30 марта 2022
Один из главных факторов, видимо, неизбежной стагфляции в развитых экономиках — инфляционный шок на сельхозпродукцию и компоненты ее производства. Интенсификация роста цен на агротовары обусловлена, очевидно, геополитическим конфликтом в Восточной Европе, поскольку страны, участвующие в конфликте — одни из основных игроков на мировом агрорынке.
Российско-украинский конфликт неминуемо увеличивает угрозы глобальной стагфляции (замедлению экономического роста и одновременному росту инфляции). Фактически инфляция со стороны предложения, начавшаяся вследствие пандемии, интенсифицируется и трансформируется во всеобщий инфляционный шок, который уменьшает покупательскую способность, сжимает выпуск и примитивизирует потребительские предпочтения. Рынок агропродуктов — один из главных триггеров этого шока, а опасность таится в неочевидности монетарных методов снижения инфляционного давления.
Сбои в цепочках поставок, в том числе экспорта-импорта сельхозпродукции, берущие свое начало в пандемии, обострились с момента конфликтной эскалации между Россией и Украиной.
Эти две страны — одни из главных производителей основных категорий агротоваров в мире: подсолнечника (более 50%), пшеницы (около 15%), ячменя (более 20%), кукурузы (около 5%).
Доли России и Украины в мировом экспорте также внушительны. На пшеницу приходится около 30%, кукурузу около 12%.
Теперь посмотрим на актуальную картину.
В Украине, по оценкам разных экспертных групп, более 30% посевных площадей будут вне производства, либо с них будет невозможно получить урожай — в силу очевидных причин. При этом более 40% совокупного производства кукурузы и пшеницы в Украине приходится на территории, находящиеся в зоне конфликта.
Даже на основании оптимистичного предположения, что конфликт завершится так или иначе в ближайшие несколько недель, падение производства пшеницы в 2022 году прогнозируется на уровне около 20%, кукурузы — около 35%. И это при условии, что посевные земли, которые не попали в зону “спецоперации” — западные и южные области, — будут задействованы полностью. Однако здесь не учитываются проблемы с поставкой топлива, обеспечением минеральными удобрениями, логистикой, рисками географического расширения спецоперации и на эти земли и т.д. В таком случае упомянутые прогнозы падения производства могут быть существенно пересмотрены в сторону более негативных значений.
Теперь о России. В соответствии с некоторыми прогнозами производство корневых сельхозтоваров сохранится на уровне 2021 года, а возможно его превысит: 123 млн тонн vs 212 млн. тонн в 2021 году. Однако стоит упомянуть о двух факторах.
Во-первых, это прогноз Минсельхоза, а достоверность переменных, закладываемых в модели российским правительственными институтами, как и сами модели, вызывают большое сомнение ввиду неоднократно подмеченных манипуляций.
Во-вторых, российское сельское хозяйство критически зависит от импортного посевного фонда: кукуруза – почти на 60%, подсолнечник — более 70%, сахарная свекла — почти 100%, картофель – более%, плодовые и ягодные растения – около 90%, пшеница — около 10%. При этом, что касается пшеницы, стоит отметить что урожайность отечественных генетических исходников в 2 раза ниже импортных.
Весь этот семенной фонд заблокирован к поставкам в Россию не только в силу отказа западных и прочих иностранных производителей поставлять свою продукцию, но и благодаря проблемам в международной логистике. Соответственно производители несколько раз подумают, задействовать ли им все посевные мощности — как семена, так и земли — в текущем году или придержать часть на следующий год. Если так, то возникает еще один фактор дефицита и инфляции.
В-третьих, эффективность урожая будет очевидно снижена из-за нехватки пестицидов, поскольку более 30% таких средств приходится на импорт. Девальвация рубля создает значительные трудности в закупках помимо того, что некоторые поставщики отказались поставлять средства защиты растений в Россию вовсе, а некоторые подняли цены и отказываются исполнять предоплаченные поставки.
В дополнение к сказанному можно добавить тот факт, что и Украина, и Россия резко снизили объемы экспорта основных экспортных сельхозтоваров в целях обеспечения национальной безопасности. Например, в марте Украина полностью запретила, а Россия снизила экспорт пшеницы, проса, ячменя, ржи, кукурузы в страны Евразийского союза. Запреты на экспорт и реэкспорт ввели ряд других стран, такие как Египет, Пакистан, Индия, Венгрия.
Таким образом, можно констатировать, что факторы глобального дефицита основных сельхозкультур устойчивы и, возможно, будут усиливаться.
Несколько слов о последствиях и развитии рисков, усиливающих дефицит и инфляционное давление в сельхозтоварах, ведущие к стагфляции и рецессии в развитых экономиках.
Во-первых, важный сегмент сельхозпроизводства — минеральные удобрения — становятся недоступными к импорту из России и Украины странами, также производящими сельхозпродукцию, поскольку и Россия, и Украина ввели запрет на экспорт удобрений. Это вызвало инфляционный спайк на глобальном рынке и неизбежно приведет к сбоям в поставках с пролонгацией горизонтом дефицита и инфляции на следующий год. Консенсус-прогноз показывает в среднем 12% — 18% инфляции в 2022 — 2023 году от текущих цен. Этому будет способствовать и тот факт, что 25% импорта минеральных удобрений в Европе приходилось на Россию, и реканализация поставок из США, Канады, Израиля, Бразилии очевидно будет дороже, чем российский импорт. К тому же рост цен на углеводороды подталкивает компании-производителей удобрений к сжатию выпуска и повышению цен.
Во-вторых, рост цен и дефицит сельхозкультур по цепочке активно сказываются на животноводстве и птицеводстве в силу инфляции в кормах. Сжатие их экспорта из России и Украины повлечет за собой инфляцию в самом животноводческом секторе.
В-третьих, инфляция и дефицит в агротоварах, вызванные упомянутыми выше факторами, ведут к еще большему обеднению неразвитых стран, где потребительский фокус сконцентрирован исключительно на базовых товарах первой необходимости. Это станет, безусловно, дополнительным триггером социальных волнений и кризисов в странах “третьего мира”.
В-четвертых, снижение российского и украинского экспорта основных сельхозкультур частично может быть компенсировано импортом из США, Канады, Аргентины, Австралии, Бразилии и некоторых других стран. Однако в США и Канаде запасы на низком уровне в силу невысоких предидущих урожаев. Австралия практически полностью выбрала логистический потенциал, а Аргентина сконцентрирована на борьбе с высокой инфляцией и возможно не сможет расширить экспорт. Как результат, по мнению отраслевых экспертов, реканализировать поставки на рынок можно примерно на 50%.
В-пятых, перечисленные инфляционные драйверы способны вытолкнуть цены на 20% вверх от текущих уровней. Для ясности картины следует отметить, что рост цен на пшеницу на сегодняшний день уже составил год к году более 160%.
В-шестых, главные импортеры основных агрокультур уже пытаются и будут пытаться дальше всеми приемлемыми способами нарастить запасы, как через закупки у других упомянутых экспортеров, так и через снижения реэкспорта и внутреннего потребления. По поводу Аргентины, США, Австралии и пр., уже было сказано, что их возможности ограничены и поставки могут быть компенсированы примерно на 50%.
Выводы очевидны.
Во-первых, вооруженный конфликт между двумя государствами, интегрированными в мировые производственные, логистические и сырьевые цепочки, — это крайне негативный фактор даже для стабильных экономик, находящихся в стадии устойчивого экономического роста, не говоря уже об экономиках неустойчивого восстановления после шоков, каковыми являются сейчас развитые экономики после пандемии. И если для самих участников конфликта, в первую очередь, для инициатора, глобальная дезинтеграция грозит полным отключением производственных и внешнеторговых связей и безусловную экономическую депрессию, то для третьей стороны — развитых стран — это угрожает неизбежной стагфляцией и рецессией, сопровождающимися ростом цен на энергоносители и логистическими локапами. Это не Афганистан, не страны Африки, это две страны — ключевые экспортеры достаточно широкого спектра важных сырьевых компонентов, помимо сельхозпродукции, таких, как, например, редкоземельные металлы, которые необходимы для производства высокоточной высокотехнологической продукции и замещение которых может быть весьма сложным мероприятием.
Продолжение конфликта – это очень дорогое мероприятие для абсолютно всех стран и экономик на планете — от США до Эритреи.
Во-вторых, в условиях неоднозначной адекватности принимаемых геополитических решений разными сторонами и, соответственно, в условиях максимальной неопределенности и невозможности даже среднесрочного прогнозирования на рациональных основаниях странам-импортерам сельхозтоваров следует незамедлительно и интенсивно задуматься об обеспечении собственной продовольственной безопасности примерно в том же ключе, в котором эти страны задумываются сейчас о независимости от импорта углеводородов из России.
Ну и в–третьих, к сожалению, высказанная главой BlackRock г-ном Финком мысль о том, что глобализация и глобальное разделение труда в том виде, в котором они существовали до 24 февраля, больше не существуют, и процесс фрагментации глобальной экономики неизбежен, выглядит сейчас как нельзя более справедливой. В всяком случае, это необходимо принять как часть новой реальности, поскольку только трезвое и ясное понимание наступившей действительности позволит развитым экономикам сохранить социальную и экономическую устойчивость и ускорит возвращение в тренд экономического роста и процветания.
Автор — приглашенный научный сотрудник Stanford Institute for Economic Policy Research (Stanford University), портфельный менеджер BlackRock (UK)
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Российско-украинский конфликт неминуемо увеличивает угрозы глобальной стагфляции (замедлению экономического роста и одновременному росту инфляции). Фактически инфляция со стороны предложения, начавшаяся вследствие пандемии, интенсифицируется и трансформируется во всеобщий инфляционный шок, который уменьшает покупательскую способность, сжимает выпуск и примитивизирует потребительские предпочтения. Рынок агропродуктов — один из главных триггеров этого шока, а опасность таится в неочевидности монетарных методов снижения инфляционного давления.
Сбои в цепочках поставок, в том числе экспорта-импорта сельхозпродукции, берущие свое начало в пандемии, обострились с момента конфликтной эскалации между Россией и Украиной.
Эти две страны — одни из главных производителей основных категорий агротоваров в мире: подсолнечника (более 50%), пшеницы (около 15%), ячменя (более 20%), кукурузы (около 5%).
Доли России и Украины в мировом экспорте также внушительны. На пшеницу приходится около 30%, кукурузу около 12%.
Теперь посмотрим на актуальную картину.
В Украине, по оценкам разных экспертных групп, более 30% посевных площадей будут вне производства, либо с них будет невозможно получить урожай — в силу очевидных причин. При этом более 40% совокупного производства кукурузы и пшеницы в Украине приходится на территории, находящиеся в зоне конфликта.
Даже на основании оптимистичного предположения, что конфликт завершится так или иначе в ближайшие несколько недель, падение производства пшеницы в 2022 году прогнозируется на уровне около 20%, кукурузы — около 35%. И это при условии, что посевные земли, которые не попали в зону “спецоперации” — западные и южные области, — будут задействованы полностью. Однако здесь не учитываются проблемы с поставкой топлива, обеспечением минеральными удобрениями, логистикой, рисками географического расширения спецоперации и на эти земли и т.д. В таком случае упомянутые прогнозы падения производства могут быть существенно пересмотрены в сторону более негативных значений.
Теперь о России. В соответствии с некоторыми прогнозами производство корневых сельхозтоваров сохранится на уровне 2021 года, а возможно его превысит: 123 млн тонн vs 212 млн. тонн в 2021 году. Однако стоит упомянуть о двух факторах.
Во-первых, это прогноз Минсельхоза, а достоверность переменных, закладываемых в модели российским правительственными институтами, как и сами модели, вызывают большое сомнение ввиду неоднократно подмеченных манипуляций.
Во-вторых, российское сельское хозяйство критически зависит от импортного посевного фонда: кукуруза – почти на 60%, подсолнечник — более 70%, сахарная свекла — почти 100%, картофель – более%, плодовые и ягодные растения – около 90%, пшеница — около 10%. При этом, что касается пшеницы, стоит отметить что урожайность отечественных генетических исходников в 2 раза ниже импортных.
Весь этот семенной фонд заблокирован к поставкам в Россию не только в силу отказа западных и прочих иностранных производителей поставлять свою продукцию, но и благодаря проблемам в международной логистике. Соответственно производители несколько раз подумают, задействовать ли им все посевные мощности — как семена, так и земли — в текущем году или придержать часть на следующий год. Если так, то возникает еще один фактор дефицита и инфляции.
В-третьих, эффективность урожая будет очевидно снижена из-за нехватки пестицидов, поскольку более 30% таких средств приходится на импорт. Девальвация рубля создает значительные трудности в закупках помимо того, что некоторые поставщики отказались поставлять средства защиты растений в Россию вовсе, а некоторые подняли цены и отказываются исполнять предоплаченные поставки.
В дополнение к сказанному можно добавить тот факт, что и Украина, и Россия резко снизили объемы экспорта основных экспортных сельхозтоваров в целях обеспечения национальной безопасности. Например, в марте Украина полностью запретила, а Россия снизила экспорт пшеницы, проса, ячменя, ржи, кукурузы в страны Евразийского союза. Запреты на экспорт и реэкспорт ввели ряд других стран, такие как Египет, Пакистан, Индия, Венгрия.
Таким образом, можно констатировать, что факторы глобального дефицита основных сельхозкультур устойчивы и, возможно, будут усиливаться.
Несколько слов о последствиях и развитии рисков, усиливающих дефицит и инфляционное давление в сельхозтоварах, ведущие к стагфляции и рецессии в развитых экономиках.
Во-первых, важный сегмент сельхозпроизводства — минеральные удобрения — становятся недоступными к импорту из России и Украины странами, также производящими сельхозпродукцию, поскольку и Россия, и Украина ввели запрет на экспорт удобрений. Это вызвало инфляционный спайк на глобальном рынке и неизбежно приведет к сбоям в поставках с пролонгацией горизонтом дефицита и инфляции на следующий год. Консенсус-прогноз показывает в среднем 12% — 18% инфляции в 2022 — 2023 году от текущих цен. Этому будет способствовать и тот факт, что 25% импорта минеральных удобрений в Европе приходилось на Россию, и реканализация поставок из США, Канады, Израиля, Бразилии очевидно будет дороже, чем российский импорт. К тому же рост цен на углеводороды подталкивает компании-производителей удобрений к сжатию выпуска и повышению цен.
Во-вторых, рост цен и дефицит сельхозкультур по цепочке активно сказываются на животноводстве и птицеводстве в силу инфляции в кормах. Сжатие их экспорта из России и Украины повлечет за собой инфляцию в самом животноводческом секторе.
В-третьих, инфляция и дефицит в агротоварах, вызванные упомянутыми выше факторами, ведут к еще большему обеднению неразвитых стран, где потребительский фокус сконцентрирован исключительно на базовых товарах первой необходимости. Это станет, безусловно, дополнительным триггером социальных волнений и кризисов в странах “третьего мира”.
В-четвертых, снижение российского и украинского экспорта основных сельхозкультур частично может быть компенсировано импортом из США, Канады, Аргентины, Австралии, Бразилии и некоторых других стран. Однако в США и Канаде запасы на низком уровне в силу невысоких предидущих урожаев. Австралия практически полностью выбрала логистический потенциал, а Аргентина сконцентрирована на борьбе с высокой инфляцией и возможно не сможет расширить экспорт. Как результат, по мнению отраслевых экспертов, реканализировать поставки на рынок можно примерно на 50%.
В-пятых, перечисленные инфляционные драйверы способны вытолкнуть цены на 20% вверх от текущих уровней. Для ясности картины следует отметить, что рост цен на пшеницу на сегодняшний день уже составил год к году более 160%.
В-шестых, главные импортеры основных агрокультур уже пытаются и будут пытаться дальше всеми приемлемыми способами нарастить запасы, как через закупки у других упомянутых экспортеров, так и через снижения реэкспорта и внутреннего потребления. По поводу Аргентины, США, Австралии и пр., уже было сказано, что их возможности ограничены и поставки могут быть компенсированы примерно на 50%.
Выводы очевидны.
Во-первых, вооруженный конфликт между двумя государствами, интегрированными в мировые производственные, логистические и сырьевые цепочки, — это крайне негативный фактор даже для стабильных экономик, находящихся в стадии устойчивого экономического роста, не говоря уже об экономиках неустойчивого восстановления после шоков, каковыми являются сейчас развитые экономики после пандемии. И если для самих участников конфликта, в первую очередь, для инициатора, глобальная дезинтеграция грозит полным отключением производственных и внешнеторговых связей и безусловную экономическую депрессию, то для третьей стороны — развитых стран — это угрожает неизбежной стагфляцией и рецессией, сопровождающимися ростом цен на энергоносители и логистическими локапами. Это не Афганистан, не страны Африки, это две страны — ключевые экспортеры достаточно широкого спектра важных сырьевых компонентов, помимо сельхозпродукции, таких, как, например, редкоземельные металлы, которые необходимы для производства высокоточной высокотехнологической продукции и замещение которых может быть весьма сложным мероприятием.
Продолжение конфликта – это очень дорогое мероприятие для абсолютно всех стран и экономик на планете — от США до Эритреи.
Во-вторых, в условиях неоднозначной адекватности принимаемых геополитических решений разными сторонами и, соответственно, в условиях максимальной неопределенности и невозможности даже среднесрочного прогнозирования на рациональных основаниях странам-импортерам сельхозтоваров следует незамедлительно и интенсивно задуматься об обеспечении собственной продовольственной безопасности примерно в том же ключе, в котором эти страны задумываются сейчас о независимости от импорта углеводородов из России.
Ну и в–третьих, к сожалению, высказанная главой BlackRock г-ном Финком мысль о том, что глобализация и глобальное разделение труда в том виде, в котором они существовали до 24 февраля, больше не существуют, и процесс фрагментации глобальной экономики неизбежен, выглядит сейчас как нельзя более справедливой. В всяком случае, это необходимо принять как часть новой реальности, поскольку только трезвое и ясное понимание наступившей действительности позволит развитым экономикам сохранить социальную и экономическую устойчивость и ускорит возвращение в тренд экономического роста и процветания.
Автор — приглашенный научный сотрудник Stanford Institute for Economic Policy Research (Stanford University), портфельный менеджер BlackRock (UK)
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter