23 августа 2021 giovanni1313
«Никогда не позволяй хорошему кризису пройти впустую!» Это прагматичное английское выражение может оказаться справедливым и для нынешней пандемии. За миллионами жертв и чередой экономических шоков не очень просто разглядеть рывки вперед и задел для будущих революционных изменений. Но именно такие заделы будут определять пост-ковидное экономическое развитие.
Одним из главных — и довольно неожиданных — выгодоприобретателей пандемии может стать глобализация. Да-да, та самая глобализация, которую эксперты последние полтора года ругали самыми последними словами. И цепочки добавленной стоимости с ней получаются слишком длинные, и производственные мощности концентрируются в одном месте, и страны-вероятные противники норовят получить контроль над критически важными товарами, и вообще всё получается очень хрупким и уязвимым.
Ах если бы, вздыхают эксперты, мы производили все товары у себя на родине… Тогда бы никакой COVID не посмел бы нарушить работу столь патриотичных производств! И дефицит судов-контейнеровозов перестал бы быть поводом для беспокойства — потому что главной проблемой стал бы дефицит водителей-дальнобойщиков. Но самое главное, коварные тоталитарные режимы перестали держать бы прогрессивный Запад за нежные места — и здесь уж точно получаются сплошные выгоды.
Впрочем, эксперты деликатно не упоминают о том, что попытка разломать существующую глобальную производственную систему и перестроить ее по националистическим лекалам приведет к масштабнейшему экономическому шоку, по сравнению с которым шок от пандемийных ограничений покажется совсем незначительным. Итогом чего станет упавшая эффективность производства, что выльется в рост себестоимости продукции и снижение уровня жизни населения.
Разочаруем экспертов: такой сценарий, возвращающий экономику на 60-100 лет назад, крайне маловероятен. Изменения, которые выглядят гораздо более вероятными — практически неизбежными — будут не откатом в прошлое, а последовательным развитием тренда на дальнейшую глобализацию. Хотя и на этом пути не обойдется без шоков.
Коронавирусные локдауны и социальное дистанцирование заставили большинство компаний перейти на удаленный формат работы для сотрудников. Этот опыт для большинства был уникальным: мало кто имел представление о том, что так можно работать, о том, каковы преимущества и недостатки такой работы, о том, что это одна из доступных опций.
Этот опыт для большинства оказался гораздо более удачным, чем казалось вначале. «Удаленка» из гипотетического, неизведанного, непонятного и потому избегаемого формата работы превратилась в освоенный и привычный инструмент. Завоевала право считаться «новой нормальностью».
Выяснилось, что для многих офисных рабочих мест социальное дистанцирование — переход в онлайн — работает. Да, характер работы может налагать ограничение на использование такого формата. Да, ограничения могут быть связаны и с личными чертами конкретных работников. Но даже с учетом этих оговорок потенциальный охват «дистанцируемой» работы получается очень большим. Более того, конкретная величина «дистанции» перестаёт иметь значение: сотрудник с одинаковым успехом может работать из дома, находящегося в соседнем квартале от офиса, в близлежащей субурбии или же вовсе в другом городе.
Но тогда следующий закономерный шаг — это прием на работу вне зависимости от расстояния от работника до работодателя. Вне зависимости от разделяющих их государственных границ, по всему земному шару. Именно это стирание границ и создание поистине глобального рынка труда будет главным драйвером нового этапа развития глобализации, трансформирующего весь облик мировой экономики.
Первый этап глобализации, «товарный», стал возможным благодаря развитию логистических технологий. Стандартизированные металлические контейнеры, огромные суда-контейнеровозы на 200 тыс. тонн груза, управляемые командой из 19 человек, грузовые тягачи с прицепами, паллеты, вилочные погрузчики и тысячи других инженерных решений сделали перемещение товаров на десятки тысяч километров ультра-дешевым и безопасным. Коммуникационные технологии тоже внесли свою лепту: они позволили соединить продавцов и покупателей со всех концов Земли.
Второй этап, «трудовой», еще в большей степени опирается на прогресс в коммуникационных технологиях. И даже шире: на технологии информационные, поскольку этот этап зависит главным образом от виртуализации труда, от его разрыва с пространственно-материальными рамками. Если «глобализация 1.0» — это про очень «вещественные» процессы, связанные с обработкой и перемещением материальных объектов в физическом мире, то «глобализация 2.0» — это про работу с информацией.
Трудовая глобализация — это результат ультра-дешевизны и повсеместной доступности Интернета, которые поддерживаются мощной инфраструктурой из дата-центров, линий связи, а также онлайн-платформ рекрутинга, зрелых облачных решений и локального программного обеспечения. Именно ПО формирует рабочую среду для удаленного сотрудника, структурируя его действия по выполнению различных задач. «Удаленка» — это не столько про то, где находится сотрудник, сколько про то, какие приложения он видит на своем экране.
На сегодняшний день виртуальные рабочие места всё еще пытаются подражать организации работы в «физических» офисах. Которая, в свою очередь, наследует черты бюрократических контор двухвековой давности. Но это — скорее следствие инерции и незрелости удаленного формата. Эффективность работы с информацией только выигрывает от гибкости, которую могут предложить программные решения, «отвязанные» от старых рамок офисной работы.
С этой точки зрения у глобализации труда гигантский потенциал для совершенствования, и судить о ее перспективах, ориентируясь лишь на сегодняшний набор инструментов, было бы очень недальновидно. Более того, цифровой характер таких инструментов делает масштабирование гораздо более простой и быстрой задачей — так что мы вправе ожидать более быстрого развития «глобализации 2.0» по сравнению с первым, товарным этапом.
Подобно тому, как информационная экономика стала следующей ступенью развития материальной экономики, глобализация рынка труда открывает новые преимущества мирового разделения труда и роста сложности цепочек ценности. Всё более существенная часть ценности сейчас приходится на нематериальный вклад (создаваемый, в свою очередь, нематериальным трудом). Мы видим это, в частности, по капитализации ИТ-гигантов и быстрому росту рынка ИТ. Соответственно, повышение эффективности нематериального труда становится приоритетом как для отдельных компаний, так и для всей экономики целиком.
Одним из критериев этой эффективности является отношение стоимости труда к производительности сотрудника. Грубо говоря, за какие деньги человек будет делать ту или иную работу. Теория говорит нам, что эта стоимость должна определяться рынком: в условиях конкуренции соискателей и нанимателей. Но до последнего времени рынок труда был сильнейшим образом фрагментирован географически. В отсутствие глобального рынка труда существовало великое множество локальных рынков, слабо связанных друг с другом. То есть одна и та же работа на рынке Бомбея имела одну цену, на рынке Пскова — другую, на рынке Москвы — третью, Лос-Анджелеса — четвертую, и так далее.
Иными словами, фрагментированность рынка порождала (и порождает до сих пор) очень большую неэффективность. «Глобализация 1.0» пыталась уменьшить эту неэффективность путём перемещения производств на локальные рынки с дешевым трудом: если гора не идёт к Магомету, Магомет пойдёт к горе. «Глобализация 2.0» будет пытаться решить проблему прямо, ломая барьеры между работодателями и соискателями из разных стран.
Помимо эффективности, которая вырастет в результате оптимизации издержек на труд, «глобализация 2.0» несет и существенные немонетарные преимущества. Получив доступ к глобальному рынку, компании смогут привлекать специалистов со всего земного шара, включая и таких, альтернативы которым на локальном рынке попросту не существует. Другими словами, компании получают доступ к ключевому ресурсу: кадрам. Разница в результатах между «работать с тем, что есть» и «работать с тем, кто нужен» может быть гигантской. Надеюсь, теперь понятие «эффективность труда» стало чуть менее абстрактным.
Еще один приятный бонус, который особенно полезен в случае интеллектуальной работы — это рост разнообразия рабочей силы, так называемой «дивёрсити». Преимущества дивёрсити вполне реальны: чем богаче общий культурный багаж команды, чем шире взгляды её участников и разнообразнее их опыт — тем больше у нее шансов найти нетривиальную идею, объективно оценить ситуацию и избежать проблем группового мышления.
Однако эта история — не только про компании. В равной степени она и про работников. Как и для компаний, для них — для тех, кто занят умственным трудом — открывается глобальный рынок. Виртуализация рабочих мест позволяет выравнять локальные перекосы, позволяя вдохнуть новую жизнь в прежде депрессивные районы. Слова «в этом городе/селе нет работы» должны со временем уйти в прошлое. Трудовой доход должен зависеть от твоих навыков и твоего старания, а не от того, где ты живёшь.
Старая добрая меритократичная пословица «не место красит человека, а человек — место» с глобализацией труда получает второй шанс. Ёмкие рынки труда до сих пор концентрируются в мегаполисах, притягивая как работодателей, так и соискателей. Но эта концентрация создает дефицит жилья и коммерческой недвижимости, взвинчивая цены на них. Это, в свою очередь, отсекает и потенциальных работников, и компании: ёмкость рынка довольно жёстко ограничена сверху, а с вместе с ней ограничены и масштаб, и равномерность распределения положительных эффектов.
Фрагментация рынка труда порождает неравенство: в выигрышном положении оказываются те, кто уже имеет недвижимость в мегаполисах, либо ресурсы для ее покупки. Для работников, как правило, многое зависит от унаследованного состояния. В какой семье тебе посчастливилось (или не посчастливилось) родиться — столько ты и будешь получать за свой труд. Неравенство воспроизводит само себя.
Ситуация с точки зрения компаний чем-то схожа, разве что здесь преимущество у более крупных и более старых корпораций. Для молодых, начинающих бизнесов высокая плата за доступ к большому пулу специалистов — серьезное препятствие, причем у них и без того хватает трудностей. А ведь именно молодые компании склонны к созданию инноваций, без которых невозможно экономическое развитие.
Товарная глобализация уже сделала очень много для сокращения межстранового неравенства доходов, и глобализация рынка труда должна многократно усилить этот эффект. При этом товарная глобализация не могла никуда уйти от концентрации: этого требовал положительный эффект масштаба. Аналогичный эффект имели и требования к наличию продвинутой логистической инфраструктуры. В итоге «глобализация 1.0», сокращая межстрановое неравенство, порой даже усиливала неравенство локальное. Для примера можно посмотреть на Китай, сравнив прибрежные специальные экономические зоны вроде Шэньчжэня и провинциальные сельскохозяйственные районы, до сих пор живущие очень бедно.
«Глобализация 2.0» нивелирует эту проблему. Эффект масштаба в ней отсутствует как таковой: где бы ни находились удаленные работники и насколько бы они ни были разбросаны географически, Интернет способен за мгновение объединить их усилия. Требования к инфраструктуре также достаточно демократичны, а сама она — доступна почти везде, где живут люди.
Глобализация рынка труда означает закат бывших центров экономической жизни — Москвы и Шанхая, Франкфурта и Кремниевой долины. Ибо «центральность» как географическое понятие в новую эпоху становится всё менее релевантным. Возможно, кому-то будет их жаль. Но мощь и статус экономических центров основывались на неэффективности и дефиците и оплачивались неравенством, скученностью, стрессом, плохой экологией и в целом снижением качества жизни. Можно посочувствовать мегаполисам — но за людей стоит только порадоваться.
Любопытно, что именно для мегаполисов характерна наибольшая доля офисной занятости среди населения, а также наиболее высокие издержки на заработную плату. Соответственно, глобализация рынка труда является наиболее серьезным вызовом именно для них. Если же смотреть на национальные экономики, доля офисных рабочих мест чётко коррелирует с уровнем ВВП на душу. Как и стоимость рабочей силы. Это означает, что богатый условный Запад — США, Европа, Австралия, Япония — продолжит терять рабочие места. Вслед за «синими воротничками» (рабочими, занятыми в обрабатывающей промышленности) за рубеж потянутся и «белые воротнички».
Недавно вышедший отчет от фабрики мысли «Tony Blair Institute» оценивает потенциал релокации профессий для Великобритании, типичной постиндустриальной экономики. Согласно авторам, 18% рабочих мест в стране могут функционировать удаленно. В основном это работа в ИКТ, финансах и профессиональных услугах вроде бухгалтерского учета или маркетинга.
Добавим, что, например, для Лондона эта доля будет существенно выше. Кроме того, авторы отчета консервативно подошли к определению «дистанцируемой» профессии. Они считали таковой лишь те, в которых необходимость принятия решений возникает не слишком часто, а сама работа имеет ограниченный прямой эффект на коммерческие результаты фирмы. Когда, с одной стороны, консерватизм уступит место деловому прагматизму (как это уже было с оффшорингом производств), а, с другой, появятся более совершенные программные инструменты для удаленной работы, мы вправе ожидать еще бОльшую долю профессий, попадающих под риск преимущества глобализации.
Новая парадигма оффшоринга рабочих мест ломает бытовавшие до сих пор представления о том, что «белые воротнички» находятся в полной безопасности от утечки рабочих мест в страны с дешевой рабочей силой. Офисный планктон, провозгласивший себя «креативным классом» и новой элитой рынка труда, свысока поглядывал на работяг из промышленности и тешил себя мантрами о важности «мягких» навыков и востребованности специалистов, занимающихся нешаблонными, творческими задачами.
Мантры неплохо работали: зарплаты для офисных профессионалов действительно были весьма высокими по сравнению с другими специальностями. Экономика знаний стала новой точкой роста, что десятилетиями подпитывало высокий спрос на «белых воротничков». Они были абсолютно правы насчет востребованности специалистов умственного труда — но они не учли, что у таких специалистов может быть совсем неожиданное гражданство в паспорте.
Этот график из отчета «Tony Blair Institute» демонстрирует уникальность ситуации: для оффшоринга наиболее уязвимы самые высокооплачиваемые рабочие места, верхние 10%. Это даже не уничтожение среднего класса в лице «синих воротничков» — это самая натуральная атака на людей с высокими доходами. Неслыханная с 1970-ых вещь — всё это время богатые увеличивали свой отрыв от менее обеспеченных слоев населения. «Глобализация 2.0» — это один из немногих реалистичных шансов обратить вспять опасный тренд расслоения доходов.
Завышенные зарплаты креативного класса — мощный стимул для оффшоринга, но такие инициативы неизбежно столкнутся с проблемами в пресловутых «мягких навыках». Культурные особенности и знания, релевантные для конкретной местности являются существенным элементом работы на многих офисных позициях. Вещи, которые для профессионалов из одной страны являются интуитивными, могут поставить иностранных работников в тупик. Причем порой таким интуитивным вещам трудно учить в рамках профессиональных образовательных программ. Добавим сюда и классический замкнутый круг: для того, чтобы овладеть всеми нюансами той или иной деятельности, нужен соответствующий опыт работы, а тех, кому такой опыт нужнее всего, работодатель предпочитает не брать.
Впрочем, не стоит ударяться в пессимизм. Доступность и качество образовательных программ растёт буквально на глазах, за что ответственна соседняя революция в образовательных технологиях. Это позволяет и облегчить освоение необходимых знаний, и проделать брешь в замкнутом круге поиска работы без соответствующего опыта. И даже такая фундаментальная проблема, как языковой барьер, теряет остроту с развитием технологий машинного перевода. Например, уже существуют решения по синхронному автоматическому переводу речи.
Спрос на удаленные рабочие места, дистанционное образование и технологические решения вроде машинного перевода создают свой круг с положительной обратной связью: рост и инвестиции в одной области тянет за собой рост в других, создавая синергетический эффект.
Для компаний есть еще один серьезный стимул уводить рабочие места в оффшоры: это выводит их из-под национального пресса регулирования трудовых отношений и сопутствующих дополнительных издержек. 40- или 35-часовая рабочая неделя? Оплата медицинской страховки и пособий? Отчисления в социальные фонды? Ха! Государства сейчас совершенно не готовы к глобализации наёмного труда. Они по старинке думают, что местная компания должна иметь физические здания и помещения, куда люди из других зданий должны приходить работать работу. Фу, как архаично! Они бы еще взяли за образец феодализм с прикрепленными к земле крестьянами.
Стоит всего-то инкорпорировать компанию в государстве с либертарианским отношением к труду (читай — отсутствием социальной защиты) и аутсорсить ей нужные задачи. Онлайн-персонал набирается по всему земному шару и подчиняется законодательству «трудового оффшора». Юридически это ничем не сложнее, чем оффшорные финансовые схемы. А вот последствия для социальных государств могут быть существенные. Перенаправление существенной части зарплат в обход социальных фондов — пресловутая «налоговая оптимизация» — может подорвать способность этих фондов выплачивать пенсии и финансировать здравоохранение. Причем эти способности и без того выглядят неважно.
Попытка переложить на компании бремя демографических проблем и построить «социализм с человеческим лицом» на капиталистическом фундаменте свидетельствует о политической наивности и борьбе со следствием, а не с причиной. «Глобализация 2.0» является ответом капитализма на такие попытки: изобретательным решением в рамках игры по предложенным правилам. И этот ответ застал бюрократии врасплох.
Да, безусловно, можно начать переписывать законодательство и бороться с новым этапом глобализации запретами и санкциями. Но та наглость, с которой «Юбер» и его последователи оттаптываются на западном законодательстве, говорит о том, что неповоротливые бюрократии будут проигрывать в этой борьбе. Негибкость и отсталость государственного аппарата усилят масштаб предстоящих экономических шоков.
Хотя борьба с глобализацией может иметь совсем другие, политические цели. Несомненно, утечка рабочих мест за рубеж и понижательное давление на зарплаты обозлят западных офисных работников. А их зажиточность означает гораздо большее политическое влияние, чем имели «синие воротнички». Всем этим просто обязана воспользоваться очередная волна популистов. Атака на ветряную мельницу глобализации и консервация неэффективности под лозунгами исключительности своей страны — нынче очень хороший рецепт, чтобы дорваться до власти.
Будь политики дальновиднее, они бы согласились, что оффшоринг рабочих мест снижает потребности и стимулы для иммиграции из стран с радикально иной культурой. Примеры успешной натурализации таких иммигрантов довольно редки, а вот проблем, увы, хватает с избытком. Глобализация рынка труда влечёт шоки для корпоративного ландшафта, но к местным сообществам она очень благосклонна и позволяет сохранить их хрупкое благополучие и самобытность.
Новый этап глобализации только начинает разворачиваться, но эксперты уже предсказывают, что скорость изменений будет гораздо выше, чем во время глобализации товарных потоков. Если последняя заняла около 30-40 лет, то на трансформацию рынка труда может понадобиться всего 10 лет. Это означает, что интенсивность шоков также будет высокой. А с ней — и социально-политические потрясения.
Но темп и облик нового витка будут определять не политические лозунги и настроения работников, а прогресс в технологиях. Уже сейчас можно сказать, что дело не остановится на офисных работниках, условных «тружениках клавиатуры». Созревает новое поколение устройств теле-присутствия: гарнитуры виртуальной и дополненной реальности. Они способны очень существенно раздвинуть рамки «виртуализируемых» профессий и, соответственно, дать возможность удаленной работы еще большему числу человек.
Пока эти устройства громоздки и некомфортны. Прогресс в оптической части даётся непросто; впрочем, характеристики уверенно растут. Отстает и прикладное ПО, позволяющее превратить дорогостоящие «игрушки» в полноценный инструмент для работы. При этом очевидно, что конвергенция технологий вкупе с растущим принятием «удаленки» для офисных специальностей в среднесрочной перспективе обязательно дадут прорывной результат. Спорить можно лишь о том, как быстро это произойдёт. Я бы ставил на самый конец 2020-ых.
Такие немаленькие сроки заставляют вспомнить и про другое традиционное «пугало» для рабочих мест: технологии искусственного интеллекта. Как и оффшоринг сотрудников, ИИ является ставкой компаний на сокращение трудовых издержек и, в конечном итоге, на эффективность. Заберет ли ИИ на себя часть традиционной офисной работы? Безусловно. Но этот процесс не отменяет, а дополняет тренд на ее глобализацию. Старая мантра о том, что ИИ не годится для нешаблонной работы, сегодня всё ещё остается справедливой.
Будущая траектория развития ИИ гораздо более непредсказуема, чем в случае с виртуальной реальностью. Прорывы в будущем десятилетии возможны, но далеко не гарантированы, что делает обсуждение их последствий очень спекулятивным.
Гораздо менее спекулятивны прогнозы культурного сдвига, обусловленного появлением и распространением новых технологий. Наши представления о привычном образе жизни и способах взаимодействия с другими людьми быстро меняются. Например, текстовые чаты становятся одним из предпочтительных каналов коммуникаций; офисам обслуживания клиентов люди всё чаще предпочитают фирменные мобильные приложения. Подобные сдвиги в привычках прямо отражаются и на потребностях в тех или иных рабочих местах.
Виртуализация рабочих мест, таким образом, это не только про технологии для выполнения трудовых задач, но и про то, какую именно работу нужно выполнять. Для нас, потребителей, цифровые средства общения становятся нормой, а личное присутствие теряет релевантность. Эта эволюция способна серьезно расширить долю «дистанцируемых» рабочих мест.
Но характер работы — это не только про физическую близость. Один из трендов, который был хорошо заметен еще до пандемии — проектный подход к организации персонала. В котором персонал набирается под конкретные задачи на короткий срок, несколько месяцев или недель. Гибкость такого подхода — очень привлекательная вещь. Но он опять-таки наталкивался на ригидность трудового законодательства, которое считало, что единственно правильный путь — долгосрочный найм на конкретную должность с регулярной зарплатой и грузом социальных обязательств.
Глобализация даёт возможность провести перезагрузку этой модели: среди двух сотен юрисдикций можно выбрать те, где к микротаскингу относятся более лояльно. Поскольку тренд на гибкость найма остаётся в силе, мы получаем еще один пример синергии.
Что в итоге? Множество плюсов. Инерция, которой не суждено устоять под натиском технологий. Подрывные изменения, которых можно бояться, но лучше готовиться обратить их себе на пользу. Мы стоим на пороге новой, гораздо более эффективной модели организации труда.
Корона-кризис действительно не прошел впустую — как тут не вспомнить фразу «то, что не убивает, делает нас сильнее». Глобализация рабочих мест действительно делает экономику сильнее. Сильнее и справедливее. Это достойная цель, и я надеюсь, что мы сможем её достичь.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter