21 марта 2011 Эксперт Online
Несмотря на ужесточение финансового регулирования, банки и финансовые компании продолжают использовать Лондон как главный мировой офшор. Госбюджет от этого страдает, а банкиры — выигрывают.
Активисты общественной группы UK Uncut выступают против резкого сокращения госрасходов в стране. В частности, они пикетировали отделения банка Barclays в Лондоне, Манчестере и других британских городах, где устраивали сидячие акции протеста против уклонения банка от налогов. Так, приходя в филиал, они рассаживались на полу и принимались читать книги. Или приводили детей, с которыми начинали играть прямо в банковском зале.
Активисты избрали именно банк Barclays, поскольку в феврале 2011 года стало известно, что по результатам 2009 года этот фининститут заплатил британскому правительству 182 млн долларов в виде налогов на прибыль — эта сумма составила всего 2,4% общей прибыли Barclays, полученной от деятельности по всему миру. Даже с учетом того, что 60% прибыли банка генерируется за пределами Британии, налоговые выплаты многим показались неоправданно маленькими.
Невысокий объем налогов, которые банки платят в государственную казну, вызвал новый всплеск антипатии к кредитным учреждениям и финансовому сектору в целом. Британия столкнулась с самыми серьезными сокращениями госрасходов за последние три десятка лет — правительство Дэвида Кэмерона сделало своим приоритетом сокращение дефицита бюджета (власти урезают финансирование практически по всем направлениям, включая полицию, армию и даже содержание королевского двора Елизаветы II).
То обстоятельство, что банки находят способы минимизировать налоговые платежи, в то время как миллионы британцев вынуждены затягивать пояса, и привело к формированию новых протестных организаций вроде UK Uncut. Их участников особенно раздражает один нюанс: при том что банки избегают платить налоги, они не скупятся на щедрые бонусы своим сотрудникам. Причем бонусы выплачивают не только Barclays или HSBC, которые во время финансового кризиса не пользовались поддержкой государства, но и Royal Bank of Scotland (RBS), на 83% принадлежащий британскому правительству и получивший десятки миллиардов долларов финансовой помощи из госбюджета в разгар кризиса.
Налоговый креатив
Скандал вокруг Barclays начался с того, что молодой депутат от Партии лейбористов Чука Умунна, который был избран в британский парламент лишь в мае 2010 года, воспользовался законом о свободе общественной информации и направил запрос в минфин. Когда ему стало известно, что в 2009 году банк Barclays получил прибыль до уплаты налогов в 7,4 млрд долларов, а заплатил налог на прибыль в размере 182 млн долларов, депутат был шокирован. Поэтому Умунна придал данные огласке и потребовал объяснений от руководства Barclays.
Данный банк выиграл от того, что британские власти спасли финансовую систему страны в разгар мирового кризиса. Хотя Barclays и не получал вливаний непосредственно из бюджета (в отличие от Lloyds Banking Group и RBS), но ему открылся доступ к очень дешевым кредитам: во-первых, были резко снижены процентные ставки, во-вторых, даже в разгар кризиса игроки считали, что в случае ухудшения ситуации британское правительство помогло бы Barclays. В итоге в 2010 году прибыль банка до уплаты налогов составила 9,8 млрд долларов.
Barclays заплатил налоги на прибыль в целом по всем юрисдикциям по ставке в 25% в 2010 году и 23% — в 2009-м. Это оказалось ниже официальной ставки налога в Британии, которая сейчас составляет 28% (около 60% доходов Barclays происходят из-за пределов Британии, поэтому налоги уплачиваются в странах деятельности). Обычно британский минфин взимает лишь разницу между более низкой ставкой налога и более высокой британской. Однако даже без учета иностранных доходов Barclays должен был бы заплатить в казну около 830 млн долларов в 2009 году — в виде налога на прибыль.
В ответ на расследование депутата Умунны банк опубликовал пресс-релиз, в котором указал, что «корпоративные налоги в организации с глобальным присутствием являются сложными и не могут быть объяснены простыми сравнениями». «Любая связь между прибылями группы Barclays и размером налога, который платится британскому правительству, является некорректной — между ними нет прямой корреляции», — говорится в пресс-релизе.
Президент Barclays Боб Даймонд на парламентских слушаниях заявил, что его банк в 2009 году заплатил в виде налогов 3,25 млрд долларов. Однако эта сумма включала в себя не только налог на прибыль, но и подоходный налог сотрудников. По оценкам британского минфина, в 2010—2011 годах крупные британские банки должны заплатить 33 млрд долларов налогов. Из этой суммы около 80% будет приходиться на подоходный налог их сотрудников и лишь 20% — на налог на прибыль. «Но даже при таком расчете объем, который в 2009 году заплатил Barclays, оказывается удивительно низким. Ведь это всего 6 процентов от суммарного объема переведенных в казну налогов», — сказал «Эксперту» Джастин Уркхарт-Стюарт из Seven Investment Management.
Налоговые консультанты отмечают, что такая низкая эффективная ставка, возможно, отражает то, как банк использовал законные списания в разгар кризиса для уменьшения налогооблагаемой прибыли. Кроме того, банк мог с помощью своих дочерних компаний в офшорах уменьшить общий объем декларируемой прибыли в юрисдикции британского минфина.
По мнению депутата Умунны, пример Barclays показывает, что новое британское правительство не способно заставить финансовый сектор платить налоги в бюджет. Впрочем, консерваторы обвинили в налоговых промахах предыдущий кабинет — ведь в 2009 году премьером был лейборист Гордон Браун, который до своего назначения на этот пост в 2007-м десять лет возглавлял министерство финансов.
Чтобы изменить ситуацию, британское правительство в начале февраля 2011 года подписало соглашение с крупнейшими банками страны: HSBC, Barclays, Royal Bank of Scotland и Lloyds Banking Group, — которое включает и обязательства для банковского сектора по ключевым направлениям. Соглашение, которое окрестили «Проект Мерлин», обязывает банки расширить кредитование бизнеса (особенно малого), сократить выплаты бонусов сотрудникам, сделать структуру компенсаций более прозрачной и повысить выплату налогов. В частности, кредитование корпоративного сектора в 2011 году должно вырасти на 6%, а малого бизнеса — на 15%.
Но не прошло и месяца, как банки нарушили свои обещания, по крайней мере по вопросам выплаты бонусов. Так, Barclays выплатил президенту Даймонду 10,5 млн долларов бонуса за 2010 год. В свое оправдание банк отметил, что бонус выплачен не деньгами, а акциями, две трети которых глава банка сможет реализовать лишь по истечении трех лет. А национализированный RBS выплатил своему президенту Стивену Хестеру бонус в 12,4 млн долларов (впрочем, тоже акциями). В целом банк раздал 603 млрд долларов бонусов 323 ключевым сотрудникам. В среднем это означает бонусы в 1,87 млн долларов на одного топ-менеджера, что оказалось меньше, чем в более свободном от обязательств перед правительством Barclays — там ключевые сотрудники получили в среднем по 3,7 млн долларов. Банк HSBC выплатил более скромные бонусы — около 1,6 млн долларов 280 сотрудникам.
Goldman Sachs как избиратель
Подобное поведение банков многие в Лондоне объясняют тем, какую роль Сити играет в экономике и политике страны и каким он обладает влиянием как в самой Британии, так и за ее пределами.
Лондонский Сити, известный еще как «Квадратная миля», является уникальным «государством в государстве». Будучи ядром города еще с римских времен и являясь одним из лондонских районов, Сити, однако, имеет особый статус. Это показывают даже церемонии, которым британцы по-прежнему придают огромное значение.
Каждый раз, когда королева Елизавета II приезжает в Сити, на въезде в район ее встречает красный шнур, который перерезает церемониальным мечом лорд-мэр лондонского Сити (не путать с мэром города!). В данной церемонии лорд-мэр признает власть британской короны, но лишь частично. Как утверждают руководители Сити, организованные не в муниципалитет, а в корпорацию, «права управлять собственными делами Сити добивался постепенно, по мере того, как корона шла на уступки». Поэтому церемония лишь подчеркивает относительную власть британской королевы над финансовым центром страны.
По мнению Николса Шэксона, научного сотрудника Chatham House и автора бестселлера о мировых офшорах «Острова сокровищ», лондонский Сити — это пример «внутреннего офшора». «Он является древним, полуинородным субъектом, помещенным внутри британского национального государства и дожившим до наших дней», — пишет Шэксон. Уникальный статус Сити обеспечен исторической формулой его выживания: в течение столетий британские суверены и правительства получали кредиты от банков и финансовых компаний Сити, а в обмен предоставляли привилегии и свободы от правил и законов, которые были обязательны к исполнению на остальной территории Британии. Как утверждал бывший глава Корпорации лондонского Сити Том Симмонс, такой характер отношений имеет историческое обоснование: «Корпорация раньше государства — нет документальных свидетельств ее основания. Отсутствует устав, который основывает корпорацию как некий орган».
Как организация она существовала до норманнского завоевания и образования политических институтов, на которых зиждется современная Британия. После того как герцог Уильям Завоеватель подчинил себе Англию в 1067 году, он пообещал лондонскому Сити сохранить имевшиеся на тот момент экономические привилегии — хотя полностью перекроил систему управления (как политического, так и налогового) на остальной территории.
Как и любая другая муниципальная единица Лондона, Сити разбит на округа. От них избираются кандидаты в местный орган самоуправления, Общую палату, принимающую в Сити основные решения. Но в отличие от других муниципальных образований, граждане являются не единственными избирателями: в Сити правом голоса наделены не только люди, но и компании. При этом политические партии не участвуют в выборах в местный совет — кандидаты выдвигаются независимо от британской партийной политики.
До 2002 года 17 тыс. компаний, имевших право голоса в Сити, значительно перевешивали 6 тыс. зарегистрированных жителей района (в этой части Лондона весьма ограниченная жилая застройка, поэтому и число жителей столь незначительно). Исторически право голоса имели лишь компании, организованные как партнерства, или же индивидуальные предприниматели.
Реформа, проведенная во время правления лейбористов во главе с Тони Блэром, изменила правила, значительно расширив список компаний, которые имеют право голоса в Сити: с 2002 года число таких предприятий выросло почти вдвое, до 32 тыс. Так, право голоса было дано международным банкам и финансовым компаниям, представленным в «Квадратной миле». Однако голоса подавались от лица банков и финансовых компаний, а не от 300 тыс. их сотрудников. Таким образом, топ-менеджмент местных филиалов американского Goldman Sachs, российского ВТБ или китайского Bank of China получил право голоса на местных выборах в отдельно взятом городском районе Лондона, каковым является Сити. Избирательное право для финансовых компаний означает, что они, а не жители или сотрудники, влияют на решения органа местного самоуправления Сити.
Офшорная паутина
Частичная «внутренняя эмиграция» Корпорации лондонского Сити из сферы британских законов и норм является лишь одной из офшорных характеристик «Квадратной мили». Сити выступал в роли локомотива экономической экспансии империи, а сегодня превратился в центр значительной части современной мировой офшорной системы.
Скажем, еще недавно, во второй половине ХХ века, находящийся в самом центре Сити Банк Англии (хотя и не подчиняющийся решениям местного органа самоуправления) активно развивал налоговые гавани в британских колониальных владениях от Гонконга до Карибских островов.
«К 1980-м лондонский Сити превратился в центр огромной скрытой финансовой сети, каждая часть которой — отдельные офшорные центры — перехватывала проходящие через нее капиталы и бизнес из ближайших юрисдикций и передавала их в Сити. Эта система действовала примерно так, как пауки ловят насекомых в своей паутине. Например, в процессе крупного международного слияния с участием большой американской компании значительная часть транзакций проходила бы через карибские офшоры. А работающие в них британские компании передавали бы значительную часть непосредственной работы и, как следствие, прибыли в Сити», — утверждает Николс Шэксон.
Британские владения Джерси, Гернси и Мэн — острова, формально не являющиеся частью Британии и ЕС и, как следствие, имеющие собственные законы, — это внутреннее кольцо офшоров, обслуживающих Сити. Они фокусируются на клиентах в Британии и других странах Европы, а их деятельность очень тесно связана с Лондоном. Из одного острова Джерси ежегодно в Сити поступает 750—950 млн долларов банковских депозитов, которые используются для дальнейших инвестиций. На сайте Jersey Finance, ассоциации банков и финансовых компаний острова, напрямую утверждается, что «Джерси является продолжением лондонского Сити».
Следующий уровень офшоров включает британские заморские территории, такие, как Бермуды, Каймановы или Виргинские острова. Их администрация назначается из Лондона, значительная часть их бизнеса опять же связана с лондонским Сити. Однако географическое расстояние между ними и Лондоном означает, что они имеют существенную фактическую автономию, пользу из которой извлекают британские компании, обычно финансового сектора.
Внешний же уровень включает в себя бывшие британские владения, такие, как Маврикий, Гонконг или Багамские острова. Хотя они являются независимыми государствами или частью Китая, но деловые связи с бывшей метрополией выстроены таким образом, что они поставляют в лондонский Сити сделки на десятки миллиардов долларов в год из своих регионов. Например, через Багамы проводятся многие офшорные сделки, связанные с американскими клиентами, а через Гонконг — с китайскими.
«Таким образом, Сити имеет две характеристики офшора. Во-первых, он является субъектом, частично независимым от законов Британии (в такой же мере, как Каймановы острова), а во-вторых, оказывается центром глобальной сети офшоров, которые направляют выгодные сделки в Лондон. По этим двум причинам Сити обладает своими огромными богатством и влиянием», — заключает Николс Шэксон в своей нашумевшей книге.
Без перемен
Сами же банки и финансовые компании Сити тратят значительные средства, чтобы представить себя в более выгодном свете — в качестве жертв. «Если налоги для банков будут слишком высоки, а регулирование — слишком жестким, то мы переедем в Швейцарию», — как мантру уже несколько лет повторяют лондонские банкиры и менеджеры хедж-фондов. Банки и финансовые компании настаивают: чтобы сохранить конкурентоспособность Лондона как международного финансового центра, с которым конкурирует не только Нью-Йорк, но и быстро развивающиеся центры в Азии, британским властям следует понизить налоги (как для компаний, так и для частных лиц), продолжить дерегулирование финансового сектора, предоставив больше свобод Сити.
Но при этом почти все крупные британские компании (причем не только финансовые) имеют немало офшорных филиалов. И больше всего их у банков и финансовых компаний. Газета Financial Mail недавно подсчитала, что лишь три британских кредитных учреждения — Barclays, RBS и Lloyds — суммарно имеют более 550 дочерних компаний в офшорах. «Причина столь широкого присутствия связана не только с налогами, но и с регулированием. В результате компании могут расти быстрее, позволяя быстрее увеличивать прибыли», — рассказал «Эксперту» Кейт Робертсон, экономист Armstrong Financial.
С такой статистикой, впрочем, не знакомы в самих банках. Отвечая на вопросы британских парламентариев в январе 2011 года, президент Barclays Роберт Даймонд заявил, что он не знает, сколько офшорных подразделений у его банка. Но призвал покончить с таким положением дел, когда банки вынуждены оправдываться и извиняться за финансовый кризис. С такой позицией согласен и британский министр финансов Джордж Осборн, который считает, что соглашение «Проект Мерлин» в долгосрочной перспективе заставит банки стимулировать экономику через кредитование бизнеса.
Александр КОКШАРОВ
http://expert.ru/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Активисты общественной группы UK Uncut выступают против резкого сокращения госрасходов в стране. В частности, они пикетировали отделения банка Barclays в Лондоне, Манчестере и других британских городах, где устраивали сидячие акции протеста против уклонения банка от налогов. Так, приходя в филиал, они рассаживались на полу и принимались читать книги. Или приводили детей, с которыми начинали играть прямо в банковском зале.
Активисты избрали именно банк Barclays, поскольку в феврале 2011 года стало известно, что по результатам 2009 года этот фининститут заплатил британскому правительству 182 млн долларов в виде налогов на прибыль — эта сумма составила всего 2,4% общей прибыли Barclays, полученной от деятельности по всему миру. Даже с учетом того, что 60% прибыли банка генерируется за пределами Британии, налоговые выплаты многим показались неоправданно маленькими.
Невысокий объем налогов, которые банки платят в государственную казну, вызвал новый всплеск антипатии к кредитным учреждениям и финансовому сектору в целом. Британия столкнулась с самыми серьезными сокращениями госрасходов за последние три десятка лет — правительство Дэвида Кэмерона сделало своим приоритетом сокращение дефицита бюджета (власти урезают финансирование практически по всем направлениям, включая полицию, армию и даже содержание королевского двора Елизаветы II).
То обстоятельство, что банки находят способы минимизировать налоговые платежи, в то время как миллионы британцев вынуждены затягивать пояса, и привело к формированию новых протестных организаций вроде UK Uncut. Их участников особенно раздражает один нюанс: при том что банки избегают платить налоги, они не скупятся на щедрые бонусы своим сотрудникам. Причем бонусы выплачивают не только Barclays или HSBC, которые во время финансового кризиса не пользовались поддержкой государства, но и Royal Bank of Scotland (RBS), на 83% принадлежащий британскому правительству и получивший десятки миллиардов долларов финансовой помощи из госбюджета в разгар кризиса.
Налоговый креатив
Скандал вокруг Barclays начался с того, что молодой депутат от Партии лейбористов Чука Умунна, который был избран в британский парламент лишь в мае 2010 года, воспользовался законом о свободе общественной информации и направил запрос в минфин. Когда ему стало известно, что в 2009 году банк Barclays получил прибыль до уплаты налогов в 7,4 млрд долларов, а заплатил налог на прибыль в размере 182 млн долларов, депутат был шокирован. Поэтому Умунна придал данные огласке и потребовал объяснений от руководства Barclays.
Данный банк выиграл от того, что британские власти спасли финансовую систему страны в разгар мирового кризиса. Хотя Barclays и не получал вливаний непосредственно из бюджета (в отличие от Lloyds Banking Group и RBS), но ему открылся доступ к очень дешевым кредитам: во-первых, были резко снижены процентные ставки, во-вторых, даже в разгар кризиса игроки считали, что в случае ухудшения ситуации британское правительство помогло бы Barclays. В итоге в 2010 году прибыль банка до уплаты налогов составила 9,8 млрд долларов.
Barclays заплатил налоги на прибыль в целом по всем юрисдикциям по ставке в 25% в 2010 году и 23% — в 2009-м. Это оказалось ниже официальной ставки налога в Британии, которая сейчас составляет 28% (около 60% доходов Barclays происходят из-за пределов Британии, поэтому налоги уплачиваются в странах деятельности). Обычно британский минфин взимает лишь разницу между более низкой ставкой налога и более высокой британской. Однако даже без учета иностранных доходов Barclays должен был бы заплатить в казну около 830 млн долларов в 2009 году — в виде налога на прибыль.
В ответ на расследование депутата Умунны банк опубликовал пресс-релиз, в котором указал, что «корпоративные налоги в организации с глобальным присутствием являются сложными и не могут быть объяснены простыми сравнениями». «Любая связь между прибылями группы Barclays и размером налога, который платится британскому правительству, является некорректной — между ними нет прямой корреляции», — говорится в пресс-релизе.
Президент Barclays Боб Даймонд на парламентских слушаниях заявил, что его банк в 2009 году заплатил в виде налогов 3,25 млрд долларов. Однако эта сумма включала в себя не только налог на прибыль, но и подоходный налог сотрудников. По оценкам британского минфина, в 2010—2011 годах крупные британские банки должны заплатить 33 млрд долларов налогов. Из этой суммы около 80% будет приходиться на подоходный налог их сотрудников и лишь 20% — на налог на прибыль. «Но даже при таком расчете объем, который в 2009 году заплатил Barclays, оказывается удивительно низким. Ведь это всего 6 процентов от суммарного объема переведенных в казну налогов», — сказал «Эксперту» Джастин Уркхарт-Стюарт из Seven Investment Management.
Налоговые консультанты отмечают, что такая низкая эффективная ставка, возможно, отражает то, как банк использовал законные списания в разгар кризиса для уменьшения налогооблагаемой прибыли. Кроме того, банк мог с помощью своих дочерних компаний в офшорах уменьшить общий объем декларируемой прибыли в юрисдикции британского минфина.
По мнению депутата Умунны, пример Barclays показывает, что новое британское правительство не способно заставить финансовый сектор платить налоги в бюджет. Впрочем, консерваторы обвинили в налоговых промахах предыдущий кабинет — ведь в 2009 году премьером был лейборист Гордон Браун, который до своего назначения на этот пост в 2007-м десять лет возглавлял министерство финансов.
Чтобы изменить ситуацию, британское правительство в начале февраля 2011 года подписало соглашение с крупнейшими банками страны: HSBC, Barclays, Royal Bank of Scotland и Lloyds Banking Group, — которое включает и обязательства для банковского сектора по ключевым направлениям. Соглашение, которое окрестили «Проект Мерлин», обязывает банки расширить кредитование бизнеса (особенно малого), сократить выплаты бонусов сотрудникам, сделать структуру компенсаций более прозрачной и повысить выплату налогов. В частности, кредитование корпоративного сектора в 2011 году должно вырасти на 6%, а малого бизнеса — на 15%.
Но не прошло и месяца, как банки нарушили свои обещания, по крайней мере по вопросам выплаты бонусов. Так, Barclays выплатил президенту Даймонду 10,5 млн долларов бонуса за 2010 год. В свое оправдание банк отметил, что бонус выплачен не деньгами, а акциями, две трети которых глава банка сможет реализовать лишь по истечении трех лет. А национализированный RBS выплатил своему президенту Стивену Хестеру бонус в 12,4 млн долларов (впрочем, тоже акциями). В целом банк раздал 603 млрд долларов бонусов 323 ключевым сотрудникам. В среднем это означает бонусы в 1,87 млн долларов на одного топ-менеджера, что оказалось меньше, чем в более свободном от обязательств перед правительством Barclays — там ключевые сотрудники получили в среднем по 3,7 млн долларов. Банк HSBC выплатил более скромные бонусы — около 1,6 млн долларов 280 сотрудникам.
Goldman Sachs как избиратель
Подобное поведение банков многие в Лондоне объясняют тем, какую роль Сити играет в экономике и политике страны и каким он обладает влиянием как в самой Британии, так и за ее пределами.
Лондонский Сити, известный еще как «Квадратная миля», является уникальным «государством в государстве». Будучи ядром города еще с римских времен и являясь одним из лондонских районов, Сити, однако, имеет особый статус. Это показывают даже церемонии, которым британцы по-прежнему придают огромное значение.
Каждый раз, когда королева Елизавета II приезжает в Сити, на въезде в район ее встречает красный шнур, который перерезает церемониальным мечом лорд-мэр лондонского Сити (не путать с мэром города!). В данной церемонии лорд-мэр признает власть британской короны, но лишь частично. Как утверждают руководители Сити, организованные не в муниципалитет, а в корпорацию, «права управлять собственными делами Сити добивался постепенно, по мере того, как корона шла на уступки». Поэтому церемония лишь подчеркивает относительную власть британской королевы над финансовым центром страны.
По мнению Николса Шэксона, научного сотрудника Chatham House и автора бестселлера о мировых офшорах «Острова сокровищ», лондонский Сити — это пример «внутреннего офшора». «Он является древним, полуинородным субъектом, помещенным внутри британского национального государства и дожившим до наших дней», — пишет Шэксон. Уникальный статус Сити обеспечен исторической формулой его выживания: в течение столетий британские суверены и правительства получали кредиты от банков и финансовых компаний Сити, а в обмен предоставляли привилегии и свободы от правил и законов, которые были обязательны к исполнению на остальной территории Британии. Как утверждал бывший глава Корпорации лондонского Сити Том Симмонс, такой характер отношений имеет историческое обоснование: «Корпорация раньше государства — нет документальных свидетельств ее основания. Отсутствует устав, который основывает корпорацию как некий орган».
Как организация она существовала до норманнского завоевания и образования политических институтов, на которых зиждется современная Британия. После того как герцог Уильям Завоеватель подчинил себе Англию в 1067 году, он пообещал лондонскому Сити сохранить имевшиеся на тот момент экономические привилегии — хотя полностью перекроил систему управления (как политического, так и налогового) на остальной территории.
Как и любая другая муниципальная единица Лондона, Сити разбит на округа. От них избираются кандидаты в местный орган самоуправления, Общую палату, принимающую в Сити основные решения. Но в отличие от других муниципальных образований, граждане являются не единственными избирателями: в Сити правом голоса наделены не только люди, но и компании. При этом политические партии не участвуют в выборах в местный совет — кандидаты выдвигаются независимо от британской партийной политики.
До 2002 года 17 тыс. компаний, имевших право голоса в Сити, значительно перевешивали 6 тыс. зарегистрированных жителей района (в этой части Лондона весьма ограниченная жилая застройка, поэтому и число жителей столь незначительно). Исторически право голоса имели лишь компании, организованные как партнерства, или же индивидуальные предприниматели.
Реформа, проведенная во время правления лейбористов во главе с Тони Блэром, изменила правила, значительно расширив список компаний, которые имеют право голоса в Сити: с 2002 года число таких предприятий выросло почти вдвое, до 32 тыс. Так, право голоса было дано международным банкам и финансовым компаниям, представленным в «Квадратной миле». Однако голоса подавались от лица банков и финансовых компаний, а не от 300 тыс. их сотрудников. Таким образом, топ-менеджмент местных филиалов американского Goldman Sachs, российского ВТБ или китайского Bank of China получил право голоса на местных выборах в отдельно взятом городском районе Лондона, каковым является Сити. Избирательное право для финансовых компаний означает, что они, а не жители или сотрудники, влияют на решения органа местного самоуправления Сити.
Офшорная паутина
Частичная «внутренняя эмиграция» Корпорации лондонского Сити из сферы британских законов и норм является лишь одной из офшорных характеристик «Квадратной мили». Сити выступал в роли локомотива экономической экспансии империи, а сегодня превратился в центр значительной части современной мировой офшорной системы.
Скажем, еще недавно, во второй половине ХХ века, находящийся в самом центре Сити Банк Англии (хотя и не подчиняющийся решениям местного органа самоуправления) активно развивал налоговые гавани в британских колониальных владениях от Гонконга до Карибских островов.
«К 1980-м лондонский Сити превратился в центр огромной скрытой финансовой сети, каждая часть которой — отдельные офшорные центры — перехватывала проходящие через нее капиталы и бизнес из ближайших юрисдикций и передавала их в Сити. Эта система действовала примерно так, как пауки ловят насекомых в своей паутине. Например, в процессе крупного международного слияния с участием большой американской компании значительная часть транзакций проходила бы через карибские офшоры. А работающие в них британские компании передавали бы значительную часть непосредственной работы и, как следствие, прибыли в Сити», — утверждает Николс Шэксон.
Британские владения Джерси, Гернси и Мэн — острова, формально не являющиеся частью Британии и ЕС и, как следствие, имеющие собственные законы, — это внутреннее кольцо офшоров, обслуживающих Сити. Они фокусируются на клиентах в Британии и других странах Европы, а их деятельность очень тесно связана с Лондоном. Из одного острова Джерси ежегодно в Сити поступает 750—950 млн долларов банковских депозитов, которые используются для дальнейших инвестиций. На сайте Jersey Finance, ассоциации банков и финансовых компаний острова, напрямую утверждается, что «Джерси является продолжением лондонского Сити».
Следующий уровень офшоров включает британские заморские территории, такие, как Бермуды, Каймановы или Виргинские острова. Их администрация назначается из Лондона, значительная часть их бизнеса опять же связана с лондонским Сити. Однако географическое расстояние между ними и Лондоном означает, что они имеют существенную фактическую автономию, пользу из которой извлекают британские компании, обычно финансового сектора.
Внешний же уровень включает в себя бывшие британские владения, такие, как Маврикий, Гонконг или Багамские острова. Хотя они являются независимыми государствами или частью Китая, но деловые связи с бывшей метрополией выстроены таким образом, что они поставляют в лондонский Сити сделки на десятки миллиардов долларов в год из своих регионов. Например, через Багамы проводятся многие офшорные сделки, связанные с американскими клиентами, а через Гонконг — с китайскими.
«Таким образом, Сити имеет две характеристики офшора. Во-первых, он является субъектом, частично независимым от законов Британии (в такой же мере, как Каймановы острова), а во-вторых, оказывается центром глобальной сети офшоров, которые направляют выгодные сделки в Лондон. По этим двум причинам Сити обладает своими огромными богатством и влиянием», — заключает Николс Шэксон в своей нашумевшей книге.
Без перемен
Сами же банки и финансовые компании Сити тратят значительные средства, чтобы представить себя в более выгодном свете — в качестве жертв. «Если налоги для банков будут слишком высоки, а регулирование — слишком жестким, то мы переедем в Швейцарию», — как мантру уже несколько лет повторяют лондонские банкиры и менеджеры хедж-фондов. Банки и финансовые компании настаивают: чтобы сохранить конкурентоспособность Лондона как международного финансового центра, с которым конкурирует не только Нью-Йорк, но и быстро развивающиеся центры в Азии, британским властям следует понизить налоги (как для компаний, так и для частных лиц), продолжить дерегулирование финансового сектора, предоставив больше свобод Сити.
Но при этом почти все крупные британские компании (причем не только финансовые) имеют немало офшорных филиалов. И больше всего их у банков и финансовых компаний. Газета Financial Mail недавно подсчитала, что лишь три британских кредитных учреждения — Barclays, RBS и Lloyds — суммарно имеют более 550 дочерних компаний в офшорах. «Причина столь широкого присутствия связана не только с налогами, но и с регулированием. В результате компании могут расти быстрее, позволяя быстрее увеличивать прибыли», — рассказал «Эксперту» Кейт Робертсон, экономист Armstrong Financial.
С такой статистикой, впрочем, не знакомы в самих банках. Отвечая на вопросы британских парламентариев в январе 2011 года, президент Barclays Роберт Даймонд заявил, что он не знает, сколько офшорных подразделений у его банка. Но призвал покончить с таким положением дел, когда банки вынуждены оправдываться и извиняться за финансовый кризис. С такой позицией согласен и британский министр финансов Джордж Осборн, который считает, что соглашение «Проект Мерлин» в долгосрочной перспективе заставит банки стимулировать экономику через кредитование бизнеса.
Александр КОКШАРОВ
http://expert.ru/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter