23 июня 2011 Project Syndicate
ЛОНДОН. Эволюция китайской финансовой системы в последние годы была экстраординарной. Я наблюдал за её преобразованием в качестве члена Международного консультативного совета Регулирующей комиссии банков Китая (РКБК).
Ещё в 2002 г. у всех крупнейших банков Китая было полно безнадёжных кредитов, которые в некоторых случаях составляли более 10% общего баланса. Ни один из крупнейших банков не соответствовал даже «Базельским нормативам 1» достаточности капитала. Немногие финансисты Лондона или Нью-Йорка смогли бы вспомнить название любого другого банка, кроме Банка Китая, который они, к тому же, часто принимали за центральный банк. А предположение о том, что ФРС США или Управлению по финансовым услугам Великобритании есть чему поучиться у финансовых властей Китая, посчитали бы нелепостью.
Менее чем через десятилетие многое изменилось. Старая проблема безнадёжных кредитов была решена, прежде всего, за счёт создания компаний по управлению активами для приобретения сомнительных активов, а также за счёт вливания нового капитала в коммерческие банки. Сейчас подтверждённые безнадёжные кредиты составляют немногим более 1% от стоимости активов. Были привлечены иностранные партнёры для передачи навыков, а мелких акционеров теперь поддерживают. Согласно текущим оценкам, четыре китайских банка вошли в первую десятку по рыночной капитализации (совокупной рыночной стоимости выпущенных акций). Теперь они расширяют свою деятельность за границу, укрепившись значительным капиталом.
Конечно, есть и проблемы. Даже в Китае нет такого волшебного зелья, которое может вернуть кредит обанкротившемуся экспортёру. А крупные китайские банки предоставляли крупные суммы, добровольно или нет, региональным властям на проекты развития инфраструктуры, многие из которых имели сомнительную экономическую ценность. Существует и постоянный риск того, что рынок собственности может однажды обрушиться, хотя китайские банки перенесут это легче, чем банки США и Великобритании, поскольку значительная часть покупок рискованных ценных бумаг финансировалась наличными или лишь со скромным соотношением заёмного и собственного капитала.
Регулирующие органы в Пекине, в особенности РКБК и Народный банк Китая (настоящий центральный банк), обладают хорошей репутацией управления зарождающимися бумами и обвалами, и я бы не стал делать ставку против их успеха и на этот раз. Они обладают значительной манёвренностью благодаря набору стратегических средств, в том числе регулируемыми требованиями к капиталу и к резервным запасам, а также непосредственным управлением сроками ипотечного кредитования. Они уже несколько месяцев закручивают гайки роста кредитования, что дало положительные результаты.
Было бы лестью полагать, что данное радикальное улучшение финансовой системы Китая произошло благодаря мудрым советам иностранных консультантов. Но, несмотря на то, что внешнее влияние было некоторым образом полезным («Базельские нормативы 1 и 2» стали стимулом для тех в Пекине, кто намеревался произвести чистку банковской системы), китайцы сейчас не без оснований относятся к советам лондонского Сити и нью-йоркской Уолл-стрит с некоторым скептицизмом.
Например, недавняя критика азиатских регулирующих органов министром финансов США Тимоти Гайтнером воспринимается во всём регионе с пренебрежением, не говоря уже о недоверии. Регулирующим органам США было бы уместно вести себя немного более скромно, учитывая их «успехи» в преддверии кризиса. Людям, живущим в стеклянном доме, не следует бросать даже риторические камни.
Самое интересное изменение заключается в том, что теперь можно наблюдать постоянно ускоряющееся сближение философии регулирования и инструментария Пекина, Лондона и Нью-Йорка. До недавнего кризиса, чуть было не закончившегося катастрофой западного капитализма, североатлантические власти считали, что достигнут конец финансовой истории. Финансовые условия можно было контролировать с помощью одного единственного средства – краткосрочной процентной ставки, используемого исключительно для преследования цели, явной или подразумеваемой, для ограничения инфляции потребительских цен.
Коэффициенты достаточности капитала банков были установлены для всего мира и не менялись. В противном случае, рынку было виднее. У банков были свои собственные стимулы выдавать кредиты разумно, а ограничение кредитования неизбежно оказывалось неэффективным. В Китае же все аспекты деятельности банков контролировались непосредственно. В действительности, большинство банков находились под владычеством центрального банка.
Теперь же чиновники в Пекине видят преимущества более свободного подхода, а также преимущества учреждений с, главным образом, коммерческой направленностью. Но они не отказались от использования регулируемых требований к капиталу и к резервным запасам, соотношений размеров кредитования к резервам и ограничений минимальных депозитов и максимального соотношения заёмного и собственного капитала для регулирования кредитования собственности.
Тем временем, на развитых рынках капитала мы энергично заново изобретаем данные «макро-благоразумные инструменты» – если использовать термин, который сейчас в моде в Базеле. Теперь мы видим полезность более гибкого набора средств для реагирования на избыточное расширение кредитной эмиссии или на «мыльные пузыри» цен на активы, т.к. манипулирование краткосрочными процентными ставками может быть тупым инструментом или, хуже того, обоюдоострым мечом. Повышение процентных ставок может охладить разгорячённый рынок ипотечных кредитов, но это также привёдёт к охлаждению всей экономики.
Философия регулирования также сближается. Известный приказ бывшего британского премьер-министра Маргарет Тэтчер о том, что «нельзя идти против рынка», был частью докризисного умонастроения регулирующих органов англоязычных стран. А бывший председатель ФРС США Алан Гринспен противился любым попыткам обуздания энергичности создателей богатства с Уолл-стрит.
Китайцы были менее идеологичными. Они безо всякого сожаления называли «мыльный пузырь» «мыльным пузырём» и вмешивались, чтобы сдуть его. Теперь только скандально известная губернатор Аляски Сара Пейлин чтит мнение Тэтчер по всем вопросам, а Гринспена вычеркнули из финансовой истории, вполне в китайском стиле.
Когда в начале 2009 г. «большая семёрка» превратилась в «большую двадцатку», многие были справедливо обеспокоены тем, что с составом таких разных участников, обладающих такими разными традициями, будет трудно достигать согласия по вопросам регулирования экономики в Базельском комитете и в других органах. Данные опасения оказались преувеличенными. Элементы всеобщего согласия о будущей роли финансового регулирования сохранятся до тех пор, пока американцы, такие как Гайтнер, смогут сопротивляться своему постоянному желанию указывать остальному миру делать так, как они говорят, а не так, как они делают.
Говард Дэвис – бывший председатель Управления по финансовым услугам Великобритании (FSA), бывший заместитель управляющего Банка Англии, бывший директор Лондонской школы экономики и автор книги «Будущее банковского дела: подъем и падение центральных банков».
Перевод с английского – Николай Жданович
Ещё в 2002 г. у всех крупнейших банков Китая было полно безнадёжных кредитов, которые в некоторых случаях составляли более 10% общего баланса. Ни один из крупнейших банков не соответствовал даже «Базельским нормативам 1» достаточности капитала. Немногие финансисты Лондона или Нью-Йорка смогли бы вспомнить название любого другого банка, кроме Банка Китая, который они, к тому же, часто принимали за центральный банк. А предположение о том, что ФРС США или Управлению по финансовым услугам Великобритании есть чему поучиться у финансовых властей Китая, посчитали бы нелепостью.
Менее чем через десятилетие многое изменилось. Старая проблема безнадёжных кредитов была решена, прежде всего, за счёт создания компаний по управлению активами для приобретения сомнительных активов, а также за счёт вливания нового капитала в коммерческие банки. Сейчас подтверждённые безнадёжные кредиты составляют немногим более 1% от стоимости активов. Были привлечены иностранные партнёры для передачи навыков, а мелких акционеров теперь поддерживают. Согласно текущим оценкам, четыре китайских банка вошли в первую десятку по рыночной капитализации (совокупной рыночной стоимости выпущенных акций). Теперь они расширяют свою деятельность за границу, укрепившись значительным капиталом.
Конечно, есть и проблемы. Даже в Китае нет такого волшебного зелья, которое может вернуть кредит обанкротившемуся экспортёру. А крупные китайские банки предоставляли крупные суммы, добровольно или нет, региональным властям на проекты развития инфраструктуры, многие из которых имели сомнительную экономическую ценность. Существует и постоянный риск того, что рынок собственности может однажды обрушиться, хотя китайские банки перенесут это легче, чем банки США и Великобритании, поскольку значительная часть покупок рискованных ценных бумаг финансировалась наличными или лишь со скромным соотношением заёмного и собственного капитала.
Регулирующие органы в Пекине, в особенности РКБК и Народный банк Китая (настоящий центральный банк), обладают хорошей репутацией управления зарождающимися бумами и обвалами, и я бы не стал делать ставку против их успеха и на этот раз. Они обладают значительной манёвренностью благодаря набору стратегических средств, в том числе регулируемыми требованиями к капиталу и к резервным запасам, а также непосредственным управлением сроками ипотечного кредитования. Они уже несколько месяцев закручивают гайки роста кредитования, что дало положительные результаты.
Было бы лестью полагать, что данное радикальное улучшение финансовой системы Китая произошло благодаря мудрым советам иностранных консультантов. Но, несмотря на то, что внешнее влияние было некоторым образом полезным («Базельские нормативы 1 и 2» стали стимулом для тех в Пекине, кто намеревался произвести чистку банковской системы), китайцы сейчас не без оснований относятся к советам лондонского Сити и нью-йоркской Уолл-стрит с некоторым скептицизмом.
Например, недавняя критика азиатских регулирующих органов министром финансов США Тимоти Гайтнером воспринимается во всём регионе с пренебрежением, не говоря уже о недоверии. Регулирующим органам США было бы уместно вести себя немного более скромно, учитывая их «успехи» в преддверии кризиса. Людям, живущим в стеклянном доме, не следует бросать даже риторические камни.
Самое интересное изменение заключается в том, что теперь можно наблюдать постоянно ускоряющееся сближение философии регулирования и инструментария Пекина, Лондона и Нью-Йорка. До недавнего кризиса, чуть было не закончившегося катастрофой западного капитализма, североатлантические власти считали, что достигнут конец финансовой истории. Финансовые условия можно было контролировать с помощью одного единственного средства – краткосрочной процентной ставки, используемого исключительно для преследования цели, явной или подразумеваемой, для ограничения инфляции потребительских цен.
Коэффициенты достаточности капитала банков были установлены для всего мира и не менялись. В противном случае, рынку было виднее. У банков были свои собственные стимулы выдавать кредиты разумно, а ограничение кредитования неизбежно оказывалось неэффективным. В Китае же все аспекты деятельности банков контролировались непосредственно. В действительности, большинство банков находились под владычеством центрального банка.
Теперь же чиновники в Пекине видят преимущества более свободного подхода, а также преимущества учреждений с, главным образом, коммерческой направленностью. Но они не отказались от использования регулируемых требований к капиталу и к резервным запасам, соотношений размеров кредитования к резервам и ограничений минимальных депозитов и максимального соотношения заёмного и собственного капитала для регулирования кредитования собственности.
Тем временем, на развитых рынках капитала мы энергично заново изобретаем данные «макро-благоразумные инструменты» – если использовать термин, который сейчас в моде в Базеле. Теперь мы видим полезность более гибкого набора средств для реагирования на избыточное расширение кредитной эмиссии или на «мыльные пузыри» цен на активы, т.к. манипулирование краткосрочными процентными ставками может быть тупым инструментом или, хуже того, обоюдоострым мечом. Повышение процентных ставок может охладить разгорячённый рынок ипотечных кредитов, но это также привёдёт к охлаждению всей экономики.
Философия регулирования также сближается. Известный приказ бывшего британского премьер-министра Маргарет Тэтчер о том, что «нельзя идти против рынка», был частью докризисного умонастроения регулирующих органов англоязычных стран. А бывший председатель ФРС США Алан Гринспен противился любым попыткам обуздания энергичности создателей богатства с Уолл-стрит.
Китайцы были менее идеологичными. Они безо всякого сожаления называли «мыльный пузырь» «мыльным пузырём» и вмешивались, чтобы сдуть его. Теперь только скандально известная губернатор Аляски Сара Пейлин чтит мнение Тэтчер по всем вопросам, а Гринспена вычеркнули из финансовой истории, вполне в китайском стиле.
Когда в начале 2009 г. «большая семёрка» превратилась в «большую двадцатку», многие были справедливо обеспокоены тем, что с составом таких разных участников, обладающих такими разными традициями, будет трудно достигать согласия по вопросам регулирования экономики в Базельском комитете и в других органах. Данные опасения оказались преувеличенными. Элементы всеобщего согласия о будущей роли финансового регулирования сохранятся до тех пор, пока американцы, такие как Гайтнер, смогут сопротивляться своему постоянному желанию указывать остальному миру делать так, как они говорят, а не так, как они делают.
Говард Дэвис – бывший председатель Управления по финансовым услугам Великобритании (FSA), бывший заместитель управляющего Банка Англии, бывший директор Лондонской школы экономики и автор книги «Будущее банковского дела: подъем и падение центральных банков».
Перевод с английского – Николай Жданович
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Жалоба