Экономический ликбез

Пирамида потребностей

В связи со всплеском всепропальных публикаций по поводу падения цены на нефть решил опубликовать первую часть своего "экономического ликбеза". Частично свои мысли я здесь уже высказывал, поэтому прошу прощения за возможные повторы. В состав первой части входят 5 статей, но короче не получилось.

Любое производство, любое предприятие или компания существуют лишь постольку, поскольку на производимую ими продукцию есть спрос. В учебниках по экономике обычно приводят пирамиду потребностей Маслоу – достаточно очевидное наблюдение, что потребности делятся на базовые (физиологические) и высшие – познавательные, эстетические и пр. В том виде, как ее описывал Маслоу, пирамида потребностей не подтвердилась, однако рациональное звено в ней очевидно присутствует. С учетом накопленной со времени Маслоу фактической информации мы модифицируем и упростим его пирамиду потребностей.

Первый уровень оставим за физиологическими потребностями человека как любого другого живого организма. В эту группу потребностей мы отнесём физическую безопасность, достаточное количество воды и еды, независимость от неблагоприятных внешних условий, потребность в отдыхе для восстановления сил. История показала, что каждая из этих потребностей оказалась не статичной «да/нет», а развивающейся. Поясню на примере. Физическая безопасность как стремление избежать преждевременной смерти развивается в потребность жить дольше и не страдать от болезней. Что, в свою очередь, влечет необходимость гигиены, сбалансированного питания, развития медицины и фармацевтики, регулярных физических нагрузок и полноценного отдыха. Независимость от внешних условий и стремление минимизировать усталость от работы с развитием цивилизации трансформируется в потребность комфорта: в жилье появились коммунальные удобства – искусственное освещение, водоснабжение, канализация и отопление. Появились лифты и кондиционеры, холодильники и стиральные машины. Развился транспорт – перемещение людей и грузов на расстояние облегчили как транспортные средства, так и сети дорог. Появились очки, ортопедические матрасы, удобная обувь и т.д.

Потребность физического комфорта является потребностью организма и так же свойственна животным, как и человеку – не случайно в холодных краях раньше крестьяне держали зимой домашний скот в своем доме, а сейчас строят утепленные коровники и свинарники, фермеры стараются сбалансировать рацион домашних животных, обеспечить им достаточную физическую активность и т.д. Поэтому все потребности «облегчения жизни» можно смело отнести также к первому уровню.

Нужно отметить, что потребность «облегчить жизнь» во многом схожа со стремлением к экономии времени и сил, особенно на выполнении рутинных обязанностей, таких, например, как большинство бытовых домашних работ. Очевидным развитием этой потребности будет предпочтение творческой работы, а не скучной и однообразной.

У всех потребностей первого уровня есть общие свойства.

А) Они объективны и измеряемы. Бытовая техника действительно экономит силы и время, кондиционеры – поддерживают комфортную температуру и т.д. Если вы выбираете между двумя кондиционерами, вы оперируете вполне объективными количественными характеристиками: мощность (объем охлаждаемого пространства), шумность (в какую сумму вам обойдется снижение шума на 1 Дб и готовы ли вы за это доплачивать), надежность (гарантия производителя).

Б) Они ограничены. Если в доме уже есть стиральная машина, навряд ли будет куплена вторая (только на замену первой, и только после поломки/износа или морального устаревания). Иными словами, эти потребности удовлетворяются покупкой соответствующего предмета, и возникают вновь только по истечении времени жизни предмета (которое может достигать десятилетий). Точно также в еде – медицински обоснованные диеты определяют суточный рацион питания, достаточный для полноценной жизнедеятельности человека.

Как следствие, основной критерий потребительского выбора в этой категории – соотношение цена-качество, т.е. выбор носит характер рационального. К потребностям первого уровня можно отнести спрос не только на товары, но и на некоторые услуги, в частности уже упоминавшиеся медицинские услуги, услуги охраны (армия и полиция). Далее, общепит уровня столовых или сетей быстрого питания позволяет существенно экономить время на закупке продуктов и приготовлении пищи, т.е. по сути тоже относится к данному классу.

Потребности второго уровня.

Если первый уровень мы отвели индивидуальным физиологическим потребностям, второй разумно оставить за другой неотъемлемой частью жизни любого человека – социальными потребностями. Перечислим основные: а) потребность занять определённое положение в общественной иерархии, б) стремление выбрать для продолжения рода наиболее биологически «продвинутого» партнера, в) потребность в признании и одобрении. Поскольку нас интересует прежде всего экономика, нам нужны потребности, способные генерировать спрос. В этом плане выделяется потребность (б) - попытка заполучить лучшего партнёра связана с необходимостью конкурировать с другими представителями своего пола. Значит, нужно выделиться из «конкурентной среды» и представить себя в наилучшем свете. Демонстрация этого реального или мнимого превосходства, когда она происходит в материальной форме, и создаёт тот спрос, который мы отнесём к потребностям второго уровня. Брендовая одежда, дорогие автомобили, ювелирные украшения, яхты и прочие атрибуты «успешности», равно как и список Forbes-500 – всё это имеет ценность только умозрительную, никакой физиологической потребности в них нет. Тем не менее то, что какая-то потребность относится ко второму уровню, вовсе не означает ее возникновение только после насыщения потребностей первого уровня – люди часто стремятся выглядеть «круче» и экономят на необходимом в угоду своему имиджу.

Что можно сказать об отличительных чертах спроса, генерируемого потребностями второго уровня?

А) Первой особенностью спроса будет его символичность - каждый из этих предметов (услуг) несет в себе определенный символ. Символ может иметь культурно-исторические корни. Например, золотые изделия у определенных народностей ассоциируются с богатством верховного правителя, и обладание такими предметами несет на себе печать принадлежности к элите. Другие символы появляются и укрепляются благодаря рекламе и воздействию через средства массовой информации. Например, в себестоимости дорогих духов основную долю занимают расходы на рекламу (Chanel N 5 продается в европейских парфюмерных бутиках за 90 евро. Себестоимость собственно содержимого флакона составляет чуть более 2 евро). Без рекламной поддержки спрос на товары этого сегмента будет постепенно угасать, т.е. этот спрос является по сути инициированным.

Б) Вторая особенность спроса на этом уровне – его «ненасыщаемость». Поясню на примере: если некто считает айфон важным атрибутом своего статуса, то с выходом новой модели наверняка ее купит. То же самое мы видит и в отношении автомобилей, коллекций одежды и т.д. Важно только, чтобы новая версия имела заметные отличия от старой – прежде всего в дизайне, но и в технических характеристиках тоже. При этом ни имеет никакого значения физическое состояние «прошлого поколения» - может оказаться, что вещи из прошлой коллекции ни разу не надевались, но с выходом новой они неизбежно переходят в разряд «устаревших» и подлежащих замене.

Общество (возможно стараниями производителей продуктов и услуг) старательно подогревает состязательность и стремление «быть первым», в том числе на групповом уровне. Так, люди болеют за «свою» футбольную команду (хотя по нынешним временам играть в ней будут скорее легионеры). Весь спорт по сути питается одной идеей – «наши круче всех», и победители щедро вознаграждаются как правительствами, так и владельцами клубов. В отношении клубов, правда, тезис может звучать несколько иначе: «мои круче всех», что говорит в первую очередь о тщеславии владельцев. Пресса (особенно желтая) просто живет культами «успешности» – любое лицо, попавшее «в обойму», становится героем многочисленных новостей и репортажей независимо от своей объективной значимости для общества и реальных заслуг. Жизнь многих олигархов (вроде Абрамовича) постоянно и подробно описывается, смакуются приобретения и семейные подробности – в подсознание читателей внушается мысль, что главное для счастья – много потреблять. То же самое относится к спортсменам, актерам, певцам и части политиков – все они ассоциируются с успехом в той или иной области, а значит их жизнь должна быть предметом подражания и обожания со стороны «серой массы». Мечта любого производителя – войти в обойму «символов успеха», тех избранных брендов, за продукцию которых потребитель готов переплачивать. Нужно признать, что у российских компаний реальных шансов на этом рынке практически нет: слишком много условий нужно выполнить, слишком важна здесь психологическая составляющая.

К третьему уровню отнесём потребность человека в удовольствиях. Удовольствия заложены природой в физиологию человека, назначение некоторых из них вполне объяснимо – так, чувства, возникающие к представителям противоположного пола, призваны увеличить вероятность деторождения. Приятный вкус еды должен нести информацию о её полезности для организма - к примеру, сладкие продукты высококалорийны и легко утоляют голод. Люди часто стремятся к получению удовольствий, не осознавая, что наш организм - всего лишь набор химических реакций. Постоянное получение удовольствия означает смещение равновесия биохимических процессов, адаптацию организма к изменившимся концентрациям активных веществ, фактически изменение его физиологии. Отсюда возникают разного рода зависимости – алкогольная, наркотическая, сексуальная, игровая. На этих зависимостях возникли и прекрасно себя чувствуют целые отрасли. Если говорить о вероятности насыщения спроса на этом уровне потребностей, то вероятно, всё-таки он ограничен – наступит либо пресыщение, либо смерть от передозировки.

Исторические примеры показывают нам, что во времена, когда производство было слабо развито и демонстрационное потребление (второй уровень пирамиды) отсутствовало по причине того, что просто нечего было демонстрировать, сразу после насыщения потребностей первого уровня человек переключался на удовольствия: вспомним библейские Содом и Гоморру, или Римские «хлеба и зрелищ». Та же история говорит нам, что заканчивались такие периоды быстро и не очень хорошо для участников. Впрочем, люди редко учатся на чужих ошибках. По крайней мере, современный расцвет индустрии развлечений доказывает нашу готовность потреблять такие продукты без каких-либо опасений.

Наконец, к четвертому уровню мы отнесём общественные потребности, всё, что связано с функционированием и развитием социума. Общество – это не просто популяция вида гомо сапиенс, расселённая по планете, люди связаны между собой множеством отношений и взаимозависимы. Физики знают, что любая система, в которой элементы взаимодействуют посредством каких-либо сил, начинает жить по своим законам, и её свойства отличаются от свойств элементов. Так и общество, масштаба предприятия, страны или всего человечества, живёт в определённой степени независимо от «элементов», функционируя и развиваясь по своим внутренним закономерностям. Хотя в нашем понимании общество – не живой организм, и его потребности не очевидны, достаточно взглянуть на процент людей, занятых в «общественных» секторах, чтобы убедиться в реальности и масштабности потребностей четвертого уровня.

Так, цивилизация постоянно накапливает знания и умения, которые по мере развития человеческого общества все больше усложняются. Это неизбежно требует обучения, которое, хотя и является в ряде стран бесплатным, фактически оплачивается работающими гражданами через государственную налоговую систему. Потребность в сохранении и обмене информацией породила книгопечатание, компьютеры, телевидение и связь. Взаимодействие между людьми порождает необходимость его регулирования, приведения к определенным нормам. Появляются законы и законодательные органы, а следом спрос на услуги судов, юристов и адвокатов. Постепенно строится государственная машина, оказывающая обществу в том числе услуги управления (по крайней мере, в теории) со всеми прямо или косвенно задействованными в этом процессе институтами. С развитием денежного обращения появились банки и финансовые организации, рынок ценных бумаг и обслуживающие его структуры. Отдельным блоком стоят религии, которые тоже принимали и продолжают принимать участие в управлении поведением членов общества, со своими потребностями в культовых сооружениях и ритуалах.

Помимо потребностей организационного уровня я бы отнёс к общественным глобальные общечеловеческие проблемы, решение которых немыслимо в одиночку, например, сохранение экологии, разнообразия живого мира, переход на восполняемые источники энергии, фундаментальные научные исследования и освоение космоса.

Основное свойство потребностей четвертого уровня - их объективность, независимость от желаний отдельных людей. Никаких ограничений по насыщению потребностей этого уровня я отметить не могу.

Итоговый список потребностей в разрезе возможностей экономического роста выглядит так:

Первый уровень – насыщение и слабый рост, вызванный эволюцией потребностей

Второй уровень – насыщения нет, бесконечный рост

Третий уровень – насыщение и слабый рост – эволюция старых зависимостей и появление новых

Четвёртый уровень – бесконечный рост.

Таким образом, если говорить о постоянном экономическом росте, его в состоянии обеспечить только потребности второго и четвертого уровня. Если говорить о целесообразности и управлении потребностями, то спрос второго и третьего уровня лучше ограничивать. Тогда идеальная траектория экономического роста выглядит так: рост экономики до достижения максимальное удовлетворение потребностей первого уровня, потом переход сразу к четвертому уровню (минуя или ограничивая второй и третий уровни).

Классификация потребностей, изложенная выше, относилась в основном к частным потребителям (домохозяйствам, или customers в англоязычных источниках, отсюда терминология «рынок business to customers, B2C»). Спрос на продукцию и услуги со стороны бизнеса (рынок B2B, business to business) в конечном итоге определяется спросом на рынке B2C, так же как спрос на полезные ископаемые в итоге определяется спросом на изделия, из них производимые. В целом же рынок B2B похож на потребительский спрос первого уровня – так же рационален (работает критерий цена/качество) и ограничен.
Стоит также отметить, что обычно продукт/услуга второго или третьего уровня удовлетворяют «базовую» потребность первого уровня – по телефону Vertu можно позвонить, на Ferrari съездить в булочную, а в дорогом ресторане не только получить удовольствие от вкуса, но и утолить голод. Другое дело, что в цене такой продукции доля стоимости компонентов, отвечающих за базовую потребность, минимальна.

Структура занятости

В экономике самое заметное проявление прогресса цивилизации - кардинальный рост производительности труда. С одной стороны, для каждого из нас это несомненное благо, ведущее к непрерывному росту уровня жизни. С другой, вполне разумно ожидать, что прогресс подкинет нам и проблемы, которые нужно своевременно выявить и найти способы их решения. И одна из этих проблем – изменение структуры занятости.

Если наше предположение об ограниченности потребностей первого уровня верно, по мере увеличения объёмов мирового производства спрос на базовые продукты должен выходить на насыщение. В таком случае первым должен стабилизироваться выпуск продуктов питания (в расчёте на душу населения), и статистика должна зафиксировать постепенное снижение доли занятых в сельском хозяйстве. Исторические данные, доступные примерно с начала 19 века, подтверждают такую тенденцию – доля занятых в сельском хозяйстве действительно падает. Дополнительно можно отметить разницу в темпах роста производительности в зависимости от вида экономической деятельности. Обычно выделяют следующие категории: промышленные изделия, для которых производительность труда росла намного быстрее, чем в среднем по экономике; сельское хозяйство (продовольственные продукты), для которых производительность труда росла постоянно на протяжении всего рассматриваемого периода, однако намного медленнее, чем для промышленных товаров; и, наконец, услуги, для которых рост производительности труда был довольно слабым.

Объёмную работу по сбору и анализу экономических данных проделала команда французского экономиста Томаса Пикетти. Его глобальный труд «Капитал в 21 веке» был издан в оригинале в 2013 году и опубликован на русском языке в 2015 (Ад Маргинем Пресс). В том числе Пикетти приводит и данные по изменению структуры занятости:

Источник: http://piketty.pse.ens.fr/files/capital21c/en/pdf/T2.4.pdf

Согласно этим данным доля занятых в сельском хозяйстве действительно кардинально упала: во Франции с 64% в 1800 году до 3% в 2012, в США с 68% в 1800 году до 2% в 2012. Если предположить, что с 1800 года потребление продукции сельского хозяйства в расчёте на душу населения выросло (что выглядит вполне разумным, сравнивая уровень жизни во Франции тогда и сейчас), падение доли в 20 раз означает ещё больший рост производительности труда в сельском хозяйстве. С учетом того, что в промышленности рост производительности был выше, а доля занятых фактически осталась на том же уровне, это означает увеличение промышленного производства на душу населения за 2 столетия в несколько десятков раз (точно больше, чем в сельском хозяйстве, т.е. в 20 раз, скорее в интервале от 50 до 100 раз).

Отметим ещё один факт: доля занятых в промышленности выросла в максимуме до 33%, а затем вновь стала уменьшаться. Что, с одной стороны, означает ошибочность предсказания Маркса и его последователей о ведущей роли рабочего класса в современном обществе. С другой, несмотря на то, что даже базовые потребности в целом по любой из стран (Франции в том числе) далеки от 100-процентного насыщения, а кроме них есть ещё в принципе не насыщаемые потребности второго уровня, современные экономические системы так и не смогли предложить механизм их удовлетворения (в этих экономиках выпуск ограничен не возможностями производства, а недостаточностью платёжеспособного спроса). Данную проблему мы подробнее обсудим в дальнейшем.

Справедливости ради нужно отметить, что цифры занятости, где в современном обществе около 80% трудятся в секторе «услуги», немного лукавы. Так, сравнивая способ производства вкупе с распределением продукта «тогда» и «сейчас», можно отметить, что ремесленник в 17 веке, производя продукт, сам его и реализовывал. По большому счёту производитель был универсален и работал под заказ, что обуславливало низкую производительность труда, но приемлемый ассортимент. Процесс специализации и стандартизации резко повысил производительность труда, но привёл к локализации производства на относительно немногочисленных фабриках, часто удалённых от потребителей, что потребовало развития транспорта и торговли. Тем не менее для потребителя комбинация «специализированный производитель + транспорт + торговля» оказалась намного выгоднее варианта «универсальный производитель» - товар дешевле, качественнее и выбор больше. Посмотрим детальнее на структуру занятости в текущий момент. Для сравнения я приведу последние данные по США (источник - U.S. Bureau of Labor Statistics), и по России (источник – Госкомстат)

Нужно отметить, что учётные строки в статистических ведомствах США и России не полностью идентичны, поэтому я постарался привести их к общему виду. Строки, где это оказалось невозможным, помечены примечаниями.

Из этой таблицы мы видим, что процент занятых только в торговле (оптовой и розничной) в США почти вдвое превышает процент занятых в промышленности. В том числе такая ситуация может объясняться тем, что насыщение домохозяйств промышленной продукцией первого уровня потребностей (бытовой техникой, мебелью, автомобилями и прочими товарами) обострило ценовую конкуренцию, что привело к ситуации, когда продать становится сложнее, чем произвести, и как следствие наценка в торговле в абсолютном выражении начинает превышать отпускную цену производителя. Как пример могу сказать, что в среднем на рынке одежды в России отношение розничной цены к отпускной цене европейских (в основном итальянских) производителей составляет 3 к 1, т.е. товар, купленный в Италии за 100 евро, в Москве продается за 300 (по Китаю соотношение зачастую в районе 5 к 1). Кстати, это отнюдь не исключительная жадность российских продавцов - на рынке одежды накрутка итальянских магазинов к ценам итальянских же фабрик составляет в среднем 2,4; японские магазины для товара из Италии держат коэффициент 3,5. Фактически это означает, что количество людей, так или иначе занятых в продажах, превышает число занятых в производстве.

Анализ других строк раздела «услуги» показывает, что заметную долю (12% в США) составляет занятость в здравоохранении, что вполне ожидаемо, учитывая статус данной потребности (первый уровень пирамиды) и незначительные возможности повышения производительности труда в этой сфере. Строка «образование» более информативна для данных российского Госкомстата, поскольку в США часть занятых в этой сфере учитывается в разделе «государственная служба», и мы можем полагать, что реальный процент занятых в образовании находится как минимум на уровне России, т.е. более 8%. В историческом плане рост числа занятых в образовании объясняется непрерывным увеличением объёма накопленных знаний и ростом потребности общества в квалифицированных работниках.

Сравнение доли занятых в сельском хозяйстве России и США даёт нам оценку в разнице в производительности труда. Если процент занятых в США в 7 раз меньше, чем в России, приблизительно так же должна отличаться и производительность труда (в предположении незначительности экспорта и импорта продовольствия). Наконец, существенное превышение доли занятых в гостиницах и ресторанах в США (9,8%) относительно России (1,8%) подтверждает предположение о постепенном росте спроса высших уровней (в данном случае второго и третьего) по мере насыщения базового.

Выводы:

1. С точки зрения занятости населения технический прогресс приводит к уменьшению потребности в работниках материальных производств, особенно в традиционных сферах. В свою очередь сокращение спроса на рабочих и инженеров приводит к перенасыщению рынка этих специалистов, относительному снижению зарплат и престижности профессий – на фоне процесса усложнения производимой продукции. Человечество уже сталкивалось с техногенными катастрофами по причине недостаточной квалификации персонала – тот же Чернобыль – и перспектива рисуется на данный момент нерадостная – при сохранении текущих тенденций частота и масштаб катастроф будут нарастать.

2. Если мы рассматриваем общество как «суперорганизм» со своими специфическими качествами, основным его отличием от традиционных организмов является иной способ организации элементов. В традиционном организме клетки получают свою специализацию на этапе эмбрионального (внутриутробного) развития – она зашифрована в молекуле ДНК – и в процессе жизни организма клетка свою специализацию не меняет. В человеческом обществе специализация задается обучением и усвоением необходимых навыков, поэтому может изменяться соответственно внешним или внутренним потребностям (что и демонстрирует нам динамика структуры занятости). Нужно признать, что такой подход позволяет суперорганизму «человеческое общество» быть намного адаптивнее обычных организмов и, вероятно, может стать заметным эволюционным преимуществом.

3. Мы можем практически наверняка констатировать ускорение изменений в структуре занятости. Для обычного человека это означает, что профессия, полученная в молодости, может оказаться не актуальной к середине жизни. Возможно даже, что придётся сменить профессиональную сферу не единожды. Сейчас общество относится к получению второго высшего образования скорее как к капризу или блажи, хотя для такого шага могут быть вполне объективные причины. Несомненно, нам нужна система прогнозирования структуры занятости, равно как и система поддержки тех, кто вынужден менять профессию и получать новое образование. Как возможный вариант, сам образовательный процесс может быть перестроен так, чтобы давать сразу несколько специальностей, чтобы предоставить выпускникам больше возможностей трудоустройства.

Равновесие на товарных рынках. Эффективна ли невидимая рука?

Тезис о рыночной «невидимой руке» появился в экономической теории благодаря Адаму Смиту. Его идея заключалась в том, что система свободного рынка подобна невидимой руке, которая может ненавязчиво координировать поведение множества индивидов, заинтересованных только в максимизации личной выгоды, таким образом, что в итоге достигается эффективность и оптимальный социальный результат. Смит приводил аргументы в пользу этого умозаключения, но так и не предложил строгого доказательства. Впоследствии ряд экономистов переформулировали гипотезу Смита в виде первой фундаментальной теоремы экономики благосостояния и даже её доказали. Прежде, чем её приводить, придётся сделать небольшое отступление и дать определение оптимальности по Парето:

Оптимум по Парето подразумевает, что суммарное благосостояние общества достигает максимума, а распределение благ и ресурсов становится оптимальным, если любое изменение этого распределения ухудшает благосостояние хотя бы одного субъекта экономической системы.

А вот сама теорема:

Состояние конкурентного равновесия на рынке является оптимальным по Парето.

И предпосылки, при которых она выполняется:
Большое число потребителей
Никто не может влиять на цену, то есть никто не имеет рыночной власти
Товар на рынке является нормальным
Нет экстерналий (издержек или выгоды от рыночных сделок для третьих лиц)

Как вы думаете, что имел в виду Парето? Явно ведь речь идёт не об акте купли-продажи (основном виде рыночной сделки). Если для Парето главный критерий – благосостояние субъектов рынка, то при уменьшении цены выигрывает покупатель, при увеличении – продавец. Любое изменение ухудшает благосостояние одного из участников. Никаких других вариантов нет. Значит, Парето говорил не о рыночном ценообразовании?

Если обратиться к картинке, обычно иллюстрирующей оптимальность по Парето

то речь явно идёт о взаимозаменяемости продуктов (пушки или масло). При чём тут рынок, конкуренция, равновесие между спросом и предложением?

Не знаю, как вам, а мне представляется крайне сомнительным обосновывать преимущества той или иной экономической системы подобными доказательствами. Придётся разбираться самим.

Итак, мы знаем два принципиально разных подхода к взаимодействию экономических агентов при обмене продукцией. Рыночный подход утверждает, что в процессе взаимодействия с использованием механизмов рыночного ценообразования и свободной торговли система в состоянии перейти в равновесное состояние, которое будет наиболее эффективным с точки зрения максимизации общественной полезности. Плановая система напротив, полагает, что процессами товарного обмена нужно управлять так же, как и производством, включая централизованное ценообразование. Попробуем сравнить их эффективность.

1. Начнем с простейшей реакции систем на отклонение от равновесия. Рассмотрим такой пример: есть обычный рынок из тех, что в советские времена именовались «колхозными», фермер привез на продажу два товара: огурцы и помидоры. Теория свободного рынка говорит о том, то фермер должен установить свои цены, исходя из соотношения спроса и предложения, и в дальнейшем постоянно их изменять, пока предложение не уравновесит спрос. В действительности, конечно, ни один экономический агент достоверной информацией о соотношении спроса и предложения не обладает. Фермер поступит намного проще. Он найдет продавца с аналогичным товаром и поставит свой по такой же цене. Ситуация, когда к вечеру весь его товар будет продан и он со спокойной душой поедет домой, для целей нашего анализа аналогична состоянию рыночного равновесия – никаких сигналов о дисбалансах на рынке фермер не получил. Если же, к примеру, он продаст все огурцы и лишь половину помидоров, неизбежный вывод, к которому он придет – помидоров на рынке слишком много. Это побудит его к следующему разу вырастить меньше помидоров (следовательно, больше огурцов), т.е. он изменит предложение соответственно своей оценке рыночного дисбаланса. Тем самым можно говорить об

управленческом решении, принятом производителем, которое вполне адекватно ситуации и способно ее исправить. И это первый пример рыночной саморегуляции.
Насколько такая саморегуляция эффективна? Вполне разумно предположить, что аналогичным образом поступят ВСЕ производители на рынке, и на следующий год случится перепроизводство уже огурцов (на языке теории управления система перейдет в режим переколебаний). Если же посмотреть на реакцию плановой системы при аналогичном дисбалансе, то она тоже в состоянии зафиксировать рост товарных запасов по одной из позиций. Однако чем вызван этот рост, система ответить не сможет – возможно, товар оказался бракованным или погода была нерыночной. Разбор ситуации потребует дополнительных трудозатрат и времени, но в итоге будет найдена правильная причина и принято то же решения – растить больше огурцов и меньше помидоров. В отличие от стихийной реакции рынка в рамках плановой оценки ситуации в целом можно вычислить и степень несоответствия, так что корректирующее воздействие будет нужной величины – в итоге имеем перевес рыночной системы в оперативности и плановой в точности управляющего воздействия.
Рынок, на котором конкурирует множество независимых производителей, очень дружелюбен к потребителю. Поскольку на рынке уже есть некоторая средняя цена, то новый производитель будет на нее неизбежно ориентироваться. Если он поставит цену выше среднерыночной, и если мы предполагаем, что покупатели перед сделкой сравнивают цены и выбирают минимальную, продажи такого «жадного» продавца будут стремиться к нулю и поэтому такая стратегия будет для него очевидно проигрышной. Если цена продавца будет равна среднерыночной, его продажи также будут средними по рынку - при случайных колебаниях спроса в минус он будет иметь нераспроданные остатки. Если он выбирает гарантированные продажи, он должен понизить цену. Таким образом, разнонаправленное рыночное поведение продавцов приводит к понижению цен некоторыми из них, что заставляет остальных также пересматривать свои цены, если они не хотят увеличения нераспроданных запасов. Процесс этот небесконечен – рано или поздно цена упрётся в себестоимость, поэтому по мере падения рентабельности «понижательный» энтузиазм продавцов будет спадать и ситуация стабилизируется в зоне рентабельности, которую продавцы посчитают минимально допустимой. Для того, чтобы цена на таком рынке пошла вверх, необходимо событие, которое заставит всех продавцов действовать одинаково – например, у всех повысилась себестоимость вследствие подорожания какого-то ресурса.
На рынке товаров первого уровня потребностей спрос, как мы знаем, ограничен. Что произойдет, если предложение существенно превысит потребности рынка? Если спрос меньше предложения, проблемы будет испытывать вся отрасль (сегмент), вплоть до вероятности закрытия предприятий. Чтобы не оказаться в такой ситуации, предприниматели действуют единственно возможным образом - улучшают свой продукт. Повышают качество, наделяют продукт новыми полезными свойствами, снижают себестоимость. Постоянное улучшение продукта и производственных процессов становится обязательной политикой предприятий. Тот, кто в этом деле отстал от других – кандидат на вылет. Таким образом, превышение предложения над спросом - источник непрерывной эволюции промышленности, основная причина, почему производство в СССР так безнадежно отстало от рыночных экономик.
Чтобы с рынка уходили именно худшие предприятия, необходимо выполнение еще одного условия: потребительский выбор должен быть грамотным и ответственным. Не когда "Мерседес лучше, потому что Мерседес" и не когда "товар рекламируют - значит хороший", а именно самостоятельное изучение отзывов, анализ соотношения цена/качество задает правильный вектор развития промышленности. Потребительский рынок (по крайней мере в России) часто живет мифами, поэтому воспитание и информирование потребителя – одна из задач регулирования рынка. Только правильный потребительский выбор, грамотное «давление потребителя» заставит экономику эволюционировать.
Давайте еще остановимся подробнее на смысле фразы «предложение превышает спрос». Возьмем микрорайон города, в котором проживает 1500 человек, пусть там открылись два независимых магазина с мощностью по обслуживанию 1000 человек каждый. Изначально на каждый из них приходится по 750 клиентов и пусть при такой нагрузке они вполне рентабельны. Пусть далее магазины в глазах жителей неравноценны и постепенно их предпочтения разделились в соотношении 60:40. В таком случае в первый магазин будет ходить 900 клиентов, во второй – 600. В этом примере потребительский выбор эффективно влияет на предприятия – первый магазин будет иметь прибыль и резервы на развитие, например, на открытие в других микрорайонах. Второй окажется с минимальной прибылью или вовсе без прибыли. Но такая ситуация будет не всегда. Если в микрорайоне проживает 1800 человек, клиенты разделятся в пропорции 1000:800 и оба магазина будут с прибылью. Получается, чем ближе мощность магазинов к потребностям района, тем меньше влияние клиентского выбора.
Таким образом, превышение предложения над спросом – это не когда произвели товара больше, чем нужно клиентам (хотя и так бывает, но это разовые ошибки). Главное – мощность предприятий превышает потребности потребителей. Конечно, предприятия работают при этом не на максимуме рентабельности. Но за все нужно платить. Возвращаясь к плановой экономике – да, загрузка было 100%-ной – и мнение потребителя уже никого не интересовало. Мы знаем, к чему в итоге это привело.

2. Продавцы, торгующие на колхозном рынке, не имеют объективной информации о суммарном спросе и предложении. Поэтому они отталкиваются от некоторой устоявшейся цены и просто продают по ней, даже если товар расходится быстрее или медленнее, чем они первоначально ожидали. Другое дело – биржа, где спрос и предложение сведены в одной точке. Биржа совершенно четко фиксирует колебания спроса и предложения, которые немедленно отражаются на цене. Да, возможны спекулятивные или случайные колебания, но они носят в основном краткосрочный характер, так что в целом цена правильно отражает соотношение спроса и предложения. В отличие от рынка со множеством независимых производителей биржевая цена легко изменяется в любом направлении – и вниз, и вверх.
Про реакцию рынка на движение цены вниз мы уже говорили. А что происходит при движении цен вверх? Включается классический механизм рыночного саморегулирования, описанный во всех учебниках по экономике: рост цены какого-то товара влечет повышение доходности бизнеса и инвестиционной привлекательности его производства. Инвестиции увеличивают производственные мощности, растет предложение, цена начинает снижаться до тех пор, пока доходность не упадет до уровня средней по рынку, после чего инвестиции станут бессмысленными и прекратятся. В этом случае мы также не видим необходимости в централизованном управлении, все необходимые управленческие решения принимают инвесторы. И точно так же, как в ситуации с производством товаров, рассмотренной выше, возможны переколебания системы.
В плановой экономике цены устанавливаются централизованно, но если собирать информацию о сумме спроса и предложения (по аналогии с заявками на покупку и продажу на бирже), их несоответствие тоже несложно вычислить, тем самым определив, какие мощности необходимо ввести в строй, чтобы вернуть ситуацию к равновесной. А поскольку план в состоянии точно просчитать необходимую новую мощность и именно ее проинвестировать, перерасхода ресурсов на избыточные мощности не произойдет. Оперативность на инвестиционном рынке не существенна (ввод новых мощностей может занять годы), поэтому в данном случае имеем преимущество плановой экономики перед рыночной.
С учетом одного «но». Рассмотрим ситуацию, когда биржевой товар ограничен по предложению. Например, запасы нефти иссякают, а спрос растет. Рыночная цена, формируемая на биржевой площадке, в любом случае уравновесит спрос и предложение. При этом участники рынка получают сигнал о том, что выгодно переходить на товары-заменители, например, альтернативные источники энергии. В ситуации с нефтью становятся рентабельными более дорогие способы добычи – шельфовые или сланцевые месторождения. Плановые же органы очевидно столкнутся с проблемой – стандартный способ определения цены любого продукта – отталкиваться от себестоимости. В данном случае она может и не меняться, а никакой другой вменяемой методики ценообразования в запасе нет.

Строго говоря, рыночное биржевое ценообразование тоже не идеально. Теорема, приведённая в начале, содержала условия: «Большое число потребителей», «никто не может влиять на цену». На реальных биржах торгуют отнюдь ни тысячи мелких компаний. Всегда найдётся кто-нибудь покрупнее, кто в состоянии манипулировать рынком. Не говоря уже о «специальных» биржах, вроде Лондонской биржи золота, в рыночность ценообразования на которой мало кто верит.

3. Равновесие в экономике нельзя сводить только к равновесию спроса и предложения. В рыночной системе действует еще и «эффект сильного управленца» - эффективно работающее предприятие зарабатывает прибыли больше, чем конкуренты и расширяется быстрее, захватывая все большую долю на рынке. Развитие индустриальных методов производства дает преимущество выпуску крупных партий – начинает работать эффект масштаба. Получается положительная обратная связь – рост объема производства приводит к уменьшению себестоимости, что еще больше упрочняет позиции в конкурентной борьбе. Отсюда приходим к неутешительному для рыночной экономики выводу – на шкале «количество предприятий-конкурентов на рынке» точка равновесия соответствует … одной компании, т.е. ситуации полностью монополизированного рынка. Очевидно, что это процесс не быстрый и может растянуться на десятилетия, но итог все равно один – компаниям ни конкуренция, ни давление потребителя не выгодны, они заинтересованы устранить конкурентов и начать диктовать свои условия рынку. На первый взгляд, если монополия все-таки образовалась и установила высокие цены, должна помочь свобода предпринимательства – любой желающий может начать бизнес в такой сверхприбыльной отрасли, и конкуренция вновь «уронит» цены. Но несколько факторов работают против. Во-первых, высокий «входной билет» на рынок. Новой компании нужно не просто проинвестировать оборудование, но и наладить сбытовую сеть, а также достичь такой же эффективности производственных процессов, как и у лидера рынка, на что реально уходят годы, в течение которых новая компания будет нести убытки. Вторая проблема видна из примера с магазинами: если емкость рынка 1000 единиц и ее полностью закрывает предприятие-монополист, то для достижения конкурентоспособности необходимо открывать предприятие аналогичной мощности. Спрос при этом поделится пополам, что не выгодно ни одной из компаний. В-третьих, против новичка действует инерция психологии покупателя - в свое время каждый уже решил проблему выбора лучшего для себя продукта на рынке, чтобы возвращаться к ней заново, нужны веские причины (как правило, разочарование текущим поставщиком).
В реальности, конечно, до полной монополизации не доходит - в рыночной экономике ситуация регулируется административно, антимонопольным законодательством, плюс работает международная конкуренция. Но «золотой век» рыночного капитализма, когда свобода предпринимательства позволила миллионам открыть свой бизнес и преуспевать, образовав массовый средний класс, однозначно уже позади.

4. Отдельным большим сегментом стоит сектор инвестиционных товаров. Что такое инвестиционный товар? Это некая ценность, приносящая доход инвестору (капитал). Доход может приносить недвижимость от сдачи ее в аренду, акции в форме дивидендов или долговые бумаги в форме процентов. Исторически этот рынок претерпел серьёзные изменения. Вот как оценивает трансформацию капитала Пикетти (привожу данные по Великобритании, в других странах ситуация развивалась аналогично):

Источник: http://piketty.pse.ens.fr/files/capital21c/en/pdf/F3.1.pdf

Чтобы сопоставлять разные страны и разные временные периоды, Пикетти пересчитывает стоимость капитала в единицах национального дохода. Хотя такой пересчёт может вносить определённые искажения в исходные цифры, он весьма нагляден.

Видно, что в начале XVIII века основная часть капитала была представлена землёй. Основным доходом землевладельцев была сдача её в аренду. Сделки по перепродаже земельных участков были редки, инфляция в те годы практически отсутствовала, поэтому цена земли была неизменна. Точно так же обстояли дела и с другими формами капитала. Жилая недвижимость (Пикетти считает ВЕСЬ её объём, включая находившуюся в личном пользовании) также приносила стабильный арендный доход, а в разделе «другой внутренний капитал» преобладали облигации государственных займов с длительными сроками обращения и опять же стабильным процентным доходом.

По мере развития промышленности относительная доля земельных владений плавно снижалась и сейчас практически не имеет значения в структуре капитала (как и доля сельскохозяйственного производства в общем объеме национального дохода). Остальные сектора серьёзно модифицировались. Так, «другой внутренний капитал» представлен сейчас в основном акциями предприятий и другими ценными бумагами, обращающимися на биржах. «Чистый иностранный капитал» (фактически – колониальные владения), пройдя через пик в начале XX века, к 1950 году практически исчез. Жилая недвижимость стала вполне ликвидным объектом для инвестиций – сделки на этом рынке проходят постоянно и всегда известна текущая рыночная цена.

Таким образом, капитал из рентного в основной своей массе перешёл в другую форму – ликвидного рыночного товара. Что же происходит, когда по каким-то причинам начинает меняться цена этого товара? Стоит начаться росту цен, например, на рынке недвижимости – тут же появляется возможность заработать на этом росте, её инвестиционная привлекательность резко возрастает, на рынок устремляются «толпы страждущих» и вздувается пузырь. Иными словами, равновесие на рынках инвестиционных товаров неустойчиво, более того, эти рынки работают как автоколебательная система.
Точно такое же поведение цен мы видим на фондовом рынке – пузыри вздуваются и лопаются там с завидной регулярностью. Только если последствия такого пузырения и последующего лопания на фондовом рынке, хотя и болезненны, но не смертельны, стремительный рост цен на рынке недвижимости создает массу проблем для тех, кто реально нуждается в жилье, равно как и для предприятий, арендующих помещения - в том числе из-за роста себестоимости производства, инициируя разгон инфляции предложения. Из-за того, что ценовое равновесие на инвестиционном рынке неустойчиво по своей природе, стихийные инвестиции стали системной бедой рыночной экономики.
Наконец, если мы говорим об инвестициях в новое производство, как выглядит процесс строительства нового предприятия в действительности? Допустим, я инвестор будущего завода. Для начала мне нужно найти площадку для строительства, оборудованную необходимыми коммуникациями (в последнее время с эти у нас в России все лучше и лучше – местные власти стараются привлечь инвесторов). Потом я смотрю «уровень зарплат в регионе», набрасываю процентов 10-20 «на переманить» и вуа-ля – бизнес-план просчитан, можно строить. Нужно ли говорить, что это «переманить» не понравится местным предпринимателям, которые немедленно включатся в борьбу за дефицитных специалистов. И закончиться все может тем, что завод стоит, а работать некому (как сейчас и происходит) – подготовка специалистов, строительство жилья для переезжающих – это не компетенция частного инвестора. Имеем в итоге еще один аргумент в пользу системы плановых инвестиций.

Резюмируя: рыночное равновесие совсем не обязательно стремится к состоянию, максимизирующему общественную полезность. Скорее, максимизация общественной полезности является частным случаем рынка, условия для выполнения которого необходимо поддерживать искусственно. Однако и плановая социалистическая экономика вместе с централизованным ценообразованием потеряла такие эффективные инструменты, как равновесная цена и давление потребителей, что в долгосрочном периоде оказалось решающем в соревновании двух систем. Если же говорить об экономике, построенной по новым принципам, то в ней необходимо сочетать сильные качества и рынка, и плана. Такая возможность есть, и позднее мы поговорим об этом подробнее.

Равновесие на товарных рынках. Деньги и прибыль

Равновесие на рынках в экономике определяется не только поведением продавцов и покупателей, на него влияют и макроэкономические параметры, такие как денежная масса и политика сбережений.

Деньги.

Как только в человеческом обществе появилось разделение труда, появилась и потребность в обмене произведенным продуктом. После этого появление такого продукта, который выступал бы в роли универсального эквивалента при обмене (проще говоря, денег) было лишь вопросом времени. Кратко перечислю преимущества, полученные обществом с изобретением денег:

У каждого товара появилась цена. Цена служит универсальной количественной мерой, позволяющей сравнить совершенно разные продукты, которую легко запомнить и анализировать. Собственно, с этого момента возникает экономика как наука, в которой возможно что-то просчитать и предсказать.

До появления денег возможности обмена были крайне ограниченными – необходимо, чтобы не только вам был нужен продукт контрагента, но и ему ваш. С деньгами вы можете продать товар одному, а купить у другого – выбор и возможности найти подходящий продукт резко возрастают, а значит, снимаются ограничения по специализации производства. Что немаловажно, по сравнению с прямым обменом (продукт на продукт) публичная информация о цене уменьшает вероятность обмана и обсчета.

Как это обычно бывает, с удобствами появились и сложности. После появления денег в цепочке обмена каждому из нас приходится выступать в двух ролях. В первой роли – производителя и продавца – мы стараемся оценить свой труд как можно дороже, полагая (возможно, вполне справедливо), что затратили достаточно времени, сил, а иногда и «вложили душу», чтобы ожидать высокой оценки. Во второй роли – покупателя и потребителя – мы движимы стремлением удовлетворить как можно больше своих потребностей, и имея ограниченный объём денег, заинтересованы в том, чтобы цены на нужные нам товары были меньше. Эту двойственность проще всего оценить в такой немного искусственной модели. Пусть в некоторой замкнутой экономической системе сделки купли-продажи совершаются раз в месяц. Все работоспособные члены общества в течение месяца занимаются производством каких-то товаров, которые и приносят на продажу. И пусть у них же на руках находится некоторая сумма денег (пока не важно, откуда она возникла).

Будет ли продан весь товар? Несомненно, нет, и тому есть несколько причин. Во-первых, не весь товар будет хорошего качества (того, на который согласны покупатели). Во-вторых, производители не имеют достоверной информации о потребностях покупателей, поэтому какого-то продукта произведут слишком много, и он останется непроданным (а какого-то наверняка мало). В-третьих, оценки производителей и продавцов о ценности продуктов не всегда совпадают (к примеру, художнику очень нравятся собственные автопортреты, но найти желающих расстаться ради них со своими деньгами не так-то просто). В итоге покупателям для совершения всех устраивающих их сделок денег понадобится меньше, чем произведено товара (совокупный спрос должен быть меньше совокупного предложения). Это нормальное рыночное равновесие (мы уже упоминали выше, что именно такое равновесие стимулирует производителей улучшать продукт и технологические процессы).

Если производительность труда и численность населения не растут, объем производства месяц от месяца будет неизменным. Это означает, что количество денег, необходимых для нормального функционирования экономики, не меняется. Один раз появившись, деньги просто переходят из одних рук в другие и в состоянии обслуживать рыночный обмен бесконечно.

На практике, конечно, растут как производительность труда, так и население. Для поддержания равновесной ситуации на рынке (как с ценами, так и с долей непроданного товара) необходимо пропорционально росту экономики увеличивать количество денег в обращении. Первоначально в роли денег выступали благородные металлы. Их предложение никак не коррелировало с количеством товара в обращении, так как добывались они сложно и непредсказуемо – сколько добыли, столько добыли. Но у этих металлов (для простоты будем считать, что это исключительно золото) была одна особенность – их добыча сопряжена с немалыми трудозатратами, то есть в смысле себестоимости это такой же товар, как и остальные. Поэтому золото имело ценность само по себе, и при хранении никак не портилось. Благодаря таким качествам золота у людей появилась возможность сбережения – откладывания части денег «на потом», например, на крупные покупки, на старость, «на чёрный день». Всё бы ничего, но если мы поставим себя на место регулятора, ответственного за нормальное функционирование рынка, то возникла проблема: согласно объему произведённого товара мы обеспечили экономику золотом, у людей есть деньги, а они передумали их тратить. Но товар-то произведён! Производители на этот спрос рассчитывали, а тут «сбережение».

Экономически сбережение имеет ещё один смысл, собственно, он основной мотив сбережения. Если есть возможность, намного выгоднее потратить усилия на создание орудий труда («сплести сеть»), чем на текущее потребление («ловлю рыбы руками») – рост производительности многократно оправдает экономию на текущем потреблении. Такая форма сбережения – когда деньги не откладываются, а расходуются на приобретение (улучшение) орудий труда в расчёте на прирост производительности – получила название «инвестиции». Если некто вместо простого откладывания денег покупает орудия труда, баланс спроса и предложения на рынке восстанавливается – просто спрос переносится с предметов потребления на средства производства. И если у покупателя средств производства всё идет по плану, то при той же продажной цене конечного продукта он уложится в меньшую себестоимость – т.е. получит прибыль. Про то, как прибыль влияет на баланс спроса и предложения, мы поговорим чуть позже, а пока обратим внимание на то, что инвестору выгодно взять деньги у тех, у кого они просто лежат и «сберегаются», возможно даже поделившись долей будущей прибыли. Так возникает экономическая основа ростовщичества и банковской деятельности.

Думаю, вам попадались статьи на экономическую тематику, в которых утверждалось, что коммерческие банки «печатают», или «эмитируют» деньги. Когда-то, когда банки выпускали ассигнации (бумажные деньги), обеспеченные хранящимся у них золотом, это можно было считать эмиссией (если бумажных денег выпускалось больше, чем хранилось золота). Современные коммерческие банки, по крайней мере в России, никаких денег не печатают (и не «рисуют» их на безналичных счетах). Но выдавая кредиты, они повторно запускаю в обращение фактически «лежащие» деньги, так что деньги начинают обращаться быстрее. Теоретически, конечно, получатель кредита может его не тратить и деньги в обращение так и не попадут, но на практике проценты по кредиту нужно отбивать, поэтому полученные средства немедленно расходуются.

Собственно, процедура «расходования» средств состоит в переводе их на счет другого предприятия (например, в оплату материалов), который может даже находиться в том же банке. То есть для Центрального банка выдача кредита может остаться незамеченной – движения по корреспондентскому счету коммерческого банка не происходит. И те же деньги можно выдавать в кредит ещё раз (и ещё, и ещё). Чтобы избежать бесконечного раздувания кредитной массы, центральные банки практически всех стран вводят для коммерческих банков обязательное резервирование средств на своих спецсчетах в размере определенной доли от суммы выданного кредита. Это удорожает процент для заёмщиков (в общем случае выдаются средства, привлеченные на депозит, по которым нужно уплачивать процент, а часть этой суммы лежит без движения в ЦБ), но уменьшает возможности перевыдачи кредитов. В финансовой статистке деньги, выпущенные в обращение центральными банками, именуются «денежной базой», а в сумме с выданными кредитами – «денежной массой» (желающие получить подробную информацию могут сделать это на сайте центробанка http://www.cbr.ru/statistics/?PrtId=dkfs).

Итак, сбережение нарушает баланс спроса и предложения в сторону уменьшения спроса, тогда как кредитование действует в обратную сторону. Можно было бы сказать, что кредитование восстанавливает баланс, но на деле опять всё сложнее. Прежде всего, банки выдают кредиты не только из средств, внесённых клиентами на депозиты (то есть реально направленных на сбережение), но и лежащих на расчётных/текущих счетах предприятий и физических лиц. Помимо этого, в большинстве экономик банки могут кредитоваться в центральном банке под процент, именуемый «учётной ставкой» - поэтому, например, финансовый мир следит за учётной ставкой ФРС (американский вариант центробанка). Понижение учётной ставки приводит к росту взятых в ФРС кредитов и денег в обращении, что по идее должно стимулировать спрос. С другой стороны, для банков кредитование под создание или расширение производств является далеко не единственным (и даже не основным) способом заработать свой процент. Деньги занимают правительства (или короли, смотря какой исторический период нас интересует), торговля (купцы), простые люди (потребительское кредитование). Все эти манипуляции приводят к тому, что меняется не только совокупный баланс спроса и предложения, но и распределение спроса на отдельные группы товаров, что вызывает дисбалансы в экономике. К примеру, рост цен на недвижимость делает вложения в неё более выгодными, чем в облигации или выдачу кредитов промышленности. Как следствие, на этот рынок придут не только деньги, сберегаемые в данный момент, но и начнётся переток средств из других активов. Плюс коммерческие банки могут пополнить свои денежные запасы кредитами ФРС. В результате инвестиционный пузырь получит финансовую подпитку и станет намного продолжительнее и мощнее. До того момента, пока цена не перевалит через пик и начнёт падать, а вместе с ней и банки, не вышедшие вовремя из игры. Резюмируя, существующая финансовая система усугубляет неустойчивость на инвестиционных рынках.

Прибыль.

В рыночной экономике прибыль вычисляется как разница между продажной ценой продукта и его себестоимостью. Цена, которую потребитель готов заплатить, характеризует ценность продукта в его глазах – чем продукт ценнее, тем цена выше. Себестоимость, в свою очередь, отражает количество ресурсов, затраченных на производство этого продукта. Если сравнить два продукта с равной себестоимостью, то тот, чья цена (и прибыль) окажется выше, в данный момент более востребован обществом. Следовательно, разница в прибыльности производства разных продуктов (точнее, в рентабельности – отношении размера прибыли к себестоимости производства) – основной и важнейший сигнал о дисбалансах в экономике, управляющий сигнал, выражаясь терминами теории управления. В то же время, сравнивая рентабельности предприятий, производящих однотипные продукты, мы имеем показатель эффективности каждого из них по сравнению со средним по отрасли. В итоге получаем управляющий сигнал, несущий двойную информацию: рентабельность по продукту в среднем сигнализирует о дисбалансе на рынке, распределение относительно среднего – об эффективности каждого конкретного предприятия. Отказавшись от рыночного ценообразования, плановая экономика потеряла эту информацию. После этого деградация структуры предложения в социалистических странах была лишь вопросом времени.

Но и в рыночной экономике вопрос прибыли не так очевиден, если рассматривать его на уровне экономики в целом. Для такого рассмотрения можно использовать разные подходы, я буду использовать простейший межотраслевой баланс, выведенный еще Марксом, и его уравнения расширенного воспроизводства в немного адаптированной формулировке.
Итак, согласно Марксу, экономику можно поделить на "производство предметов потребления" (сектор 1) и "производство средств производства" (сектор 2). Все, что производится в экономике в течение года, это комбинация двух слагаемых - Труда и Капитала. Что такое Труд? Это рабочее время и энергия работников, затраченные на производство данного блага. Что такое Капитал? Это стоимость оборудования, станков, зданий - всех "капитальных" активов, задействованных в производстве благ. Точнее, не стоимость, а "перенос, или износ стоимости" - то, что в бухгалтерии называется амортизация. Сырье и материалы, которые закупаются для производства, в свою очередь также разлагаются на Труд и Капитал.
Затраты Труда и Капитала дают себестоимость производства, реальная цена продажи должна быть выше - добавляем Прибыль. Получаем две простых формулы (уравнения годового выпуска)

для сектора 1: Т1 + К1 + П1 = ПП
(Труд1 + Капитал1 + Прибыль1 = Предметы Потребления)

для сектора 2: Т2 + К2 + П2 = СП
(Труд2 + Капитал2 + Прибыль2 = Средства Производства)

Фактически Т1 и Т2 - это сумма зарплат в каждом из секторов, К1 и К2 - амортизационные отчисления на восстановление средств производства. Если средний срок амортизации составляет 10 лет, эти амортизационные отчисления равны 0,1 от суммы капитала, задействованного в производстве благ.

Отступление 1. Сумма произведённых в экономике за год продуктов и услуг ПП+СП равна валовому внутреннему продукту ВВП (экономику считаем замкнутой, внешнеторговых операций нет). ВВП за вычетом амортизации К1+К2 даст чистый внутренний продукт, который для замкнутой экономики равен национальному доходу (сумма вновь произведённого продукта).

Отступление 2. В сумму трудовых доходов Т1 и Т2 включены также доходы владельцев капиталов, направляемые на потребление. Это может быть часть прибыли или, к примеру, арендная плата, выплачиваемая частному собственнику земли. Можем условно считать, что таким образом оплачивается труд по управлению капиталами.

Теперь, собственно, смысл баланса: сумма зарплат должна равняться сумме производства сектора 1:

Т1 + Т2 = ПП

Если прибыль вся реинвестируется, то прибыль плюс амортизация основных средств равны объему производства сектора 2:

К1 + П1 + К2 + П2 = СП.

Самое приятное в этой модели то, что она действительно легко балансируется и остается таковой по мере роста экономики. В качестве наглядного примера я построил таблицу – пример расширенного воспроизводства (в дальнейшем эти цифры помогут в разборе разных ситуаций):

Как можно увидеть из верхней строки, я взял соотношение труда к капиталу 2 к 1, прибыль предполагаю равной в среднем 20% себестоимости и в первый год выделил цветом условие баланса. 30 единиц (пусть для простоты рублей) прибыли сектора 1 после первого года работы добавляются к капиталу К1 и дают прирост на 0,1*30=3 рубля амортизации во второй год (получаем 53), зарплата Т1 считается так: 53*2 = 106, прибыль считаем по формуле сверху, в итоге выходим на ПП второго года. Из него и Т1 рассчитываем Т2=ПП-Т1 и далее аналогично. Данный пример соответствует росту ВВП 6% в год.

Маркс называл эту систему расширенным воспроизводством, и главная его идея была в том, что жадные до прибыли капиталисты экономили на зарплате рабочих, рост зарплат отставал от роста выпуска (сумма Т1+Т2 получалась меньше, чем объем производства сектора 1), в чем и была причина кризисов перепроизводства. Но нам интересен другой важный момент: если мы предполагаем цены неизменными (а мы предполагаем), то увеличение зарплаты на 6 руб. в секторе 1 и на 5 руб. в секторе 2 - это не рост зарплаты каждого работника, а увеличение числа работников (уровень зарплат при этом остается постоянным, значит и себестоимость тоже). Иными словами - это схема экстенсивного роста, когда прибыль вкладывается в строительство новых заводов, на которые нанимаются новые работники. Маркс был прав в том, что нищенская зарплата рабочих на начальной стадии капитализма была тормозом для роста экономики. Как только доходы значительной части населения стали расти, экономика тут же показала необычно высокие темпы роста. Когда и почему это случилось, мы рассмотрим позже, а пока отметим только, что модель экстенсивного роста – наиболее эффективное и естественное состояние рыночной капиталистической экономики.
Хорошо, если свободных работников больше нет - какой смысл строить новые заводы? Вообще-то никакого. А какой смысл тогда в прибыли? Теоретически можно инвестировать ее в разработку новых технологий, увеличивающих производительность труда. Но на практике отдача от таких инвестиций не поддается прогнозированию, поэтому на них можно не только заработать, но и потерять. Управленцам же нужно отчитаться перед акционерами, и если основной критерий оценки их управленческих качеств – прибыль, никакого смысла вкладывать ВСЮ прибыль в новые разработки нет. Потому так рвутся капиталисты на новые рынки - на своих уже "ловить" нечего, а открывать заводы в других странах – понятный и предсказуемый вариант экстенсивного роста.

Но что все-таки происходит с прибылью, если оставаться в рамках одной страны? Если экстенсивный рост прекратился, промышленность переходит в режим простого воспроизводства. Каждый год будут повторяться одни и те же цифры: в моем примере для сектора 1 это 100+50+30=180. Но прибыль (30 руб.) не обнуляется, она инвестируется в другие активы - акции, казначейские обязательства, предметы искусства. Основной потребитель этой прибыли – финансовый рынок. В частности, успешные предприятия за счет своей прибыли скупают акции конкурентов. В целом постоянный приток денег на фондовый рынок приводит к тому, что биржевые индексы растут десятилетиями. Вроде как богатство инвесторов растет, причем этот рост нельзя назвать совсем уж фиктивным: все это время цены на товары остаются постоянными (имеются ввиду товары первого уровня потребностей), значит, любой владелец активов может обменять свои накопления на эти товары во все возрастающем размере. Выше мы уже отмечали, что инвестиционный рынок склонен к "пузырению" ввиду неустойчивого характера равновесия на нем. Сейчас мы приходим к выводу, что пузырение - это закономерность капиталистической рыночной экономики. Другая сторона этой закономерности - увеличение разрыва в благосостоянии между бедными и богатыми – доходы и благосостояние трудящихся не растет, а состояние капиталистов множится.

Возможно, не все так плохо, и рыночную экономику спасет интенсивный путь развития. Как он выглядит на практике?

Вариант 1. Увеличение производительности труда. Допустим, у меня есть завод в секторе 1 и за 10 лет, на которые растянулась амортизация моего станка, вышло их новое поколение. Цена та же, а производительность в два раза выше. Поскольку функции рабочего остались прежние - нажать на кнопку (это достаточно типичная политика производителей оборудования), никакого стимула повышать ему зарплату у меня нет.
Получается, выпуск в натуральном выражении вырос, а цена на рынке осталась прежней. Тогда в деньгах вместо старого объема выпуска сектора 1 в 180 руб. мы получим, к примеру, 190 руб. Стоимость труда не изменилась, капитала тоже - весь прирост пойдет мне в прибыль. Наше первое уравнение выпуска примет вид:

100 (Т1) + 50(К1) + 40(П1) = 190(ПП) - прибыль и выпуск выросли на 10 руб.

Но сумма Т1+Т2 осталась прежней! Налицо кризис перепроизводства, и в итоге производителям придется опустить цены так, чтобы вернуться на итоговый выпуск сектора 1 в 180 руб. Если при этом новые станки (технология) были только у меня, а конкуренты остались со старым оборудованием, при снижении цен они понесут убытки и возможно даже уйдут с рынка. То есть я как обладатель уникальной технологии смогу монополизировать свой сектор рынка. Об этом мы уже говорили в прошлый раз – лидеры рынка рано или поздно вытесняют конкурентов из своей отрасли.
Однако это еще не всё. Будучи «правильным» капиталистом, я захочу воспользоваться преимуществами своего монопольного положения и, вновь подняв цену (так что ПП вырастет, например, до 185), буду получать сверхприбыли. А как быть с тем, что зарплаты (Т1 + Т2) опять на всех не хватает? Пострадают другие отрасли сектора 1, в первую очередь высококонкурентные, в которых много небольших предприятий. Так идет процесс концентрации капитала, большие фирмы разоряют маленьких.

У меня есть и другой алгоритм действий - уволить часть работников. Тогда суммарный выпуск ПП не изменится, но вся экономия на зарплате перетечет в мою прибыль. Уравнение выпуска станет таким:

90 (Т1) + 50(К1) + 40(П1) = 180 - зарплата уменьшилась на 10 (если мой завод изначально занимал долю 20% от общего объема Т1 - вклад моего предприятия в Т1 был 20, стал 10) прибыль выросла на 10 руб.

Точно так же нарушается баланс зарплаты и выпуска

90(Т1) + 80 (Т2) = 170 g

Вплоть до XIX века темпы экономического роста во всех основных экономиках мира не превышали 1% в год. Доходность капитала составляла 4-5% в год, заметно превышая темпы роста. Если g=1%, а r=5%, то достаточно сберегать лишь пятую часть доходов с капитала и потреблять оставшиеся четыре пятых для того, чтобы капитал, унаследованный от предшествующего поколения, рос такими же темпами, что и экономика в целом. Если сберегать больше, например потому, что капитал достаточно велик для того, чтобы можно было вести приемлемый образ жизни, потребляя небольшую часть ежегодной ренты, то имущество будет расти быстрее, чем экономика в целом, а имущественное неравенство будет постепенно увеличиваться вне зависимости от трудовых доходов.

Это действительно так, но эта схема объясняет скорее механизм поддержания имущественного неравенства, а не его возникновения. Кроме того, неясно, почему формула r>g остаётся верной на любом исследованном историческом промежутке. Чтобы разобраться в этом вопросе, необходимо понять, что стоит за термином «доходность капитала». Несмотря на кажущуюся очевидность, доходность g имеет сложную тройственную природу. Если обратиться к таблице-примеру расширенного воспроизводства, которую я приводил в прошлый раз, то её анализ позволит сделать нам следующие выводы:

Размер капитала, задействованного в первый год приведённого примера, составит 500+400=900 единиц (напомню, капитал вычисляется как амортизационные отчисления, умноженные на 10). Доходность капитала будет 30/500=0,06=6% для сектора 1 и 24/400=0,06=6% для сектора 2, т.е. она совпадает с темпом экономического роста. Таким образом имеем первую природу доходности капитала:

- это темп экономического роста в экономической системе расширенного воспроизводства, и в этом смысле r=g. Как следствие, никаких выводов о росте имущественного неравенства отсюда сделать нельзя.

Второй смысл доходности капитала проще всего понять, вновь обратившись к графику структуры капитала в Великобритании:

Как видно, большую его долю (4/7) составляли земельные владения, к которым сложно применить термины экономического роста. Доходность капитала в данном случае - не что иное, как земельная рента – сбор, который позволял одной части общества паразитировать за счёт другой, и размер этой ренты определялся возможностями выживания того социального слоя, который кормил всех остальных. В этом контексте доходность капитала вообще никак не связана с темпами экономического роста, роста может не быть совсем, на размер ренты это никак не повлияет. Рост имущественного неравенства в данной модели возможен, но его размер упирается в ограниченность предложения земельных участков – после того, как вся имеющаяся в государстве земля уже поделена, возможности рекапитализации упираются в отсутствие доступного земельного капитала.

Третий смысл доходности капитала вновь относится к производственному капиталу - в прошлый раз мы говорили о том, что прибыль выражает собой управляющий сигнал, говорящий о рассогласованиях в системе. Если система приходит в равновесие, сигналы рассогласования, а значит и прибыль, исчезают. В этой модели мы вновь имеем независимые значения r и g.

В действительности основной интерес представляет для нас даже не ранжировка причин, по которым имущественное неравенство растёт, а поиск ответа на прямо противоположный вопрос: почему неравенство может уменьшаться. В горизонте собранных данных такое случилось лишь однажды – в промежуток от первой до второй мировых войн. Поскольку событие было единичным, имеет смысл сказать несколько слов о ситуации в обществе до этого знакового промежутка.

Практически во всех обществах в эпоху, предшествовавшую Первой мировой войне, картина была одинаковой. Структура доходов и имущества была таковой, что уровень жизни, которого можно достичь, добравшись до вершин иерархии наследственного имущества, был намного выше, чем могли обеспечить доходы, получаемые людьми, находившимися на вершине иерархии трудовых доходов. Сложилась ситуация, когда работа и вообще поведение в соответствии с нормами морали потеряли всякий смысл: если общественное неравенство в принципе безнравственно и неоправданно, почему нельзя дойти до верха безнравственности и завладеть капиталом любыми способами? Именно в этом, в разрушении общественной морали, лежала глубинная причина обеих мировых войн. Лишь когда в их итоге собственность и основанный на ней рентный паразитизм были основательно разрушены, наследство утратило значение по сравнению с прошлым, впервые в истории труд и образование стали самой надёжной дорогой наверх.

Послевоенное общество, основанное на мелком бизнесе, породило массовый средний класс, доходы которого дали мощный стимул экономическому росту.

Расходы на аренду в послевоенные годы были минимальными в истории, что минимизировало паразитическую прослойку в обществе.

К сожалению, все текущие данные говорят о том, что мир если и не вернулся к тому состоянию, в котором находился перед Первой мировой войной, то очень быстро к нему движется. К ещё большему сожалению единственный опробованный рецепт вернуться к имущественно однородному обществу – мировая война. Косвенные признаки, такие как разгорающиеся региональные конфликты, показывают нам, что доля тех, кто готов брать в руки оружие и морально готов убивать, постоянно растёт. Не хотелось бы делать дурные прогнозы, но похоже грань, за которой начнётся насильственное перераспределение имущества, всё ближе.

---

http://worldcrisis.ru/ (C)

---

Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter