СМИ и финансовые террористы
Серьезное влияние на судьбу мировой экономики имеют также СМИ. Ближайшие годы еще раз это докажут. Из ничего, когда на небе ни облачка, вдруг возникают известия о том, что у кого-то – проблемы. Затем модная тема раскручивается, как снежный ком, и дело заканчивается тем, что целая экономика повержена, премьеры подают в отставку, инвесторы в испуге убегают с рынка, а страна молит о финансовой помощи. Падение производства и слезоточивый газ на улицах.
Внутри еврозоны этот сценарий с удивительной последовательностью разворачивался в 2010–2011 годах. Сначала Греция, потом Ирландия, Португалия, попытки куснуть Испанию, снова Греция, Италия. В 2013 году это чуть не случилось с Индией. Поразительно, как целеустремленны эти информационные кампании и с какой неизбежностью они следуют друг за другом. Одна тема исчерпана, тут же начинается другая. А финансовые рынки покорно падают по очереди, собираются саммиты, и вот уже евро – под угрозой. Между тем Италия, например, с конца 1980-х годов жила с госдолгом больше 90% ВВП, и ничего, имела высшие рейтинги, исправно финансировала свои долги, собирая деньги под низкий процент с инвесторов всего мира.
На финансовых рынках деньги идут вслед за информацией. Современные рынки – вычислительные сети. На них засилье программного трейдинга (торговых роботов). Поэтому рынки с огромной чувствительностью реагируют на любой слух, который в интернет-пространстве кратно усиливается и превращается в хор, способный свалить с ног любую экономику в мире, где все прошито глобализацией. Когда финансовая толпа, подпитываемая слухами, совершает набег на Бразилию, или Таиланд, или Россию, ни одной из этих стран не устоять. В потоке тысяч комментариев о том, что кризис надвигается, спрос и деловая активность угасают, как свечки.
Глобальные финансы сегодня – это возможность спекулятивной атаки из Лондона на Рим. Из Каймановых островов (столица хеджфондов) на Буэнос-Айрес или на Москву. Из любой точки мира, где есть крупные деньги, – на любой рынок, имеющий слабые места. Волки – санитары леса. Деривативы позволяют манипулировать рынками целых стран. Дожили – наконец поставлен вопрос о финансовом терроризме, о скоординированных обвалах рынков.
Финансовые рынки могут быть хуже ядерного оружия. Международной правовой защиты от этого пока нет. Нам, жителям России, следует к тому же знать, что российские финансы ответят на любые мировые колебания с двойной амплитудой. Поэтому на среднесрочном горизонте – минное поле. Примерно у 50 стран мира госдолг к ВВП выше 60%. Какая из них станет целью для новой информационной атаки – неизвестно. Да и будет ли это именно госдолг, никто не знает. Рвануть может на любом рынке (акции, деривативы, структурированные продукты). В большой группе развивающихся стран плюс к тому имеются собственные трещины, сверхконцентрации рисков, по которым может пойти разлом. Надуты пузыри на рынках топлива, акций. Пробивает дорогу тенденция к многолетнему усилению доллара США против большинства валют, что окажет огромное понижательное давление на мировые цены на товары, финансовые активы, недвижимость.
Новый кризис и незажившие раны
Каков самый щадящий сценарий [на будущее]? Включение печатного станка в еврозоне при незначительном усилении инфляции и ослаблении евро, что подстегнет экономический рост в Европе. Но для этого правительства еврозоны должны договориться.
А если не договорятся? Тогда будет запущен наиболее тяжелый сценарий. Кризис станет неизбежной реальностью. Разразится финансовая война – все против всех. (Мир видел подобное совсем недавно, в 2008 году, когда дефолт системообразующего финансового института – американского банка «Леман Бразерс» – вызвал цепную реакцию на мировых финансовых рынках.)
Если процесс не удастся остановить, то последует второй «поток» проблем. Угроза платежным системам. Появление «черных» дыр в активах крупнейших банков мира; утрата ими доходных активов, ликвидности; набеги клиентов, стремящихся изъять свои деньги; убытки, снижение капитализации. Будет нанесен огромный ущерб и Европейскому ЦБ. Все это потребует госпомощи, нагрузки на бюджеты, поставит под удар недавно созданный Европейский фонд финансовой стабильности, из которого кредитовалась Греция. Соответственно, прямо встанет вопрос о ее выходе из зоны евро. И хотя механизмы такого выхода не проработаны, при условии резкого давления общественного мнения на правительства еврозоны Греция все же покинет последнюю.
В России, экономика которой полностью зависит от мировых цен и спроса на сырье, от динамики глобальных финансов, не должны закрывать глаза на все эти угрозы, ощущая себя в «тихой гавани». Для нас жесткий сценарий будет означать повторение пройденного в 2008–2009 годах – сокращение мирового спроса на нефть и металлы, спад промпроизводства. В финансовой сфере – давление на рубль. Инфляция, обесценение накоплений. Выполнение социальных обязательств станет формальностью – инфляция будет «съедать» пенсии, зарплаты. Вновь замаячат безработица, сокращение рабочих мест. Социальная обстановка обострится. Станет не до структурных реформ.
Гипотетически «вторая волна» кризиса может быть даже еще тяжелее. Это как эффект «незажившей раны», когда срываешь повязку – и кровотечение открывается вновь. Государство не сможет с прежней силой удерживать экономику на поверхности, как два года назад, поскольку сегодня у него больше «связаны руки» по объемам финансирования. Да и общественное мнение за последние годы поднаторело в дискуссиях на тему «Зачем спасать банки за счет средств налогоплательщиков?» А поскольку после кризиса в России восстановлена докризисная модель финансов, то эти факторы будут действовать в полной мере.
Оскал капитализма и поиск опеки
Экономическая свобода, дисперсная частная собственность, народный капитализм являются пока таким же мифом, как всеобщее равенство и общественная собственность, как способы заставить человека разумного работать при полном соблюдении христианских принципов. Патернализм, соединенный со свободой действовать для сильных – всеобщий принцип сосуществования современного общества и государства. Англосаксонская модель (которая после любого кризиса сама клонится к патернализму) – исключение.
Рыночная экономика настроена таким образом, что подавляющее большинство населения нуждается в защите. Вы – товар, вы располагаете собой на рынке труда. Вы вступаете в жизнь, не обладая активами, работаете, получая доходы, не позволяющие единовременно приобрести недвижимость и все то, что ей сопутствует, залезаете в долги, чтобы ее купить и жить по стандартам среднего класса. Затем обретаете новые долги, чтобы расшириться, чтобы дать образование детям. Рождение каждого ребенка – это экономическое решение. А к пенсионному возрасту вы все это распродаете под ноль, чтобы на эти деньги купить меньшее жилье и спокойно доживать свой век, не мешая детям делать свои собственные долги.
Жизненный цикл, по сути, зарплатное рабство – очень шаткая конструкция. Даже для среднего класса здесь необходимы механизмы защиты. Следствие – возникновение социальной рыночной экономики Германии и других стран континентальной Европы. Другое следствие – блок азиатских экономик с очень странным поведением населения: оно желает патернализма, желает быть опекаемым, при этом ведет себя исключительно спекулятивно на финансовых рынках.
Встроенность в иерархию, стремление прислониться к чему-то крупному, быть по-отцовски защищенными государством – это желание людей выражено не менее ярко, чем желание быть свободными, принимать на себя риски, быть в поиске, генерировать доходы, имущество, идеи. Модель поведения складывается исторически. Она родом из экономической закрепленности людей на нижних этажах социальной пирамиды, как бы она ни называлась в разные времена. Так сформировались и азиатская модель с ее иерархиями, и социальная структура континентальной Европы, и опекаемые сообщества Латинской Америки.
Поэтому Россия – не исключение. Мы находимся в общем ряду. В порыве рыночного романтизма я надеялся когда-то в начале 1990-х годов, что Москва вот-вот станет Нью-Йорком, все вместе немедленно устремятся в свободный поиск и в генерацию бизнеса, идей и т.д. Отчасти так оно и происходило, но тогда еще не было очевидно, как быстро все «схлопнется». Что вместо общества тех, кто осваивает внутреннее пространство России, гордится им, устраивает его, плодится и размножается, мы быстро станем обществом внутренних и внешних эмигрантов.
«Золотую середину» между экономической свободой и патернализмом в российском обществе еще только предстоит найти. Пока обстоятельства кидали нас (и продолжают кидать) от экстремумов свободы к эксцессам патернализма.
Уроки истории и невыносимый процент
Рынку чужды сантименты. Есть возможность заработать – сделай это. 2009 год войдет в финансовую историю как год «великой игры против рубля». Вся Россия, как один, играла против рубля. Банки, компании, домашние хозяйства спокойно ожидали его девальвации и гарантированных прибылей от нее в десятки процентов годовых.
Ожидания оправдались. Рубль в январе пал в единочасье. Пал бесхитростно. Банк России не запутывал следы, курс рубля не петлял, не рос неожиданно, чтобы сбить настроения рынка, не гулял в широком коридоре. Просто падал в лоб, день ото дня. Его падение к доллару (более 40% к февралю 2008 года) – одно из самых жестких в мире, острее и глубже, чем у абсолютного большинства других валют. Ни одна из нефтедобывающих стран, девальвируя свою валюту, не создала такую яму. Даже Нигерия.
Еще одна новость – устойчивое сжатие рублевой денежной массы. Чудны дела твои, Господи. Весь мир в кризис снижает процент и запускает, пусть осторожно, печатный станок. В США, Великобритании, еврозоне – везде в кризис происходит рост денежной массы. Резко увеличивает деньги в обращении Китай (в 2008 году – на 18%). Повсеместно ставки по кредитам бизнесу составляют 4–7%. Мы же ищем собственных путей, усиленно работаем монетарными рычагами: меньше денег – выше процент, резервы – в яму, доллары – в карманы, направляя промышленность в пике.
Банки сами не верят в свою устойчивость. Кредит одного банка другому, первоклассному, всего лишь на месяц, стоит 22–23% (MosPrimeRate), в три раза выше, чем в сентябре. С каким же процентом кредит должен достигнуть конечного заемщика в промышленности? Ответ для школьника – с невыносимым.
Нам неинтересна мировая практика? Давайте обратимся к собственной истории. Весь 1998 год деньги в обращении сжимали (ради монетарной стабильности). К августу дошли до греха. До кризиса. Сменили руководство Банка России. Затем ЦБР тихо, без криков об инфляции увеличил до конца года денежную массу на треть. Снял кризис неплатежей. И экономика задышала.
Плач по 90-м и любовь к экстремумам
Российское общество в своем развитии склонно к экстремумам. Раз за разом выбираются самые затратные решения, которые проводятся с неукоснительной решимостью. Если кризисы, то разрушительные; если реформы, то шоковые; если революции, то сметающие с лица земли огромную часть населения; если свобода, то граничащая с всплеском самой темной энергии. Если потери, то растрата. Петровская и сталинская модернизации, Октябрьская революция, шоковая терапия 1990-х годов.
Жизнь России – эксперимент над собой, и кризисы – не исключение. Власть всегда заносит в стране, в которой население – лишь часть общего, а не общее частностей. Кто в этом виноват? Мы сами с нашей безоглядной влюбленностью в каждый новый рецепт лучшей жизни, с желанием достичь ее немедленно самыми радикальными средствами. Никто не заставлял нас в 1990-х годах так безоглядно следовать идеям и советам, относящимся к иной реальности.
Никто не принуждал пускать под откос без всяких тормозов индустриальную машину, доставшуюся в наследство. Никто не заставлял отвергать голоса осторожности, голоса национальной выгоды. И наконец, никто не заставлял ставить во главу угла «рыночность», то есть средство, вместо настоящей цели – сбережение населения, улучшение качества его жизни, чему и должна подчиняться любая экономическая политика.
Что касается российского общества, то оно немедленно почувствовало: происходящее делается не ради него. И отозвалось вспышками насилия, глубоким падением рождаемости, эмиграцией, вывозом капитала. Самая успешная отрасль начала 1990-х годов – производство железных дверей. С середины 1990-х годов – индустрия заборов, достигающих рекордных высот по охвату территории, непроницаемости и высоте.
«Финансовые рынки могут быть хуже ядерного оружия»
«В России живет 4–5 млн нормативных актов. Это население большого города. Мы купаемся в них, мы закутаны в них по уши, мы существуем, как хлеб, вода и молоко, в авоське», – описывает российское регулятивное бремя экономист Яков Миркин в своей новой книге «Финансовый конструктивизм» (на днях она поступила в продажу). Это не исследовательская монография и не учебник по экономике, а сборник лучших статей, эссе и интервью автора, выходивших в СМИ с 2006 года. А кроме них, в последних разделах Миркин подробно перечисляет десятки мер, необходимых для либерализации российского рынка и придания ускорения экономике. И хотя написано все это в основном задолго до «Крыма» и санкционной войны России и Запада, здесь сложно обнаружить хоть одну главу, напрочь потерявшую актуальность.
Сам автор объясняет смысл этой книги попыткой повлиять на власть, на ее понимание ситуации в экономике, чтобы четко отделить истинные цели от второстепенных средств – процветание населения от тех сокрушительных ударов дубиной регулирования, которые сейчас почитаются за самоценное благо. В действительности поднять Россию и придать ей заметную роль в мире, по мысли автора, может лишь модернизация производства, технологий, реального сектора. Для этого экономика должна насытиться деньгами – нужны налоговые стимулы для создания и работы инвестиционных банков, фондов прямых инвестиций, венчурных институтов. И еще более важно научить россиян вкладывать деньги в экономику: участвовать в опционах, покупать паи и акции. В частности, Миркин предлагает при приватизации госкомпаний продавать не менее 15–25% розничным покупателям. Все это приведет к «народному капитализму» – лучшему экономическому строю из всех известных.
Для тех, кто не почувствовал в этих идеях привкус утопии, книга богато снабжена подсказками – чертежами и рисунками архитектора-конструктивиста Якова Чернихова. Деятеля тех времен, когда коммунизм еще путали с царством свободы, стальные конструкции башен были гибки, а ростки свежих идей пробивались сквозь государственный асфальт. Так же, как сейчас на это надеется Миркин.
Slon выбрал пять фрагментов книги, представляющих разные направления мысли автора.
https://slon.ru/ (C)
Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
