17 апреля 2017 Financial Times
Недавние заявления Трампа на тему национальной валюты и монетарной политики сигнализируют об уходе от политики сильного доллара, инициированной главой Минфина Робертом Рубином в 1995 году, когда валюта курсировала вблизи послевоенных минимумов.
Президент отметил, что сильный доллар – это «звучит хорошо», но при этом подчеркнул, что «валюта становится слишком сильной». «Очень сложно конкурировать при сильном долларе и когда другие страны девальвируют свои валюты». Также он выразил симпатию «политике низких процентных ставок».
При этом лидер США отказался от своего предвыборного обещания и не стал называть Китай валютным манипулятором, и это дает основания предполагать, что Штаты могут пойти на уступки в торговой политике в обмен на стратегическую сделку с Цзиньпинем по вопросу Северной Кореи. Это видно из полугодового доклада Казначейства США по валютной политике торговых партнеров страны. Америка предупредила ряд стран в лице Китая, Южной Кореи, Тайваня, Германии, Швейцарии и Японии о том, что они остаются в «списке контроля», но применение конкретных мер в их отношении было отложено, возможно, на неопределенный срок. Похоже, администрация решила, что потенциальная угроза торгового протекционизма подтолкнет вышеперечисленные страны к повышению курсов своих валют против доллара.
Судя по всему, президент осознал нецелесообразность применения протекционистских мер, если их эффект на промышленный сектор будет нивелирован ростом курса валюты. Трампу нужен более слабый доллар. Но вербальные интервенции вряд ли смогут оказать ощутимое влияние на тренд американской валюты. Чтобы заставить доллар сменить вектор движения, необходимо изменение других направлений экономической политики.
В 1995 году Робертом Рубином двигало желание удержать доходность гособлигаций на низком уровне и избежать критики со стороны торговых партнеров за намеренную девальвацию своей валюты с целью стимулирования роста экспорта. Изначально доллар отреагировал на новую риторику, подорожав с 1995 по 2002 гг. более чем на 30%. Но основное влияние пришло скорее со стороны ужесточения монетарной политики и технологического бума, нежели непосредственные меры, направленные на рост валюты.
После 2002 года целостность политики сильного доллара официально считалась нерушимой под управлением последующих администраций, но валюта сама по себе игнорировала риторику, и во время применения политики количественного смягчения в 2009-2013 гг. реальный эффективный курс упал к новым историческим минимумам. Позднее, после паники 2013 года, доллар пошел вверх на фоне экономического роста и дивергенции курсов монетарной политики ФРС и других мировых ЦБ. Но ни на одном из этих этапов рост валюты не был обязан мерам политики, направленным непосредственно на ее укрепление.
С тех пор политика сильного доллара – это не более чем пустая декорация. И отказ от этой «политики» может оказаться такой же мишурой, если только валюта не ощутит на себе давление со стороны ухудшения фундаментальных экономических показателей и прямых инициатив в политике. Что касается фундаментальных индикаторов, мало кто сомневается в том, что доллар сейчас несколько переоценен в аспекте долгосрочных равновесных уровней по отношению к большинству других валют. По оценкам Вильяма Клайна из Peterson Institute, скорректированный с учетом торговых дисбалансов, в середине ноября прошлого года курс доллара на 11% превышал фундаментальный равновесный уровень, что соответствует его переоцененности на 9%.
Хотя это отклонение нельзя назвать огромным, это придает убедительности предположениям Трампа о том, что текущий курс доллара вредит торговой конкурентоспособности Штатов. Однако вопрос в том, как решать эту проблему. Помимо публикации многочисленных постов в Twitter, в арсенале президента есть три варианта действий, но каждый из них сопряжен с определенными трудностями:
1. Наиболее очевидный вариант – поручить минфину Стивену Мнучину запустить программу прямых валютных интервенций. Техническая часть этого процесса ляжет на плечи Федрезерва, который бы продавал доллары и пополнял валютные резервы. Учитывая тот факт, что прямые интервенции в США применялись лишь несколько раз за период с 1990 года и были связаны с войнами или террористическими инцидентами, эта практика будет воспринята рынками как крайне нетипичная, что пожжет повлечь мощные реакции. Но при этом такие действия дадут основания обвинить Штаты в валютной манипуляции и могут повлечь ответные меры со стороны других государств. Более того, это может спровоцировать замедление темпов ужесточения политики ФРС.
2. Президент может повлиять на курс денежно-кредитной политики ФРС, назначив в Комитет несколько приверженцев «голубиной» риторики. Комментарии Трампа по поводу Йеллен могут сигнализировать о его нежелании назначать «ястреба» на пост главы ЦБ, несмотря на то, что за это ратует несколько республиканцев в Конгрессе. Йеллен – здравомыслящий и рассудительный экономист, чей «голубиный» настрой сохраняется, пока инфляция остается умеренной. Г-жа Йеллен или другие новые члены FOMC не станут спокойно смотреть на растущую инфляцию, лишь бы угодить президенту, жаждущему ослабления доллара. Чтобы изменить эту ситуацию, Белому дому придется внести коррективы в мандат ФРС и назначить в Комитет менее консервативных чиновников. Такая стратегия, скорее всего, не найдет отклика в Конгрессе, который не захочет одобрять назначения, противоречащие недавним реформам.
3. Если взглянуть на этот вопрос под углом внутренней политики, администрация может вернуться к стратегии двусторонних протекционистских мер, направленных против конкретных стран, которые, по их мнению, прибегают к несправедливым практикам в торговле с Америкой. И этот подход уже приносит плоды. Укрепление азиатских валют против доллара с конца 2016 года произошло отчасти по той причине, что власти стран Азии, включая Китай, Японию, Корею и Тайвань, позволили своим валютам расти, чтобы избежать клейма «валютных манипуляторов» и протекционистских действий со стороны Вашингтона. Подобные меры работают в случае с иеной уже на протяжении нескольких десятилетий. Следующей возможностью для поддержания этого тренда станет июньский отчет Министерства торговли о несправедливых торговых практиках. Но теперь, когда Китай, ключевой торговый партнер США, отделался легким испугом, возникают сомнения в сохранении эффективности такого метода. Если Штаты усилят эту форму давления, некоторые торговые партнеры на определенном этапе могут ослабить свои валюты, чтобы нивелировать эффект от повышения таможенных пошлин, что опять же пойдет вразрез с планами Трампа.
Итак, будет ли откат от политики сильного доллара означать окончание эпохи сильного доллара? Определенный эффект, конечно, проявится, особенно если азиатские торговые партнеры Штатов перейдут на более сильные национальные валюты. Но для входа доллара в полноценный медвежий рынок нужно, чтобы Федрезерв отказался от плана ужесточения политики. И такое развитие событий уже начинает маячить на горизонте…
http://www.ft.com/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Президент отметил, что сильный доллар – это «звучит хорошо», но при этом подчеркнул, что «валюта становится слишком сильной». «Очень сложно конкурировать при сильном долларе и когда другие страны девальвируют свои валюты». Также он выразил симпатию «политике низких процентных ставок».
При этом лидер США отказался от своего предвыборного обещания и не стал называть Китай валютным манипулятором, и это дает основания предполагать, что Штаты могут пойти на уступки в торговой политике в обмен на стратегическую сделку с Цзиньпинем по вопросу Северной Кореи. Это видно из полугодового доклада Казначейства США по валютной политике торговых партнеров страны. Америка предупредила ряд стран в лице Китая, Южной Кореи, Тайваня, Германии, Швейцарии и Японии о том, что они остаются в «списке контроля», но применение конкретных мер в их отношении было отложено, возможно, на неопределенный срок. Похоже, администрация решила, что потенциальная угроза торгового протекционизма подтолкнет вышеперечисленные страны к повышению курсов своих валют против доллара.
Судя по всему, президент осознал нецелесообразность применения протекционистских мер, если их эффект на промышленный сектор будет нивелирован ростом курса валюты. Трампу нужен более слабый доллар. Но вербальные интервенции вряд ли смогут оказать ощутимое влияние на тренд американской валюты. Чтобы заставить доллар сменить вектор движения, необходимо изменение других направлений экономической политики.
В 1995 году Робертом Рубином двигало желание удержать доходность гособлигаций на низком уровне и избежать критики со стороны торговых партнеров за намеренную девальвацию своей валюты с целью стимулирования роста экспорта. Изначально доллар отреагировал на новую риторику, подорожав с 1995 по 2002 гг. более чем на 30%. Но основное влияние пришло скорее со стороны ужесточения монетарной политики и технологического бума, нежели непосредственные меры, направленные на рост валюты.
После 2002 года целостность политики сильного доллара официально считалась нерушимой под управлением последующих администраций, но валюта сама по себе игнорировала риторику, и во время применения политики количественного смягчения в 2009-2013 гг. реальный эффективный курс упал к новым историческим минимумам. Позднее, после паники 2013 года, доллар пошел вверх на фоне экономического роста и дивергенции курсов монетарной политики ФРС и других мировых ЦБ. Но ни на одном из этих этапов рост валюты не был обязан мерам политики, направленным непосредственно на ее укрепление.
С тех пор политика сильного доллара – это не более чем пустая декорация. И отказ от этой «политики» может оказаться такой же мишурой, если только валюта не ощутит на себе давление со стороны ухудшения фундаментальных экономических показателей и прямых инициатив в политике. Что касается фундаментальных индикаторов, мало кто сомневается в том, что доллар сейчас несколько переоценен в аспекте долгосрочных равновесных уровней по отношению к большинству других валют. По оценкам Вильяма Клайна из Peterson Institute, скорректированный с учетом торговых дисбалансов, в середине ноября прошлого года курс доллара на 11% превышал фундаментальный равновесный уровень, что соответствует его переоцененности на 9%.
Хотя это отклонение нельзя назвать огромным, это придает убедительности предположениям Трампа о том, что текущий курс доллара вредит торговой конкурентоспособности Штатов. Однако вопрос в том, как решать эту проблему. Помимо публикации многочисленных постов в Twitter, в арсенале президента есть три варианта действий, но каждый из них сопряжен с определенными трудностями:
1. Наиболее очевидный вариант – поручить минфину Стивену Мнучину запустить программу прямых валютных интервенций. Техническая часть этого процесса ляжет на плечи Федрезерва, который бы продавал доллары и пополнял валютные резервы. Учитывая тот факт, что прямые интервенции в США применялись лишь несколько раз за период с 1990 года и были связаны с войнами или террористическими инцидентами, эта практика будет воспринята рынками как крайне нетипичная, что пожжет повлечь мощные реакции. Но при этом такие действия дадут основания обвинить Штаты в валютной манипуляции и могут повлечь ответные меры со стороны других государств. Более того, это может спровоцировать замедление темпов ужесточения политики ФРС.
2. Президент может повлиять на курс денежно-кредитной политики ФРС, назначив в Комитет несколько приверженцев «голубиной» риторики. Комментарии Трампа по поводу Йеллен могут сигнализировать о его нежелании назначать «ястреба» на пост главы ЦБ, несмотря на то, что за это ратует несколько республиканцев в Конгрессе. Йеллен – здравомыслящий и рассудительный экономист, чей «голубиный» настрой сохраняется, пока инфляция остается умеренной. Г-жа Йеллен или другие новые члены FOMC не станут спокойно смотреть на растущую инфляцию, лишь бы угодить президенту, жаждущему ослабления доллара. Чтобы изменить эту ситуацию, Белому дому придется внести коррективы в мандат ФРС и назначить в Комитет менее консервативных чиновников. Такая стратегия, скорее всего, не найдет отклика в Конгрессе, который не захочет одобрять назначения, противоречащие недавним реформам.
3. Если взглянуть на этот вопрос под углом внутренней политики, администрация может вернуться к стратегии двусторонних протекционистских мер, направленных против конкретных стран, которые, по их мнению, прибегают к несправедливым практикам в торговле с Америкой. И этот подход уже приносит плоды. Укрепление азиатских валют против доллара с конца 2016 года произошло отчасти по той причине, что власти стран Азии, включая Китай, Японию, Корею и Тайвань, позволили своим валютам расти, чтобы избежать клейма «валютных манипуляторов» и протекционистских действий со стороны Вашингтона. Подобные меры работают в случае с иеной уже на протяжении нескольких десятилетий. Следующей возможностью для поддержания этого тренда станет июньский отчет Министерства торговли о несправедливых торговых практиках. Но теперь, когда Китай, ключевой торговый партнер США, отделался легким испугом, возникают сомнения в сохранении эффективности такого метода. Если Штаты усилят эту форму давления, некоторые торговые партнеры на определенном этапе могут ослабить свои валюты, чтобы нивелировать эффект от повышения таможенных пошлин, что опять же пойдет вразрез с планами Трампа.
Итак, будет ли откат от политики сильного доллара означать окончание эпохи сильного доллара? Определенный эффект, конечно, проявится, особенно если азиатские торговые партнеры Штатов перейдут на более сильные национальные валюты. Но для входа доллара в полноценный медвежий рынок нужно, чтобы Федрезерв отказался от плана ужесточения политики. И такое развитие событий уже начинает маячить на горизонте…
http://www.ft.com/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу