10 марта 2022 investing.com Толмачев Павел
Как совершенно верно сказал недавно один выдающийся ученый-политолог, не стоит рассматривать пять с лишним тысяч санкций, введенных в общей сложности к сегодняшнему дню в отношении РФ, как санкции в нормальном дипломатическом и экономическом понимании. Это — удар, направленный на демонтаж российской экономики, российской социальной структуры, институционального каркаса, в ответ на соответствующие действия при четко заявленной позиции Запада такие действия не зеркалить.
Если совсем просто, это способ вывести издержки текущей политики на такой уровень, когда любые выгоды, которые рисовали в своем воображении люди, принимающие известные нам политические решения, стали бы абсолютно ничтожными и эфемерными в сравнении с огромными и реальными издержками во всех областях и всех возможных типов. А также это сигнал всем социальным стратам о том, что государство и его политика — это не только домен, аффилированная элита и их решения, это все слои и категории населения, образующие страну, и их социальная активность.
Такой демонтаж, помимо очевидных и прямых коммерческих, культурных, логистических и прочих изоляций, может иметь и не лежащие на поверхности последствия. И в первую очередь они, конечно, связаны с социальными и экономическими метаморфозами.
В этой связи я вижу неизбежные противоречия между заявлениями и уже срочно принятыми указами о либерализации и стимулировании условий для малого и среднего бизнеса и неизбежностью фактической национализации огромного куска всей экономики.
Да, меры по либерализации условий и сворачиванию государственного навеса могли бы быть эффективным шагом для удержания экономики и социальной ситуации от падения в пропасть — я сам писал об этом в нескольких последних статьях. Так сделал Советский Союз, в частности, Николай Рыжков в 1987 году, когда вышел указ и предписание всем силовым ведомствам не вмешиваться в работу кооперативов, совместных предприятий и прочих форм предпринимательства того времени.
Однако нынешние потуги на стимулирование малого и среднего бизнеса, во-первых, сопряжены с одновременным развязыванием рук местным властям и чиновникам на местах через другие указы, дающие им больше свободы для маневра, а это в вертикальной коррупционной среде неизбежно и моментально масштабирует коррупцию до невиданных размеров. Избежать этого можно только жесткими репрессиями и драконовскими законами, как это было принято в сталинском государстве, однако элиты на это не могут пойти, поскольку им необходима лояльность исполнительного аппарата.
А во-вторых, все эти меры поддержки выдаются в фактически патовом положении экономики и в новой политической парадигме.
Существует некоторая логика действий: так называемая колея, когда, вне зависимости от желаний принимающих решения, вынужденно принимаются только такие, которые желаниями уже не определяются. Власть может делать это даже не умышленно, будучи поставленной в положение, где просто нет альтернатив и возможности о них задумываться, где логика и каскад событий несет принимающих вынужденные решения в определенном направлении.
Например, это касается национализации. Мой коллега, блестящий политэкономист, профессор Чикагского Университета Константин Исаакович Сонин, очень здраво высказался на эту тему. В общем и целом, его посыл заключался в следующем: чтобы не допустить массовых увольнений в прекращающих работу компаниях и на останавливающихся предприятиях, нельзя допустить закрытия этих предприятий и компаний. А как это можно сделать против воли собственника? В общем понятно, что можно легко закрыть предприятие, которое хочет прекратить деятельность, но как без фактической национализации можно заставить работать предприятие, которое хочет закрыться?! И это касается не только сворачивающих здесь производство западных производителей, но и российских компаний, где уже пошла череда массовых увольнений и приостановок производств.
Под национализацией можно понимать любые формы принятия собственности на баланс государства или госкорпораций и дальнейшее субсидирование, в первую очередь, зарплаты для сохранения занятости.
Я умышленно опускаю здесь вопрос бизнес-эффективности, сроков ожидания возможного, но не очевидного замещения комплектующих и т.д., и т.п. — это в какой-то мере достаточно бессмысленно, поскольку случилась новая политическая парадигма, о чем я сказал выше, и к тому же уровень неопределенности и изменчивости среды настолько высок и измеряется часами, что невозможно рассуждать в рамках нормальной экономической логики, о чем я тоже не раз говорил.
Еще одним основанием национализации в любой ее форме является необходимость ограничивать сверхвозможности бенефициаров текущей ситуации, например, производителей или дистрибьюторов продовольствия и товаров самой первой необходимости. Именно они имеют возможность переложить уже случившуюся и, без сомнения, усиливающуюся инфляцию на потребителя без существенных падений объемов выпуска и продаж, хотя, безусловно, с их измененной структурой.
Если же цены будут регулироваться, то это грозит дефицитом, поскольку и производители, и продавцы будут занижать эти объемы.
Во времена острых кризисов продовольственная инфляция галопирует относительно всех прочих категорий товаров в любом случае. Нейтрализовать этот процесс очень трудно, практически невозможно, например, в конце своего существования СССР с этим не справился.
В итоге для сдерживания цен и для того, чтобы хоть как-то контролировать дефицит, государство будет вынуждено провести национализацию или квази-национализацию в любой ее производной форме. В какой именно, не так важно сейчас. Это сделала Венесуэла еще при Чавесе. Чем все кончилось, мы знаем.
Национализация — это плохо всегда, в любом положении, в любые времена, в любых формах. Даже ограничения на продажу активов для нерезидентов, даже ограничения на выплаты им дивидендов и купонных доходов. Даже подписанный указ президента о размещении средств ФНБ в акции и облигации отечественных компаний, очевидно призванный стабилизировать фондовый рынок.
Надо понимать, что любая форма национализации — это инкапсулирование инвестиционных потоков, вакуумирование экономики и передача государству в полной мере прав и возможностей на перераспределение благ, на принятие корпоративных решений, которые мотивированы не эффективностью бизнеса, а интересами бюрократии.
В вертикальном перераспределении не работает свободное ценообразование и кривая AD-AS, а рыночные отношения в лучшем случае критически искажаются, в худшем — элиминируются. Фактически у государства остается только две опции: либо финансировать корпоративных агентов, оказавшихся на балансе, через печатание дешевеющих денег, что подольет масла в инфляционный пожар, либо закрывать часть предприятий и идти на массовую безработицу.
Этот вариант неизбежно повлечет за собой социальное недовольство и, соответственно, усиление репрессивных механизмов. О социально-институциональной коррозии и последствиях сосредоточения экономики в руках авторитарной диктатуры — отдельный разговор.
Так что все милые разговоры про необходимость либерализации условий бизнеса, про «дать волю предпринимательству», про то, что «бизнес найдет возможности и все быстро заместит» и пр., и пр. — все то, о чем я сам писал еще несколько дней назад — выглядят все более и более бессмысленными, а такие сценарии — нереалистичными.
Это работало бы, если замещающие коммерческие производственно-логистические каналы были бы уже отлажены или хотя бы подготовлены, если бы финансовая система не находилась в состоянии тотальной изоляции или была бы заранее переориентирована и также подготовлена, ну и если бы геополитическое положение страны не было в состоянии… ну, в общем, в том состоянии, в котором оно есть сейчас.
Однако ничего этого нет и, судя по последним заявлениям Китая об отказе поставлять авиационные запчасти и некоторые другие виды технологической продукции, не предвидится, как я, собственно, не один раз писал, а политические метаморфозы делают состояние экономики и ее агентов не просто шатким и неустойчивым, а коллапсирующим. И национализация — это та самая колея: хочешь-не хочешь, а именно по ней, и именно куда она ведет, ты и поедешь.
Вот такой вот демонтаж.
http://www.investing.com/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Если совсем просто, это способ вывести издержки текущей политики на такой уровень, когда любые выгоды, которые рисовали в своем воображении люди, принимающие известные нам политические решения, стали бы абсолютно ничтожными и эфемерными в сравнении с огромными и реальными издержками во всех областях и всех возможных типов. А также это сигнал всем социальным стратам о том, что государство и его политика — это не только домен, аффилированная элита и их решения, это все слои и категории населения, образующие страну, и их социальная активность.
Такой демонтаж, помимо очевидных и прямых коммерческих, культурных, логистических и прочих изоляций, может иметь и не лежащие на поверхности последствия. И в первую очередь они, конечно, связаны с социальными и экономическими метаморфозами.
В этой связи я вижу неизбежные противоречия между заявлениями и уже срочно принятыми указами о либерализации и стимулировании условий для малого и среднего бизнеса и неизбежностью фактической национализации огромного куска всей экономики.
Да, меры по либерализации условий и сворачиванию государственного навеса могли бы быть эффективным шагом для удержания экономики и социальной ситуации от падения в пропасть — я сам писал об этом в нескольких последних статьях. Так сделал Советский Союз, в частности, Николай Рыжков в 1987 году, когда вышел указ и предписание всем силовым ведомствам не вмешиваться в работу кооперативов, совместных предприятий и прочих форм предпринимательства того времени.
Однако нынешние потуги на стимулирование малого и среднего бизнеса, во-первых, сопряжены с одновременным развязыванием рук местным властям и чиновникам на местах через другие указы, дающие им больше свободы для маневра, а это в вертикальной коррупционной среде неизбежно и моментально масштабирует коррупцию до невиданных размеров. Избежать этого можно только жесткими репрессиями и драконовскими законами, как это было принято в сталинском государстве, однако элиты на это не могут пойти, поскольку им необходима лояльность исполнительного аппарата.
А во-вторых, все эти меры поддержки выдаются в фактически патовом положении экономики и в новой политической парадигме.
Существует некоторая логика действий: так называемая колея, когда, вне зависимости от желаний принимающих решения, вынужденно принимаются только такие, которые желаниями уже не определяются. Власть может делать это даже не умышленно, будучи поставленной в положение, где просто нет альтернатив и возможности о них задумываться, где логика и каскад событий несет принимающих вынужденные решения в определенном направлении.
Например, это касается национализации. Мой коллега, блестящий политэкономист, профессор Чикагского Университета Константин Исаакович Сонин, очень здраво высказался на эту тему. В общем и целом, его посыл заключался в следующем: чтобы не допустить массовых увольнений в прекращающих работу компаниях и на останавливающихся предприятиях, нельзя допустить закрытия этих предприятий и компаний. А как это можно сделать против воли собственника? В общем понятно, что можно легко закрыть предприятие, которое хочет прекратить деятельность, но как без фактической национализации можно заставить работать предприятие, которое хочет закрыться?! И это касается не только сворачивающих здесь производство западных производителей, но и российских компаний, где уже пошла череда массовых увольнений и приостановок производств.
Под национализацией можно понимать любые формы принятия собственности на баланс государства или госкорпораций и дальнейшее субсидирование, в первую очередь, зарплаты для сохранения занятости.
Я умышленно опускаю здесь вопрос бизнес-эффективности, сроков ожидания возможного, но не очевидного замещения комплектующих и т.д., и т.п. — это в какой-то мере достаточно бессмысленно, поскольку случилась новая политическая парадигма, о чем я сказал выше, и к тому же уровень неопределенности и изменчивости среды настолько высок и измеряется часами, что невозможно рассуждать в рамках нормальной экономической логики, о чем я тоже не раз говорил.
Еще одним основанием национализации в любой ее форме является необходимость ограничивать сверхвозможности бенефициаров текущей ситуации, например, производителей или дистрибьюторов продовольствия и товаров самой первой необходимости. Именно они имеют возможность переложить уже случившуюся и, без сомнения, усиливающуюся инфляцию на потребителя без существенных падений объемов выпуска и продаж, хотя, безусловно, с их измененной структурой.
Если же цены будут регулироваться, то это грозит дефицитом, поскольку и производители, и продавцы будут занижать эти объемы.
Во времена острых кризисов продовольственная инфляция галопирует относительно всех прочих категорий товаров в любом случае. Нейтрализовать этот процесс очень трудно, практически невозможно, например, в конце своего существования СССР с этим не справился.
В итоге для сдерживания цен и для того, чтобы хоть как-то контролировать дефицит, государство будет вынуждено провести национализацию или квази-национализацию в любой ее производной форме. В какой именно, не так важно сейчас. Это сделала Венесуэла еще при Чавесе. Чем все кончилось, мы знаем.
Национализация — это плохо всегда, в любом положении, в любые времена, в любых формах. Даже ограничения на продажу активов для нерезидентов, даже ограничения на выплаты им дивидендов и купонных доходов. Даже подписанный указ президента о размещении средств ФНБ в акции и облигации отечественных компаний, очевидно призванный стабилизировать фондовый рынок.
Надо понимать, что любая форма национализации — это инкапсулирование инвестиционных потоков, вакуумирование экономики и передача государству в полной мере прав и возможностей на перераспределение благ, на принятие корпоративных решений, которые мотивированы не эффективностью бизнеса, а интересами бюрократии.
В вертикальном перераспределении не работает свободное ценообразование и кривая AD-AS, а рыночные отношения в лучшем случае критически искажаются, в худшем — элиминируются. Фактически у государства остается только две опции: либо финансировать корпоративных агентов, оказавшихся на балансе, через печатание дешевеющих денег, что подольет масла в инфляционный пожар, либо закрывать часть предприятий и идти на массовую безработицу.
Этот вариант неизбежно повлечет за собой социальное недовольство и, соответственно, усиление репрессивных механизмов. О социально-институциональной коррозии и последствиях сосредоточения экономики в руках авторитарной диктатуры — отдельный разговор.
Так что все милые разговоры про необходимость либерализации условий бизнеса, про «дать волю предпринимательству», про то, что «бизнес найдет возможности и все быстро заместит» и пр., и пр. — все то, о чем я сам писал еще несколько дней назад — выглядят все более и более бессмысленными, а такие сценарии — нереалистичными.
Это работало бы, если замещающие коммерческие производственно-логистические каналы были бы уже отлажены или хотя бы подготовлены, если бы финансовая система не находилась в состоянии тотальной изоляции или была бы заранее переориентирована и также подготовлена, ну и если бы геополитическое положение страны не было в состоянии… ну, в общем, в том состоянии, в котором оно есть сейчас.
Однако ничего этого нет и, судя по последним заявлениям Китая об отказе поставлять авиационные запчасти и некоторые другие виды технологической продукции, не предвидится, как я, собственно, не один раз писал, а политические метаморфозы делают состояние экономики и ее агентов не просто шатким и неустойчивым, а коллапсирующим. И национализация — это та самая колея: хочешь-не хочешь, а именно по ней, и именно куда она ведет, ты и поедешь.
Вот такой вот демонтаж.
http://www.investing.com/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter