В середине XVIII в. в России зарождается частный банкирский промысел, тесно связанный с императорским двором. Ещё в годы правления Анны Иоанновны придворным финансовым агентом становится Леви (Исаак, Ицка) Липпман (Липман, Либман), кредитор Э. И. Бирона. О его появлении в Петербурге упоминает в своём «Дневнике» голштинский дворянин камер-юнкер Ф.-В. Берхгольц: «Вскоре после меня приехал <…> с почтою из Ревеля наш (вероятно, голштинский — прим. автора) жид Липман», датируя событие 23 июня 1721 г. Это была типичная фигура незаменимого фактора (Hoffaktor) или финансового агента (Kammeragent), известная при дворе почти каждого европейского правителя XVI–XVIII вв.
Придворный финансовый агент Леви Липпман
Посол Франции маркиз де ла Шетарди утверждал, что Бирон во всём действовал с одобрения придворного банкира Липпмана, слывшего «человеком чрезвычайно хитрым и способным распутывать и заводить всевозможные интриги». Шетарди писал: «Этот еврей, единственный хранитель тайн герцога, его господина, присутствует при всех совещаниях с кем бы то ни было — одним словом, можно сказать, что Липпман управляет империею». По мнению приват-доцента В. М. Строева, приписываемое Липпману влияние было выдумкой, «сплетней» Шетарди, подхваченной некоторыми авторами исторических сочинений. Безусловно, Липпман пользовался большим влиянием при дворе Анны Иоанновны и был финансовым советником Бирона.
Рис. 1. Анна Иоанновна, российская императрица 1730–1740 гг.
В 1734 г. Липпман получил должность поставщика двора — обер-гофкомиссара, сохраняя её и после смерти Анны Иоанновны и падения Бирона. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» за 13 января 1741 г. было даже опубликовано опровержение неосновательных слухов, появившихся в иностранной прессе, о его опале: «обер-комиссар господин Липман коммерцию свою по-прежнему продолжает и при всех публичных случаях у здешнего Императорского двора бывает». После свержения Анны Леопольдовны исчезают упоминания Липпмана в российских источниках. Возможно, он скончался в 1745 г.
Банкир императорского двора Уильям Гомм
Со временем банкирство при российском дворе превращается в особое достоинство, в котором утверждали специальным императорским указом. Первым банкиром императорского двора, официально получившим это звание, был английский купец, член Russian Company — Уильям (Вильям, Вилиамс, Вилим, Вилем) Гомм (Гом, Gomm). Его компаньоном был эзельский купец Пётр (Фридрих) Кнутцен (Кнуцен, Кнутсон, Кнутсен, Енутцен). 12 августа 1765 г. Екатерина II собственноручно подписала указ с определением их обязанностей. Им следовало «верно и прилежнейше пещись о желаемом состоянии курса, так, чтоб произращения Российской Империи могли быть всегда содержаны в цене полезной». Другими словами, их главной задачей было предохранять русскую торговлю от непредвиденных резких падений на бирже вексельного курса. Гомм вместе с Кнутсеном перевели по векселям за границу для российского двора 936 196 руб., получив 0,5% комиссии с этой суммы. Кроме того, ими было переведено свыше 500 тыс. руб. по требованию Коллегии иностранных дел.
Весьма характерна преамбула указа, в которой говорилось: «все вообще разумные в коммерции люди справедливо признают вексельный курс оной душею, ибо его частая и скорая, но и свой из того вред изливает до самой внутренности между усобного торга той земли». В указе рекомендовалось всем присутственным учреждениям обращаться предпочтительно к ним при переводе денег «через вексели или кредитивы» за границу.
Банкиром императорского двора Гомм оставался до 1769 г., когда был лишён этого звания из-за накопившихся огромных долгов казны. Кроме того, ему было отказано в кредите могущественным амстердамским банкирским домом «Гопе и Кº». Когда Екатерина II получила письмо от Н. Панина с изложением всех обстоятельств дела Гомма, она была в гневе. В ответном письме от 31 мая 1767 г. императрица писала: «совершенно одно из двух одно: или установится, или сделается достойным виселицы. <…> однакож я ещё света не вижу в заплате страшной суммы, которую он казне должен; ибо и первые пятьдесят тысяч банкового долга сумнительно, чтоб заплачены были. Я не думаю, чтоб вся ситцовая фабрика стоила ста тысяч, а он не один; о прочих его фабриках и проч. и упоминать нечего: все хуже сей».
Рис. 2. Екатерина II, российская императрица 1762–1796 гг.
Позднее, успокоившись и разобравшись в деле, Екатерина II в сентябре того же года в письме Панину сообщала: «Я <…> прочла всё Гоммово дело, из которого усмотрела всё происхождение его состояния, и вижу необходимую нужду или потерять много, или помочь ему ещё». Окончательно Гомм разорился в 1783 г.
Комиссии о коммерции характеризовала Гомма крайне неодобрительно, отмечая, что «Гом купец жадный, и имел голову, наполненную бесконечными коммерческими спекуляциями, как известно, всегда делал проекты к новым отраслям российского торга, но не имея ни прилежания, ни попечения о произведении их в исполнение, никогда не оставался на том, чтоб, усмотря неудачу, ограничить себя какою-нибудь осторожностию, а всегда поступал необузданными замыслами в умножение капитала опускаемого в свой торг, и чрез то впадал из одного в другое нещастие, искал себе восстановления случайного Таков сей купец».
Придворный банкир Екатерины II Иван Фредерикс
Рис. 3. Придворный банкир Иван Юрьевич Фредерикс
Во второй половине XVIII в. в деловой жизни Петербурга заметную роль стали играть придворные банкиры, также в основном западноевропейские купцы. Одним из них был Иван Юрьевич (Ганс Иоргенс) Фредерикс (Фридерикс, Фридрикс, Фридрихс), совладелец крупного торгового и банкирского дома «Велден, Бекстер и Фредерикс». По одним данным он происходил из голландской купеческой семьи, обосновавшейся в Архангельске.
Секретарь саксонского посольства при дворе Екатерины II Георг фон Гельбиг, автор сочинения «Русские избранники», сообщал, что Фредерикс своим возвышением и огромным капиталом был обязан братьям Орловым, которых знал ещё до их фавора. Наибольшее обогащение принесла ему первая турецкая война 1768–1774 гг. Во время войны Фредерикс устроил великолепный праздник в честь Г. Г. Орлова, на котором присутствовали придворные вельможи и дипломатический корпус. По этому случаю над дверьми в роскошно убранном зале была сделана надпись: «Война насыщает, мир пожирает». Благодаря покровительству Орловых Фредерикс стал придворным банкиром, а в августе 1773 г. Екатерина II возвела его в баронское достоинство «за прилагаемое им старание к лучшему распространению торговли и оказанные многие заслуги».
Фредерикс выступил посредником при заключении Екатериной II в 1769 г. одного из первых российских заграничных займов у амстердамских банкиров Раймонда и Теодора де Смет. За время пребывания Фредерикса в должности банкира императорского двора, им с 1769 по 1775 гг. было переведено за границу 14,478 млн руб.
Искусный финансист Ричард Сутерланд
После смерти Фредерикса в 1779 г. придворным банкиром стал английский купец Ричард Сутерланд (Сазерленд, Sutherland). Банкиром двора её величества он был назначен именным указом от 20 августа 1785 г. Через его руки проходили огромные суммы. С помощью Сутерланда через банкирский дом «Гопе и Кº» были заключены несколько внешних займов в Голландии. В июле 1788 г. за оказанные заслуги Екатерина II даровала Сутерланду титул барона Российской империи.
Сутерланд пользовался на бирже среди петербургских купцов репутацией искусного финансиста, к нему обращались для посредничества с властями. К нему прислушивались и представители правительства. Сутерланд сумел придать себе особый вес тем, что получал в частных письмах важные политические известия, которыми делился с высокопоставленными особами. Передавались эти сведения и Екатерине II, которая не всегда им доверяла. Кабинет-секретарь императрицы А. В. Храповицкий, находил некоторые «сутерландовы известия об Англии», доставленные из Амстердама, ложными, похожими на «вести биржевые». Он был уверен, что их выдумывали «для интересов своих по курсу и прочему».
Сутерланд ссужал деньги из казённых средств многим российским купцам, промышленникам, высокопоставленным лицам, в том числе светлейшему князю Г. А. Потёмкину, А. А. Безбородко, И. А. Остерману, великому князю Павлу Петровичу и другим. В конце концов Сутерланд запутался в делах и разорился. Чтобы избежать позора, в 1791 г. Сутерланд покончил жизнь самоубийством, приняв яд. После его смерти в кассе была обнаружена недостача, превышавшая 2,5 млн руб. По подсчётам Государственного казначейства сумма ссуд, выданная Сутерландом частным лицам, составляла около 3 млн руб.
Придворная контора банкиров и комиссионеров
Павел I, придя к власти, решил реорганизовать институт придворных банкиров. Высочайшим указом 18 января 1798 г. «для внешних казённых переводов, платежей и комиссий» учреждалась особая Контора придворных банкиров и комиссионеров, в которую вошли негоцианты Пётр (Роберт) Воут (Вут, Вунт), Иосиф Петрович Велио (Вельго), Александр-Франц (Александр Александрович) Ралль (Раль) «под фирмою: Воут, Велио, Ралль и компания».
Рис. 4. Павел I, российский император 1796–1801 гг.
На следующий день именным указом Павла I от 19 января 1798 г. к Конторе придворных банкиров был добавлен петербургский негоциант И. Х. Бергин, который должен был ведать канцелярией, хранением и использованием денег, платежами и приёмами денег, отправкой их за границу, внешней перепиской относительно вексельного курса на бирже. Позднее Бергин будет назначен кассиром Конторы придворных банкиров.
4 марта 1798 г. за подписью его величества Павла I был дан указ «в наставление придворным банкирам и комиссионерам». По данному указу все казённые переводы за границу надлежало делать через Контору придворных банкиров и комиссионеров. Все товары и вещи для правительства и государственных учреждений должны были выписываться также через них.
На содержание Придворной конторы и жалование конторским служащим Государственное казначейство отпускало ежегодно 24 тыс. руб. За труды придворные банкиры получали вознаграждение по 5–8% со всех денежных переводов, сделанных за границей, и по 3% со всех товаров, вещей и провизии, выписанных из-за границы. Для поддержания вексельного курса «в надлежащем равновесии и для предохранения оного от напрасного упадка» банкирам позволялось трассировать (переводить) деньги посредством векселей за границу. В этом случае они получали до 8% с суммы перевода, куртаж по этим трассированиям выплачивался за счёт казны.
Придворная банкирская контора находилась в ведении государственного казначея. Банкиры и служащие обязаны были принести присягу на верность российскому императору. В совершении всех дел они считались поверенными российского императора и казны и обязаны были избегать всего, что могло быть предосудительно пользе государства. Придворные банкиры были обязаны прилагать старание для сохранения вексельного курса рубля на твёрдом основании и использовать разность курсов с теми странами, с которыми установлены вексельные отношения в интересах Российской империи.
Каждому из них предписывалось по прошествии двенадцати месяцев со дня опубликования закона закрыть под своими именами коммерческие дома в России или другой стране и даже не иметь никакого в них участия.
В указе от 4 марта 1798 г. в отдельной статье было зафиксировано, что, если Пётр Воут по причине своих преклонных лет, или по состоянию здоровья, или как иностранец не сможет исполнять должность придворного банкира и решит вернуться на родину, в том ему не препятствовать и назначить другого на его место.
Через полгода, 20 октября 1798 г. Павел I подписал указ о назначении петербургского фабриканта Николая Семёновича Роговикова придворным банкиром «и о бытии впредь банкирской конторе под фирмою Велио, Ралль и Роговиков». 12 марта 1799 г. высочайшим указом Пётр Воут по его просьбе от должности был уволен.
Банкиры и комиссионеры Велио, Ралль и Роговиков подали на имя государственного казначея графа Петра Васильевича Заводовского записку, в которой просили оставить «на прежнем основании и под прежнею фирмою собственных их коммерческих домов, кои желают они продолжать для малолетних детей своих». Они уверяли, что собственные их коммерческие дела не только не могут навредить Конторе придворных банкиров и комиссионеров, но опыт прошлого года показывает, что производство дел их фирм на Петербургской бирже «многократно обращало к ним доверенность и благонадёжность торговой публики, чрез что удавалось им не редко поддерживать в полезном равновесии вексельный курс».
Велио, Ралль и Роговиков находили, что подобная ситуация не только совместима со званием придворных банкиров, но и не предосудительна интересам государственным, что сохранение их заведений будет полезно как для вексельных, так и для других операций, которые они «по одному банкирскому званию» не смогли бы порой выполнить с таким успехом. Для казны, уверяли банкиры, не будет никакой опасности, поскольку их собственные дела не могут быть смешаны с делами казёнными. Придворная банкирская контора, указывали они, находится под надзором государственного казначея и контролёра, для которых все их дела и книги открыты. Велио, Ралль и Роговиков просили позволения сохранить деятельность своих коммерческих заведений, помимо исполнения возложенной на них должности придворных банкиров.
В следующем 1799 г. канцлер князь А. А. Безбородко, сенатор граф П. В. Заводовский, государственный казначей барон А. И. Васильев и генерал-прокурор князь П. В. Лопухин подали на имя Павла I доклад в поддержку просьбы придворных банкиров, на котором император написал «Быть по сему».
14 июля 1800 г. Павел I подписал указ о пожаловании в баронское достоинство Российской империи придворных банкиров И. П. Велио, А. Ф. Ралля и Н. С. Роговикова.
В обязанности Придворной конторы входили поддержка вексельного курса внутри страны, производство международных расчётов, расчёты по внешним займам.
Контора придворных банкиров официально прекратила своё существование в 1811 г. после издания манифеста об учреждении Министерств. Хотя институт придворных банкиров фактически просуществовал до 1860 г., когда последний придворный банкир барон А. Л. Штиглиц был назначен первым управляющим учреждённого Государственного банка.
Рис. 5. Первый управляющий Государственным банком России — А. Л. Штиглиц
https://journal.open-broker.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Придворный финансовый агент Леви Липпман
Посол Франции маркиз де ла Шетарди утверждал, что Бирон во всём действовал с одобрения придворного банкира Липпмана, слывшего «человеком чрезвычайно хитрым и способным распутывать и заводить всевозможные интриги». Шетарди писал: «Этот еврей, единственный хранитель тайн герцога, его господина, присутствует при всех совещаниях с кем бы то ни было — одним словом, можно сказать, что Липпман управляет империею». По мнению приват-доцента В. М. Строева, приписываемое Липпману влияние было выдумкой, «сплетней» Шетарди, подхваченной некоторыми авторами исторических сочинений. Безусловно, Липпман пользовался большим влиянием при дворе Анны Иоанновны и был финансовым советником Бирона.
Рис. 1. Анна Иоанновна, российская императрица 1730–1740 гг.
В 1734 г. Липпман получил должность поставщика двора — обер-гофкомиссара, сохраняя её и после смерти Анны Иоанновны и падения Бирона. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» за 13 января 1741 г. было даже опубликовано опровержение неосновательных слухов, появившихся в иностранной прессе, о его опале: «обер-комиссар господин Липман коммерцию свою по-прежнему продолжает и при всех публичных случаях у здешнего Императорского двора бывает». После свержения Анны Леопольдовны исчезают упоминания Липпмана в российских источниках. Возможно, он скончался в 1745 г.
Банкир императорского двора Уильям Гомм
Со временем банкирство при российском дворе превращается в особое достоинство, в котором утверждали специальным императорским указом. Первым банкиром императорского двора, официально получившим это звание, был английский купец, член Russian Company — Уильям (Вильям, Вилиамс, Вилим, Вилем) Гомм (Гом, Gomm). Его компаньоном был эзельский купец Пётр (Фридрих) Кнутцен (Кнуцен, Кнутсон, Кнутсен, Енутцен). 12 августа 1765 г. Екатерина II собственноручно подписала указ с определением их обязанностей. Им следовало «верно и прилежнейше пещись о желаемом состоянии курса, так, чтоб произращения Российской Империи могли быть всегда содержаны в цене полезной». Другими словами, их главной задачей было предохранять русскую торговлю от непредвиденных резких падений на бирже вексельного курса. Гомм вместе с Кнутсеном перевели по векселям за границу для российского двора 936 196 руб., получив 0,5% комиссии с этой суммы. Кроме того, ими было переведено свыше 500 тыс. руб. по требованию Коллегии иностранных дел.
Весьма характерна преамбула указа, в которой говорилось: «все вообще разумные в коммерции люди справедливо признают вексельный курс оной душею, ибо его частая и скорая, но и свой из того вред изливает до самой внутренности между усобного торга той земли». В указе рекомендовалось всем присутственным учреждениям обращаться предпочтительно к ним при переводе денег «через вексели или кредитивы» за границу.
Банкиром императорского двора Гомм оставался до 1769 г., когда был лишён этого звания из-за накопившихся огромных долгов казны. Кроме того, ему было отказано в кредите могущественным амстердамским банкирским домом «Гопе и Кº». Когда Екатерина II получила письмо от Н. Панина с изложением всех обстоятельств дела Гомма, она была в гневе. В ответном письме от 31 мая 1767 г. императрица писала: «совершенно одно из двух одно: или установится, или сделается достойным виселицы. <…> однакож я ещё света не вижу в заплате страшной суммы, которую он казне должен; ибо и первые пятьдесят тысяч банкового долга сумнительно, чтоб заплачены были. Я не думаю, чтоб вся ситцовая фабрика стоила ста тысяч, а он не один; о прочих его фабриках и проч. и упоминать нечего: все хуже сей».
Рис. 2. Екатерина II, российская императрица 1762–1796 гг.
Позднее, успокоившись и разобравшись в деле, Екатерина II в сентябре того же года в письме Панину сообщала: «Я <…> прочла всё Гоммово дело, из которого усмотрела всё происхождение его состояния, и вижу необходимую нужду или потерять много, или помочь ему ещё». Окончательно Гомм разорился в 1783 г.
Комиссии о коммерции характеризовала Гомма крайне неодобрительно, отмечая, что «Гом купец жадный, и имел голову, наполненную бесконечными коммерческими спекуляциями, как известно, всегда делал проекты к новым отраслям российского торга, но не имея ни прилежания, ни попечения о произведении их в исполнение, никогда не оставался на том, чтоб, усмотря неудачу, ограничить себя какою-нибудь осторожностию, а всегда поступал необузданными замыслами в умножение капитала опускаемого в свой торг, и чрез то впадал из одного в другое нещастие, искал себе восстановления случайного Таков сей купец».
Придворный банкир Екатерины II Иван Фредерикс
Рис. 3. Придворный банкир Иван Юрьевич Фредерикс
Во второй половине XVIII в. в деловой жизни Петербурга заметную роль стали играть придворные банкиры, также в основном западноевропейские купцы. Одним из них был Иван Юрьевич (Ганс Иоргенс) Фредерикс (Фридерикс, Фридрикс, Фридрихс), совладелец крупного торгового и банкирского дома «Велден, Бекстер и Фредерикс». По одним данным он происходил из голландской купеческой семьи, обосновавшейся в Архангельске.
Секретарь саксонского посольства при дворе Екатерины II Георг фон Гельбиг, автор сочинения «Русские избранники», сообщал, что Фредерикс своим возвышением и огромным капиталом был обязан братьям Орловым, которых знал ещё до их фавора. Наибольшее обогащение принесла ему первая турецкая война 1768–1774 гг. Во время войны Фредерикс устроил великолепный праздник в честь Г. Г. Орлова, на котором присутствовали придворные вельможи и дипломатический корпус. По этому случаю над дверьми в роскошно убранном зале была сделана надпись: «Война насыщает, мир пожирает». Благодаря покровительству Орловых Фредерикс стал придворным банкиром, а в августе 1773 г. Екатерина II возвела его в баронское достоинство «за прилагаемое им старание к лучшему распространению торговли и оказанные многие заслуги».
Фредерикс выступил посредником при заключении Екатериной II в 1769 г. одного из первых российских заграничных займов у амстердамских банкиров Раймонда и Теодора де Смет. За время пребывания Фредерикса в должности банкира императорского двора, им с 1769 по 1775 гг. было переведено за границу 14,478 млн руб.
Искусный финансист Ричард Сутерланд
После смерти Фредерикса в 1779 г. придворным банкиром стал английский купец Ричард Сутерланд (Сазерленд, Sutherland). Банкиром двора её величества он был назначен именным указом от 20 августа 1785 г. Через его руки проходили огромные суммы. С помощью Сутерланда через банкирский дом «Гопе и Кº» были заключены несколько внешних займов в Голландии. В июле 1788 г. за оказанные заслуги Екатерина II даровала Сутерланду титул барона Российской империи.
Сутерланд пользовался на бирже среди петербургских купцов репутацией искусного финансиста, к нему обращались для посредничества с властями. К нему прислушивались и представители правительства. Сутерланд сумел придать себе особый вес тем, что получал в частных письмах важные политические известия, которыми делился с высокопоставленными особами. Передавались эти сведения и Екатерине II, которая не всегда им доверяла. Кабинет-секретарь императрицы А. В. Храповицкий, находил некоторые «сутерландовы известия об Англии», доставленные из Амстердама, ложными, похожими на «вести биржевые». Он был уверен, что их выдумывали «для интересов своих по курсу и прочему».
Сутерланд ссужал деньги из казённых средств многим российским купцам, промышленникам, высокопоставленным лицам, в том числе светлейшему князю Г. А. Потёмкину, А. А. Безбородко, И. А. Остерману, великому князю Павлу Петровичу и другим. В конце концов Сутерланд запутался в делах и разорился. Чтобы избежать позора, в 1791 г. Сутерланд покончил жизнь самоубийством, приняв яд. После его смерти в кассе была обнаружена недостача, превышавшая 2,5 млн руб. По подсчётам Государственного казначейства сумма ссуд, выданная Сутерландом частным лицам, составляла около 3 млн руб.
Придворная контора банкиров и комиссионеров
Павел I, придя к власти, решил реорганизовать институт придворных банкиров. Высочайшим указом 18 января 1798 г. «для внешних казённых переводов, платежей и комиссий» учреждалась особая Контора придворных банкиров и комиссионеров, в которую вошли негоцианты Пётр (Роберт) Воут (Вут, Вунт), Иосиф Петрович Велио (Вельго), Александр-Франц (Александр Александрович) Ралль (Раль) «под фирмою: Воут, Велио, Ралль и компания».
Рис. 4. Павел I, российский император 1796–1801 гг.
На следующий день именным указом Павла I от 19 января 1798 г. к Конторе придворных банкиров был добавлен петербургский негоциант И. Х. Бергин, который должен был ведать канцелярией, хранением и использованием денег, платежами и приёмами денег, отправкой их за границу, внешней перепиской относительно вексельного курса на бирже. Позднее Бергин будет назначен кассиром Конторы придворных банкиров.
4 марта 1798 г. за подписью его величества Павла I был дан указ «в наставление придворным банкирам и комиссионерам». По данному указу все казённые переводы за границу надлежало делать через Контору придворных банкиров и комиссионеров. Все товары и вещи для правительства и государственных учреждений должны были выписываться также через них.
На содержание Придворной конторы и жалование конторским служащим Государственное казначейство отпускало ежегодно 24 тыс. руб. За труды придворные банкиры получали вознаграждение по 5–8% со всех денежных переводов, сделанных за границей, и по 3% со всех товаров, вещей и провизии, выписанных из-за границы. Для поддержания вексельного курса «в надлежащем равновесии и для предохранения оного от напрасного упадка» банкирам позволялось трассировать (переводить) деньги посредством векселей за границу. В этом случае они получали до 8% с суммы перевода, куртаж по этим трассированиям выплачивался за счёт казны.
Придворная банкирская контора находилась в ведении государственного казначея. Банкиры и служащие обязаны были принести присягу на верность российскому императору. В совершении всех дел они считались поверенными российского императора и казны и обязаны были избегать всего, что могло быть предосудительно пользе государства. Придворные банкиры были обязаны прилагать старание для сохранения вексельного курса рубля на твёрдом основании и использовать разность курсов с теми странами, с которыми установлены вексельные отношения в интересах Российской империи.
Каждому из них предписывалось по прошествии двенадцати месяцев со дня опубликования закона закрыть под своими именами коммерческие дома в России или другой стране и даже не иметь никакого в них участия.
В указе от 4 марта 1798 г. в отдельной статье было зафиксировано, что, если Пётр Воут по причине своих преклонных лет, или по состоянию здоровья, или как иностранец не сможет исполнять должность придворного банкира и решит вернуться на родину, в том ему не препятствовать и назначить другого на его место.
Через полгода, 20 октября 1798 г. Павел I подписал указ о назначении петербургского фабриканта Николая Семёновича Роговикова придворным банкиром «и о бытии впредь банкирской конторе под фирмою Велио, Ралль и Роговиков». 12 марта 1799 г. высочайшим указом Пётр Воут по его просьбе от должности был уволен.
Банкиры и комиссионеры Велио, Ралль и Роговиков подали на имя государственного казначея графа Петра Васильевича Заводовского записку, в которой просили оставить «на прежнем основании и под прежнею фирмою собственных их коммерческих домов, кои желают они продолжать для малолетних детей своих». Они уверяли, что собственные их коммерческие дела не только не могут навредить Конторе придворных банкиров и комиссионеров, но опыт прошлого года показывает, что производство дел их фирм на Петербургской бирже «многократно обращало к ним доверенность и благонадёжность торговой публики, чрез что удавалось им не редко поддерживать в полезном равновесии вексельный курс».
Велио, Ралль и Роговиков находили, что подобная ситуация не только совместима со званием придворных банкиров, но и не предосудительна интересам государственным, что сохранение их заведений будет полезно как для вексельных, так и для других операций, которые они «по одному банкирскому званию» не смогли бы порой выполнить с таким успехом. Для казны, уверяли банкиры, не будет никакой опасности, поскольку их собственные дела не могут быть смешаны с делами казёнными. Придворная банкирская контора, указывали они, находится под надзором государственного казначея и контролёра, для которых все их дела и книги открыты. Велио, Ралль и Роговиков просили позволения сохранить деятельность своих коммерческих заведений, помимо исполнения возложенной на них должности придворных банкиров.
В следующем 1799 г. канцлер князь А. А. Безбородко, сенатор граф П. В. Заводовский, государственный казначей барон А. И. Васильев и генерал-прокурор князь П. В. Лопухин подали на имя Павла I доклад в поддержку просьбы придворных банкиров, на котором император написал «Быть по сему».
14 июля 1800 г. Павел I подписал указ о пожаловании в баронское достоинство Российской империи придворных банкиров И. П. Велио, А. Ф. Ралля и Н. С. Роговикова.
В обязанности Придворной конторы входили поддержка вексельного курса внутри страны, производство международных расчётов, расчёты по внешним займам.
Контора придворных банкиров официально прекратила своё существование в 1811 г. после издания манифеста об учреждении Министерств. Хотя институт придворных банкиров фактически просуществовал до 1860 г., когда последний придворный банкир барон А. Л. Штиглиц был назначен первым управляющим учреждённого Государственного банка.
Рис. 5. Первый управляющий Государственным банком России — А. Л. Штиглиц
https://journal.open-broker.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter