16 сентября 2014
Олег Викторович, вы недавно озвучили план выхода компании "Мечел" из кризиса. Можете подробнее об этом рассказать, как приняли, что будет делать ваша компания?
Тот план, который мы озвучили, и презентовали его банку, он находится на наших расчетах, которые мы сделали с нашими специалистами. Он подразумевает определенные допущения. Мы попытались сделать наиболее реалистичный план. Он не является каким-то завышенным, оптимистичным. Мы заложили примерно умеренный рост цен на сырье. Это является ключевым показателем для нашей компании с точки зрения формирования прибыли и денежного потока. Заложили туда отдачу наших инвестиционных проектов.
Компания в последние годы очень много вкладывала в реализацию инвестиционных проектов, которые были закончены в прошлом и в этом годах. Поэтому отдача от этих инвестиционных проектов - дальнейшие, ближайшие перспективы. Соответственно, сделав эту модель, мы увидели, что при умеренном росте цен, при текущей ситуации и при том долге, который компания должна на сегодняшний день обслуживать, у нас нет стопроцентных источников, для того чтобы в полной мере гасить задолженность банкам по процентам.
Наша логика, она осталась на денежном потоке, на расчетах и на тех кассовых разрывах, которые компания должна была получать в ближайшие 2-3 года. Соответственно наша логика заключается в следующем. Компания и все активы продолжают работать. Мы занимаемся производством и начинаем раскручивать наши инвестиционные проекты. Значит, учитывая разрывы, которые мы получаем, мы бы хотели в ближайшие 2-3 года сделать капитализацию процентов на уровне 50%. Сделать грейс-период, то есть отложить погашение кредитов на 4-5 лет.
Когда мы заложили эти допущения в модели, мы увидели, что данной ситуации, в принципе, будет достаточно, для того чтобы компания "Мечел" продолжала работать и мы обслуживали банковские проценты. И через 4-5 лет мы начинаем гасить тело кредита. Безусловно, есть различные нюансы в этой схеме. Мы должны договориться, что будем конвертировать наши валютные кредиты в рублевые, для того чтобы минимизировать валютные риски, которые могут быть.
Мы просим банки снизить процентную ставку по кредитам до того процентного уровня, который мы в состоянии платить. Но, естественно, понимаем, что банкам достаточно сложно будет на это пойти. Поэтому мы предлагаем ряд опций, которые улучшают наши предложения.
Первое. Сегодня идет достаточно интенсивный разговор о продаже нашей железной дороги, которую мы построили вдоль Эльгинского месторождения стоимостью 70 млрд рублей. Мы говорим о том, что в случае принятия положительного решения и продажи этой дороги львиная доля этих средств будет направлена на погашение кредитных ресурсов. Менеджментом рассмотрены предложения по продаже части наших основных активов либо доли, либо частично, либо полностью.
Мы понимаем, что от продажи этих активов мы можем выручить порядка 2-3 млрд долларов. Соответственно продажа дороги плюс продажа активов в диапазоне 2-3 лет может дать дополнительный денежный поток, который мы также гарантируем и обязуемся направить на погашение нашего кредита. Это основное предложение.
Есть еще одна небольшая опция. Как я уже сказал, мы заложили умеренный рост цен на сырье. В случае если цены на сырье будут расти более высокими темпами, компания будет получать дополнительную прибыль. Мы готовы пересмотреть процентную ставку по кредитам. Потому что изначально мы закладываем достаточно низкую. Мы готовы пересмотреть процентную ставку и готовы ускорить отмену капитализации процентов и ускорить погашение кредитов. Мы видим, что этот вариант должен быть комфортен и удобен всем компаниям, которые сохраняют свои трудовые коллективы, которые сохраняют производства, стабильно работающие на сегодняшний день банки. Которые в конечном итоге вернут и тело кредита, и обслуживание, и проценты по кредитам.
В нашем понимании этот вариант должен устроить всех. По предложению, которое было сделано менеджментом компании, на основании модели, которую мы также предоставили в банки, больших разногласий по нашей логике, по нашей модели претензий у банков, насколько я знаю, нет. Вопрос договориться в деталях, в нюансах, связанных с реструктуризацией задолженности. В принципе, это не первая реструктуризация задолженности, которая производится компанией "Мечел".
Для нас это достаточно стабильная работа. Конечно, в таких масштабах мы еще не садились за стол переговоров с банками. Потому что кроме трех основных банков надо будет подключать и остальные банки, которые также есть в кредитном портфеле нашей компании. Но мы как бы надеемся, что это предложение имеет все основания быть принятым и подтвержденным.
Обширный получился ответ. Я по деталям хотела пройтись. Получается, вы полагаете, что в ближайшие 2-3 года вы будете платить только половину процентов?
Да.
Когда начнутся уже выплаты по долгу?
Мы планируем, что все будет зависеть от конъюнктуры тех вопросов, тех опций, которые я назвал. Продажа, не продажа активов. Если мы договоримся по продаже дороги до конца года, то уже в этом году мы сможем часть средств направить на погашение долга. Мы сами заинтересованы в погашении долга и снижении нашей кредитной нагрузки. В условиях, когда ничего не продается, ни дорога, ни активы, то планируем, что погашение долга мы сможем осуществлять через 4-5 лет. Мы планируем, что примерно через 2-3 года мы выйдем на нашу проектную мощь.
Тот отсек, который мы реконструировали, уже на сегодняшний день практически вышел на свои проектные показатели. Но и в течение этого промежутка мы надеемся, что мы гораздо дальше продвинемся с точки зрения реализации проекта "Эльги", увеличения объема отгрузки и сбыта угольной продукции с этого месторождения. То есть на этом основаны наши предпосылки по увеличению прибыли и выручки нашей компании.
Сейчас "Мечел" предлагает списать неустойку за несвоевременное погашение долга и проценты на дату реструктуризации. И штрафы за досрочное погашение. Как эти предложения встречают банки?
Это не самая принципиальная опция, которая есть в кредитном соглашении. Гораздо сложнее будут вестись переговоры по процентной ставке, по ее снижению. Мы понимаем, что банки – это коммерческие структуры, которые должны зарабатывать в первую очередь. И, конечно, снижение процентной ставки – это не тот инструмент, который интересен банкам.
Если мы говорим про процентную ставку, понятно, что есть ключевая ставка. Банки не пойдут на значительное снижение. Но, по-вашему, какой будет оптимальный уровень ставки, которая устроит и компанию, и банки-кредиторы?
Когда мы просчитали, это чистая арифметика, мы увидели, что при тех допущениях, которые предложили, это ставка ЦБ плюс полтора-два процента. Безусловно, я думаю, что в ходе переговоров с банками эта логика поменяется. Но это то, что мы гарантированно видим, что мы можем платить. Если ставка будет больше, то здесь включаются уже другие показатели, какие будут цены на угли и так далее. То есть мы теоретически можем обслуживать и большую ставку. Но исходя из текущей ситуации для нас это будет очень проблематично. И это может сказаться на нашей операционной деятельности.
Вы говорили по поводу продажи своих активов. Возможно, вы будете продавать в том числе Челябинский комбинат. Насколько вероятно, что вы продадите этот актив, он все-таки стратегический. И о каких активах вообще идет речь?
Безусловно, вкладывая деньги в последние годы в Челябинский металлургический комбинат, у нас нет большого желания продавать этот актив. Но, повторюсь, на сегодняшний день компания готова рассматривать любые варианты продажи любого актива. Весь вопрос в деньгах, какая сумма будет предложена. Естественно, вкладывая миллиард долларов только в реконструкцию универсального лесостана, естественно, говорить о каких-то небольших ценах по продаже этого актива, наверное, было бы неправильно.
Мы готовы посмотреть не обязательно продажу всего актива. Может быть, какой-то пакет, может быть, какие-то производства, какие-то самостоятельные юридические лица и сделать какие-то совместные предприятия. На самом деле, если до сегодняшнего дня компания "Мечел" рассматривала варианты продажи только тех активов, которые нам не приносят положительный денежный поток, либо являются непрофильными, и мы с этой программой в последние 2-3 года справлялись.
Сегодня мы готовы рассмотреть и другие предложения, потому что ситуация не совсем хорошая. На сегодняшний день рынки, к сожалению, не улучшаются. Конъюнктура рынка остается на достаточно негативном уровне. Поэтому мы готовы рассмотреть и другие предложения. Это может быть абсолютно любое предприятия. Можно рассматривать весь обширный список наших предприятий и разговаривать о нем. Вопрос цены. Если это будет для нас интересным, мы понимаем, что продолжает его активы, даже стратегически важного, позволит нам кардинально улучшить ситуацию с точки зрения кредитного портфеля, мы готовы рассмотреть эти предложения.
Вы говорите про 3 млрд. Эту сумму потратила ваша компания отдельно от покупателя или есть разработки, переговоры?
Мы ведем переговоры сегодня по очень многим активам, которые есть у компании. И у каждого есть, продажи актива, есть своя история и предыстория. Где-то это, мы принимаем предложение, которое уже есть от наших покупателей. Где-то мы нанимали независимых оценщиков, которые оценивали ситуацию с точки зрения стоимости актива. Где-то это условный расчет.
В нашу модель мы заложили достаточно пессимистичный вариант, потому что мы взяли гипотетически то, как мы считаем, можно было бы продать, и еще убрали оттуда 30%. В принципе, мы считаем, что те активы, которые мы определили для себя, за эту цену мы продадим.
Как вы думаете, это максимальная сумма – 2-3 миллиарда? Вообще, какая максимальная сумма, которую вы можете получить?
Оптимальная сумма – это стоимость всей компании. Если считать по-сегодняшнему, это 700 миллионов примерно, мы котируемся на бирже. Плюс 8 миллиардов долга. Это в нашем понимании порядка 9 миллиардов долларов. Но это, я еще раз говорю, условная стоимость компании.
Как вы думаете, через сколько вы сможете продать свои активы?
Активы разные: маленькие, средние, большие. Заинтересованность в каждом активе разная. Мы ставим для себя планку продажи активов на 2-3 миллиарда долларов за 2-3 года.
Вопрос по поводу заинтересованности потенциальных покупателей в ваших активах, которые вы готовы продать, кто может быть потенциальным покупателем?
Наиболее вероятные покупатели на долю пакета Эльгинского месторождения являются в первую очередь наши западные коллеги. Это те предприятия, те страны, которые являются законодателями в производстве стали и металлургии. Это Япония, Корея и в первую очередь Китай. Мы вели переговоры со всеми данными странами и представителями этих стран. Заинтересованность была, потому что угли достаточно редкие, достаточно редкая марка, не только в России, но и во всем мире. Все понимают уникальность этого проекта, его объемы реализации и ту прибыль, которую он будет давать в будущем. Поэтому заинтересанты есть.
Наиболее активны в этой ситуации у нас были китайские наши партнеры. Здесь объективная ситуация, потому что Китай является мировым лидером в производстве стали. И те объемы, которые будут добываться на Эльге, это, в принципе, они незначительные с точки зрения всего объема потребления Китая. Поэтому китайская сторона, она была наиболее активна, наиболее заинтересована. И наиболее конструктивно вели диалог.
Вы говорили, что начинала компания с продажи активов. А в целом сейчас, если взять те активы, которые не приносят вам пользу, от их продажи сколько можно получить?
Этих активов осталось не очень много, которые входят в структуру продаж, которые мы утверждали до этого на совете директоров. Это как раз компания "Мечел", это Братский завод ферросплавов, "Кузбассэнергосбыт". По большому счету, три компании у нас остались, которые мы рассматривали еще, выставляли на продажу года два. Стоимость этих активов я вам говорить не буду, потому что это будет неправильно по отношению к тем переговорам, к тем партнерам, которым, с которыми мы сегодня вели диалог. Просто это помешает продажам. И зачем нам говорить нашим потенциальным покупателям цены, на которые мы рассчитываем. Три актива из перечня на сегодняшний день еще не продано.
Если продажа состоится, насколько это поможет компании?
На сегодняшний день любая продажа активов, которую мы сделаем, и даст дополнительные средства в денежный поток. Она, безусловно, облегчит нам ситуацию.
Еще одно уточнение. Вы говорите, что другие банки, не основные кредиторы, смогут вам дать карт-бланш, как это будет работать?
Если формируется какой-то пул банков, который садится за стол переговоров с компанией по реструктуризации, банки с государственным участием у нас в кредите в 8 миллиардов долларов занимают 5,5 миллиардов долларов - это львиная доля. Если мы договариваемся с банками, то формируется некий пул, ведутся переговоры с остальными. Все остальные банки присоединяются к тому решению, которое есть.
Это техническая часть, здесь ничего такого сверхъестественного нет. Это стандартная работа между финансовыми институтами и заемщиками. У нас кроме 5,5 миллиардов есть еще достаточно большой кредит перед западными банками. И предварительные переговоры с ними мы уже провели. Они ждут реакцию на трех наших основных банков. В случае если мы договоримся с банками с госучастием, синдикат банков готов садиться и обсуждать условия реструктуризации их кредитов. Поэтому, в принципе, еще раз скажу, это технические вопросы. Предварительно мы проговорили. И понимаем, что этот вопрос мы решим, если будет желание.
Есть сейчас уже понимание, как будут реагировать на ваше предложение банки-кредиторы внутри банка?
Встречное предложение со стороны банков, оно, в принципе, озвучивалось. Мы об этом говорили. И банки об этом говорили. Банки предлагают сделать допэмиссию акций. И с возможностью конвертации акций по допэмиссии в задолженность банков в размере 3 миллиардов долларов.
Что это означает? Что банкам отходит порядка 75% акций, у акционеров остается порядка 10%. И банки снижают свою задолженность с 5,5 миллиардов долларов соответственно до 2,5. Это предложение банков одно из ключевых, на котором они настаивают. Поэтому других предложений от банков нет. И соответственно вопрос реструктуризации задолженности.
Нам кажется, что данное предложение не совсем отражает интересы банков. Безусловно, с одной стороны, они станут владельцами компании. Но банковские институты – это не те структуры, которые занимаются эффективным управлением производств предприятий. У нас компании – это порядка 40 промышленных предприятий.
Мы понимаем, что с точки зрения управления это банкам, наверное, не совсем интересно. С точки зрения погашения долга как раз, мне кажется, это банкам совсем не интересно. Потому что они получают акции, но снижают кредитный портфель. Соответственно те проценты, которые начисляются компании, которые в конечном итоге все равно будут уплачены, они соответственно потеряют. Поэтому в нашем понимании каждый должен заниматься своим делом. Компания "Мечел" - управлять активами, насколько это возможно эффективно, и обслуживать, и гасить долг. Задача банков - соответственно жить на те проценты, которые начисляются компании.
Вы сказали, что предложение банков невыгодно для вашей компании. Насколько вероятно, что придется придерживаться этого курса? И второй момент – возможно какое-то пограничное решение?
Мне сложно обсуждать это предложение, потому что я являюсь генеральным директором. Я тоже являюсь миноритарным акционером, но не мажоритарным. Поэтому все-таки вопрос "возможно – не возможно, где можно сблизиться", наверное, есть в голове только у нашего акционера. И, наверное, это прерогатива его обсуждения с банками именно условий тех, которые выделили банки. Я, честно говоря, не в курсе, как продвигается вопрос в этом направлении.
Наша задача, задача менеджмента - договориться с банками именно о реструктуризации. При этом мы понимаем, что неважно, где будут находиться акции, кто будет владельцем компании. Вопрос о реструктуризации, его нельзя снимать с повестки дня, потому что не принципиально, кто будет акционер и кто будет менеджер, генеральный директор или какой будет у компании менеджмент. Конъюнктура рынка такова, что обслуживать долг в 8 миллиардов на сегодняшний день, платить своевременно проценты просто компания не в состоянии.
Сроки есть какие-то, когда можно будет договориться с банками?
Вопрос переговоров с банками начался у нас весной 2014 года. И мы рассчитывали, что вопрос мы решим достаточно быстро. Вопрос до сих пор не решен. Мы ведем переговоры с банками по реструктуризации. В этом направлении банки идут навстречу, мы садимся за стол переговоров и пытаемся обсудить условия реструктуризации. Но, безусловно, здесь мы всегда натыкаемся на вопрос, который я озвучивал выше. На допэмиссию, конвертацию акций. Здесь менеджмент опять же не участвует, еще раз повторюсь. Поэтому мне сложно сказать, когда мы придем к какому-то компромиссу.
Я понимаю, что по реструктуризации задолженности мы бы могли прийти к вопросу достаточно быстро. Если будет принципиальное решение, то вопрос условий реструктуризации – это вопрос техники. И мы неоднократно, как я уже сказал, это делали. Значимым вопросом в этом, в этом соглашении или в этом пакете является продажа железной дороги. Здесь мы ведем достаточно интенсивные переговоры с РЖД. Мы понимаем заинтересованность РЖД. РЖД в принципе не возражает и готова приобрести эту дорогу. Весь вопрос упирается, как всегда, в деньги.
На сегодняшний день у РЖД нет финансовых ресурсов, которые бы они могли направить на приобретение железной дороги. В этой связи мы подготовили целый ряд предложений и рассматриваем различные варианты, для того чтобы все-таки эта сделка состоялась. Мы предложили вариант отсрочки платежей за дорогу на пять лет равными долями. Мы предложили вариант отсрочки всей суммы на пять лет. После чего мы хотели бы по факторинговой схеме продать этот договор или эту задолженность. Мы смотрим различные варианты. И я понимаю, что самое главное, что у нас есть, это понимание и заинтересованность железной дороги приобрести. Если есть такое желание, то я думаю, что в конечном итоге мы найдем вариант. Хотелось бы, чтобы такое же желание появилось у банков, тогда я думаю, что мы тоже найдем этот вариант.
По поводу этой сделки. По-вашему, насколько эта сделка сейчас реализуема?
Еще раз повторюсь. Если будет принципиальное решение, то сделку, в принципе, можно осуществить. Я понимаю, что это все равно определенные процедуры, которые в любом случае технически мы должны были пройти. Приведу пример. На этой неделе специалисты РЖД достаточно большим коллективом выезжали на железную дорогу, для того чтобы как следует ее посмотреть и сделать какую-то свою экспертную техническую экспертизу дороги. То есть этот вопрос идет. Я понимаю, что и процесс технической продажи дороги – это тоже не за один день. Все-таки это достаточно большой актив с огромным количеством инфраструктурных объектов. То есть, в моем понимании, в принципе, за 2-3 месяца сделку можно было бы закрыть. При желании и при поиске варианта ее решения.
Стоимость активов дороги 70 млрд рублей. Вы говорили, что готовы направить деньги на погашение долга. Какая часть, полная сумма пойдет на погашения долга или часть?
Все зависит от схемы, по которой мы продадим дорогу. Потому что 70 млрд – это сумма с НДС и сумма стоимости всей железной дороги. Если РЖД будет продавать эту дорогу в рассрочку, то мы будем, скорее всего, осуществлять факторинговую сделку по договору купли-продажи. То есть здесь уже зависит условия, от того, сколько денег в конечном итоге получит компания "Мечел". Поэтому мы надеемся, что как минимум половину денег от тех, которые мы получим в конечном итоге, мы направим на погашение нашей задолженности перед банками. Общая сумма продажи - от 35 до 45 млрд рублей без НДС.
Есть уже решение по оставшейся сумме?
Оставшаяся сумма будет потрачена на наши взаиморасчеты с нашими кредиторами. Мы понимаем, что в текущей ситуации мы в первом полугодии 2014 года достаточно прилично подсадили наших кредиторов. Мы гасили в первом полугодии порядка 500-550 миллионов долларов банкам по телу кредита. И таким образом, мы достаточно существенно вымыли наши оборотные средства. У нас сегодня накопились задолженности перед нашими поставщиками контрагентами. Поэтому, безусловно, определенную часть денег мы бы хотели направить на то, чтобы выровнять наши взаимоотношения с нашими поставщиками. Поэтому остальная часть суммы будет направлена на то, чтобы вести нашу операционную деятельность ритмично, равномерно, для того чтобы подтянуть наши заводы с точки зрения их комплектации и наличия запасов, товарно-материальных ценностей и так далее.
Вчера появилась информация, что с начала года железная руда подешевела на почти 40%, достигла максимума 2009 года сентября. Что это, как это отражается на вашей компании?
В любом случае любое понижение цен на ту или иную продукцию, которую мы производим, оно негативно влияет на финансово-экономическое состояние компании. Но в чем плюс нашей компании, о чем мы неоднократно говорили, это то, что у нас вертикально интегрированная компания. Соответственно спад бывает везде. То уголь упадет, то металл упадет, то ферросплавы, то железорудное сырье. Но за счет того, что у нас компания вертикально интегрированная, у нас всегда есть определенный баланс нашего денежного потока.
Поэтому снижение цен, безусловно, повлияло не очень хорошо на общую ситуацию, но не критично. Мы, после того как уменьшились цены, мы переориентировали наши продажи. Если до этого мы продавали по достаточно хорошим ценам железорудный концентрат на Китай, отгружали на экспорт, после падения цен мы его перенаправили и перестали поставлять на Китай, перенаправили на наши активы, на наш Челябинский металлургический комбинат. В результате, с одной стороны, мы имеем минус по реализации, но мы имеем достаточно дешевое сырье с точки зрения входа на Челябинский металлургический комбинат. Да, ничего хорошего, но не так уж и смертельно с точки зрения общей ситуации в компании.
В целом, если говорить о стратегии, если берем оптимистичный сценарий и компания решает проблемы с основными кредиторами. Как в дальнейшем будет строится стратегия с точки зрения цен и позиции на рынке?
На текущий момент с точки зрения продажи металла продукции, в принципе, цены достаточно неплохие. О чем показали результаты с тех металлургических компаний во II-III кварталах. В принципе, здесь больших вопросов нет. С точки зрения сырья, то сырьевые рынки являются цикличными. Сегодня, как мы уже неоднократно говорили, они находятся на своем историческом минимуме за последние 7 лет. Поэтому ждать какого-то резкого взлета после этого не приходится.
В любом случае, как показывают эти диаграммы, за падением всегда идет рост. То есть мы планируем уже в сентябре контракты заключать, примерно на 3-5 долларов. Мы планируем постепенное увеличение цен в IV и в I квартале. Надеемся, что в I квартале будет максимальный рост цен.
На какой-то кардинальный рост мы не рассчитываем. Но то, что цены будут отрастать и в конечном итоге придут к тем ценам, которые позволят нам вести положительный денежный поток, в среднесрочной перспективе мы рассчитываем. Надеемся, что цены 2015 года будут точно выше, чем цены 2014 года.
Если говорить про стратегию, будет ли что-то меняться, будут новые акценты расставляться?
Все зависит от того, какая будет компания через 2-3 года, как я уже сказал. Поэтому говорить о стратегии компании можно, когда понимаешь весь набор активов, которым ты управляешь. От этого зависит баланс сырья. От этого зависит баланс сбыта и так далее. Поэтому на сегодняшний день мы не рисуем какие-то громадные и глобальные стратегические планы. Просто это было бы, наверное, неправильно, некорректно. На сегодняшний день мы ищем варианты, как выйти из сложившейся ситуации. После того как мы выйдем из этой ситуации, мы будем понимать, какую стратегию мы займем в будущем. Но в любом случае то, как мы себя позиционировали, мы надеемся, что логика компании сохранится. Это крупная угольная компания, угледобывающая. И компания с достаточно специфичным, ну, с определенным сегментом бизнеса в металлургии.
Если мы говорим о продаже Челябинского комбината, насколько это вписывается в стратегию компании?
Безусловно, такой актив, как Челябинский металлургический комбинат, - это самый крупный металлургический актив, который у нас есть. И, безусловно, его продажа достаточно серьезно повлияет на весь баланс, как я уже сказал, сырья и движения наших товарных потоков. Поэтому в наших предпосылках, скажем так, которые мы закладываем с точки зрения продаж, мы пока не рассматриваем Челябинск в первую очередь. То есть это будет, наверное, одно из последних решений, если мы такое будем принимать. Поэтому в первую очередь мы смотрим в другие активы и смотрим более мелкие активы, средние активы. И смотрим в первую очередь, опять же, как я уже повторюсь, не только продажу всего актива, но и продажу какой-то его части.
Санкции на вашей компании как отражаются?
Практически никак. Всю металлопродукцию, которую мы производим, мы продаем на внутреннем рынке. У нас нет экспорта. Уголь, который уходил на Юго-Восточную Азию, Китай, он большого отношения к санкциям не имеет. Страны Южной Кореи и Японии, которые являлись всегда историческими нашими потребителями, они от своих контрактов не отказываются. Мы производим достаточно хороший уголь, качественный, поэтому они заинтересованы в том, чтобы производство работало. Поэтому срывов по ставкам контрактов не было.
Было определенное опасение по отгрузкам антрацитов в Европу, после того как Европа начала вводить санкции. Но и по этому данному сегменту рынка как бы больших отрицательных подвижек нет. С Украиной мы перестали работать еще в прошлом году. У нас были, в принципе, неплохие объемы отгрузки на Украину два года назад, но потихоньку мы от нее ушли. Переориентировали свой рынок на рынок, рынки Юго-Восточной Азии. Цены были практически идентичными. Понимая страновой риск, мы просто еще в том году, в прошлом году ушли с этого рынка практически полностью.
Беседу провела корреспондент ТК "Россия-24" Мария Кудрявцева.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Тот план, который мы озвучили, и презентовали его банку, он находится на наших расчетах, которые мы сделали с нашими специалистами. Он подразумевает определенные допущения. Мы попытались сделать наиболее реалистичный план. Он не является каким-то завышенным, оптимистичным. Мы заложили примерно умеренный рост цен на сырье. Это является ключевым показателем для нашей компании с точки зрения формирования прибыли и денежного потока. Заложили туда отдачу наших инвестиционных проектов.
Компания в последние годы очень много вкладывала в реализацию инвестиционных проектов, которые были закончены в прошлом и в этом годах. Поэтому отдача от этих инвестиционных проектов - дальнейшие, ближайшие перспективы. Соответственно, сделав эту модель, мы увидели, что при умеренном росте цен, при текущей ситуации и при том долге, который компания должна на сегодняшний день обслуживать, у нас нет стопроцентных источников, для того чтобы в полной мере гасить задолженность банкам по процентам.
Наша логика, она осталась на денежном потоке, на расчетах и на тех кассовых разрывах, которые компания должна была получать в ближайшие 2-3 года. Соответственно наша логика заключается в следующем. Компания и все активы продолжают работать. Мы занимаемся производством и начинаем раскручивать наши инвестиционные проекты. Значит, учитывая разрывы, которые мы получаем, мы бы хотели в ближайшие 2-3 года сделать капитализацию процентов на уровне 50%. Сделать грейс-период, то есть отложить погашение кредитов на 4-5 лет.
Когда мы заложили эти допущения в модели, мы увидели, что данной ситуации, в принципе, будет достаточно, для того чтобы компания "Мечел" продолжала работать и мы обслуживали банковские проценты. И через 4-5 лет мы начинаем гасить тело кредита. Безусловно, есть различные нюансы в этой схеме. Мы должны договориться, что будем конвертировать наши валютные кредиты в рублевые, для того чтобы минимизировать валютные риски, которые могут быть.
Мы просим банки снизить процентную ставку по кредитам до того процентного уровня, который мы в состоянии платить. Но, естественно, понимаем, что банкам достаточно сложно будет на это пойти. Поэтому мы предлагаем ряд опций, которые улучшают наши предложения.
Первое. Сегодня идет достаточно интенсивный разговор о продаже нашей железной дороги, которую мы построили вдоль Эльгинского месторождения стоимостью 70 млрд рублей. Мы говорим о том, что в случае принятия положительного решения и продажи этой дороги львиная доля этих средств будет направлена на погашение кредитных ресурсов. Менеджментом рассмотрены предложения по продаже части наших основных активов либо доли, либо частично, либо полностью.
Мы понимаем, что от продажи этих активов мы можем выручить порядка 2-3 млрд долларов. Соответственно продажа дороги плюс продажа активов в диапазоне 2-3 лет может дать дополнительный денежный поток, который мы также гарантируем и обязуемся направить на погашение нашего кредита. Это основное предложение.
Есть еще одна небольшая опция. Как я уже сказал, мы заложили умеренный рост цен на сырье. В случае если цены на сырье будут расти более высокими темпами, компания будет получать дополнительную прибыль. Мы готовы пересмотреть процентную ставку по кредитам. Потому что изначально мы закладываем достаточно низкую. Мы готовы пересмотреть процентную ставку и готовы ускорить отмену капитализации процентов и ускорить погашение кредитов. Мы видим, что этот вариант должен быть комфортен и удобен всем компаниям, которые сохраняют свои трудовые коллективы, которые сохраняют производства, стабильно работающие на сегодняшний день банки. Которые в конечном итоге вернут и тело кредита, и обслуживание, и проценты по кредитам.
В нашем понимании этот вариант должен устроить всех. По предложению, которое было сделано менеджментом компании, на основании модели, которую мы также предоставили в банки, больших разногласий по нашей логике, по нашей модели претензий у банков, насколько я знаю, нет. Вопрос договориться в деталях, в нюансах, связанных с реструктуризацией задолженности. В принципе, это не первая реструктуризация задолженности, которая производится компанией "Мечел".
Для нас это достаточно стабильная работа. Конечно, в таких масштабах мы еще не садились за стол переговоров с банками. Потому что кроме трех основных банков надо будет подключать и остальные банки, которые также есть в кредитном портфеле нашей компании. Но мы как бы надеемся, что это предложение имеет все основания быть принятым и подтвержденным.
Обширный получился ответ. Я по деталям хотела пройтись. Получается, вы полагаете, что в ближайшие 2-3 года вы будете платить только половину процентов?
Да.
Когда начнутся уже выплаты по долгу?
Мы планируем, что все будет зависеть от конъюнктуры тех вопросов, тех опций, которые я назвал. Продажа, не продажа активов. Если мы договоримся по продаже дороги до конца года, то уже в этом году мы сможем часть средств направить на погашение долга. Мы сами заинтересованы в погашении долга и снижении нашей кредитной нагрузки. В условиях, когда ничего не продается, ни дорога, ни активы, то планируем, что погашение долга мы сможем осуществлять через 4-5 лет. Мы планируем, что примерно через 2-3 года мы выйдем на нашу проектную мощь.
Тот отсек, который мы реконструировали, уже на сегодняшний день практически вышел на свои проектные показатели. Но и в течение этого промежутка мы надеемся, что мы гораздо дальше продвинемся с точки зрения реализации проекта "Эльги", увеличения объема отгрузки и сбыта угольной продукции с этого месторождения. То есть на этом основаны наши предпосылки по увеличению прибыли и выручки нашей компании.
Сейчас "Мечел" предлагает списать неустойку за несвоевременное погашение долга и проценты на дату реструктуризации. И штрафы за досрочное погашение. Как эти предложения встречают банки?
Это не самая принципиальная опция, которая есть в кредитном соглашении. Гораздо сложнее будут вестись переговоры по процентной ставке, по ее снижению. Мы понимаем, что банки – это коммерческие структуры, которые должны зарабатывать в первую очередь. И, конечно, снижение процентной ставки – это не тот инструмент, который интересен банкам.
Если мы говорим про процентную ставку, понятно, что есть ключевая ставка. Банки не пойдут на значительное снижение. Но, по-вашему, какой будет оптимальный уровень ставки, которая устроит и компанию, и банки-кредиторы?
Когда мы просчитали, это чистая арифметика, мы увидели, что при тех допущениях, которые предложили, это ставка ЦБ плюс полтора-два процента. Безусловно, я думаю, что в ходе переговоров с банками эта логика поменяется. Но это то, что мы гарантированно видим, что мы можем платить. Если ставка будет больше, то здесь включаются уже другие показатели, какие будут цены на угли и так далее. То есть мы теоретически можем обслуживать и большую ставку. Но исходя из текущей ситуации для нас это будет очень проблематично. И это может сказаться на нашей операционной деятельности.
Вы говорили по поводу продажи своих активов. Возможно, вы будете продавать в том числе Челябинский комбинат. Насколько вероятно, что вы продадите этот актив, он все-таки стратегический. И о каких активах вообще идет речь?
Безусловно, вкладывая деньги в последние годы в Челябинский металлургический комбинат, у нас нет большого желания продавать этот актив. Но, повторюсь, на сегодняшний день компания готова рассматривать любые варианты продажи любого актива. Весь вопрос в деньгах, какая сумма будет предложена. Естественно, вкладывая миллиард долларов только в реконструкцию универсального лесостана, естественно, говорить о каких-то небольших ценах по продаже этого актива, наверное, было бы неправильно.
Мы готовы посмотреть не обязательно продажу всего актива. Может быть, какой-то пакет, может быть, какие-то производства, какие-то самостоятельные юридические лица и сделать какие-то совместные предприятия. На самом деле, если до сегодняшнего дня компания "Мечел" рассматривала варианты продажи только тех активов, которые нам не приносят положительный денежный поток, либо являются непрофильными, и мы с этой программой в последние 2-3 года справлялись.
Сегодня мы готовы рассмотреть и другие предложения, потому что ситуация не совсем хорошая. На сегодняшний день рынки, к сожалению, не улучшаются. Конъюнктура рынка остается на достаточно негативном уровне. Поэтому мы готовы рассмотреть и другие предложения. Это может быть абсолютно любое предприятия. Можно рассматривать весь обширный список наших предприятий и разговаривать о нем. Вопрос цены. Если это будет для нас интересным, мы понимаем, что продолжает его активы, даже стратегически важного, позволит нам кардинально улучшить ситуацию с точки зрения кредитного портфеля, мы готовы рассмотреть эти предложения.
Вы говорите про 3 млрд. Эту сумму потратила ваша компания отдельно от покупателя или есть разработки, переговоры?
Мы ведем переговоры сегодня по очень многим активам, которые есть у компании. И у каждого есть, продажи актива, есть своя история и предыстория. Где-то это, мы принимаем предложение, которое уже есть от наших покупателей. Где-то мы нанимали независимых оценщиков, которые оценивали ситуацию с точки зрения стоимости актива. Где-то это условный расчет.
В нашу модель мы заложили достаточно пессимистичный вариант, потому что мы взяли гипотетически то, как мы считаем, можно было бы продать, и еще убрали оттуда 30%. В принципе, мы считаем, что те активы, которые мы определили для себя, за эту цену мы продадим.
Как вы думаете, это максимальная сумма – 2-3 миллиарда? Вообще, какая максимальная сумма, которую вы можете получить?
Оптимальная сумма – это стоимость всей компании. Если считать по-сегодняшнему, это 700 миллионов примерно, мы котируемся на бирже. Плюс 8 миллиардов долга. Это в нашем понимании порядка 9 миллиардов долларов. Но это, я еще раз говорю, условная стоимость компании.
Как вы думаете, через сколько вы сможете продать свои активы?
Активы разные: маленькие, средние, большие. Заинтересованность в каждом активе разная. Мы ставим для себя планку продажи активов на 2-3 миллиарда долларов за 2-3 года.
Вопрос по поводу заинтересованности потенциальных покупателей в ваших активах, которые вы готовы продать, кто может быть потенциальным покупателем?
Наиболее вероятные покупатели на долю пакета Эльгинского месторождения являются в первую очередь наши западные коллеги. Это те предприятия, те страны, которые являются законодателями в производстве стали и металлургии. Это Япония, Корея и в первую очередь Китай. Мы вели переговоры со всеми данными странами и представителями этих стран. Заинтересованность была, потому что угли достаточно редкие, достаточно редкая марка, не только в России, но и во всем мире. Все понимают уникальность этого проекта, его объемы реализации и ту прибыль, которую он будет давать в будущем. Поэтому заинтересанты есть.
Наиболее активны в этой ситуации у нас были китайские наши партнеры. Здесь объективная ситуация, потому что Китай является мировым лидером в производстве стали. И те объемы, которые будут добываться на Эльге, это, в принципе, они незначительные с точки зрения всего объема потребления Китая. Поэтому китайская сторона, она была наиболее активна, наиболее заинтересована. И наиболее конструктивно вели диалог.
Вы говорили, что начинала компания с продажи активов. А в целом сейчас, если взять те активы, которые не приносят вам пользу, от их продажи сколько можно получить?
Этих активов осталось не очень много, которые входят в структуру продаж, которые мы утверждали до этого на совете директоров. Это как раз компания "Мечел", это Братский завод ферросплавов, "Кузбассэнергосбыт". По большому счету, три компании у нас остались, которые мы рассматривали еще, выставляли на продажу года два. Стоимость этих активов я вам говорить не буду, потому что это будет неправильно по отношению к тем переговорам, к тем партнерам, которым, с которыми мы сегодня вели диалог. Просто это помешает продажам. И зачем нам говорить нашим потенциальным покупателям цены, на которые мы рассчитываем. Три актива из перечня на сегодняшний день еще не продано.
Если продажа состоится, насколько это поможет компании?
На сегодняшний день любая продажа активов, которую мы сделаем, и даст дополнительные средства в денежный поток. Она, безусловно, облегчит нам ситуацию.
Еще одно уточнение. Вы говорите, что другие банки, не основные кредиторы, смогут вам дать карт-бланш, как это будет работать?
Если формируется какой-то пул банков, который садится за стол переговоров с компанией по реструктуризации, банки с государственным участием у нас в кредите в 8 миллиардов долларов занимают 5,5 миллиардов долларов - это львиная доля. Если мы договариваемся с банками, то формируется некий пул, ведутся переговоры с остальными. Все остальные банки присоединяются к тому решению, которое есть.
Это техническая часть, здесь ничего такого сверхъестественного нет. Это стандартная работа между финансовыми институтами и заемщиками. У нас кроме 5,5 миллиардов есть еще достаточно большой кредит перед западными банками. И предварительные переговоры с ними мы уже провели. Они ждут реакцию на трех наших основных банков. В случае если мы договоримся с банками с госучастием, синдикат банков готов садиться и обсуждать условия реструктуризации их кредитов. Поэтому, в принципе, еще раз скажу, это технические вопросы. Предварительно мы проговорили. И понимаем, что этот вопрос мы решим, если будет желание.
Есть сейчас уже понимание, как будут реагировать на ваше предложение банки-кредиторы внутри банка?
Встречное предложение со стороны банков, оно, в принципе, озвучивалось. Мы об этом говорили. И банки об этом говорили. Банки предлагают сделать допэмиссию акций. И с возможностью конвертации акций по допэмиссии в задолженность банков в размере 3 миллиардов долларов.
Что это означает? Что банкам отходит порядка 75% акций, у акционеров остается порядка 10%. И банки снижают свою задолженность с 5,5 миллиардов долларов соответственно до 2,5. Это предложение банков одно из ключевых, на котором они настаивают. Поэтому других предложений от банков нет. И соответственно вопрос реструктуризации задолженности.
Нам кажется, что данное предложение не совсем отражает интересы банков. Безусловно, с одной стороны, они станут владельцами компании. Но банковские институты – это не те структуры, которые занимаются эффективным управлением производств предприятий. У нас компании – это порядка 40 промышленных предприятий.
Мы понимаем, что с точки зрения управления это банкам, наверное, не совсем интересно. С точки зрения погашения долга как раз, мне кажется, это банкам совсем не интересно. Потому что они получают акции, но снижают кредитный портфель. Соответственно те проценты, которые начисляются компании, которые в конечном итоге все равно будут уплачены, они соответственно потеряют. Поэтому в нашем понимании каждый должен заниматься своим делом. Компания "Мечел" - управлять активами, насколько это возможно эффективно, и обслуживать, и гасить долг. Задача банков - соответственно жить на те проценты, которые начисляются компании.
Вы сказали, что предложение банков невыгодно для вашей компании. Насколько вероятно, что придется придерживаться этого курса? И второй момент – возможно какое-то пограничное решение?
Мне сложно обсуждать это предложение, потому что я являюсь генеральным директором. Я тоже являюсь миноритарным акционером, но не мажоритарным. Поэтому все-таки вопрос "возможно – не возможно, где можно сблизиться", наверное, есть в голове только у нашего акционера. И, наверное, это прерогатива его обсуждения с банками именно условий тех, которые выделили банки. Я, честно говоря, не в курсе, как продвигается вопрос в этом направлении.
Наша задача, задача менеджмента - договориться с банками именно о реструктуризации. При этом мы понимаем, что неважно, где будут находиться акции, кто будет владельцем компании. Вопрос о реструктуризации, его нельзя снимать с повестки дня, потому что не принципиально, кто будет акционер и кто будет менеджер, генеральный директор или какой будет у компании менеджмент. Конъюнктура рынка такова, что обслуживать долг в 8 миллиардов на сегодняшний день, платить своевременно проценты просто компания не в состоянии.
Сроки есть какие-то, когда можно будет договориться с банками?
Вопрос переговоров с банками начался у нас весной 2014 года. И мы рассчитывали, что вопрос мы решим достаточно быстро. Вопрос до сих пор не решен. Мы ведем переговоры с банками по реструктуризации. В этом направлении банки идут навстречу, мы садимся за стол переговоров и пытаемся обсудить условия реструктуризации. Но, безусловно, здесь мы всегда натыкаемся на вопрос, который я озвучивал выше. На допэмиссию, конвертацию акций. Здесь менеджмент опять же не участвует, еще раз повторюсь. Поэтому мне сложно сказать, когда мы придем к какому-то компромиссу.
Я понимаю, что по реструктуризации задолженности мы бы могли прийти к вопросу достаточно быстро. Если будет принципиальное решение, то вопрос условий реструктуризации – это вопрос техники. И мы неоднократно, как я уже сказал, это делали. Значимым вопросом в этом, в этом соглашении или в этом пакете является продажа железной дороги. Здесь мы ведем достаточно интенсивные переговоры с РЖД. Мы понимаем заинтересованность РЖД. РЖД в принципе не возражает и готова приобрести эту дорогу. Весь вопрос упирается, как всегда, в деньги.
На сегодняшний день у РЖД нет финансовых ресурсов, которые бы они могли направить на приобретение железной дороги. В этой связи мы подготовили целый ряд предложений и рассматриваем различные варианты, для того чтобы все-таки эта сделка состоялась. Мы предложили вариант отсрочки платежей за дорогу на пять лет равными долями. Мы предложили вариант отсрочки всей суммы на пять лет. После чего мы хотели бы по факторинговой схеме продать этот договор или эту задолженность. Мы смотрим различные варианты. И я понимаю, что самое главное, что у нас есть, это понимание и заинтересованность железной дороги приобрести. Если есть такое желание, то я думаю, что в конечном итоге мы найдем вариант. Хотелось бы, чтобы такое же желание появилось у банков, тогда я думаю, что мы тоже найдем этот вариант.
По поводу этой сделки. По-вашему, насколько эта сделка сейчас реализуема?
Еще раз повторюсь. Если будет принципиальное решение, то сделку, в принципе, можно осуществить. Я понимаю, что это все равно определенные процедуры, которые в любом случае технически мы должны были пройти. Приведу пример. На этой неделе специалисты РЖД достаточно большим коллективом выезжали на железную дорогу, для того чтобы как следует ее посмотреть и сделать какую-то свою экспертную техническую экспертизу дороги. То есть этот вопрос идет. Я понимаю, что и процесс технической продажи дороги – это тоже не за один день. Все-таки это достаточно большой актив с огромным количеством инфраструктурных объектов. То есть, в моем понимании, в принципе, за 2-3 месяца сделку можно было бы закрыть. При желании и при поиске варианта ее решения.
Стоимость активов дороги 70 млрд рублей. Вы говорили, что готовы направить деньги на погашение долга. Какая часть, полная сумма пойдет на погашения долга или часть?
Все зависит от схемы, по которой мы продадим дорогу. Потому что 70 млрд – это сумма с НДС и сумма стоимости всей железной дороги. Если РЖД будет продавать эту дорогу в рассрочку, то мы будем, скорее всего, осуществлять факторинговую сделку по договору купли-продажи. То есть здесь уже зависит условия, от того, сколько денег в конечном итоге получит компания "Мечел". Поэтому мы надеемся, что как минимум половину денег от тех, которые мы получим в конечном итоге, мы направим на погашение нашей задолженности перед банками. Общая сумма продажи - от 35 до 45 млрд рублей без НДС.
Есть уже решение по оставшейся сумме?
Оставшаяся сумма будет потрачена на наши взаиморасчеты с нашими кредиторами. Мы понимаем, что в текущей ситуации мы в первом полугодии 2014 года достаточно прилично подсадили наших кредиторов. Мы гасили в первом полугодии порядка 500-550 миллионов долларов банкам по телу кредита. И таким образом, мы достаточно существенно вымыли наши оборотные средства. У нас сегодня накопились задолженности перед нашими поставщиками контрагентами. Поэтому, безусловно, определенную часть денег мы бы хотели направить на то, чтобы выровнять наши взаимоотношения с нашими поставщиками. Поэтому остальная часть суммы будет направлена на то, чтобы вести нашу операционную деятельность ритмично, равномерно, для того чтобы подтянуть наши заводы с точки зрения их комплектации и наличия запасов, товарно-материальных ценностей и так далее.
Вчера появилась информация, что с начала года железная руда подешевела на почти 40%, достигла максимума 2009 года сентября. Что это, как это отражается на вашей компании?
В любом случае любое понижение цен на ту или иную продукцию, которую мы производим, оно негативно влияет на финансово-экономическое состояние компании. Но в чем плюс нашей компании, о чем мы неоднократно говорили, это то, что у нас вертикально интегрированная компания. Соответственно спад бывает везде. То уголь упадет, то металл упадет, то ферросплавы, то железорудное сырье. Но за счет того, что у нас компания вертикально интегрированная, у нас всегда есть определенный баланс нашего денежного потока.
Поэтому снижение цен, безусловно, повлияло не очень хорошо на общую ситуацию, но не критично. Мы, после того как уменьшились цены, мы переориентировали наши продажи. Если до этого мы продавали по достаточно хорошим ценам железорудный концентрат на Китай, отгружали на экспорт, после падения цен мы его перенаправили и перестали поставлять на Китай, перенаправили на наши активы, на наш Челябинский металлургический комбинат. В результате, с одной стороны, мы имеем минус по реализации, но мы имеем достаточно дешевое сырье с точки зрения входа на Челябинский металлургический комбинат. Да, ничего хорошего, но не так уж и смертельно с точки зрения общей ситуации в компании.
В целом, если говорить о стратегии, если берем оптимистичный сценарий и компания решает проблемы с основными кредиторами. Как в дальнейшем будет строится стратегия с точки зрения цен и позиции на рынке?
На текущий момент с точки зрения продажи металла продукции, в принципе, цены достаточно неплохие. О чем показали результаты с тех металлургических компаний во II-III кварталах. В принципе, здесь больших вопросов нет. С точки зрения сырья, то сырьевые рынки являются цикличными. Сегодня, как мы уже неоднократно говорили, они находятся на своем историческом минимуме за последние 7 лет. Поэтому ждать какого-то резкого взлета после этого не приходится.
В любом случае, как показывают эти диаграммы, за падением всегда идет рост. То есть мы планируем уже в сентябре контракты заключать, примерно на 3-5 долларов. Мы планируем постепенное увеличение цен в IV и в I квартале. Надеемся, что в I квартале будет максимальный рост цен.
На какой-то кардинальный рост мы не рассчитываем. Но то, что цены будут отрастать и в конечном итоге придут к тем ценам, которые позволят нам вести положительный денежный поток, в среднесрочной перспективе мы рассчитываем. Надеемся, что цены 2015 года будут точно выше, чем цены 2014 года.
Если говорить про стратегию, будет ли что-то меняться, будут новые акценты расставляться?
Все зависит от того, какая будет компания через 2-3 года, как я уже сказал. Поэтому говорить о стратегии компании можно, когда понимаешь весь набор активов, которым ты управляешь. От этого зависит баланс сырья. От этого зависит баланс сбыта и так далее. Поэтому на сегодняшний день мы не рисуем какие-то громадные и глобальные стратегические планы. Просто это было бы, наверное, неправильно, некорректно. На сегодняшний день мы ищем варианты, как выйти из сложившейся ситуации. После того как мы выйдем из этой ситуации, мы будем понимать, какую стратегию мы займем в будущем. Но в любом случае то, как мы себя позиционировали, мы надеемся, что логика компании сохранится. Это крупная угольная компания, угледобывающая. И компания с достаточно специфичным, ну, с определенным сегментом бизнеса в металлургии.
Если мы говорим о продаже Челябинского комбината, насколько это вписывается в стратегию компании?
Безусловно, такой актив, как Челябинский металлургический комбинат, - это самый крупный металлургический актив, который у нас есть. И, безусловно, его продажа достаточно серьезно повлияет на весь баланс, как я уже сказал, сырья и движения наших товарных потоков. Поэтому в наших предпосылках, скажем так, которые мы закладываем с точки зрения продаж, мы пока не рассматриваем Челябинск в первую очередь. То есть это будет, наверное, одно из последних решений, если мы такое будем принимать. Поэтому в первую очередь мы смотрим в другие активы и смотрим более мелкие активы, средние активы. И смотрим в первую очередь, опять же, как я уже повторюсь, не только продажу всего актива, но и продажу какой-то его части.
Санкции на вашей компании как отражаются?
Практически никак. Всю металлопродукцию, которую мы производим, мы продаем на внутреннем рынке. У нас нет экспорта. Уголь, который уходил на Юго-Восточную Азию, Китай, он большого отношения к санкциям не имеет. Страны Южной Кореи и Японии, которые являлись всегда историческими нашими потребителями, они от своих контрактов не отказываются. Мы производим достаточно хороший уголь, качественный, поэтому они заинтересованы в том, чтобы производство работало. Поэтому срывов по ставкам контрактов не было.
Было определенное опасение по отгрузкам антрацитов в Европу, после того как Европа начала вводить санкции. Но и по этому данному сегменту рынка как бы больших отрицательных подвижек нет. С Украиной мы перестали работать еще в прошлом году. У нас были, в принципе, неплохие объемы отгрузки на Украину два года назад, но потихоньку мы от нее ушли. Переориентировали свой рынок на рынок, рынки Юго-Восточной Азии. Цены были практически идентичными. Понимая страновой риск, мы просто еще в том году, в прошлом году ушли с этого рынка практически полностью.
Беседу провела корреспондент ТК "Россия-24" Мария Кудрявцева.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter