4 ноября 2020 Кудасов Антон
Из 2016 года запомнились такие лозунги Трампа – «Мы покончим с надувательством в международной торговле!» и «Мы завершим эпоху отступления на всех экономических фронтах!». Он обещал, среди прочего, выйти из «ужасных» международных торговых договоров США и заключить новые на двусторонней основе; а если партнеры не захотят – пригрозил таможенными пошлинами.
В свой первый день в должности президента Трамп вывел США из Транс-тихоокеанской зоны свободной торговли – масштабной торговой сделки с одиннадцатью странами Азиатско-тихоокеанского региона. Затем он назначил имевшего репутацию «ястреба» Роберта Лайтхайцера Торговым представителем США, который лишил Всемирную торговую организацию ее важнейшей функции – межгосударственного арбитража, заблокировав работу Органа ВТО по урегулированию споров. Далее под предлогом защиты национальной безопасности были введены пошлины на сталь и алюминий из ЕС и Канады. Повышение пошлин на импорт из Китая, по моей оценке, подняло средний уровень обложения китайских поставок в США с 3,5% в начале 2018 г. до 20% сейчас. В случае Китая, в качестве обоснования торговому партнеру вменялись сначала интеллектуальное пиратство, а затем и ответные санкции в отношении американских товаров. В итоге, используя угрозу ограничительных мер, США заключили торговые сделки локального характера с Китаем, Японией и Южной Кореей, а также добились перезаключения на более выгодных для США условиях Соглашения о свободной торговле с Канадой и Мексикой.
Экономический эффект от этой тактики двустороннего давления – предмет оживленной дискуссии. Нестабильность и волатильность рынков вследствие риска эскалации торговых конфликтов, проявившиеся еще до пандемии, предстоит оценить позднее, так как последствия covid-19 явно сложнее и разнообразнее. А вот новая реальность, с которой уже надо считаться – это изменившаяся роль международной торговли, которая в глобальном масштабе превратилась из фактора стабильности и «подушки» экономической безопасности в глобальный макроэкономический риск номер один (если не принимать во внимание covid-19, конечно). Однако количественно оценить влияние этого риска и связанной с ним неопределенности, особенно на фоне пандемии, чрезвычайно сложно; в этой связи имеющиеся экспертные оценки степени негативного воздействия торговых войн на мировой ВВП, на мой взгляд, сомнительны.
Но это в глобальном контексте, а что почувствовал американский бизнес, ради которого, собственно, и «ломались копья»? Япония в одностороннем порядке улучшила условия доступа сельскохозяйственной продукции на свой рынок. Мексика – также без каких-либо компенсаций – согласилась на ужесточение требований, позволяющих продолжать беспошлинно ввозить в США автомобили мексиканской сборки. Китай в одностороннем порядке согласился на снижение технических барьеров в отношении американских поставок свинины, молочной продукции и мяса птицы, и даже взял количественные обязательства по наращиванию импорта из США. Китаем также согласованы уступки в вопросах защиты интеллектуальной собственности, обязательной передачи технологий и доступа на рынок финансовых услуг.
При этом особого внимания заслуживает принятие китайцами количественных обязательств по импорту. В практике ГАТТ (предшественника ВТО) такие обязательства являются редким явлением и связаны с т.н. нерыночным статусом страны, их принявшей (например, Польша и Румыния, 1970-е годы). ВТО же полностью запрещает принятие таких обязательств, чем подчеркивается рыночная направленность правовой системы ВТО. Таким образом, де-факто Китай по результатам переговоров с США признал за собой статус страны с нерыночной экономикой, т.е. страны, к внешней торговле с которой могут быть применены особые меры регулирования. Этот важнейший прецедент по своей долгосрочности перевешивает эффекты от общемирового «локдауна», в результате которых количественные обязательства Китая по сделке с американцами не будут выполнены в полном объеме, что называется, по объективным причинам. При этом нельзя не отметить, что претензии к Китаю в связи с его «нерыночностью» звучат как в ВТО, так и вне ее, уже много лет, однако до Трампа никому не удавалось перейти от слов к делам.
В этом же ряду – стран, к которым десятилетиями копились торговые претензии, но лишь администрации Трампа удалось добиться, пусть и локального, но результата – Япония, проводящая уже полвека ярко выраженную «анти-импортную» политику.
Что касается ВТО, то и здесь обвинять Трампа в разрушении международных институтов может лишь весьма поверхностный наблюдатель. ВТО задолго до Трампа погрязла в серьезном кризисе, о причинах которого в короткой публикации толком рассказать невозможно. Но главное очевидно: ВТО оказалась неспособна эффективно выполнять ни одну из трех своих функций – мониторинг исполнения правил, разрешение споров, достижение договоренностей о дальнейшей либерализации торговли. Несмотря на это, страны-члены ВТО – до прихода Трампа – давно назревшей реформой этой важнейшей международной организации всерьез заниматься не собирались. Этот процесс реформирования ВТО, весьма непростой и поэтому длительный, запустил именно Трамп.
В завершении отметим, что «добытые» администрацией Трампа односторонние уступки со стороны вышеупомянутых стран– торговых партнеров США должны, по требованию любых других стран-членов ВТО, быть распространены и на них, ибо правило режима наибольшего благоприятствования, зафиксированное в Статье I ГАТТ, никто не отменял. В результате то, что на протяжении 20 лет безуспешно пыталась сделать ВТО (т.е. согласовать параметры либерализации международной торговли), всего за 2-3 года сделал – пусть и в ограниченном виде – г-н Трамп.
Таким образом, беспристрастный анализ торговой политики Трампа показывает его отнюдь не разрушителем, а, скорее, продуманным стратегом, взявшим курс на создание новой международной экономической архитектуры. И дискуссии об этом – пока не публичные – уже ведутся; разумеется, с внешнеполитическими союзниками. Да, его метод «цель оправдывает средства» не может не вызывать отторжение. Но сложно спорить с тем, что США – автор нынешней международной экономической архитектуры – понимают в ней и ее болезнях побольше других.
И как же не хотелось бы, чтобы Россия снова оказалась – как в период с 1940-х по 1990-е годы СССР – за пределами процесса выстраивания новой мировой системы торгово-экономического взаимодействия. Ведь тогда страна на пол-столетия оказалась на периферии международных механизмов принятия решений в сфере торговли. В результате, место дореволюционной России в мировой торговле до сих пор видится несбыточной мечтой.
(C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter