7 мая 2015 Институт "Центр развития" ВШЭ Смирнов Сергей
Не так давно президент РФ Владимир Путин сообщил, что не считает процессы, происходящие сейчас в российской экономике, кризисом. Вот если бы был коллапс, тогда можно было бы говорить о кризисе, а так – «определённые сложности», не более того. И, надо сказать, в своём отрицании кризиса он не одинок, хотя мотивации у разных экспертов оказываются самыми разными.
Одни считают, что кризис – это неблагоприятное стечение всех возможных обстоятельств, что-то наподобие послереволюционной или послевоенной разрухи. Понятно, что на этом фоне всё остальное кажется мелким и незначительным. Другие полагают, что поведение экономических агентов сейчас недостаточно сильно изменилось в сравнении с предыдущими относительно более благополучными годами (тезис довольно спорный, учитывая заметное снижение доходов и расходов во всей экономике, значительную и повсеместную переоценку рисков, переориентацию внешнеэкономических связей и т.п.). Третьи полагают, что кризисом можно назвать только такое падение производства, за которым следует стремительное восстановление, а поскольку у нас ожидается стагнация, то и кризиса никакого нет. Нельзя сказать, что за всеми приведёнными соображениями не стоит ничего, кроме желания в медийном пространстве представить дело так, будто у нас с экономикой всё хорошо.
Есть ещё проблема неустоявшейся терминологии, при том что само слово «кризис» у многих порождает негативные ассоциации то ли с «болезнью», то ли с «дефолтом», то ли с «общим кризисом капитализма», но явно с чем-то тягостным и неблагополучным. Не будем здесь ссылаться на этимологические изыскания, указывающие на то, что русское слово «кризис» – калька греческого слова, означающего «решение» или «резкий поворот» к лучшему, например, в течении болезни (последняя из цитированных выше позиций исходит именно из этого – филологически точного – понимания слова). Заметим только, что в научной экономической литературе этот термин используется всё реже, возможно, именно из-за его сильной эмоциональной окрашенности. Вместо него обычно используется слово «рецессия», обозначающее спад экономики, и «депрессия» (на тот случай, если надо подчеркнуть длительность спада, сильно превосходящую один год). На практике эти термины вполне позволяют обозначить негативные изменения экономической конъюнктуры, которые обычно сопровождаются снижением объёмов производства, ростом безработицы, падением доходов и прочими болезненными явлениями. То есть всем тем, что как раз сейчас переживает российская экономика. Можно ли назвать это кризисом? Или, наоборот, называть это кризисом – совершенно неуместно? Спорить можно долго, особенно потому, что границы этого понятия «плавают». А вот то, что прежняя модель роста нашей экономики себя исчерпала, а новая не просматривается, это – медицинский факт. Сергей
http://www.hse.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Одни считают, что кризис – это неблагоприятное стечение всех возможных обстоятельств, что-то наподобие послереволюционной или послевоенной разрухи. Понятно, что на этом фоне всё остальное кажется мелким и незначительным. Другие полагают, что поведение экономических агентов сейчас недостаточно сильно изменилось в сравнении с предыдущими относительно более благополучными годами (тезис довольно спорный, учитывая заметное снижение доходов и расходов во всей экономике, значительную и повсеместную переоценку рисков, переориентацию внешнеэкономических связей и т.п.). Третьи полагают, что кризисом можно назвать только такое падение производства, за которым следует стремительное восстановление, а поскольку у нас ожидается стагнация, то и кризиса никакого нет. Нельзя сказать, что за всеми приведёнными соображениями не стоит ничего, кроме желания в медийном пространстве представить дело так, будто у нас с экономикой всё хорошо.
Есть ещё проблема неустоявшейся терминологии, при том что само слово «кризис» у многих порождает негативные ассоциации то ли с «болезнью», то ли с «дефолтом», то ли с «общим кризисом капитализма», но явно с чем-то тягостным и неблагополучным. Не будем здесь ссылаться на этимологические изыскания, указывающие на то, что русское слово «кризис» – калька греческого слова, означающего «решение» или «резкий поворот» к лучшему, например, в течении болезни (последняя из цитированных выше позиций исходит именно из этого – филологически точного – понимания слова). Заметим только, что в научной экономической литературе этот термин используется всё реже, возможно, именно из-за его сильной эмоциональной окрашенности. Вместо него обычно используется слово «рецессия», обозначающее спад экономики, и «депрессия» (на тот случай, если надо подчеркнуть длительность спада, сильно превосходящую один год). На практике эти термины вполне позволяют обозначить негативные изменения экономической конъюнктуры, которые обычно сопровождаются снижением объёмов производства, ростом безработицы, падением доходов и прочими болезненными явлениями. То есть всем тем, что как раз сейчас переживает российская экономика. Можно ли назвать это кризисом? Или, наоборот, называть это кризисом – совершенно неуместно? Спорить можно долго, особенно потому, что границы этого понятия «плавают». А вот то, что прежняя модель роста нашей экономики себя исчерпала, а новая не просматривается, это – медицинский факт. Сергей
http://www.hse.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter