18 февраля 2016 banki.ru Егоров Даниил
Одним из главных вопросов, которым задаются публичные экономисты с конца осени 2015 года, является проблема привязки национальной валюты к стоимости нефти. Рубль действительно во многом следует за нефтью. Хотя практика ноября – декабря 2015 года показала, что в некоторых случаях наша валюта может и укрепляться даже на падающих ценах на сырье, бурное начало 2016 года подтвердило: цены на нефть – лишь катализатор проблем национальной валюты. С ее очередным падением обнажилась масса других проблем, уже чисто внутренних. Экс министр финансов Алексей Кудрин считает, что экономике вообще и рублю в частности помогут не антикризисные планы, а структурные реформы. И он во многом прав. Глава «Роснефти» Игорь Сечин полагает, что России нужно наращивать свое международное влияние, в частности на рынок нефти. Россия – второй поставщик нефти в мире после Саудовской Аравии, а после фактического самоустранения ОПЕК как регулирующего института на рынке начался хаос, приведший к рекордно низким за последние 12 лет ценам. И он тоже во многом прав. Истина же, как водится, скорее всего, где-то посередине.
Анализ зависимости динамики стоимости рубля от нефти и других сопутствующих факторов показывает, что курс национальной валюты «слушается» нефтяных цен по трем основным причинам. Это цены на нефтяные активы и их доля в ВВП, что более чем очевидно. Это особенности российского бюджета – 2016, сверстанного из расчета среднегодовой цены нефти 50 долларов за баррель и планово-дефицитного. И наконец, это структура экспорта и динамика внутреннего потребления. Пока все эти три фактора (включая цены на нефтяные активы, потерявшие от резкого падения цен на нефть значительно меньше, чем, скажем, металлургические компании, – 1,5% от курсовой стоимости против в среднем 5%) играют против рубля.
2016 год начался с заявлений о секвестре бюджета на 10%, в тот же день почти 10% потеряла и национальная валюта. Геополитический фон оставался умеренно напряженным, потому рублю и удалось укрепиться до отметки в 80 рублей за доллар, однако нестабильность цен на нефть и не слишком впечатляющая макроэкономическая статистика России в 2015 году давят на курсовую стоимость российской валюты, определяя ее повышенную волатильность и приближая очередной обвал.
Самыми ликвидными ценными бумагами, включая евробонды, являются долговые бумаги ресурсодобывающих компаний, в том числе и нефтянки, – в первую очередь потому, что доля ресурсов составляет порядка 80% российского экспорта. С этим фактом в ближайшие 3–5 лет ничего не поделаешь. Поделать что-то можно с внутренним рынком и внутренним ценообразованием.
В частности, цены на природные ресурсы внутри страны устанавливаются в соответствии с международным экономическим паритетом, то есть в долларах. А внутренние расчеты происходят в рублях. Оттого не работают внутренние тарифы, растет инфляция, падает рентабельность обрабатывающей промышленности и снижается уровень потребления.
Изменить эту ситуацию правительство пыталось в ноябре 2015 года инициативой о двойной системе определения цен на ресурсы. Предполагалось внедрение системы по образу и подобию Саудовской Аравии, валюта которой привязана к доллару, и девальвации там не было. Резко истощавший бюджет и рост его дефицита на внутреннем рынке никак не отразился – правда, Саудовская Аравия впервые в истории вышла на долговой рынок, но перспектив там у нее больше, чем у России. Саудовские евробонды после слабого подъема на положительной динамике нефти снова торгуются в минусе.
Попытки российского правительства повторились в декабре 2015 года, однако пока результатов нет. Устранение валютных индикаторов при перевалке нефти особо не помогло, а с металлургами договориться не удалось. Проблема этой инициативы – сугубо рыночная. При такой системе ценообразования поставщикам сырья будет значительно выгоднее все продавать за рубеж, даже по сниженным ценам, что неминуемо приведет к дефициту сырья на внутреннем рынке. К слову, в 2012 году такие инициативы уже имели место быть в отношении нефтепродуктов и привели к дефициту бензина в некоторых регионах России.
За 2015 год была озвучена масса возможных решений этой проблемы: от возвращения к плановой экономике в отношении природных ресурсов до объявления всевозможных мораториев на внутренние цены. Все они имеют свои плюсы, но и свои минусы, главным из которых является по факту снижение стимула для ресурсодобывающих компаний работать на внутреннем рынке. В итоге «воз и ныне там» и вряд ли сдвинется без внешних предпосылок, коими могут стать положительные изменения в экономике. Получается замкнутый круг: ресурсами мы не управляем, потому что слабый рынок, а рынок остается слабым, потому что мы не управляем внутренним рынком природных ресурсов. При этом цены на ресурсы во всем мире падают, и потому ждать улучшения экономической конъюнктуры не приходится.
В настоящее время, пожалуй, все зависит от того, насколько удастся оживить внутреннее потребление. Повышение объемов внутренних закупок – компромиссное решение для ресурсодобывающих отраслей, им выгоднее поставить сразу много, но дешевле, чем меньше, но по внешним контрактам и дороже. Годятся любые средства – от фискальных, которые активно обсуждаются с начала 2013 года и упираются в необходимость повышения налогового бремени, вопреки здравому смыслу, до регулятивных (решение об обязательной поставке российскими нефтяными компаниями более 40% нефти на внутренний рынок до сих пор не принято). Если эти процессы будут запущены, они обязательно найдут свое отражение в индексе PMI, который у России падает третий год подряд. Похоже, это и есть путь к «освобождению» рубля от нефти и его укреплению и, соответственно, к началу выхода из кризиса, раз антикризисные планы ничего, кроме дополнительных расходов из бюджета, пока не принесли.
Опасность в другом – если все же рубль перестанет «слушаться» колебаний нефти, а мировые цены «отскочат» до 60–70 долларов за баррель, не случится ли новой девальвации, уже в связи со слабой структурой экономики? Если внутреннее потребление оживет, а цены на сырье вырастут, не станет ли это катализатором новой девальвации рубля, так как при высоких ценах никакие моратории и регулятивные средства внутреннее рублевое ценообразование не удержат? К тому же переориентирование на внутренний рынок чревато ростом инфляции и снижением валютных поступлений в страну, что в случае увлечения оживлением внутреннего рынка может стать бомбой замедленного действия – при насыщении отложенного спроса начинаются инфляционные процессы.
http://www.banki.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Анализ зависимости динамики стоимости рубля от нефти и других сопутствующих факторов показывает, что курс национальной валюты «слушается» нефтяных цен по трем основным причинам. Это цены на нефтяные активы и их доля в ВВП, что более чем очевидно. Это особенности российского бюджета – 2016, сверстанного из расчета среднегодовой цены нефти 50 долларов за баррель и планово-дефицитного. И наконец, это структура экспорта и динамика внутреннего потребления. Пока все эти три фактора (включая цены на нефтяные активы, потерявшие от резкого падения цен на нефть значительно меньше, чем, скажем, металлургические компании, – 1,5% от курсовой стоимости против в среднем 5%) играют против рубля.
2016 год начался с заявлений о секвестре бюджета на 10%, в тот же день почти 10% потеряла и национальная валюта. Геополитический фон оставался умеренно напряженным, потому рублю и удалось укрепиться до отметки в 80 рублей за доллар, однако нестабильность цен на нефть и не слишком впечатляющая макроэкономическая статистика России в 2015 году давят на курсовую стоимость российской валюты, определяя ее повышенную волатильность и приближая очередной обвал.
Самыми ликвидными ценными бумагами, включая евробонды, являются долговые бумаги ресурсодобывающих компаний, в том числе и нефтянки, – в первую очередь потому, что доля ресурсов составляет порядка 80% российского экспорта. С этим фактом в ближайшие 3–5 лет ничего не поделаешь. Поделать что-то можно с внутренним рынком и внутренним ценообразованием.
В частности, цены на природные ресурсы внутри страны устанавливаются в соответствии с международным экономическим паритетом, то есть в долларах. А внутренние расчеты происходят в рублях. Оттого не работают внутренние тарифы, растет инфляция, падает рентабельность обрабатывающей промышленности и снижается уровень потребления.
Изменить эту ситуацию правительство пыталось в ноябре 2015 года инициативой о двойной системе определения цен на ресурсы. Предполагалось внедрение системы по образу и подобию Саудовской Аравии, валюта которой привязана к доллару, и девальвации там не было. Резко истощавший бюджет и рост его дефицита на внутреннем рынке никак не отразился – правда, Саудовская Аравия впервые в истории вышла на долговой рынок, но перспектив там у нее больше, чем у России. Саудовские евробонды после слабого подъема на положительной динамике нефти снова торгуются в минусе.
Попытки российского правительства повторились в декабре 2015 года, однако пока результатов нет. Устранение валютных индикаторов при перевалке нефти особо не помогло, а с металлургами договориться не удалось. Проблема этой инициативы – сугубо рыночная. При такой системе ценообразования поставщикам сырья будет значительно выгоднее все продавать за рубеж, даже по сниженным ценам, что неминуемо приведет к дефициту сырья на внутреннем рынке. К слову, в 2012 году такие инициативы уже имели место быть в отношении нефтепродуктов и привели к дефициту бензина в некоторых регионах России.
За 2015 год была озвучена масса возможных решений этой проблемы: от возвращения к плановой экономике в отношении природных ресурсов до объявления всевозможных мораториев на внутренние цены. Все они имеют свои плюсы, но и свои минусы, главным из которых является по факту снижение стимула для ресурсодобывающих компаний работать на внутреннем рынке. В итоге «воз и ныне там» и вряд ли сдвинется без внешних предпосылок, коими могут стать положительные изменения в экономике. Получается замкнутый круг: ресурсами мы не управляем, потому что слабый рынок, а рынок остается слабым, потому что мы не управляем внутренним рынком природных ресурсов. При этом цены на ресурсы во всем мире падают, и потому ждать улучшения экономической конъюнктуры не приходится.
В настоящее время, пожалуй, все зависит от того, насколько удастся оживить внутреннее потребление. Повышение объемов внутренних закупок – компромиссное решение для ресурсодобывающих отраслей, им выгоднее поставить сразу много, но дешевле, чем меньше, но по внешним контрактам и дороже. Годятся любые средства – от фискальных, которые активно обсуждаются с начала 2013 года и упираются в необходимость повышения налогового бремени, вопреки здравому смыслу, до регулятивных (решение об обязательной поставке российскими нефтяными компаниями более 40% нефти на внутренний рынок до сих пор не принято). Если эти процессы будут запущены, они обязательно найдут свое отражение в индексе PMI, который у России падает третий год подряд. Похоже, это и есть путь к «освобождению» рубля от нефти и его укреплению и, соответственно, к началу выхода из кризиса, раз антикризисные планы ничего, кроме дополнительных расходов из бюджета, пока не принесли.
Опасность в другом – если все же рубль перестанет «слушаться» колебаний нефти, а мировые цены «отскочат» до 60–70 долларов за баррель, не случится ли новой девальвации, уже в связи со слабой структурой экономики? Если внутреннее потребление оживет, а цены на сырье вырастут, не станет ли это катализатором новой девальвации рубля, так как при высоких ценах никакие моратории и регулятивные средства внутреннее рублевое ценообразование не удержат? К тому же переориентирование на внутренний рынок чревато ростом инфляции и снижением валютных поступлений в страну, что в случае увлечения оживлением внутреннего рынка может стать бомбой замедленного действия – при насыщении отложенного спроса начинаются инфляционные процессы.
http://www.banki.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter