17 сентября 2012 Financial Times
Что ж, нужно отдать должное, слова не совсем расходятся с делом. Barclays и Deutsche снизили целевые показатели прибыли от завышенных уровней, для достижения которых нужно было отчаянно рисковать, продавать клиентам плохие продукты и спекулировать своей репутацией. Barclays планирует сократить свое очень доходное и очень скандальное подразделение «структурирования налога». А извиняться есть за что. Обильное потребительское и корпоративное кредитование в период экономического бума и последовавший за ним период кредитного голодания; изобретение волатильных кредитных производных инструментов и активная торговля ими; махинации с дорогостоящим страхованием платежеспособности в банках Великобритании; махинации со ставками Libor; уклонение от налогов и арбиртаж. И еще много всего.
Но есть ли надежда, что эти благородные обещания переживут традиционный период посыпания головы пеплом в нижней точке банковского цикла? Если есть, то она ничтожно мала. Возможно, новые люди, ставшие во главе банков, полны благих намерений - кроме того, им нужно усмирить ярость общественности - но когда дойдет до дела, обещанное будет сложно не то что выполнить, и вспомнить-то о нем не всякому удастся. Структура современных финансов и давление со стороны акционеров, требующих повышения прибыли и безостановочного роста, не дает вводить реальные ограничения. Мотивация к злоупотреблениям вплетена в систему, ей удалось благополучно пережить все предыдущие попытки реформирования. Вот пример. Четверть века назад мне продали полис страхования на дожитие, привязанный к ипотеке, которая должна была финансировать мои ежемесячные проценты. Я, как и все остальные ни в чем не повинные, наивные граждане, не имел ни малейшего представления о том, как работает такой полис, и поверил на слово продавцу - о том, насколько дорогую ошибку я совершил, стало ясно через двадцать пять лет.
У моего полиса был целый букет проблем. Одна из них - сложность и туманность ряда продуктов, которые дают продавцам массу лазеек и возможностей для злоупотребления. Покупателя легко одурачить, будь он ипотечный заемщик, или страховщик, ищущий обеспеченное ипотечным залогом долговое обязательство. Вторая проблема - время. Этот случай произошел со мной вскоре после Большой Революции - отказа от регулирования в лондонском Сити, перевернувшего все представление о финансах. Когда я осознал свою ошибку, то есть лет через десять после покупки полиса, выяснилось, что продавца уже и след простыл. Купив телевизор, не составит труда сразу же проверить, работает он или нет; в финансах на это могут уйти годы. Третья проблема - финансовая мотивация. Не думаю, что человек, продавший мне полис, рассчитывал на то, что он никогда не окупится, скорее всего, ему было просто на это наплевать. Ему платили комиссионные за то, что он убеждал людей купить этот продукт, поэтому ни о какой объективности речи не шло. Теоретически, мотивация способна к распаду - инвестиционные банки меняют структуру бонусов, чтобы трейдеры не стремились использовать клиентов для получения сиюминутной прибыли, а розничные банки делают то же самое в филиалах. Но при этом они сами связаны гораздо более масштабной проблемой мотивов.
Базовая рентабельность инвестиционной и банковской деятельности постоянно падала. Когда отменили фиксированные комиссии за торговлю ценными бумагами, продажа простых низкорентабельных ценных бумаг стала экономически невыгодной. Между тем, многие розничные банки перестали брать ее за кредит. Большую часть прибыли приходилось делать на торговле «инновационными продуктами», начиная от моей страховки, и заканчивая CDO. Снижение целевой рентабельности капитала - в случае с Barclays до уровня чуть выше стоимости капитала - первый разумный шаг, потому что он снимает с сотрудников необходимость гнаться за продажами рискованных продуктов. Вопрос в том, выиграет ли банк финансово, если будет придерживаться высоких моральных стандартов. Вот тут есть сомнения. Не нужно много ума, чтобы позариться на быструю прибыль, сколько бы она ни стоила в долгосрочной перспективе. Многие банки были очень рентабельными в хорошие времена, но потом потеряли целое состояние из-за вынужденного списания безнадежных долгов. Более осторожным институтам удалось добиться более высокой рентабельности с поправкой на риск.
Плохая репутация, однако же, не так страшна в финансовом плане, как плохой заем. В моем случае это было так давно, что я даже не мог вспомнить, какое строительное общество направило меня к этому продавцу. Даже те, кто терпеть не может свой банк, редко его меняют, потому что это сложно, и, как правило, представляется сменой шила на мыло. Возьмем, к примеру, Goldman Sachs, инвестиционный банк, чья репутация была безнадежно подмочена крахом 2008 года. Его название стало практически синонимом для злоупотреблений на Уолл-стрит, и все же он потерял не так уж много клиентов, договорившись с Комиссией по ценным бумагам и биржам о штрафах за мошенничество с ценными бумагами. На этой неделе Минфин США назвал Goldman в числе андерайтеров, которые будут пытаться продать их акции AIG на общую сумму 2.7 млрд. долларов. Сейчас акционеры проглотят снижение целевой рентабельности капитала, и даже согласятся с инициативами по сокращению прибылей. В долгосрочной же перспективе, когда самобичевание останется в прошлом, а на горизонте появятся новые привлекательные возможности, они станут менее покладистыми. Новое поколение банкиров, конечно, искренне хочет замолить грехи прошлого. Никто не хочет, чтобы его поливали грязью. Как сказал Джайл Фрейзер, главный священник лондонского собора Святого Павла, покинувший свой пост в знак протеста идее насильственного отъема имущества, выдвинутой движением «Захвати», «Я не верю, что банкиры более аморальны, чем все остальные». Тем не менее, они выплачивают штрафные убытки.
/Элитный Трейдер, ELITETRADER.RU/
http://www.ft.com/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter