31 декабря 2010
Майкл Хадсон является президентом Института изучения долгосрочных экономических тенденций (The Institute for the Study of Long-Term Economic Trends - ISLET), финансовым аналитиком "Уолл-стрит Джорнал", профессором Университета Миссуриа, автором книг, в том числе "Суперимпериализм: экономическая стратегия Американской империи" (Super imperialism: The economic strategy of American empire).
Институт изучения долгосрочных экономических тенденций (The Institute for the Study of Long-Term Economic Trends - ISLET) принимает участие в исследованиях внутренних и международных финансов, национального дохода и учетного баланса в отношении недвижимости, а также экономической истории Древнего Востока. Экономист Майкл Хадсон, выступает в качестве правительственного экономического консультанта по вопросам финансов и налогового законодательства во всем мире, включая такие страны, как Исландия, Латвия и Китай.
Джей: Итак, прежде всего, расскажите нам немного о себе, с точки зрения вашей работы в "Уолл-стрит Джорнал"
Хадсон: В 60-е я был экономистом по вопросам платежного баланса в банке "Чейз Манхеттен" (Chase Manhattan), и в те годы соотношение платежей страны за границу и поступлений денег из-за границы стало очень важным, потому что в 60-е и 70-е дефицит платежного баланса США был вызван расходами военного характера. Частный сектор находился в рамках баланса, а международная правительственная помощь, на самом деле, создала избыток, потому что все, что мы давали, было обусловленной помощью (займы), и другие страны должны были выплачивать нам проценты. Но весь дефицит носил военный характер. Поэтому когда сегодня говорят о падении доллара…
Джей: Вы имеете в виду стоимость войны во Вьетнаме?
Хадсон: Вьетнамскую войну и другие расходы в Азии и Европе. Именно сейчас Америка располагает более чем 850 базами за рубежом. На содержание всех этих военных баз тратятся огромные деньги. В Афганистане и Ираке, они, в буквальном смысле, мешками посылают счета на сотни долларов. Так что на военные расходы существует гигантский дефицит.
Джей: Давайте немного покопаемся в этом, ведь мне известно, что пока это риторически позиционируется как обеспечение американской безопасности или как борьба с внешними угрозами, терроризмом и подобными вещами, и, возможно, без этого там не обошлось, то, безусловно, такая военная сфера помогает защитить или расширить американский экономический интерес. Поэтому, хотя она и может стать основной причиной долга, так ли она хороша с точки зрения финансовых намерений?
Хадсон: Ну, как вы знаете, в 1971 году президент США Ричард Никсон запретил конвертацию доллара в золото по официальному курсу для центральных банков. Из-за Вьетнамской войны доллар был отделен от золота и прекратил выступать в роли денежного стандарта, столь же надежного, как золото. Я только что вернулся из поездки по Азии и Бразилии, и эти страны утверждали: из-за того, что доллар так много используется для финансирования военного дефицита, когда мы имеем активное сальдо платежного баланса в торговле с Америкой, мы получаем доллары, мы занимаемся экспортом, и доллары возвращаются в Центральный банк. А Центральным банкам ничего не остается сделать с долларами, кроме как купить десятилетние казначейские облигации США. И мы финансировали (с куплей облигаций казначейства) военные расходы, являющиеся причиной дефицита федерального бюджета США, ради того, чтобы самим оказаться в военном окружении. Поэтому, поддерживая доллар, мы поддерживаем это окружение. Нам больше не нужны доллары. Вот что сказали Бразилия, Китай и даже Австралия.
Джей: Тем не менее все покупают облигации Американского казначейства.
Хадсон: Все потому, что они до сих пор занимаются экспортом в Соединенные Штаты. В прошлом году такие члены БРИК, как Бразилия, Россия, Индия и Китай, говорили о том, что стараются не использовать доллар, так что нам совсем необязательно покупать облигации. А когда они говорят, мы не хотим держать доллары, то имеют в виду, что не хотят финансировать наше военное окружение, которое и является стандартом финансирования доллара. Таким образом, две недели назад Китай и Россия заключили соглашение, по которому вся двусторонняя торговля, а также инвестирование будут осуществляться только в национальных валютах стран, рублях и юанях, а не долларах. Президент Китая Ху Цзиньтао совсем недавно вернулся из Турции, где провел аналогичные переговоры. Таким образом, Китай и другие страны - Бразилия, Венесуэла и нефтедобывающие страны - теперь избегают американского доллара. А это означает, что вся мировая экономика перестраивается в некое препятствие доллару, то есть…
Джей: Разве можно сказать, что они избегают доллара? Возможно, они пытаются в некоторой степени отучиться от него, но доллар остается по-прежнему господствующей резервной валютой.
Хадсон: Они приняли решение на политическом уровне не только перестать держать доллары, но и отделить свои экономики от области, в которой вращается доллар. Сейчас это вредит американской экономике.
Джей: Это обещает стать затянутым предприятием. А для Китая - весьма долгосрочной проблемой. Они держат триллионы американских долларов.
Хадсон: Да. Подобное обычно происходит достаточно быстро, гораздо быстрее, чем может показаться. В настоящее время Китай держит четыре триллиона долларов валютного резерва.
Джей: Преимущественно американского.
Хадсон: Около половины составляют американские доллары. Китай сказал, что больше не желает составлять иностранный валютный резерв из каких-либо бумажных денег, потому что бумажная валюта является валютой государственного долга. Так что же ему делать? Исключить из обращения иностранную валюту – значит, уменьшить экспорт. В Китае приняли политическое решение: теперь мы будем использовать наши фабрики и собственные производства для повышения уровня жизни, роста зарплат, и употреблять мы собираемся только свою продукцию, вместо того чтобы экспортировать, а взамен получать бумажные или электронные доллары.
Джей: Это проект на 15-20 лет, и не только, посмотрим, способны ли они реально его осуществить, разве что за счет многих крупных китайских капиталистов, которые будут не слишком довольны такой перспективой.
Хадсон: Китайские капиталисты понимают, что в состоянии сделать больше денег в Китае, чем в Америке, равно как и американские капиталисты. Американские, европейские и латиноамериканские капиталисты вкладывают деньги в Азию, потому что там реальный рост, ведь Азия - та уникальная часть мира, в которой сохраняется смешанный тип экономики – государственная и частная, общественная и частная. И то, что Америка разбогатела, - результат участия правительства в финансировании, развитии изнутри, обеспечения инфраструктуры и поддержки субсидирования промышленности. Вот как она разбогатела в 19-м и 20-м веках. Также в 18-м и 19-м веках разбогатела Англия. Чтобы привлечь прибыль, необходима смешанная экономика. Однако если в процессе борьбы за рабочий класс у вас возникнут сомнения в необходимости участия правительства во внутренних процессах, то не будет и руководства, готового помочь промышленности, равно как и трудящимся, и экономика будет ослабевать. Таким образом, вы получите тип нежелательной экономики, которая царит в умах современных политиков, полагающих, что за счет того, что правительство меньше вмешивается во внутренние процессы, экономика сможет сама себя урегулировать.
Джей: Теперь давайте вернемся к вопросу военного бюджета и необходимости содержания восьмисот с лишним баз, а заодно коснемся и военного бюджета, размер которого составляет триллион долларов, раз уж мы объединили эти темы. Такое стремление было вполне понятно в старые времена Американской империи, скажем, в 1930-е, например, Латинская Америка - мы говорили так: мы хотим бананы этой страны, мы сделаем так, что здесь будет именно такое правительство, при котором мы получим бананы этой страны. Но изменилось ли что-нибудь на самом деле? В том смысле, что неужели американская элита не видит, что, даже если военные расходы являются основной причиной долга США, может ли эта доминирующая роль Соединенных Штатов послужить ее коммерческим интересам только из-за того, что военные затраты стоят того?
Хадсон: Что изменилось, так это технология военной стратегии. В 1930-х, когда страна обладала военной мощью, шли разговоры о том, чтобы отправить морскую пехоту, отправить в канонерских лодках, отправить кучу людей и тому подобное. Америка - это гора мышц, вот почему Мао назвал ее бумажным тигром. Для нее возможен лишь один тип войны, которую может позволить себе демократия, - атомная война. Или водородные бомбы. Она не может позволить себе реальной войны с применением пуль. Во Вьетнаме каждый солдат использовал одну тонну меди в год. Можно подумать, что они воевали там друг с другом медными слитками. Но ведь в конечном итоге меди может просто не хватить. США больше ничего не планируют. Сейчас далеко не 30-е годы. У них нет людей, рвущихся на фронт. Поэтому американские боевые действия на Ближнем Востоке ведутся преимущественно с воздуха. Вы можете бомбить людей, но не завоевать, вы не можете вступить с ними в борьбу, как это было в 19-м и 20-м веках, и у вас больше нет армии, способной воевать, как таковой. Это жующая армия, или покупная, или вообще военно-промышленный комплекс, неспособный вести войну.
Джей: Почему?
Хадсон: Ну, например, мы не можем вторгнуться в страну вроде Эквадора. Я составил список стран, в которые могла вторгнуться Америка. Гренада была в самом начале списка. Я встретился с представителями Государственного департамента, и они подтвердили, что они уже вторгались в Гренаду. Вот на что примерно могла пойти Американская армия старого образца. Но чтобы понять, следует знать, как происходила, скажем, революция в Гренаде. В четыре утра революционеры послали трубача за пределы полицейского участка сыграть "выйти и встать по стойке смирно". Все они вышли и встали по стойке смирно, а потом были арестованы. Для революции там понадобилось всего лишь 10 человек.
Джей: Так какой тогда смысл в этих 800 базах? Приходит на ум случай, когда Великобритания была в несколько аналогичной ситуации со своими бесчисленными колониями, наконец сказав, давайте-ка бросим это дело, для нас колонии хуже якоря.
Хадсон: Все верно.
Джей: Да, но почему же тогда не слышно призывов расформировать эти восемь сотен военных баз, избавиться от них, как от ненужных якорей.
Хадсон: Причина заключается в том, что все деньги, потраченные военнослужащими за границей, будут потрачены на иностранные экономики, чтобы потом расползтись по центральным банкам. А эти банки ничего не смогут сделать с этими долларами, кроме как сохранять свою валюту стабильной, перерабатывая доллары в казначейские векселя США. Если бы не военный дефицит, Америке пришлось бы самой финансировать свой внутренний дефицит бюджета. А этот дефицит финансируют иностранцы. Теперь те иностранцы, по существу, говорят: нам больше не нужны доллары, и мы не собираемся финансировать ваш дефицит. Вопрос заключается в следующем: кто будет финансировать дефицит, если не иностранные банки? Ответ: Американские трудящиеся, американский средний класс и рабочие, но не военные.
Прим.
Пол Джей, главный редактор портала "Риал Ньюс Нетворк" (The Real News Network) в Нью-Йорке.
Оригинал
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Институт изучения долгосрочных экономических тенденций (The Institute for the Study of Long-Term Economic Trends - ISLET) принимает участие в исследованиях внутренних и международных финансов, национального дохода и учетного баланса в отношении недвижимости, а также экономической истории Древнего Востока. Экономист Майкл Хадсон, выступает в качестве правительственного экономического консультанта по вопросам финансов и налогового законодательства во всем мире, включая такие страны, как Исландия, Латвия и Китай.
Джей: Итак, прежде всего, расскажите нам немного о себе, с точки зрения вашей работы в "Уолл-стрит Джорнал"
Хадсон: В 60-е я был экономистом по вопросам платежного баланса в банке "Чейз Манхеттен" (Chase Manhattan), и в те годы соотношение платежей страны за границу и поступлений денег из-за границы стало очень важным, потому что в 60-е и 70-е дефицит платежного баланса США был вызван расходами военного характера. Частный сектор находился в рамках баланса, а международная правительственная помощь, на самом деле, создала избыток, потому что все, что мы давали, было обусловленной помощью (займы), и другие страны должны были выплачивать нам проценты. Но весь дефицит носил военный характер. Поэтому когда сегодня говорят о падении доллара…
Джей: Вы имеете в виду стоимость войны во Вьетнаме?
Хадсон: Вьетнамскую войну и другие расходы в Азии и Европе. Именно сейчас Америка располагает более чем 850 базами за рубежом. На содержание всех этих военных баз тратятся огромные деньги. В Афганистане и Ираке, они, в буквальном смысле, мешками посылают счета на сотни долларов. Так что на военные расходы существует гигантский дефицит.
Джей: Давайте немного покопаемся в этом, ведь мне известно, что пока это риторически позиционируется как обеспечение американской безопасности или как борьба с внешними угрозами, терроризмом и подобными вещами, и, возможно, без этого там не обошлось, то, безусловно, такая военная сфера помогает защитить или расширить американский экономический интерес. Поэтому, хотя она и может стать основной причиной долга, так ли она хороша с точки зрения финансовых намерений?
Хадсон: Ну, как вы знаете, в 1971 году президент США Ричард Никсон запретил конвертацию доллара в золото по официальному курсу для центральных банков. Из-за Вьетнамской войны доллар был отделен от золота и прекратил выступать в роли денежного стандарта, столь же надежного, как золото. Я только что вернулся из поездки по Азии и Бразилии, и эти страны утверждали: из-за того, что доллар так много используется для финансирования военного дефицита, когда мы имеем активное сальдо платежного баланса в торговле с Америкой, мы получаем доллары, мы занимаемся экспортом, и доллары возвращаются в Центральный банк. А Центральным банкам ничего не остается сделать с долларами, кроме как купить десятилетние казначейские облигации США. И мы финансировали (с куплей облигаций казначейства) военные расходы, являющиеся причиной дефицита федерального бюджета США, ради того, чтобы самим оказаться в военном окружении. Поэтому, поддерживая доллар, мы поддерживаем это окружение. Нам больше не нужны доллары. Вот что сказали Бразилия, Китай и даже Австралия.
Джей: Тем не менее все покупают облигации Американского казначейства.
Хадсон: Все потому, что они до сих пор занимаются экспортом в Соединенные Штаты. В прошлом году такие члены БРИК, как Бразилия, Россия, Индия и Китай, говорили о том, что стараются не использовать доллар, так что нам совсем необязательно покупать облигации. А когда они говорят, мы не хотим держать доллары, то имеют в виду, что не хотят финансировать наше военное окружение, которое и является стандартом финансирования доллара. Таким образом, две недели назад Китай и Россия заключили соглашение, по которому вся двусторонняя торговля, а также инвестирование будут осуществляться только в национальных валютах стран, рублях и юанях, а не долларах. Президент Китая Ху Цзиньтао совсем недавно вернулся из Турции, где провел аналогичные переговоры. Таким образом, Китай и другие страны - Бразилия, Венесуэла и нефтедобывающие страны - теперь избегают американского доллара. А это означает, что вся мировая экономика перестраивается в некое препятствие доллару, то есть…
Джей: Разве можно сказать, что они избегают доллара? Возможно, они пытаются в некоторой степени отучиться от него, но доллар остается по-прежнему господствующей резервной валютой.
Хадсон: Они приняли решение на политическом уровне не только перестать держать доллары, но и отделить свои экономики от области, в которой вращается доллар. Сейчас это вредит американской экономике.
Джей: Это обещает стать затянутым предприятием. А для Китая - весьма долгосрочной проблемой. Они держат триллионы американских долларов.
Хадсон: Да. Подобное обычно происходит достаточно быстро, гораздо быстрее, чем может показаться. В настоящее время Китай держит четыре триллиона долларов валютного резерва.
Джей: Преимущественно американского.
Хадсон: Около половины составляют американские доллары. Китай сказал, что больше не желает составлять иностранный валютный резерв из каких-либо бумажных денег, потому что бумажная валюта является валютой государственного долга. Так что же ему делать? Исключить из обращения иностранную валюту – значит, уменьшить экспорт. В Китае приняли политическое решение: теперь мы будем использовать наши фабрики и собственные производства для повышения уровня жизни, роста зарплат, и употреблять мы собираемся только свою продукцию, вместо того чтобы экспортировать, а взамен получать бумажные или электронные доллары.
Джей: Это проект на 15-20 лет, и не только, посмотрим, способны ли они реально его осуществить, разве что за счет многих крупных китайских капиталистов, которые будут не слишком довольны такой перспективой.
Хадсон: Китайские капиталисты понимают, что в состоянии сделать больше денег в Китае, чем в Америке, равно как и американские капиталисты. Американские, европейские и латиноамериканские капиталисты вкладывают деньги в Азию, потому что там реальный рост, ведь Азия - та уникальная часть мира, в которой сохраняется смешанный тип экономики – государственная и частная, общественная и частная. И то, что Америка разбогатела, - результат участия правительства в финансировании, развитии изнутри, обеспечения инфраструктуры и поддержки субсидирования промышленности. Вот как она разбогатела в 19-м и 20-м веках. Также в 18-м и 19-м веках разбогатела Англия. Чтобы привлечь прибыль, необходима смешанная экономика. Однако если в процессе борьбы за рабочий класс у вас возникнут сомнения в необходимости участия правительства во внутренних процессах, то не будет и руководства, готового помочь промышленности, равно как и трудящимся, и экономика будет ослабевать. Таким образом, вы получите тип нежелательной экономики, которая царит в умах современных политиков, полагающих, что за счет того, что правительство меньше вмешивается во внутренние процессы, экономика сможет сама себя урегулировать.
Джей: Теперь давайте вернемся к вопросу военного бюджета и необходимости содержания восьмисот с лишним баз, а заодно коснемся и военного бюджета, размер которого составляет триллион долларов, раз уж мы объединили эти темы. Такое стремление было вполне понятно в старые времена Американской империи, скажем, в 1930-е, например, Латинская Америка - мы говорили так: мы хотим бананы этой страны, мы сделаем так, что здесь будет именно такое правительство, при котором мы получим бананы этой страны. Но изменилось ли что-нибудь на самом деле? В том смысле, что неужели американская элита не видит, что, даже если военные расходы являются основной причиной долга США, может ли эта доминирующая роль Соединенных Штатов послужить ее коммерческим интересам только из-за того, что военные затраты стоят того?
Хадсон: Что изменилось, так это технология военной стратегии. В 1930-х, когда страна обладала военной мощью, шли разговоры о том, чтобы отправить морскую пехоту, отправить в канонерских лодках, отправить кучу людей и тому подобное. Америка - это гора мышц, вот почему Мао назвал ее бумажным тигром. Для нее возможен лишь один тип войны, которую может позволить себе демократия, - атомная война. Или водородные бомбы. Она не может позволить себе реальной войны с применением пуль. Во Вьетнаме каждый солдат использовал одну тонну меди в год. Можно подумать, что они воевали там друг с другом медными слитками. Но ведь в конечном итоге меди может просто не хватить. США больше ничего не планируют. Сейчас далеко не 30-е годы. У них нет людей, рвущихся на фронт. Поэтому американские боевые действия на Ближнем Востоке ведутся преимущественно с воздуха. Вы можете бомбить людей, но не завоевать, вы не можете вступить с ними в борьбу, как это было в 19-м и 20-м веках, и у вас больше нет армии, способной воевать, как таковой. Это жующая армия, или покупная, или вообще военно-промышленный комплекс, неспособный вести войну.
Джей: Почему?
Хадсон: Ну, например, мы не можем вторгнуться в страну вроде Эквадора. Я составил список стран, в которые могла вторгнуться Америка. Гренада была в самом начале списка. Я встретился с представителями Государственного департамента, и они подтвердили, что они уже вторгались в Гренаду. Вот на что примерно могла пойти Американская армия старого образца. Но чтобы понять, следует знать, как происходила, скажем, революция в Гренаде. В четыре утра революционеры послали трубача за пределы полицейского участка сыграть "выйти и встать по стойке смирно". Все они вышли и встали по стойке смирно, а потом были арестованы. Для революции там понадобилось всего лишь 10 человек.
Джей: Так какой тогда смысл в этих 800 базах? Приходит на ум случай, когда Великобритания была в несколько аналогичной ситуации со своими бесчисленными колониями, наконец сказав, давайте-ка бросим это дело, для нас колонии хуже якоря.
Хадсон: Все верно.
Джей: Да, но почему же тогда не слышно призывов расформировать эти восемь сотен военных баз, избавиться от них, как от ненужных якорей.
Хадсон: Причина заключается в том, что все деньги, потраченные военнослужащими за границей, будут потрачены на иностранные экономики, чтобы потом расползтись по центральным банкам. А эти банки ничего не смогут сделать с этими долларами, кроме как сохранять свою валюту стабильной, перерабатывая доллары в казначейские векселя США. Если бы не военный дефицит, Америке пришлось бы самой финансировать свой внутренний дефицит бюджета. А этот дефицит финансируют иностранцы. Теперь те иностранцы, по существу, говорят: нам больше не нужны доллары, и мы не собираемся финансировать ваш дефицит. Вопрос заключается в следующем: кто будет финансировать дефицит, если не иностранные банки? Ответ: Американские трудящиеся, американский средний класс и рабочие, но не военные.
Прим.
Пол Джей, главный редактор портала "Риал Ньюс Нетворк" (The Real News Network) в Нью-Йорке.
Оригинал
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter