3 августа 2013
Прежде чем говорить об особенностях сегодняшнего рынка, нужно сказать несколько слов о «невидимой руке рынка». На эту тему накопилось уже столько шуток, что Штирлиц и Василий Иванович нервно курят в сторонке, однако шутки шутками, а некоторые основания для ссылок на эту самую «руку» у Адама Смита были.
Прежде всего посмотрим на классический свободный рынок. У нас есть место, где стоит много лотков, куда селяне и селянки носят продукты своего труда (огурцы, помидоры, картошку и так далее), которые покупают дачники и отдыхающие. При этом жизнь в данном месте идиллическая, рэкетиров и прочих чиновников нет, так что цены устанавливаются стихийным образом. Так вот, в рамках такой системы довольно быстро устанавливаются единые цены, которые учитывают разные обстоятельства – небольшую разницу в качестве продукции, желание тех или иных продавцов побыстрее продать остатки и уйти с рынка и так далее. Это и есть «невидимая рука» рынка.
Отметим, что если на такой рынок приедут люди с оптовыми объемами, которые начнут демпинговать, то есть занижать стихийно установившиеся цены, то они довольно быстро разрушат всю структуру такого рынка и либо будут изгнаны, либо изгонят независимых продавцов. В рынок может вмешаться и государство: например, на рынке откроют государственный магазин, как в СССР, который будет держать некоторую низкую цену. Пусть продукция у него будет и не очень, но слишком завышать цену он уже не даст. Ситуацию с рэкетирами, которые не дают снижать цену и берут со всех продавцов дань, я даже не рассматриваю: тут – точно рука, и даже для стороннего взгляда невидимая, но точно не рынка.
А вот теперь представим себе, что уровень разделения труда вырос. Тогда появляются принципиально новые проблемы, поскольку покупатели являются не конечными, а промежуточными. То есть при расчете цены они должны учитывать не только свои собственные соображения, но и соображения тех покупателей, которым они будут продавать свою продукцию, в которую то, что они покупают, включено в качестве составной части. Тут у «невидимой руки рынка» появляется еще одно поле деятельности.
Дело в том, что когда на конечном рынке продается то или иное изделие или услуга, то полученные в результате деньги делятся между всеми участниками производственной цепочки. То есть, конечно, физически они обычно бывают уплачены до того, как товар ушел конечному покупателю, но, так или иначе, распределение все равно происходит. И возникает вопрос: а как они делятся? Так вот, при прочих равных условиях «невидимая рука» рынка должна сделать так, чтобы прибыль в каждом производственном звене была примерно одинакова. На всякий случай повторю: именно прибыль, а не доход!
Если прибыль в каком-то звене становится слишком маленькой, соответствующие производители уходят с рынка, товар становится дефицитным, его цена растет, как и прибыль. Если прибыль слишком большая, в соответствующий сектор устремляются новые производители, и цена (а значит, и прибыль) падает. Обращаю внимание: практически никогда не бывает, что цена на конкретную сделку была бы «равновесной», однако она так или иначе все время балансирует вокруг некоторого равновесного состояния, определяемого той самой «невидимой рукой».
Однако такая идиллическая картина держится только до тех пор, пока мы не учитываем некоторые другие факторы, а именно участие финансового сектора. Я уже упоминал о том, что за конечный продукт платят сильно после того, как комплектующие прошли по всей цепочке промежуточных рынков. Поскольку реальный производитель долго ждать не может, кто-то должен ему платить. Обычно это банк, у которого берет кредит или производитель, или покупатель. А банк при определении стоимости исходит из своих собственных интересов. Например, если банк много кредитовал какого-то производителя, то он заинтересован в том, чтобы покупатели того товара, который этот производитель продает, не испытывали проблем с деньгами. И наоборот – чтобы конкуренты этого производителя испытывали сложности.
Аналогично в процесс равномерного распределения прибыли вмешиваются крупные компании, которые оказываются на пути торговых цепочек. Классический пример – монополия посредника в сельском хозяйстве, который держит «на голодном пайке» реального производителя, завышает цену для торговли и тем самым перераспределяет прибыль по цепочке в свою пользу.
Но следствием такой ситуации является существенное повышение зависимости всей производственной системы от различного рода финансовых и экономических пертурбаций, поскольку реальное распределение себестоимости по производственной цепочке все дальше отходит от пресловутого равновесного состояния. Если вдруг стоимость кредита начинает расти в связи с чисто внешними для производственной системы факторами, если вдруг падает конечный спрос, из системы начинают «вываливаться» самые слабые звенья, получающие минимальную прибыль. И дело даже не в том, что это приводит к увеличению безработицы, снижению спроса и так далее, а в том, что разрушается вся производственная цепочка, в которой начинают образовываться не просто узкие, а прямо-таки непроходимые места.
При этом рассчитывать на сознательность тех, кто на протяжении многих лет получал «несправедливую» (с точки зрения равномерного распределения) прибыль, достаточно наивно. Не говоря уже о том, что подчас они и не могут ничего изменить, поскольку связаны довольно жесткими обязательствами с лицами и структурами, находящимися вне производственной системы и тем самым имеющими о ней довольно абстрактное представление. Но и это еще не все: кредитное стимулирование конечного спроса (потребителей) приводит к еще одному специфическому эффекту – концентрации спроса в отдельных «престижных» сегментах. Сегменты эти разные для разного уровня потребления, но концентрация точно имеет место. И это тоже создает серьезную опасность.
Эти сегменты перераспределяют на себя значительную часть промежуточного спроса, причем именно в этой части поставщики получают обычно максимальную прибыль. Соответственно, резкое сокращение этого объема может привести к снижению прибыли ниже критического уровня даже в том случае, если другие покупатели вообще не снижают своих покупок. И в результате мы опять-таки попадаем в ситуацию высокого риска распада всей производственной системы.
Все вышеприведенные рассуждения, которые, конечно, можно дополнять и дополнять, приведены с одной-единственной целью – показать, что современные экономические механизмы имеют очень мало общего с той конструкцией, которую Адам Смит называл «невидимой рукой рынка». А также показать, что современный кризис рушит именно те конструкции, которые обеспечивали устойчивость этой модели, далеко отстоящей от тех равновесных схем, которые описывали классики экономики, и которые по неизвестной причине считаются действующими и сегодня.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Прежде всего посмотрим на классический свободный рынок. У нас есть место, где стоит много лотков, куда селяне и селянки носят продукты своего труда (огурцы, помидоры, картошку и так далее), которые покупают дачники и отдыхающие. При этом жизнь в данном месте идиллическая, рэкетиров и прочих чиновников нет, так что цены устанавливаются стихийным образом. Так вот, в рамках такой системы довольно быстро устанавливаются единые цены, которые учитывают разные обстоятельства – небольшую разницу в качестве продукции, желание тех или иных продавцов побыстрее продать остатки и уйти с рынка и так далее. Это и есть «невидимая рука» рынка.
Отметим, что если на такой рынок приедут люди с оптовыми объемами, которые начнут демпинговать, то есть занижать стихийно установившиеся цены, то они довольно быстро разрушат всю структуру такого рынка и либо будут изгнаны, либо изгонят независимых продавцов. В рынок может вмешаться и государство: например, на рынке откроют государственный магазин, как в СССР, который будет держать некоторую низкую цену. Пусть продукция у него будет и не очень, но слишком завышать цену он уже не даст. Ситуацию с рэкетирами, которые не дают снижать цену и берут со всех продавцов дань, я даже не рассматриваю: тут – точно рука, и даже для стороннего взгляда невидимая, но точно не рынка.
А вот теперь представим себе, что уровень разделения труда вырос. Тогда появляются принципиально новые проблемы, поскольку покупатели являются не конечными, а промежуточными. То есть при расчете цены они должны учитывать не только свои собственные соображения, но и соображения тех покупателей, которым они будут продавать свою продукцию, в которую то, что они покупают, включено в качестве составной части. Тут у «невидимой руки рынка» появляется еще одно поле деятельности.
Дело в том, что когда на конечном рынке продается то или иное изделие или услуга, то полученные в результате деньги делятся между всеми участниками производственной цепочки. То есть, конечно, физически они обычно бывают уплачены до того, как товар ушел конечному покупателю, но, так или иначе, распределение все равно происходит. И возникает вопрос: а как они делятся? Так вот, при прочих равных условиях «невидимая рука» рынка должна сделать так, чтобы прибыль в каждом производственном звене была примерно одинакова. На всякий случай повторю: именно прибыль, а не доход!
Если прибыль в каком-то звене становится слишком маленькой, соответствующие производители уходят с рынка, товар становится дефицитным, его цена растет, как и прибыль. Если прибыль слишком большая, в соответствующий сектор устремляются новые производители, и цена (а значит, и прибыль) падает. Обращаю внимание: практически никогда не бывает, что цена на конкретную сделку была бы «равновесной», однако она так или иначе все время балансирует вокруг некоторого равновесного состояния, определяемого той самой «невидимой рукой».
Однако такая идиллическая картина держится только до тех пор, пока мы не учитываем некоторые другие факторы, а именно участие финансового сектора. Я уже упоминал о том, что за конечный продукт платят сильно после того, как комплектующие прошли по всей цепочке промежуточных рынков. Поскольку реальный производитель долго ждать не может, кто-то должен ему платить. Обычно это банк, у которого берет кредит или производитель, или покупатель. А банк при определении стоимости исходит из своих собственных интересов. Например, если банк много кредитовал какого-то производителя, то он заинтересован в том, чтобы покупатели того товара, который этот производитель продает, не испытывали проблем с деньгами. И наоборот – чтобы конкуренты этого производителя испытывали сложности.
Аналогично в процесс равномерного распределения прибыли вмешиваются крупные компании, которые оказываются на пути торговых цепочек. Классический пример – монополия посредника в сельском хозяйстве, который держит «на голодном пайке» реального производителя, завышает цену для торговли и тем самым перераспределяет прибыль по цепочке в свою пользу.
Но следствием такой ситуации является существенное повышение зависимости всей производственной системы от различного рода финансовых и экономических пертурбаций, поскольку реальное распределение себестоимости по производственной цепочке все дальше отходит от пресловутого равновесного состояния. Если вдруг стоимость кредита начинает расти в связи с чисто внешними для производственной системы факторами, если вдруг падает конечный спрос, из системы начинают «вываливаться» самые слабые звенья, получающие минимальную прибыль. И дело даже не в том, что это приводит к увеличению безработицы, снижению спроса и так далее, а в том, что разрушается вся производственная цепочка, в которой начинают образовываться не просто узкие, а прямо-таки непроходимые места.
При этом рассчитывать на сознательность тех, кто на протяжении многих лет получал «несправедливую» (с точки зрения равномерного распределения) прибыль, достаточно наивно. Не говоря уже о том, что подчас они и не могут ничего изменить, поскольку связаны довольно жесткими обязательствами с лицами и структурами, находящимися вне производственной системы и тем самым имеющими о ней довольно абстрактное представление. Но и это еще не все: кредитное стимулирование конечного спроса (потребителей) приводит к еще одному специфическому эффекту – концентрации спроса в отдельных «престижных» сегментах. Сегменты эти разные для разного уровня потребления, но концентрация точно имеет место. И это тоже создает серьезную опасность.
Эти сегменты перераспределяют на себя значительную часть промежуточного спроса, причем именно в этой части поставщики получают обычно максимальную прибыль. Соответственно, резкое сокращение этого объема может привести к снижению прибыли ниже критического уровня даже в том случае, если другие покупатели вообще не снижают своих покупок. И в результате мы опять-таки попадаем в ситуацию высокого риска распада всей производственной системы.
Все вышеприведенные рассуждения, которые, конечно, можно дополнять и дополнять, приведены с одной-единственной целью – показать, что современные экономические механизмы имеют очень мало общего с той конструкцией, которую Адам Смит называл «невидимой рукой рынка». А также показать, что современный кризис рушит именно те конструкции, которые обеспечивали устойчивость этой модели, далеко отстоящей от тех равновесных схем, которые описывали классики экономики, и которые по неизвестной причине считаются действующими и сегодня.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter