21 ноября 2015 smart-lab.ru Андреев Роман
(пьесса)
— да полноте Вам, любезнейший! Норильские мануфактуры столько не будут стоить никогда. Тем более в каких-то долларах. Это — мертвая валюта, если хотите. Вот увидите, вольнодумства этих антрепренёров доведут до того, что однажды ими будет править мавр!
В комнате сидело двое. За солидно накрытым столом викторианского стиля, нежась в проникающих через широкие окна мансарды скупых лучах сентябрьского солнца, кутаясь в добротный шлафрок и вертя на большом пальце правой своей ноги турецкую туфлю, известный в определенных кругах помещик, а по совместительству и уездный предводитель дворянства граф Отто фон Кселиус крякнул, опрокинув в себя очередную рюмку коньяку.
Его оппонент, худощавого телосложения повеса неопределенного возраста и сословия, явно нервического типа, одетый в видавший виды жилет и поеденные молью и временем красные бриджи, при этих словах вскочил и быстро зашагал по комнате, заложив руки за спину.
— ну как же так, любезнейший. Последние исследования профессора Элдера однозначно утверждают…
— да будет Вам уже, герр Хамстер. Эти Ваши черточки и точечки – тьфу и растереть. Вот намедни на приеме семейства Финамовых, граф Шадрин довольно интересно изложил мысль, что все эти Ваши кунштюки – сивой кобылы бред и мракобесие. Утверждал, что ежели даже десять процентов ренты класть на государственные прожекты, то в грядущем сами Мамонтовы обзавидуются. Уверенно говорил, меж тем. Даже молва идет, что сама Пани Юля из Посполитой, во гневе покинула особняк и постриг приняла в Новодевичьем.
— да бросьте, батюшка, кто говорит то? Людишки? Людишки – что? Им языком молоть, что хлеб резать. А я, вот, другое слыхал. Слыхал, что Шадрин тот, Тюменско-Британскую нефтяную артель сам скупал и всем советовал. И где она сейчас? Государь-батюшка осерчал на них будто, ну и разогнали их, аки тараканов. И где, скажите, ваши барыши?
Ах, оставьте, милостивый государь, давайте лучше о насущном - граф Кселиус хитро подмигнул своему другу, перекладывая разговор в обычную плоскость.:
— что на бирже говорят?
— да всякое говорят – жеманничая потупил брови, герр Хамстер. – Людишки, то, они что..?
Но, не выдержав пристального взора графа, скороговоркой продолжил:
— а слыхали последний шкандаль? Барон Ванютин, поговаривают, будто бы прилюдно назвал самого Спиридона Стиллеровича Секретова мошенником и вертопрахом. Чуть до дуэли не дошло, говорят!
— слыхал, как не слыхать. Говорят сам светлый князь Тимофей Мартынович назвал того разнузданным новоборцем и брови хмурить изволил. Давайте уж Вы, любезный, что-то более «la nouvelle».
— Извольте! Уж такого в Вашей глубинке, бог весть, не слыхивали еще! Ходят слухи (здесь герр Хамстер ощерился, словно борзая, почуявшая волка) что известный в оккульстических кругах барон фон Герчик после серии неудачных биржевых экзерсисов, спешно отбыл в новый свет, объявив, что учреждает новое общество на доверии и разослав видным мира сего дагероскопические картинки, где он, как будто бы, правит золоченную каретою. Добавляя мимоходом, что нельзя, «pardon moise», при этом даже и в туалет по большому сходить.
— помилуйте, любезный, а как же семинария его? У меня тут, давеча, выпускник его, поручик Давыдов с оказией был. Так, знаете ли, весьма убежденно об ином распространялся, уровни рисовал какие-то. Стену всю испохабил. А Вы говорите – новый свет!
— да вот Вам крест, отец мой. Сгинул, как есть. Ей бог не вру!
— положим, не врешь. Здесь граф сделал вынужденную паузу, отчасти придавая своим словам определенного весу, ну, и попутно охолаживая любимого, но уж чрезмерно ретивого кобеля Мишку — смышленого, да повадившегося чертить свои желтые «линии» по углам господского дома.
— а что там у нас с «транс-воздушной небоходной компанией на паяхъ»?
— а что она? Одним словом – надувательство да и только. Давеча в три раза выросла, сегодня в пять упала, завтра, небось, опять вырастет. Тутоть, все зависит, от графа Филева. Он в этих делах – дока, говорят. Знает, что взлетит, а что, значит, нет. Но Митрополит наш, Отец Шнуров, поговаривают, анафеме предал сей бесовский прожект. Люди, говорил, люди, люди не летают! Так прямо и сказал.
( те же в комнате)
— а как вам последняя assemblée, любезнейший? — герр Хамстер мечтательно закатил глаза и даже цокнул языком. — это adorable! говорят, светлейший Тимофей наш Мартынович в этот раз изрядно расстарался — закуски были, говорят. Фуршет там. Из самого Романова-на-Мурмане влиятельнейшую особу выписал, Андрея Первозванного.
— того самого? — Отто фон Кселиус недоверчиво склонил голову набок.
— никак нет, ваше-ство — сложил герр Хамстер персты в умоляющей жестикуляции, — просто первый раз позвали его на ассамблею. Так тот, как злые языки говорят, изрядно выпимши был на прелиминарии, посему в утре доклад свой предствил витиевато и донельзя сумбурно. Депозиты, говорит, разгонял, а нонеча никакого интересу и нет.
-Однако! — Отто фон Кселиус который раз крякнул, принимая очередную рюмку коньяку.
— точно Вам говрю! — герр Хамстер подосанился, готовя очередную сенсацию. — А еще говорят, светлейший наш опосля ассамблеи то, изволил отплыть на неизвестном бриге с сомнительными девицами…
— ну ты мне, этово… тово! Меру знай, отщепенец — Отто фон Кселиус недовольно крякнул, опростав очередную рюмку коньяку.
— скажи ка лучше, каковы нонеча ситуации на последней ежегодной биржевой контестанции?
— ситуации преинтереснейшие — герр Хамстер, побелевший было лицом, вновь порозовел — давешний фаворит, помещик Буллкин, будто бы половину состояния по ветру пустил, в наши ассигнации уверовав. Виной тому, говорят — опала, в которую сей раб божий попал у княгини Сахипзадовы. Мсье Решпэ, сию контестанцию денно и нощно освещающий, не раз на то сетовал.
— Что за такой Решпэ? Что за фигура? — очередная рюмка коньяку скрылась в Отто фон Кселиусе
— преинтереснейший субьект, доложу я Вам. Вызвался на общественных началах, будто, контестанцию освещать. Бюллетени ежедневные публикует. Молва утверждает что остр на ум, крепок на словцо и, pardonne moi, слаб не передок. Подспудно патронирует газетенку «ЯснЪй разговорЪ», левых взглядов с порнографическими, говорят, картинками
— ну и что этот ваш Мсье говорит еще?
— да разное говорит, — герр Хамстер, набравшись храбрости, налил себе коньяку, — говорит, что....
— Ваше сиятельство! Поручик Вестников требует немедленной аудиенции! — вклинился в разговор старый мажордом Митрич, уже минуту как топтавшийся в передней.
— Так таки прямо и требует? — Отто фон Кселиус недовольно отставил початую было рюмку коньяку
— как есть — требует, пожал плечами невозмутимый Митрич
(Здесь в комнату вихрем врывается поручик Вестников. Гусарский мундир его, изрядно застиранный но сидящий ладно, никак не диссонирует с бледной кожей лица и горящим классовой ненавистью взором. Персты поручика нервно сгибаются и разгибаются, молодецкие усы топорщатся, грозя выколоть глазное яблоко)
(в комнае те же и Вестников)
— это переходит всякие границы, барон! Хотите — верьте сами в эти Ваши самодержавные бредни, так нет — других учить удумали, семинарию свою открыли. Сталина на Вас нет!
— кого? ото фон Кселиус на минуту протрезвел, с любопытстом взирая на молодого поручика
— n'est pas important - Вестников замялся — не берите в голову. Потом разглядел сжавшегося в углу герра Хамстера и кивнул ему: — ааа, и Вы здесь? ну Вы то, любезный друг, куда? Вы же киник известнейший, автаркию истово проповедовали давеча, на балу у Финамовых мы с Вами сиртаки вместе танцевали. Я налью!? — утвердительно вопросил поручик, увидя ополовиненную бутылку коньяка на столе?
— извольте — фон Кселиус, заскучавший было, вновь встрепенулся. Поручик Вестников, известный свету бретер и вертопрах, не раз будоражащий солидные издания своими радикальными выходками и по охранке проходивший не иначе как как «личность сугубо неблагонадежная, взглядов опасных и вольнодумных, особого надзору требующая», его определенно интриговал.
— а слыхали, господа, — поручик молодецки махнул стакан коньяку и занюхал рукавом — профессор Гусев очередную монографию выпустил. «преЪмущества ниппонского стЪарина, передЪ русским воскомЪ», 200 листов отборной бумаги на свечи какие-то извел, каково?
— так он вроде в поместье свое удалился, опосля того, как самого барона Герчика прилюдно неучем назвал и статисфакцию, бароном брошенную, манкировал. Говорят, птичник у него теперь, кур разводит — продемонстрировал герр Хамстер свою осведомленность предметом.
— кстати, господа — фон Кселиус вновь повернул разговор в биржевое русло, слыхивали ль, известный финансист мсье Скорпье состояние по ветру пустил свое, говорят продавал без наличества акции банковского дома «ГрефЪ и сыновья».
— ах, pas du tout — герр Хамстер вновь показал чудеса осведомленности — денег у мсье Скорпье куры не клюют, да простит меня профессор. Продаст одно из своих имений на водах в Форже — не обеднеет. Мсье Решпэ на то однозначно говорил..
— Кстати говоря, Государь наш, князь Владимир, Месопотамию бомбить удумал, дескать, скрываются там нововеры-магометане, крамольные мысли по поводу самодержавия имеющие. Мыслю так, что новомодную нонеча нафту надобно запасать. Скоро кареты да паровозы, говорят, на ей ездить будут — Отто фон Кселиус многозначительно кивнул пустой уже бутылке коньяку.
— А вот еще говорят — молвил поручик, уже освоившийся в пестрой сей компании, и по свойски шарящий в буфете в поисках очередной бутылки — говорят, известный в определенных кругах финансист Маркидонов — баба. Как есть говорю.
— ну уж Вы это бросьте, Отто фон Кселиус недовольно поморщился. — Все мы видели его portrait de famille — мужик мужиком. И писал ладно, куда там бабе какой-то.
— а я вот, слыхал, вклинился в разговор герр Хамстер — что точно — баба, и сверх того, говорят, самой герцогини, фру Бонус сия мистификация есть...
/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
— да полноте Вам, любезнейший! Норильские мануфактуры столько не будут стоить никогда. Тем более в каких-то долларах. Это — мертвая валюта, если хотите. Вот увидите, вольнодумства этих антрепренёров доведут до того, что однажды ими будет править мавр!
В комнате сидело двое. За солидно накрытым столом викторианского стиля, нежась в проникающих через широкие окна мансарды скупых лучах сентябрьского солнца, кутаясь в добротный шлафрок и вертя на большом пальце правой своей ноги турецкую туфлю, известный в определенных кругах помещик, а по совместительству и уездный предводитель дворянства граф Отто фон Кселиус крякнул, опрокинув в себя очередную рюмку коньяку.
Его оппонент, худощавого телосложения повеса неопределенного возраста и сословия, явно нервического типа, одетый в видавший виды жилет и поеденные молью и временем красные бриджи, при этих словах вскочил и быстро зашагал по комнате, заложив руки за спину.
— ну как же так, любезнейший. Последние исследования профессора Элдера однозначно утверждают…
— да будет Вам уже, герр Хамстер. Эти Ваши черточки и точечки – тьфу и растереть. Вот намедни на приеме семейства Финамовых, граф Шадрин довольно интересно изложил мысль, что все эти Ваши кунштюки – сивой кобылы бред и мракобесие. Утверждал, что ежели даже десять процентов ренты класть на государственные прожекты, то в грядущем сами Мамонтовы обзавидуются. Уверенно говорил, меж тем. Даже молва идет, что сама Пани Юля из Посполитой, во гневе покинула особняк и постриг приняла в Новодевичьем.
— да бросьте, батюшка, кто говорит то? Людишки? Людишки – что? Им языком молоть, что хлеб резать. А я, вот, другое слыхал. Слыхал, что Шадрин тот, Тюменско-Британскую нефтяную артель сам скупал и всем советовал. И где она сейчас? Государь-батюшка осерчал на них будто, ну и разогнали их, аки тараканов. И где, скажите, ваши барыши?
Ах, оставьте, милостивый государь, давайте лучше о насущном - граф Кселиус хитро подмигнул своему другу, перекладывая разговор в обычную плоскость.:
— что на бирже говорят?
— да всякое говорят – жеманничая потупил брови, герр Хамстер. – Людишки, то, они что..?
Но, не выдержав пристального взора графа, скороговоркой продолжил:
— а слыхали последний шкандаль? Барон Ванютин, поговаривают, будто бы прилюдно назвал самого Спиридона Стиллеровича Секретова мошенником и вертопрахом. Чуть до дуэли не дошло, говорят!
— слыхал, как не слыхать. Говорят сам светлый князь Тимофей Мартынович назвал того разнузданным новоборцем и брови хмурить изволил. Давайте уж Вы, любезный, что-то более «la nouvelle».
— Извольте! Уж такого в Вашей глубинке, бог весть, не слыхивали еще! Ходят слухи (здесь герр Хамстер ощерился, словно борзая, почуявшая волка) что известный в оккульстических кругах барон фон Герчик после серии неудачных биржевых экзерсисов, спешно отбыл в новый свет, объявив, что учреждает новое общество на доверии и разослав видным мира сего дагероскопические картинки, где он, как будто бы, правит золоченную каретою. Добавляя мимоходом, что нельзя, «pardon moise», при этом даже и в туалет по большому сходить.
— помилуйте, любезный, а как же семинария его? У меня тут, давеча, выпускник его, поручик Давыдов с оказией был. Так, знаете ли, весьма убежденно об ином распространялся, уровни рисовал какие-то. Стену всю испохабил. А Вы говорите – новый свет!
— да вот Вам крест, отец мой. Сгинул, как есть. Ей бог не вру!
— положим, не врешь. Здесь граф сделал вынужденную паузу, отчасти придавая своим словам определенного весу, ну, и попутно охолаживая любимого, но уж чрезмерно ретивого кобеля Мишку — смышленого, да повадившегося чертить свои желтые «линии» по углам господского дома.
— а что там у нас с «транс-воздушной небоходной компанией на паяхъ»?
— а что она? Одним словом – надувательство да и только. Давеча в три раза выросла, сегодня в пять упала, завтра, небось, опять вырастет. Тутоть, все зависит, от графа Филева. Он в этих делах – дока, говорят. Знает, что взлетит, а что, значит, нет. Но Митрополит наш, Отец Шнуров, поговаривают, анафеме предал сей бесовский прожект. Люди, говорил, люди, люди не летают! Так прямо и сказал.
( те же в комнате)
— а как вам последняя assemblée, любезнейший? — герр Хамстер мечтательно закатил глаза и даже цокнул языком. — это adorable! говорят, светлейший Тимофей наш Мартынович в этот раз изрядно расстарался — закуски были, говорят. Фуршет там. Из самого Романова-на-Мурмане влиятельнейшую особу выписал, Андрея Первозванного.
— того самого? — Отто фон Кселиус недоверчиво склонил голову набок.
— никак нет, ваше-ство — сложил герр Хамстер персты в умоляющей жестикуляции, — просто первый раз позвали его на ассамблею. Так тот, как злые языки говорят, изрядно выпимши был на прелиминарии, посему в утре доклад свой предствил витиевато и донельзя сумбурно. Депозиты, говорит, разгонял, а нонеча никакого интересу и нет.
-Однако! — Отто фон Кселиус который раз крякнул, принимая очередную рюмку коньяку.
— точно Вам говрю! — герр Хамстер подосанился, готовя очередную сенсацию. — А еще говорят, светлейший наш опосля ассамблеи то, изволил отплыть на неизвестном бриге с сомнительными девицами…
— ну ты мне, этово… тово! Меру знай, отщепенец — Отто фон Кселиус недовольно крякнул, опростав очередную рюмку коньяку.
— скажи ка лучше, каковы нонеча ситуации на последней ежегодной биржевой контестанции?
— ситуации преинтереснейшие — герр Хамстер, побелевший было лицом, вновь порозовел — давешний фаворит, помещик Буллкин, будто бы половину состояния по ветру пустил, в наши ассигнации уверовав. Виной тому, говорят — опала, в которую сей раб божий попал у княгини Сахипзадовы. Мсье Решпэ, сию контестанцию денно и нощно освещающий, не раз на то сетовал.
— Что за такой Решпэ? Что за фигура? — очередная рюмка коньяку скрылась в Отто фон Кселиусе
— преинтереснейший субьект, доложу я Вам. Вызвался на общественных началах, будто, контестанцию освещать. Бюллетени ежедневные публикует. Молва утверждает что остр на ум, крепок на словцо и, pardonne moi, слаб не передок. Подспудно патронирует газетенку «ЯснЪй разговорЪ», левых взглядов с порнографическими, говорят, картинками
— ну и что этот ваш Мсье говорит еще?
— да разное говорит, — герр Хамстер, набравшись храбрости, налил себе коньяку, — говорит, что....
— Ваше сиятельство! Поручик Вестников требует немедленной аудиенции! — вклинился в разговор старый мажордом Митрич, уже минуту как топтавшийся в передней.
— Так таки прямо и требует? — Отто фон Кселиус недовольно отставил початую было рюмку коньяку
— как есть — требует, пожал плечами невозмутимый Митрич
(Здесь в комнату вихрем врывается поручик Вестников. Гусарский мундир его, изрядно застиранный но сидящий ладно, никак не диссонирует с бледной кожей лица и горящим классовой ненавистью взором. Персты поручика нервно сгибаются и разгибаются, молодецкие усы топорщатся, грозя выколоть глазное яблоко)
(в комнае те же и Вестников)
— это переходит всякие границы, барон! Хотите — верьте сами в эти Ваши самодержавные бредни, так нет — других учить удумали, семинарию свою открыли. Сталина на Вас нет!
— кого? ото фон Кселиус на минуту протрезвел, с любопытстом взирая на молодого поручика
— n'est pas important - Вестников замялся — не берите в голову. Потом разглядел сжавшегося в углу герра Хамстера и кивнул ему: — ааа, и Вы здесь? ну Вы то, любезный друг, куда? Вы же киник известнейший, автаркию истово проповедовали давеча, на балу у Финамовых мы с Вами сиртаки вместе танцевали. Я налью!? — утвердительно вопросил поручик, увидя ополовиненную бутылку коньяка на столе?
— извольте — фон Кселиус, заскучавший было, вновь встрепенулся. Поручик Вестников, известный свету бретер и вертопрах, не раз будоражащий солидные издания своими радикальными выходками и по охранке проходивший не иначе как как «личность сугубо неблагонадежная, взглядов опасных и вольнодумных, особого надзору требующая», его определенно интриговал.
— а слыхали, господа, — поручик молодецки махнул стакан коньяку и занюхал рукавом — профессор Гусев очередную монографию выпустил. «преЪмущества ниппонского стЪарина, передЪ русским воскомЪ», 200 листов отборной бумаги на свечи какие-то извел, каково?
— так он вроде в поместье свое удалился, опосля того, как самого барона Герчика прилюдно неучем назвал и статисфакцию, бароном брошенную, манкировал. Говорят, птичник у него теперь, кур разводит — продемонстрировал герр Хамстер свою осведомленность предметом.
— кстати, господа — фон Кселиус вновь повернул разговор в биржевое русло, слыхивали ль, известный финансист мсье Скорпье состояние по ветру пустил свое, говорят продавал без наличества акции банковского дома «ГрефЪ и сыновья».
— ах, pas du tout — герр Хамстер вновь показал чудеса осведомленности — денег у мсье Скорпье куры не клюют, да простит меня профессор. Продаст одно из своих имений на водах в Форже — не обеднеет. Мсье Решпэ на то однозначно говорил..
— Кстати говоря, Государь наш, князь Владимир, Месопотамию бомбить удумал, дескать, скрываются там нововеры-магометане, крамольные мысли по поводу самодержавия имеющие. Мыслю так, что новомодную нонеча нафту надобно запасать. Скоро кареты да паровозы, говорят, на ей ездить будут — Отто фон Кселиус многозначительно кивнул пустой уже бутылке коньяку.
— А вот еще говорят — молвил поручик, уже освоившийся в пестрой сей компании, и по свойски шарящий в буфете в поисках очередной бутылки — говорят, известный в определенных кругах финансист Маркидонов — баба. Как есть говорю.
— ну уж Вы это бросьте, Отто фон Кселиус недовольно поморщился. — Все мы видели его portrait de famille — мужик мужиком. И писал ладно, куда там бабе какой-то.
— а я вот, слыхал, вклинился в разговор герр Хамстер — что точно — баба, и сверх того, говорят, самой герцогини, фру Бонус сия мистификация есть...
/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter