Стивен Кинг: Европейские чемпионы вне конкуренции
Представьте себе мир, в котором команда получает титул лидера футбольной лиги не в честной борьбе, а по решениям политиков. Тони Блэр, скорее всего, выбрал бы "Ньюкасл Юнайтед". Дэвид Камерон предпочел бы "Астон Вилла". Новый премьер-министр Гордон Браун отдал бы голос за "Рэйт Роверс". Отданные на милость политиков, "Манчестер Юнайтед", "Челси", "Ливерпуль", "Арсенал" и "Тоттенхэм Хотспур" не имели бы ни малейшего шанса стать чемпионами, несмотря на то, что в конце сезона 2006/07 года эти команды составили пятерку лучших Английской премьер-лиги. Иногда, правда, политики выбирают победителей, даже если у тех совершенно нет необходимых способностей. Они испытывают отвращение к капиталистической конкуренции, признавая, что рыночные силы могут нарушить их безупречно продуманные планы. Нечасто вы можете услышать, как политики ссылаются на заботливый капитализм, но зато уж точно услышите о "кумовском" капитализме или "рискованном" капитализме. Если дело доходит до метафоричности, то политики окружают капитализм только отрицательными эпитетами.
Новоиспеченным противником капиталистической конкуренции стал Николя Саркози, новый президент Франции (и фанат "Пари Сен-Жермен"). Когда он только появился в Елисейском дворце, многие комментаторы назвали его французским прототипом Маргарет Тэтчер, так как он выступает за свободный рынок, конкуренцию и "заботливый" капитализм. Не совсем так. Господин Саркози выказал сильную подозрительность по отношению к капитализму и, по сути, является сторонником французских голлистов. Когда была завершена подготовка нового Договора о Европейском Союзе, господин Саркози заявил, что "слово "защита" перестает быть табу… Конкуренция как идеология, как догма, что она принесла Европе?" Он добавил, что пришло время для создания "Европейских чемпионов". Не думаю, что он имел в виду "Милан". Господину Саркози удалось удалить из договора о ЕС приверженность к "свободной и неискаженной" конкуренции. Она существует в различных протоколах, прикрепленных к договору, но это не одно и то же. На самом деле просто была занижена степень приверженности. Что тогда имеет в виду господин Саркози под "Европейскими чемпионами"? Возможно, стремление к созданию таких чемпионов отражает необходимость для Европы увеличить свои конкурентные полномочия. Столкнувшись с растущей угрозой конкуренции со стороны Китая, Индии, Бразилии и других развивающихся рынков, политики в Европе чувствуют необходимость сделать решительный политический ответный шаг. Эмоциональную ссылку на "чемпионов" необходимо прослеживать именно в этом контексте.
Однако при более близком рассмотрении, понятие чемпионства говорит скорее о позиционировании, чем о политике. В настоящее время дать определение европейскому чемпиону крайне сложно. Возьмем какую-нибудь воображаемую компанию, скажем, "Гаргантюа лтд". Предположим, что это один из чемпионов господина Саркози. Как может быть оснащена компания Гаргантюа, чтобы она могла представлять "интересы" Европы? Она может быть вынуждена осуществлять инвестиции исключительно в Европе и больше нигде. Она может быть вынуждена нанимать на работу исключительно европейцев. Ее акционерами могут быть только европейцы. Сырье она может получать только у европейских производителей. Она может иметь монопольный доступ к европейским рынкам в ущерб конкуренции со странами вне Европы. Она может получать субсидии от выгодно расположенных европейских правительств. Такие возможности демонстрируют, насколько нелепой является идея европейского чемпиона. Каждое из предположений означает серьезное понижение степени конкуренции, что в свою очередь, занижает шансы Гаргантюа на процветание. Для акционеров это означает уменьшение прибыли. Для потребителей - что доступная в продаже продукция будет более низкого качества. Для налогоплательщиков - что поддержание подобной компании может повлечь за собой более высокие налоги. Это национализация через черный ход. Действительно ли кто-либо хочет этого, включая господина Саркози? Я сомневаюсь. Так почему же мы идем в этом направлении? Позвольте сделать несколько предположений.
Во-первых, Европейский Союз никогда не предлагал единой точки зрения на наиболее желательную экономическую систему. Некоторые страны поддерживают англо-саксонский либерализм. Другие, в особенности Германия, предпочитают модель социального рынка. Французские голлисты верят в различные формы экономического национализма и относятся с подозрением к "злу" современного капитализма. В-вторых, политики, выбранные в ходе демократического волеизъявления, абсолютно правильно считают, что их выбрали с какой-либо целью, но слишком часто потом обнаруживают, что их политические крылья обрезаны рынком. В начале 1980-х президент Миттеран попытался "противостоять рынку", но потерпел фиаско. Франции пришлось пройти через постыдные девальвации валютного курса и изменения внутренней фискальной политики. Позиция господина Саркози - реинкарнация предыдущих попыток приручить рыночные реалии. В-третьих, протекционизм все больше привлекает избирателей в ответ на ощутимый рост угроз из-за рубежа. Люди праздновали, когда рухнула берлинская стена, но сейчас очень часто чувствуют себя уязвимыми, боясь, что конкурирующие силы будут выпущены наружу в Восточной Европе, России, Китае и Индии. В-четвертых, европейские политики обеспокоены, что их "трофейные активы" попадут в чужие руки. Одним из наиболее необычных изменений в экономической мощи последних лет стало преимущество громадного роста валютных резервов в Китае, России и Ближнем Востоке. Эти страны имеют сейчас финансовые возможности выкупать акции, дома, компании и, конечно же, футбольные клубы. Это создает что-то наподобие парадокса свободного рынка: На свободном рынке компании должны продаваться, однако те, кто предпочитают покупать, видимо, не разделяют это понятие. В-пятых, рост акционерного капитала спровоцировал волнения вокруг корпоративного управления и интересов акционеров. Акционерная компания может быть частью сомнительной капиталистической системы, но она дает много преимуществ за счет ответственности, прозрачности и правовой защиты.
Поэтому не так уж сильно нам нужны европейские чемпионы и протекционизм. А также это не тот случай, когда можно говорить, что конкуренция не удалась. Конкуренция работает лучше, но только если каждый играет по правилам. Сильнейшим аргументом господина Саркози является то, что не каждый это делает. На это выразительной ноте я закончу тему футбола. Наши политические лидеры не должны определять национальных или европейских футбольных чемпионов. Но также не должны и Абрамовичи, Глейзеры и Таксины. Тем не менее, их инвестиции позволили клубам подняться на вершину лиги (или на что надеются болельщики Манчестер-Сити). Их финансовое влияние эффективно подавило конкуренцию. Для команд, болтающихся внизу премьер-лиги или занимающих более низкие категории, основная мысль очевидна: Если вы хотите преуспеть, найдите себе спонсора. Позиция господина Саркози не так уж и отличается. Создание европейских чемпионов - это анафема конкуренции на свободном рынке. Однако господин Саркози считает, что мы живем в мире, который сильно напоминает Английскую премьер-лигу, лишенную свободной и неискаженной конкуренции, и по этой причине он хочет стать спонсором для Европы.
Стивен Кинг, HSBC
