7 июня 2010
Интервью с председателем совета директоров Lloyd’s Питером Левином
Старейшая страховая компания мира Lloyd’s хорошо пережила прошлогодний кризис, но 2010 год будет для нее не столь удачным — отчетность подпортят недавние землетрясения и авария в Мексиканском заливе. Председатель совета директоров компании лорд ПИТЕР ЛЕВИН уверяет, что это не повод для беспокойства. В интервью корреспондентам РБК daily ПЕТРУ КИРЬЯНУ и ДМИТРИЮ КОПТЮБЕНКО он объяснил, как ему удается сохранять оптимизм, рассказал, какие выводы нужно сделать из нынешнего кризиса и зачем он приезжал в Москву.
— Что вас привело в Москву?
— Изменения, произошедшие в России за последние несколько лет, были масштабными, страна совершила головокружительный скачок, став намного более важным рынком со всех точек зрения. Здесь у нас есть лицензия на ведение перестраховочного бизнеса. В прошлом году размер нашей прибыли с российского рынка составил 170 млн долл., и это значительная сумма. Сейчас мы изучаем возможности для экспансии. Конечно, Lloyd’s не заинтересована в продуктах, связанных, например, со страхованием жизни, нам интересны очень крупные промышленные проекты, в особенности в энергетическом секторе. Здесь тратятся колоссальные суммы денег, и несложно понять, почему мы прилагаем все усилия, чтобы присутствовать на этом рынке. Со мной приехала большая делегация, и эти люди изучают, как делать бизнес здесь, в России. На мой взгляд, сейчас очень хорошее время для этого.
— Во время визита сюда вы встречались с президентом или премьер-министром?
— Нет, но у меня была очень плодотворная встреча с мэром Москвы Юрием Лужковым. Мы разговаривали на тему создания из российской столицы международного финансового центра. Он подчеркнул, что в связи с этим важно не забывать о страховом бизнесе.
— Опытом управления крупным городом не делились? Вы же раньше были лорд-мэром Лондона…
— О, нет. Но я думаю, что г‑н Лужков озабочен проблемой городского трафика. И я его понимаю: в среду вечером мне пришлось потратить на путь в 2 км целый час. У нас в Лондоне была абсолютно такая же проблема, и мы ее решили.
— А что все-таки нужно сделать, чтобы Москва смогла стать крупным финансовым центром?
— Для Восточной Европы Москва — естественный центр. Здесь уже и так много сделано. Но инвесторы должны более четко осознавать местные возможности и то, что, если они будут вести свои дела в Москве, отношение к ним будет таким же, как и в других международных финансовых центрах. Крупные компании предпочитают работать в разных регионах по одним и тем же стандартам.
— Сейчас на слуху авария в Мексиканском заливе на платформе BP. Вы участвовали в проекте как страховщик?
— Мы застраховали саму платформу, но не компанию BP. Уже через десять дней после того, как случилась катастрофа, наши партнеры получили чек со страховой суммой. Что же касается того ужасного загрязнения, которое произошло с момента аварии, то его последствия не были частью страховки. Если вернуться к ситуации в России, то, по моему мнению, здесь часты примеры того, что выплаты в случае наступления страхового случая не всегда являются своевременными. Для компании Lloyd’s с 350-летней историей присутствия на международном рынке это неприемлемо — мы никогда не отказывали в выплате обоснованной страховки.
— В прошлом году в России случилась масштабная авария на Саяно-Шушенской ГЭС. Собственник электростанции компания «РусГидро» ждала полгода, пока закончится экспертиза катастрофы и она получит деньги от страховщика. На ваш взгляд, это особенности данной катастрофы или же это связано с проблемами в отношениях между компанией и страховщиком?
— Я не могу комментировать данный конкретный случай. Но от себя могу сказать, что наша цель — не ждать как можно дольше, а как можно быстрее удовлетворить требования компаний, потому что, если вы платите большие деньги за то, чтобы застраховать объект, и наступает страховой случай, вы должны получить страховку — в этом наша философия. В случае с BP произошло именно это. Возвращаясь к вашему вопросу, хочу отметить, что если бы мы участвовали в страховании этого объекта, то не стали бы искать поводы для того, чтобы не заплатить пострадавшей компании.
— Страховые компании инвестируют полученные в виде премий средства на финансовом рынке. Как Lloyd’s пережила финансовый кризис 2008—2009 годов?
— 2008 год был для нас очень хорошим, а 2009-й — самым лучшим в истории Lloyd’s. Но в действительности мы не живем нашими инвестициями. Если бы мы полагались на них, прошлый год не был бы для нас столь хорошим. Мы все-таки считаем, что наш бизнес — прямое страхование и перестрахование. Именно его нужно вести с прибылью, то есть зарабатывать на разнице между собираемыми и выплачиваемыми суммами. Этот год начался очень сложно. Было землетрясение в Чили, которое стоило нам больших денег, только что была авария на платформе, которая тоже стоила нам много денег. Поэтому очевидно, что 2010 год не будет столь же удачным, как 2009-й. Но для страхового бизнеса это в порядке вещей — какие-то годы выдаются удачными, какие-то — не очень, и какую-то определенную динамику в этом отношении найти трудно.
— Но в этом году у вас есть повод для радости: вы получили прямую лицензию на работу в Китае.
— Да, это случилось несколько недель назад.
— А что насчет лицензии на работу в России?
— По действующему российскому законодательству это невозможно.
— Но ведь можно создать местную «дочку».
— Здесь мы занимаемся перестраховочным бизнесом. В Китае, к примеру, мы около года готовились к получению лицензии. Но, конечно, мы всегда рассматриваем новые возможности. Если однажды мы посчитаем целесообразным получить прямую лицензию на страховую деятельность в России, мы предпримем усилия для ее получения. Но это не вопрос ближайшего будущего.
— А для чего вы решили получить прямую лицензию для работы на китайском рынке? Понятно, конечно, что это очень большой рынок...
— Вы сами ответили на свой вопрос. Китай — это одна из крупнейших экономик в мире. Почему только этом году? Три года назад мы получили там лицензию на перестрахование и все это время работали в этом бизнесе. Китайский рынок, как и российский, очень сложный, но теперь у нас на нем очень хорошие отношения с местными партнерами. Они знают нас и доверяют нам. И сейчас, когда мы получили прямую лицензию, нам намного легче вести там дела.
— Вы входите в совет директоров китайского China Construction Bank. На ваш взгляд, уровень развития банковского сектора этой страны сопоставим с западноевропейским или американским, или китайцам нужно еще лет 10—15, чтобы достичь его?
— Финансовая культура китайцев очень развита. И если посмотреть на рыночную капитализацию местных банков, то не знаю, как сейчас, но, к примеру, год назад они занимали первые три строчки по стоимости в мировом масштабе. Пока они в большей степени сконцентрированы на обслуживании местного рынка, но Китай — очень большая экономика, так что это неудивительно. Китайцы очень много хорошего перенимают за рубежом: используют международные стандарты бухгалтерского учета, привлекают специалистов из-за границы. Кроме того, крупнейшие банки торгуются не только в Шанхае, но и в Гонконге, то есть имеют выход на международные рынки капитала.
— Какие уроки финансисты должны вынести из нынешнего кризиса?
— Многие политики пытаются обвинить жадных банкиров в том, что это они виноваты во всех этих неурядицах. Но я не думаю, что это правильный путь. Я знаю, что многие банкиры действительно получали громадные бонусы за свою работу, и для обычных людей это кажется неприемлемым. Но, на мой взгляд, это было побочным продуктом кризиса, а не его причиной. Также неверным является тезис о том, что нам нужно жестче регулировать рынок. Его нужно регулировать лучше, а не жестче. Если регулировать все и вся, ничего не останется от бизнеса. В любом случае риски должны присутствовать в каждом деле. Вы можете снизить степень риска, например, через работу со страховыми компаниями, но полностью избавиться от него вы никогда не сможете. Рано или поздно что-нибудь плохое да случится. Всегда есть компании, которые работают лучше, и те, менеджеры которых делают ошибки. Иначе это коммунизм. У вас в СССР не было частной собственности, и в конце концов система развалилась.
— Вы входите в советы директоров нескольких компаний. Как вы относитесь к начавшейся в прошлом году активной борьбе с высокими бонусами и премиями топ-менеджерам?
— Те бонусы, которые большинство банков выплачивают сейчас, все еще остаются высокими, но это уже несравнимо с тем, что было, когда это вызвало критику.
— Сами вы не потеряли деньги в кризис?
— Давайте лучше поговорим о Lloyd’s. Мы ни цента не инвестировали в рисковые активы, и наши капиталы остаются в целости. Даже в худшие дни, когда все рушилось, мы просыпались утром и знали, что наши деньги не исчезли. Еще 18 месяцев назад многие задавали нам вопрос: «Почему вы не используете такие-то и такие-то привлекательные возможности для инвестирования?» Когда мы отвечали, что мы предпочитаем наличные, потому что, если вдруг случится авария на буровой вышке, деньги добывающей компании потребуются к концу недели, а не через два года, нам говорили, что мы очень скучные. Сейчас очевидно, что быть скучным в этом смысле прекрасно.
— Ситуация в странах Запада с точки зрения макроэкономики сейчас достаточно стабильная, и тем не менее курсы валют и фондовые индексы продолжает лихорадить. Почему так происходит?
— Это рынок. Сегодня его участники нервничают, завтра радуются чему-то, послезавтра уже не радуются. Время от времени случаются сильные скачки котировок, но впоследствии они компенсируются противоположным трендом. Базовые же отрасли экономики чувствуют себя вполне сносно.
— Нынешние проблемы в еврозоне, должно быть, дали новый повод британцам радоваться тому, что они не стали вводить у себя евро?
— Не стоит думать, что мы определенно счастливы по этому поводу. 60% британского бизнеса так или иначе завязано на Евросоюзе, и проблемы с евро оборачиваются для нас негативными последствиями. С другой стороны, вероятно, мы бы имели сейчас еще большую проблему, если бы входили в еврозону. Означает ли это, что существует консенсус по поводу того, что евро был плохой идеей? Я не знаю. Сейчас всем сложно, экономические проблемы очень серьезные. Но это только одна сторона. Существуют еще и проблемы политического характера. Можно найти экономическое решение того или иного вопроса, но оно может оказаться политически неприемлемым. И это еще больше усложняет жизнь.
— Как вы думаете, сможет ли Европа решить проблему колоссальных бюджетных дефицитов стран — новичков еврозоны?
— Речь ведь идет не только о новичках. Некоторые сложности стали возникать еще в самом начале. Когда у вас одна страна с единой системой, единой валютой и одним правительством, вы можете относительно легко решать проблемы, возникающие в одном регионе, за счет других. Здесь, в Европе, валюта одна, а правительств много. Они могут договориться по поводу тех или иных шагов, но если вдруг одна страна не захочет поддерживать общую инициативу, все сразу усложняется. Сейчас же этот вопрос, который был очевиден уже давно, просто стал актуальным.
— А как вы оцениваете политическую ситуацию в Великобритании? У вас только недавно закончились выборы.
— И их результаты оказались неожиданными. У нас не было настоящего коалиционного правительства со времен Второй мировой войны. Мы реально не знали, что с этим делать. И что интересно для меня лично, если бы, скажем, два года назад две партии — консерваторы и либералы — решили, что им следует сформировать коалицию, потребовались бы колоссальные экспертные исследования по этому поводу, на свет появились бы тома аргументов «за» и «против», а между тем этой весной им потребовалось на это всего 24 часа. Пока еще, конечно, рано делать окончательные выводы, но мне думается, то, что они уже сделали, было сделано правильно. Теперь интересно, как они будут работать вместе дальше. Дефицит бюджета страны составляет сейчас порядка 160 млрд фунтов стерлингов, и это очень много. На мой взгляд и на взгляд многих других людей, чтобы его сократить, нужно меньше тратить. За последние годы правительство расходовало огромные суммы денег, намного большие, чем следовало бы. Меняться в такой ситуации — крайне болезненная процедура. Но именно это сейчас политики и пытаются сделать.
— Европейцы в целом готовы затянуть пояса?
— Не могу говорить за всю Европу, но, думаю, в общем — да, потому что все осознают, что это необходимо.
LLOYD’S — крупнейшая и старейшая страховая группа в мире. Сама по себе компания Lloyd’s не берет на себя ответственность по договорам страхования, предоставляя это членам синдикатов Ллойда. Lloyd’s обеспечивает страховое покрытие для 96% компаний, входящих в индекс FTSE, и 87% компаний из индекса Dow Jones industrial average. Доналоговая прибыль в 2009 году составила 3,9 млрд фунтов. На начало 2010 года общая сумма активов превышала 2 млрд фунтов. Имеет рейтинг A+ от агентств Fitch и Standard & Poor’s и рейтинг A от агентства A.M. Best.
ПИТЕР ЛЕВИН родился в 1941 году. Получил образование в Университете Манчестера. До 1981 года работал в компании United Scientific Holdings, осуществлявшей поставки для Министерства обороны Великобритании, после чего занимал посты в ряде министерств. В 1998—1999 годах был лорд-мэром Лондона. Председатель совета директоров Lloyd’s с 2002 года. Также присутствует в советах директоров ряда компаний, в том числе Total SA и China Construction Bank. Рыцарское звание получил в 1989 году, в 1997 году — титул пожизненного пэра.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Старейшая страховая компания мира Lloyd’s хорошо пережила прошлогодний кризис, но 2010 год будет для нее не столь удачным — отчетность подпортят недавние землетрясения и авария в Мексиканском заливе. Председатель совета директоров компании лорд ПИТЕР ЛЕВИН уверяет, что это не повод для беспокойства. В интервью корреспондентам РБК daily ПЕТРУ КИРЬЯНУ и ДМИТРИЮ КОПТЮБЕНКО он объяснил, как ему удается сохранять оптимизм, рассказал, какие выводы нужно сделать из нынешнего кризиса и зачем он приезжал в Москву.
— Что вас привело в Москву?
— Изменения, произошедшие в России за последние несколько лет, были масштабными, страна совершила головокружительный скачок, став намного более важным рынком со всех точек зрения. Здесь у нас есть лицензия на ведение перестраховочного бизнеса. В прошлом году размер нашей прибыли с российского рынка составил 170 млн долл., и это значительная сумма. Сейчас мы изучаем возможности для экспансии. Конечно, Lloyd’s не заинтересована в продуктах, связанных, например, со страхованием жизни, нам интересны очень крупные промышленные проекты, в особенности в энергетическом секторе. Здесь тратятся колоссальные суммы денег, и несложно понять, почему мы прилагаем все усилия, чтобы присутствовать на этом рынке. Со мной приехала большая делегация, и эти люди изучают, как делать бизнес здесь, в России. На мой взгляд, сейчас очень хорошее время для этого.
— Во время визита сюда вы встречались с президентом или премьер-министром?
— Нет, но у меня была очень плодотворная встреча с мэром Москвы Юрием Лужковым. Мы разговаривали на тему создания из российской столицы международного финансового центра. Он подчеркнул, что в связи с этим важно не забывать о страховом бизнесе.
— Опытом управления крупным городом не делились? Вы же раньше были лорд-мэром Лондона…
— О, нет. Но я думаю, что г‑н Лужков озабочен проблемой городского трафика. И я его понимаю: в среду вечером мне пришлось потратить на путь в 2 км целый час. У нас в Лондоне была абсолютно такая же проблема, и мы ее решили.
— А что все-таки нужно сделать, чтобы Москва смогла стать крупным финансовым центром?
— Для Восточной Европы Москва — естественный центр. Здесь уже и так много сделано. Но инвесторы должны более четко осознавать местные возможности и то, что, если они будут вести свои дела в Москве, отношение к ним будет таким же, как и в других международных финансовых центрах. Крупные компании предпочитают работать в разных регионах по одним и тем же стандартам.
— Сейчас на слуху авария в Мексиканском заливе на платформе BP. Вы участвовали в проекте как страховщик?
— Мы застраховали саму платформу, но не компанию BP. Уже через десять дней после того, как случилась катастрофа, наши партнеры получили чек со страховой суммой. Что же касается того ужасного загрязнения, которое произошло с момента аварии, то его последствия не были частью страховки. Если вернуться к ситуации в России, то, по моему мнению, здесь часты примеры того, что выплаты в случае наступления страхового случая не всегда являются своевременными. Для компании Lloyd’s с 350-летней историей присутствия на международном рынке это неприемлемо — мы никогда не отказывали в выплате обоснованной страховки.
— В прошлом году в России случилась масштабная авария на Саяно-Шушенской ГЭС. Собственник электростанции компания «РусГидро» ждала полгода, пока закончится экспертиза катастрофы и она получит деньги от страховщика. На ваш взгляд, это особенности данной катастрофы или же это связано с проблемами в отношениях между компанией и страховщиком?
— Я не могу комментировать данный конкретный случай. Но от себя могу сказать, что наша цель — не ждать как можно дольше, а как можно быстрее удовлетворить требования компаний, потому что, если вы платите большие деньги за то, чтобы застраховать объект, и наступает страховой случай, вы должны получить страховку — в этом наша философия. В случае с BP произошло именно это. Возвращаясь к вашему вопросу, хочу отметить, что если бы мы участвовали в страховании этого объекта, то не стали бы искать поводы для того, чтобы не заплатить пострадавшей компании.
— Страховые компании инвестируют полученные в виде премий средства на финансовом рынке. Как Lloyd’s пережила финансовый кризис 2008—2009 годов?
— 2008 год был для нас очень хорошим, а 2009-й — самым лучшим в истории Lloyd’s. Но в действительности мы не живем нашими инвестициями. Если бы мы полагались на них, прошлый год не был бы для нас столь хорошим. Мы все-таки считаем, что наш бизнес — прямое страхование и перестрахование. Именно его нужно вести с прибылью, то есть зарабатывать на разнице между собираемыми и выплачиваемыми суммами. Этот год начался очень сложно. Было землетрясение в Чили, которое стоило нам больших денег, только что была авария на платформе, которая тоже стоила нам много денег. Поэтому очевидно, что 2010 год не будет столь же удачным, как 2009-й. Но для страхового бизнеса это в порядке вещей — какие-то годы выдаются удачными, какие-то — не очень, и какую-то определенную динамику в этом отношении найти трудно.
— Но в этом году у вас есть повод для радости: вы получили прямую лицензию на работу в Китае.
— Да, это случилось несколько недель назад.
— А что насчет лицензии на работу в России?
— По действующему российскому законодательству это невозможно.
— Но ведь можно создать местную «дочку».
— Здесь мы занимаемся перестраховочным бизнесом. В Китае, к примеру, мы около года готовились к получению лицензии. Но, конечно, мы всегда рассматриваем новые возможности. Если однажды мы посчитаем целесообразным получить прямую лицензию на страховую деятельность в России, мы предпримем усилия для ее получения. Но это не вопрос ближайшего будущего.
— А для чего вы решили получить прямую лицензию для работы на китайском рынке? Понятно, конечно, что это очень большой рынок...
— Вы сами ответили на свой вопрос. Китай — это одна из крупнейших экономик в мире. Почему только этом году? Три года назад мы получили там лицензию на перестрахование и все это время работали в этом бизнесе. Китайский рынок, как и российский, очень сложный, но теперь у нас на нем очень хорошие отношения с местными партнерами. Они знают нас и доверяют нам. И сейчас, когда мы получили прямую лицензию, нам намного легче вести там дела.
— Вы входите в совет директоров китайского China Construction Bank. На ваш взгляд, уровень развития банковского сектора этой страны сопоставим с западноевропейским или американским, или китайцам нужно еще лет 10—15, чтобы достичь его?
— Финансовая культура китайцев очень развита. И если посмотреть на рыночную капитализацию местных банков, то не знаю, как сейчас, но, к примеру, год назад они занимали первые три строчки по стоимости в мировом масштабе. Пока они в большей степени сконцентрированы на обслуживании местного рынка, но Китай — очень большая экономика, так что это неудивительно. Китайцы очень много хорошего перенимают за рубежом: используют международные стандарты бухгалтерского учета, привлекают специалистов из-за границы. Кроме того, крупнейшие банки торгуются не только в Шанхае, но и в Гонконге, то есть имеют выход на международные рынки капитала.
— Какие уроки финансисты должны вынести из нынешнего кризиса?
— Многие политики пытаются обвинить жадных банкиров в том, что это они виноваты во всех этих неурядицах. Но я не думаю, что это правильный путь. Я знаю, что многие банкиры действительно получали громадные бонусы за свою работу, и для обычных людей это кажется неприемлемым. Но, на мой взгляд, это было побочным продуктом кризиса, а не его причиной. Также неверным является тезис о том, что нам нужно жестче регулировать рынок. Его нужно регулировать лучше, а не жестче. Если регулировать все и вся, ничего не останется от бизнеса. В любом случае риски должны присутствовать в каждом деле. Вы можете снизить степень риска, например, через работу со страховыми компаниями, но полностью избавиться от него вы никогда не сможете. Рано или поздно что-нибудь плохое да случится. Всегда есть компании, которые работают лучше, и те, менеджеры которых делают ошибки. Иначе это коммунизм. У вас в СССР не было частной собственности, и в конце концов система развалилась.
— Вы входите в советы директоров нескольких компаний. Как вы относитесь к начавшейся в прошлом году активной борьбе с высокими бонусами и премиями топ-менеджерам?
— Те бонусы, которые большинство банков выплачивают сейчас, все еще остаются высокими, но это уже несравнимо с тем, что было, когда это вызвало критику.
— Сами вы не потеряли деньги в кризис?
— Давайте лучше поговорим о Lloyd’s. Мы ни цента не инвестировали в рисковые активы, и наши капиталы остаются в целости. Даже в худшие дни, когда все рушилось, мы просыпались утром и знали, что наши деньги не исчезли. Еще 18 месяцев назад многие задавали нам вопрос: «Почему вы не используете такие-то и такие-то привлекательные возможности для инвестирования?» Когда мы отвечали, что мы предпочитаем наличные, потому что, если вдруг случится авария на буровой вышке, деньги добывающей компании потребуются к концу недели, а не через два года, нам говорили, что мы очень скучные. Сейчас очевидно, что быть скучным в этом смысле прекрасно.
— Ситуация в странах Запада с точки зрения макроэкономики сейчас достаточно стабильная, и тем не менее курсы валют и фондовые индексы продолжает лихорадить. Почему так происходит?
— Это рынок. Сегодня его участники нервничают, завтра радуются чему-то, послезавтра уже не радуются. Время от времени случаются сильные скачки котировок, но впоследствии они компенсируются противоположным трендом. Базовые же отрасли экономики чувствуют себя вполне сносно.
— Нынешние проблемы в еврозоне, должно быть, дали новый повод британцам радоваться тому, что они не стали вводить у себя евро?
— Не стоит думать, что мы определенно счастливы по этому поводу. 60% британского бизнеса так или иначе завязано на Евросоюзе, и проблемы с евро оборачиваются для нас негативными последствиями. С другой стороны, вероятно, мы бы имели сейчас еще большую проблему, если бы входили в еврозону. Означает ли это, что существует консенсус по поводу того, что евро был плохой идеей? Я не знаю. Сейчас всем сложно, экономические проблемы очень серьезные. Но это только одна сторона. Существуют еще и проблемы политического характера. Можно найти экономическое решение того или иного вопроса, но оно может оказаться политически неприемлемым. И это еще больше усложняет жизнь.
— Как вы думаете, сможет ли Европа решить проблему колоссальных бюджетных дефицитов стран — новичков еврозоны?
— Речь ведь идет не только о новичках. Некоторые сложности стали возникать еще в самом начале. Когда у вас одна страна с единой системой, единой валютой и одним правительством, вы можете относительно легко решать проблемы, возникающие в одном регионе, за счет других. Здесь, в Европе, валюта одна, а правительств много. Они могут договориться по поводу тех или иных шагов, но если вдруг одна страна не захочет поддерживать общую инициативу, все сразу усложняется. Сейчас же этот вопрос, который был очевиден уже давно, просто стал актуальным.
— А как вы оцениваете политическую ситуацию в Великобритании? У вас только недавно закончились выборы.
— И их результаты оказались неожиданными. У нас не было настоящего коалиционного правительства со времен Второй мировой войны. Мы реально не знали, что с этим делать. И что интересно для меня лично, если бы, скажем, два года назад две партии — консерваторы и либералы — решили, что им следует сформировать коалицию, потребовались бы колоссальные экспертные исследования по этому поводу, на свет появились бы тома аргументов «за» и «против», а между тем этой весной им потребовалось на это всего 24 часа. Пока еще, конечно, рано делать окончательные выводы, но мне думается, то, что они уже сделали, было сделано правильно. Теперь интересно, как они будут работать вместе дальше. Дефицит бюджета страны составляет сейчас порядка 160 млрд фунтов стерлингов, и это очень много. На мой взгляд и на взгляд многих других людей, чтобы его сократить, нужно меньше тратить. За последние годы правительство расходовало огромные суммы денег, намного большие, чем следовало бы. Меняться в такой ситуации — крайне болезненная процедура. Но именно это сейчас политики и пытаются сделать.
— Европейцы в целом готовы затянуть пояса?
— Не могу говорить за всю Европу, но, думаю, в общем — да, потому что все осознают, что это необходимо.
LLOYD’S — крупнейшая и старейшая страховая группа в мире. Сама по себе компания Lloyd’s не берет на себя ответственность по договорам страхования, предоставляя это членам синдикатов Ллойда. Lloyd’s обеспечивает страховое покрытие для 96% компаний, входящих в индекс FTSE, и 87% компаний из индекса Dow Jones industrial average. Доналоговая прибыль в 2009 году составила 3,9 млрд фунтов. На начало 2010 года общая сумма активов превышала 2 млрд фунтов. Имеет рейтинг A+ от агентств Fitch и Standard & Poor’s и рейтинг A от агентства A.M. Best.
ПИТЕР ЛЕВИН родился в 1941 году. Получил образование в Университете Манчестера. До 1981 года работал в компании United Scientific Holdings, осуществлявшей поставки для Министерства обороны Великобритании, после чего занимал посты в ряде министерств. В 1998—1999 годах был лорд-мэром Лондона. Председатель совета директоров Lloyd’s с 2002 года. Также присутствует в советах директоров ряда компаний, в том числе Total SA и China Construction Bank. Рыцарское звание получил в 1989 году, в 1997 году — титул пожизненного пэра.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter