20 апреля 2017 РЦБ.РФ Миркин Яков
МОДЕЛЬ ЭКОНОМИКИ И ПОТРЕБНОСТЬ В ИНВЕСТИЦИЯХ
Какую модель экономики мы созда- ли за четверть века? Это экономика сверхконцентраций собственности (все — в контрольных пакетах, низкий free-float, мало публичных эмитентов) и огосударст- вления (в банках — примерно 60%, в ре- альном секторе — 60—65%). Экономи- ка вертикалей, олигополий, ресурсы сверхконцентрированы в Москве, малый и средний бизнес — подавлен (его доля — 20—25%; в развитых странах — 50—60%). Доля теневого сектора достигает, по оценке, 50% ВВП (в начале 2010-х гг., по оценке Всемирного банка, — чуть вы- ше 40%). Стандартно низка роль венчура, органичная среда для инноваций пока не существует. Как результат, уникальная оф- шоризованная экономика, в которой при- мерно 80% прямых иностранных инвести- ций — туда и обратно — в офшоры и из оф- шоров. Страна как цех, как операционная структура, из которой выводятся прибыли, активы, ликвидность, потому что риски, налоги и издержки зашкаливают. Экономика и ее финансовый сектор сверхволатильны. Они функционально зависят от мировых цен на сырье, курса доллара к евро, как двух мировых ре- зервных валют, и в части финансовой устойчивости от потоков «горячих» денег нерезидентов. Нет ничего более измен- чивого, чем эти ключевые переменные в глобальных финансах. И все-таки это большая индустриаль- ная экономика. В 2013 г. — 2,8% гло- бального ВВП, в 2016 г. — 1,8%. Но при этом деиндустриализация. Промышлен- ное производство в 2016 г. в России — это 89% от 1991 г. В США — это 60%. Мы превратились в задний, ресурсный двор ЕС и Китая, в экономику «сырья про- тив бус», а точнее, «сырья против поста- вок оборудования, технологий, инстру- мента и шмоток». Зависимость от поста- вок средств производства — 70—90%. Мы утратили «экономику средств про- изводства». В 1990 г. производили 74,2 тыс. металлорежущих станков, в 2016 г. — 3,9 тыс. шт. (в 2015 г. — 2,9 тыс. штук). Это чуть больше 300 металлорежущих станков в месяц, несколько процентов от их выбытия. Добыча нефти в 1990 г. — 516 млн тонн, в 2016 г. — столько же (2015 г. — 502 млн тонн). Меньше газа, угля, чугуна, стали, цемента, стальных труб в сравнении с 1990 г. Транспорт? Делаем 17—18 троллей- бусов и 7—8 трамваев в месяц — боль- шое достижение 2016 г. Смеетесь? Это в 4—5 раз больше, чем в 2015 г. Товары для населения? Согласно Росстата, в России производится (в 2015—2016 гг.): 1 пылесос на 3500 се- мей в год, 1 микроволновка на 160 се- мей., 1 соковыжималка на 980 семей, 1 кофемолка на 1500 семей в год, 1 электромясорубка на 100 семей, 1 пиджак на 70 мужчин — мальчиков, 1 рубашка на 20 человек, 1 пальто — полупальто на 500 мужчин, 1 юбка в год на 25 женщин (и девочек старше 4 лет), 1 пара женских брюк на 15 тех, кто для нас — свет в окошке, 1 пара женских шорт на 160, 1 пальто полу- пальто на 65 женщин. Мы так и не создали «экономику ин- новаций». Персональные компьютеры — 1 штука на 500 человек в год. А как там с инфраструктурой? Доля дорог, не отвечающих нормативным тре- бованиям, по России — 62%, местных дорог — 45%. Здания в неудовлетвори- тельном состоянии по России: здравоох- ранения — 48%, музеев — 40%, школ — 10—15%, театров — 39%. Доля уличной водопроводной сети, нуждающейся в за- мене, по России — 44,4%, доля такой же уличной канализации — 43,6% (Росстат, 2015 г.). За всем этим — огромный дефицит в инвестициях на модернизацию эконо- мики. По оценке Всемирного банка, нужда в инвестициях только в инфраструкту- ру — 1 трлн долл.1
МОДЕЛЬ ФИНАНСОВОГО СЕКТОРА: ОТ ЧЕГО ИДЕМ?
Чем усугубляется финансовый дефи- цит? Мельчайшей финансовой системой, не адекватной размерам реальной эко- номики. Доля России в глобальных фи- нансовых активах никогда не превыша- ла 1%, сегодня, по оценке, 0,5—0,6%. Насыщенность деньгами и кредитами — в районе 50% ВВП, 60–70-е место в ми- ре. У Китая — в 4 раза выше, стран «эко- номического чуда» — в 2—3 раза, разви- тых стран — в 1,5—2,5 раза. Двузначный процент — один из самых высоких в мире. Десятки тысяч проектов, тысячи промыш- ленников не могут достать деньги. Все мо- гут сделать, а «дешевых» денег нет. Вместо потока прямых иностранных инвестиций — спекулятивный кэрри-трейд. Российские города, малые поселения с их отчаянной нуждой в модернизации утопают в дефи- ците денег. Потенциально двузначная потреби- тельская инфляция, «встроенная» в эко- номику олигополий, с высокой немоне- тарной компонентой. Валютный курс, упавший за три года в 2 раза. Очень вы- сокая финансовая волатильность, на де- сятки процентов каждый год — в процен- те, валютных курсах, в рыночной стоимо- сти финансовых активов. Три финансовых кризиса и три взрывные девальвации ру- бля в 1997—2014 гг. Тяжелейшие налоги — примерно 40% ВВП, на уровне развитых стран ЕС, давно прошедших модернизацию и растущих с черепашьей скоростью в 0,5—1% в год. «Экономическое чудо», догоняющая мо- дернизация — это налоги в 26—32% ВВП + ударные налоговые стимулы. Нор- ма инвестиций — 18—19% (чтобы расти нужно от 28–30% и выше, в Китае — 45— 46%). Государство дороже, чем в Китае, в азиатских экономиках и большинстве развитых стран. «Конечное потребление государства / ВВП» в России достигает 18%, в Китае — 13—14%. Регулирование финансового секто- ра? Объемы уголовного кодекса и кодек- са об административных нарушениях со дня их рождения выросли в 2 раза с лиш- ним. Производительность Банка России — 500—600 нормативных актов в год. Это в 3 раза больше, чем было в 2005 г., и в 2 раза больше, чем в 2010 г. В 2014— 2016 гг. сеть банков и небанковских фи- нансовых институтов сокращается со ско- ростью 10—15% в год. И все-таки Россия — крупнейший фи- нансовый рынок в Восточной Европе и на постсоветском пространстве. Его доля — примерно 60–65%. В Евразийском эко- номическом союзе — более 90% объемов финансовых рынков и активов. Развит технологически. Московская Биржа — на- циональное достояние, входит в линейку крупнейших бирж мира (2-я — по облига- циям, 3-я — по числу заключаемых кон- трактов по деривативам, 24-я — по объе- му торгов акциями, 12-я — по капитали- зации рынка акций) (МБ, 2016). Очень значимы внебиржевые торговые систе- мы, как общенациональные вычислитель- ные сети. Финансовые рынки открыты, связаны с международными, доля нере- зидентов по разным сегментам колеблет- ся от 15—18% до 40—50% и выше
ВНЕШНИЙ И ВНУТРЕННИЙ «КАПКАНЫ»
Экономика во внешнем капкане. Кратное обрушение цен на сырье (нефть, газ, металлы, продовольствие) и цикличе- ское укрепление доллара США, давящее вниз на цены всех активов, — еще на 2—3 года (академический прогноз см. http://www.mirkin.ru/_docs/book083.pdf). Официальная политика США и ЕС — со- кращение доли России на рынках сырья ЕС и, как следствие, долгосрочные ри- ски будущего сжатия физического объе- ма поставок сырья на экспорт (в 2014— 2016 гг. они не реализовались). Технологические санкции направле- ны на ограничение добычи сырья. Это то- же долгосрочные риски для экономики, функционально зависящей от импорта оборудования. У нас очень высок технологический риск. Модернизация 2000-х — начала 2010-х гг. была основана на поставках технологий и оборудования из ЕС — клю- чевого клиента России (50% ее внешне- го товарооборота). Санкции и падение цен на нефть изменили картину. Сегодня формула модернизации — Восток (Китай + немного Кореи) + ЕС + импортозамеще- ние (попытка восстановить свое «произ- водство средств производства»). Никто сегодня не скажет, каково качество этой формулы и насколько будет велик отрыв Запада от России в технологиях через 10 лет. Не станем ли мы больше похожи на паровоз? Все эти вопросы — открыты. В 2016 г. восстанавливался импорт средств произ- водства из ЕС (был провал на 35—40%, особенно из Германии). По мнению рын- ка, переориентация на Восток в импорте оборудования особенных сложностей не вызвала. Конечные эффекты можно будет увидеть только в перспективе. На «внешний капкан» мы ответили «внутренним». Вместо политики активно- го стимулирования роста началась поли- тика урезаний, торможений, скрытого ро- ста налогов, дележки сокращающегося пирога вместо его приращения. Счастье сверхвысокого процента, замораживания кредита и денежной массы. Садо-мазо от того, что свободно, ударом падает валют- ный курс. А когда уже все приспособи- лись к дешевому рублю и он начал стиму- лировать рост, вернулись в зону его пере- оцененности (на основе подросших цен на нефть и больше всего кэрри-трейда). Из России вымело весь запас портфель- ных инвестиций, накопленных с начала 2000-х гг., т. е. четверть иностранных ссуд, выданных крупным сырьевым ком- паниям. Накопленные прямые инвести- ции — –40% в 2015—2016 гг. Еще один риск — опустынивание ре- гионов. Продолжается сверхконцентра- ция людей, денег, бизнеса, собственно- сти, финансовых институтов в Москве при попытках оживления отдельно взятых ре- зерваций за счет специальных льгот (осо- бые зоны, ТОРы, крупные региональные проекты по указанию свыше и т. п.). За пределами Москвы — сжатие кредитов, тотальный дефицит инвестиций, кроме тех, что «присылаются» из столицы. Все это резко повышает хрупкость экономики, выстраивает территориальные линии ее будущих разломов, если она вдруг попа- дет в катастрофические условия, как это было в 1990 — 1991 гг. Сверхцентрали- зованные системы крайне неустойчивы, подвержены негативному отбору, в них подавлены стимулы к развитию, и они опрокидываются при любом сильном воздействии.
ПОЧЕМУ ЭКОНОМИКА НЕ РАЗБИЛАСЬ?
Если так ужасающи «капканы», то почему экономика еще не упала камнем вниз и не разбилась? Ответов много. Девальвация, а значит, поощрение экс- порта из России, меньшая выгодность импорта. Сырьевые компании сохранили прибыльность даже при падении цен на нефть, газ, металлы — их рублевые из- держки отстали от роста выручки, полу- ченной от девальвации рубля. Прибавим к этому эмбарго, получим рост в аграр- ном секторе, фармацевтике, в компаниях, получающих заказы там, где они всегда раньше проигрывали иностранцам. Плюс ВПК и связанные с ним поставщики — по общему свидетельству, «завалены заказа- ми». Накопленный в золотые годы жирок, и запасы еще не разошлись. И еще: «се- рая» экономика — неформальный сектор как великое лекарство от народных бед в моменты кризиса.
БОЛОТНАЯ ЭКОНОМИКА, СИДЯЩАЯ НА МИНЕ
Что в итоге получилось? «Болотная экономика», живущая около нуля. То при- поднимет голову, то опустит. Внутри эко- номики, даже когда она пытается припод- няться, тлеют два кризиса. Большие и за- тяжные минусы во всем, что касается населения: реальные доходы, розница, «социалка», инвестиции в инфраструктуру «для нас». Это кризис доходов и потре- бления домашних хозяйств. Еще один кризис, обещающий годы вялости, — инвестиционный. В производ- стве конструкционных материалов, в стро- ительстве, во вложениях в основной капи- тал в реальных ценах — падение на длин- ной дистанции. При норме накопления (инвестиции /ВВП) в 18—20% такие эко- номики, как российская, не растут, а су- ществуют, тихо жалуясь. Так что наше хозяйство напоминает человека, у которого был сильный удар, его лечили как-то не очень, связывали ру- ки, закатывали в холодные мокрые про- стыни, тем не менее он выжил и пытается встать, пройти по коридору и дальше как- то жить. Тем более что ему торжественно вручили пару костылей, и он может на них опереться. О чем речь? В нашей слабо ходя- щей экономике все-таки есть устойчивые островки роста. Сырье — с ним пока бо- лее-менее в порядке, крупнотоннажная химия, металлы. Внешний спрос не па- дает, и экспортерам помогла девальва- ция рубля. И еще есть взрывной рост в военно-промышленном комплексе (более 10%, как было сказано в посла- нии Президента РФ Федеральному Со- бранию) и в аграрном секторе. А это сча- стье откуда? Там созданы «парники» — искусствен- но нормализованы условия для бизнеса. Много бюджетных денег, доступен кре- дит, низкий процент (за счет процентных субсидий), сильные налоговые стимулы. И экономика в ответ немедленно начина- ет подъем. Но общий пейзаж — сероватый. Фи- нансовые рынки — крайне волатильные, вслед за нефтью и курсом доллара. Инве- стиционные горизонты — короткие, тем более что в экономику постепенно, день за днем закладывается новая мина. Какая? Каждый день мы видим, как готовится 4-я взрывная девальвация ру- бля, похожая на сценарии 1998, 2009, 2014 гг. Стабилизация рубля при очень высоком проценте в рублях вызывает приток спекулятивных денег, прежде всего из-за рубежа, в кэрри-трейд. Запу- щен обычный механизм подготовки бу- дущего финансового кризиса в России (и не только), который сработал уже три раза.
СЦЕНАРИИ БУДУЩЕГО: 2017 — 2019 ГГ.
Первый сценарий — «болотная» экономика (цена на нефть — от 40 до 50 долл.). Вероятность — 40—45%. Жизнь около нуля, может быть, чуть-чуть выше нуля, в еле заметных плюсах, когда мимо окон пробегают озябшие существа, кото- рые еще способны торопиться. Стабили- зация, плато, отдельные быстро растущие островки хозяйства — там, где государ- ство вкладывается деньгами или дает сильные преференции в налогах, креди- те, проценте. Все более или менее сыты. Денег и кредитов мало, инфляция низкая, рубль слишком тяжел, налоги подступа- ют — в доме холодно. Финансовые рын- ки в подмороженном состоянии. Внутри могут расти риски будущего: технологи- ческий риск, опустынивание регионов, хрупкость при крупных колебаниях в ми- ровых ценах на сырье или других гло- бальных переменных. Сохраняется сверх- волатильность в экономике и финансах, а через них и в политических структурах. По-прежнему высока роль (и растет) «го- рячих» денег нерезидентов. Экономика всегда готова сорваться в пламя кризи- са, как только что-то резкое случится за рубежом (1997—1998, 2008, 2014 гг.). Все эти экономические риски встро- ены в экономику, висят, как дамоклов меч, над ней. И создают тот холодок не- известности, который возникает даже при самом благоприятном развитии со- бытий. Экономика, очень неустойчивая в своем полете и всегда готовая клю- нуть вниз. Второй сценарий — более уверенный рост экономики, источник которого — высокие мировые цены на сырье (цена на нефть — выше 50 долл.). Шансы — 15—20%. Рапорты о победах, о восста- новлении, о том, что мы — лучше всех. Рубль — крепче, добыча — увереннее, банки — больше, экономические вла- сти — умнее всех на свете. Все это до- стигается за счет увеличения цен на сырье, а не инвестиций, обновления, по- тому что с ними в прошлые годы был глу- бокий провал, а вкладываются обычно на 3—4 года вперед. По виду — рост, по смыслу — только видимость. Этот сценарий, если вдруг он прод- лится 3—5 лет, опасен тем, что при такой же по смыслу хозяйственной политике, бывшей в 1990-е — начале 2010-х гг., валютный дождь снова зальет старые ра- ны в телекорпорации «Россия» и подавит все желания ее реструктурировать. Ре- зультат — тот же, что и в первом сцена- рии: растущие риски, сверхволатиль- ность. Реиндустриализация, возврат уме- ний, технологий, научных школ — зада- ча на 10—15 лет вперед. И будет горько, если валютный дождь, вновь проливший- ся на Россию, пусть и не таким ливнем, каким он был в 2002—2013-х гг., вновь смоет наши желания создать большую универсальную, развитую экономику. Лишь она может дать чувство безопасно- сти, достойное качество жизни и создать рабочие места для всех 146 млн чело- век, живущих в России, — по их умениям и талантам. Лишь в такой экономике мо- гут быть преодолены накапливающиеся риски, которые делают ее все более хруп- кой при ударных воздействиях. Третий сценарий — замедленное па- дение экономики (цены на нефть — от 33 до 40 долл.). Шансы — 20—25%. Реаль- ный сектор вновь начнет краснеть мину- сами, рубль, сжав зубы, уйдет за 70 руб./ долл., разгонится инфляция. Экономиче- ская политика все та же: стабилизация, держать и не пущать, делить сжимаю- щийся пирог. Больной, едва вставший с кровати, вновь переживет приступ без- различия и анемии и вернется под одея- ло. Минфин и Банк России ответят на па- дение новым закручиванием гаек, а нам придется молиться о том, чтобы от их ле- чения — битьем и связыванием — не раз- вился новый финансовый кризис. Зара- нее неизвестно, что «треснет» в экономи- ке, где самое слабое место: банки, долги, зарплаты, цены, рубль, моногорода или что-то другое. Но, когда усталость и риски достигают своего максимума, это обяза- тельно случится, многократно доказано историей кризисов. Где тонко, там когда- нибудь рвется. Что хорошего в третьем сценарии? Это перепутье. Вновь станут горячими дискуссии «Что делать дальше?». Можно жить как вчера, от одного занесенного кризиса к другому, а можно отбросить ра- порты об успехах и еще раз задуматься, куда и с какой экономической политикой идти. Жить в своем хозяйстве на коленях, уговаривая себя, что давно встал во весь рост, или в самом деле начать путь в эко- номику, которая должна расти, как на дрожжах. Четвертый сценарий (вероятность — 10—15%) — резкое похолодание в эконо- мике, финансы, цены, системные риски вырываются из-под контроля. Новая вол- на кризиса. Одна из возможных причин — дальнейшее укрепление доллара, резкие скачки вниз цен на нефть и газ, финансо- вые инфекции из-за рубежа. Другая при- чина — какой-то «черный лебедь», круп- ный риск, который придет из внутренней экономики как следствие великих холо- дов 2014—2016 гг. Пример такого ри- ска — падение рубля в связи с «внезап- ной остановкой» капиталов и поворотом их прочь из России в операциях кэрри- трейд, которыми сейчас стабилизирован рубль. Такой валютный кризис может про- изойти в случае какого-то крупного изме- нения во внутренней политике или «за бортом», который напугает спекулянтов, и они начнут избавляться от рублей. Курс рубля — сегодня во многом спекулятив- ный, держится на высокой цене на нефть (которая изменчива, как погода) и «горя- чих» деньгах тех, кто зарабатывает на кэрри-трейд. Пятый сценарий — поворот властей к энергичному стимулированию роста. Шансы на эту нечаянную радость — 5—10%, хотя такая политика обсуждает- ся. Попытка перенести «экономическое чудо», случившееся в аграрном секторе и военно-промышленном комплексе (там созданы именно такие условия), на всю экономику. Формула пятого сценария: рост до- ступности кредита (прежде всего в регио- нах, механизмы есть) + снижение процен- та (инструментов много) + подавление немонетарной инфляции (цены и тарифы, регулируемые государством) + умеренно слабый валютный курс рубля + сильные, простые налоговые стимулы за рост и мо- дернизацию + ускоренная амортизация + максимум льгот прямым иностранным инвестициям + дерегулирование (сейчас рост нормативных актов по ярко выра- женной экспоненте) + переход к осторож- ному снижению общего налогового бре- мени (при таких налогах экономики не растут) + бюджетные инвестиции (в том числе за счет роста госдолга до 30— 35%) + как следствие, рост нормы инве- стиций (хотя бы до 27—28%, сегодня чуть больше 18%) + структурные реформы (разгосударствление, деконцентрация, создание конкурентной среды, сильное антимонопольное регулирование, прива- тизация, защита собственности, незави- симые суды) + администрация развития. Любые меры в политике стимулиро- вания выхода из кризиса, роста, модер- низации должны применяться осторожно, постепенно, обязательно все вместе. Мо- жет быть, методом проб и ошибок, в пи- лотных проектах, чтобы резкими шагами не дестабилизировать ситуацию, но обо- значить тренд. Все это приведет к совершенно дру- гой атмосфере в бизнесе — «высвобожде- ния», «легкого дыхания», меньших рисков, меньшего налогового и административ- ного бремени. К другим — «длинным» — деньгам и инвестиционным горизонтам. Россия вместо страны, вывозящей капитал 20 с лишним лет (кроме 2006 и 2007 гг.), может стать страной — импортером капи- тала, страной деофшоризации. Зачем вывозить, если можно строиться и каче- ственно жить дома.
***
Мечты, конечно, но шансы у них есть. Только такой курс, проводимый год за годом вместе с сильной промышленной политикой, может вывести нашу экономи- ку из зоны сверхвысоких рисков 1990— 2010-х гг. И решить лет через 15 задачу модернизации, безопасности, качества жизни на уровне развитых стран мира.
http://www.rcb.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Какую модель экономики мы созда- ли за четверть века? Это экономика сверхконцентраций собственности (все — в контрольных пакетах, низкий free-float, мало публичных эмитентов) и огосударст- вления (в банках — примерно 60%, в ре- альном секторе — 60—65%). Экономи- ка вертикалей, олигополий, ресурсы сверхконцентрированы в Москве, малый и средний бизнес — подавлен (его доля — 20—25%; в развитых странах — 50—60%). Доля теневого сектора достигает, по оценке, 50% ВВП (в начале 2010-х гг., по оценке Всемирного банка, — чуть вы- ше 40%). Стандартно низка роль венчура, органичная среда для инноваций пока не существует. Как результат, уникальная оф- шоризованная экономика, в которой при- мерно 80% прямых иностранных инвести- ций — туда и обратно — в офшоры и из оф- шоров. Страна как цех, как операционная структура, из которой выводятся прибыли, активы, ликвидность, потому что риски, налоги и издержки зашкаливают. Экономика и ее финансовый сектор сверхволатильны. Они функционально зависят от мировых цен на сырье, курса доллара к евро, как двух мировых ре- зервных валют, и в части финансовой устойчивости от потоков «горячих» денег нерезидентов. Нет ничего более измен- чивого, чем эти ключевые переменные в глобальных финансах. И все-таки это большая индустриаль- ная экономика. В 2013 г. — 2,8% гло- бального ВВП, в 2016 г. — 1,8%. Но при этом деиндустриализация. Промышлен- ное производство в 2016 г. в России — это 89% от 1991 г. В США — это 60%. Мы превратились в задний, ресурсный двор ЕС и Китая, в экономику «сырья про- тив бус», а точнее, «сырья против поста- вок оборудования, технологий, инстру- мента и шмоток». Зависимость от поста- вок средств производства — 70—90%. Мы утратили «экономику средств про- изводства». В 1990 г. производили 74,2 тыс. металлорежущих станков, в 2016 г. — 3,9 тыс. шт. (в 2015 г. — 2,9 тыс. штук). Это чуть больше 300 металлорежущих станков в месяц, несколько процентов от их выбытия. Добыча нефти в 1990 г. — 516 млн тонн, в 2016 г. — столько же (2015 г. — 502 млн тонн). Меньше газа, угля, чугуна, стали, цемента, стальных труб в сравнении с 1990 г. Транспорт? Делаем 17—18 троллей- бусов и 7—8 трамваев в месяц — боль- шое достижение 2016 г. Смеетесь? Это в 4—5 раз больше, чем в 2015 г. Товары для населения? Согласно Росстата, в России производится (в 2015—2016 гг.): 1 пылесос на 3500 се- мей в год, 1 микроволновка на 160 се- мей., 1 соковыжималка на 980 семей, 1 кофемолка на 1500 семей в год, 1 электромясорубка на 100 семей, 1 пиджак на 70 мужчин — мальчиков, 1 рубашка на 20 человек, 1 пальто — полупальто на 500 мужчин, 1 юбка в год на 25 женщин (и девочек старше 4 лет), 1 пара женских брюк на 15 тех, кто для нас — свет в окошке, 1 пара женских шорт на 160, 1 пальто полу- пальто на 65 женщин. Мы так и не создали «экономику ин- новаций». Персональные компьютеры — 1 штука на 500 человек в год. А как там с инфраструктурой? Доля дорог, не отвечающих нормативным тре- бованиям, по России — 62%, местных дорог — 45%. Здания в неудовлетвори- тельном состоянии по России: здравоох- ранения — 48%, музеев — 40%, школ — 10—15%, театров — 39%. Доля уличной водопроводной сети, нуждающейся в за- мене, по России — 44,4%, доля такой же уличной канализации — 43,6% (Росстат, 2015 г.). За всем этим — огромный дефицит в инвестициях на модернизацию эконо- мики. По оценке Всемирного банка, нужда в инвестициях только в инфраструкту- ру — 1 трлн долл.1
МОДЕЛЬ ФИНАНСОВОГО СЕКТОРА: ОТ ЧЕГО ИДЕМ?
Чем усугубляется финансовый дефи- цит? Мельчайшей финансовой системой, не адекватной размерам реальной эко- номики. Доля России в глобальных фи- нансовых активах никогда не превыша- ла 1%, сегодня, по оценке, 0,5—0,6%. Насыщенность деньгами и кредитами — в районе 50% ВВП, 60–70-е место в ми- ре. У Китая — в 4 раза выше, стран «эко- номического чуда» — в 2—3 раза, разви- тых стран — в 1,5—2,5 раза. Двузначный процент — один из самых высоких в мире. Десятки тысяч проектов, тысячи промыш- ленников не могут достать деньги. Все мо- гут сделать, а «дешевых» денег нет. Вместо потока прямых иностранных инвестиций — спекулятивный кэрри-трейд. Российские города, малые поселения с их отчаянной нуждой в модернизации утопают в дефи- ците денег. Потенциально двузначная потреби- тельская инфляция, «встроенная» в эко- номику олигополий, с высокой немоне- тарной компонентой. Валютный курс, упавший за три года в 2 раза. Очень вы- сокая финансовая волатильность, на де- сятки процентов каждый год — в процен- те, валютных курсах, в рыночной стоимо- сти финансовых активов. Три финансовых кризиса и три взрывные девальвации ру- бля в 1997—2014 гг. Тяжелейшие налоги — примерно 40% ВВП, на уровне развитых стран ЕС, давно прошедших модернизацию и растущих с черепашьей скоростью в 0,5—1% в год. «Экономическое чудо», догоняющая мо- дернизация — это налоги в 26—32% ВВП + ударные налоговые стимулы. Нор- ма инвестиций — 18—19% (чтобы расти нужно от 28–30% и выше, в Китае — 45— 46%). Государство дороже, чем в Китае, в азиатских экономиках и большинстве развитых стран. «Конечное потребление государства / ВВП» в России достигает 18%, в Китае — 13—14%. Регулирование финансового секто- ра? Объемы уголовного кодекса и кодек- са об административных нарушениях со дня их рождения выросли в 2 раза с лиш- ним. Производительность Банка России — 500—600 нормативных актов в год. Это в 3 раза больше, чем было в 2005 г., и в 2 раза больше, чем в 2010 г. В 2014— 2016 гг. сеть банков и небанковских фи- нансовых институтов сокращается со ско- ростью 10—15% в год. И все-таки Россия — крупнейший фи- нансовый рынок в Восточной Европе и на постсоветском пространстве. Его доля — примерно 60–65%. В Евразийском эко- номическом союзе — более 90% объемов финансовых рынков и активов. Развит технологически. Московская Биржа — на- циональное достояние, входит в линейку крупнейших бирж мира (2-я — по облига- циям, 3-я — по числу заключаемых кон- трактов по деривативам, 24-я — по объе- му торгов акциями, 12-я — по капитали- зации рынка акций) (МБ, 2016). Очень значимы внебиржевые торговые систе- мы, как общенациональные вычислитель- ные сети. Финансовые рынки открыты, связаны с международными, доля нере- зидентов по разным сегментам колеблет- ся от 15—18% до 40—50% и выше
ВНЕШНИЙ И ВНУТРЕННИЙ «КАПКАНЫ»
Экономика во внешнем капкане. Кратное обрушение цен на сырье (нефть, газ, металлы, продовольствие) и цикличе- ское укрепление доллара США, давящее вниз на цены всех активов, — еще на 2—3 года (академический прогноз см. http://www.mirkin.ru/_docs/book083.pdf). Официальная политика США и ЕС — со- кращение доли России на рынках сырья ЕС и, как следствие, долгосрочные ри- ски будущего сжатия физического объе- ма поставок сырья на экспорт (в 2014— 2016 гг. они не реализовались). Технологические санкции направле- ны на ограничение добычи сырья. Это то- же долгосрочные риски для экономики, функционально зависящей от импорта оборудования. У нас очень высок технологический риск. Модернизация 2000-х — начала 2010-х гг. была основана на поставках технологий и оборудования из ЕС — клю- чевого клиента России (50% ее внешне- го товарооборота). Санкции и падение цен на нефть изменили картину. Сегодня формула модернизации — Восток (Китай + немного Кореи) + ЕС + импортозамеще- ние (попытка восстановить свое «произ- водство средств производства»). Никто сегодня не скажет, каково качество этой формулы и насколько будет велик отрыв Запада от России в технологиях через 10 лет. Не станем ли мы больше похожи на паровоз? Все эти вопросы — открыты. В 2016 г. восстанавливался импорт средств произ- водства из ЕС (был провал на 35—40%, особенно из Германии). По мнению рын- ка, переориентация на Восток в импорте оборудования особенных сложностей не вызвала. Конечные эффекты можно будет увидеть только в перспективе. На «внешний капкан» мы ответили «внутренним». Вместо политики активно- го стимулирования роста началась поли- тика урезаний, торможений, скрытого ро- ста налогов, дележки сокращающегося пирога вместо его приращения. Счастье сверхвысокого процента, замораживания кредита и денежной массы. Садо-мазо от того, что свободно, ударом падает валют- ный курс. А когда уже все приспособи- лись к дешевому рублю и он начал стиму- лировать рост, вернулись в зону его пере- оцененности (на основе подросших цен на нефть и больше всего кэрри-трейда). Из России вымело весь запас портфель- ных инвестиций, накопленных с начала 2000-х гг., т. е. четверть иностранных ссуд, выданных крупным сырьевым ком- паниям. Накопленные прямые инвести- ции — –40% в 2015—2016 гг. Еще один риск — опустынивание ре- гионов. Продолжается сверхконцентра- ция людей, денег, бизнеса, собственно- сти, финансовых институтов в Москве при попытках оживления отдельно взятых ре- зерваций за счет специальных льгот (осо- бые зоны, ТОРы, крупные региональные проекты по указанию свыше и т. п.). За пределами Москвы — сжатие кредитов, тотальный дефицит инвестиций, кроме тех, что «присылаются» из столицы. Все это резко повышает хрупкость экономики, выстраивает территориальные линии ее будущих разломов, если она вдруг попа- дет в катастрофические условия, как это было в 1990 — 1991 гг. Сверхцентрали- зованные системы крайне неустойчивы, подвержены негативному отбору, в них подавлены стимулы к развитию, и они опрокидываются при любом сильном воздействии.
ПОЧЕМУ ЭКОНОМИКА НЕ РАЗБИЛАСЬ?
Если так ужасающи «капканы», то почему экономика еще не упала камнем вниз и не разбилась? Ответов много. Девальвация, а значит, поощрение экс- порта из России, меньшая выгодность импорта. Сырьевые компании сохранили прибыльность даже при падении цен на нефть, газ, металлы — их рублевые из- держки отстали от роста выручки, полу- ченной от девальвации рубля. Прибавим к этому эмбарго, получим рост в аграр- ном секторе, фармацевтике, в компаниях, получающих заказы там, где они всегда раньше проигрывали иностранцам. Плюс ВПК и связанные с ним поставщики — по общему свидетельству, «завалены заказа- ми». Накопленный в золотые годы жирок, и запасы еще не разошлись. И еще: «се- рая» экономика — неформальный сектор как великое лекарство от народных бед в моменты кризиса.
БОЛОТНАЯ ЭКОНОМИКА, СИДЯЩАЯ НА МИНЕ
Что в итоге получилось? «Болотная экономика», живущая около нуля. То при- поднимет голову, то опустит. Внутри эко- номики, даже когда она пытается припод- няться, тлеют два кризиса. Большие и за- тяжные минусы во всем, что касается населения: реальные доходы, розница, «социалка», инвестиции в инфраструктуру «для нас». Это кризис доходов и потре- бления домашних хозяйств. Еще один кризис, обещающий годы вялости, — инвестиционный. В производ- стве конструкционных материалов, в стро- ительстве, во вложениях в основной капи- тал в реальных ценах — падение на длин- ной дистанции. При норме накопления (инвестиции /ВВП) в 18—20% такие эко- номики, как российская, не растут, а су- ществуют, тихо жалуясь. Так что наше хозяйство напоминает человека, у которого был сильный удар, его лечили как-то не очень, связывали ру- ки, закатывали в холодные мокрые про- стыни, тем не менее он выжил и пытается встать, пройти по коридору и дальше как- то жить. Тем более что ему торжественно вручили пару костылей, и он может на них опереться. О чем речь? В нашей слабо ходя- щей экономике все-таки есть устойчивые островки роста. Сырье — с ним пока бо- лее-менее в порядке, крупнотоннажная химия, металлы. Внешний спрос не па- дает, и экспортерам помогла девальва- ция рубля. И еще есть взрывной рост в военно-промышленном комплексе (более 10%, как было сказано в посла- нии Президента РФ Федеральному Со- бранию) и в аграрном секторе. А это сча- стье откуда? Там созданы «парники» — искусствен- но нормализованы условия для бизнеса. Много бюджетных денег, доступен кре- дит, низкий процент (за счет процентных субсидий), сильные налоговые стимулы. И экономика в ответ немедленно начина- ет подъем. Но общий пейзаж — сероватый. Фи- нансовые рынки — крайне волатильные, вслед за нефтью и курсом доллара. Инве- стиционные горизонты — короткие, тем более что в экономику постепенно, день за днем закладывается новая мина. Какая? Каждый день мы видим, как готовится 4-я взрывная девальвация ру- бля, похожая на сценарии 1998, 2009, 2014 гг. Стабилизация рубля при очень высоком проценте в рублях вызывает приток спекулятивных денег, прежде всего из-за рубежа, в кэрри-трейд. Запу- щен обычный механизм подготовки бу- дущего финансового кризиса в России (и не только), который сработал уже три раза.
СЦЕНАРИИ БУДУЩЕГО: 2017 — 2019 ГГ.
Первый сценарий — «болотная» экономика (цена на нефть — от 40 до 50 долл.). Вероятность — 40—45%. Жизнь около нуля, может быть, чуть-чуть выше нуля, в еле заметных плюсах, когда мимо окон пробегают озябшие существа, кото- рые еще способны торопиться. Стабили- зация, плато, отдельные быстро растущие островки хозяйства — там, где государ- ство вкладывается деньгами или дает сильные преференции в налогах, креди- те, проценте. Все более или менее сыты. Денег и кредитов мало, инфляция низкая, рубль слишком тяжел, налоги подступа- ют — в доме холодно. Финансовые рын- ки в подмороженном состоянии. Внутри могут расти риски будущего: технологи- ческий риск, опустынивание регионов, хрупкость при крупных колебаниях в ми- ровых ценах на сырье или других гло- бальных переменных. Сохраняется сверх- волатильность в экономике и финансах, а через них и в политических структурах. По-прежнему высока роль (и растет) «го- рячих» денег нерезидентов. Экономика всегда готова сорваться в пламя кризи- са, как только что-то резкое случится за рубежом (1997—1998, 2008, 2014 гг.). Все эти экономические риски встро- ены в экономику, висят, как дамоклов меч, над ней. И создают тот холодок не- известности, который возникает даже при самом благоприятном развитии со- бытий. Экономика, очень неустойчивая в своем полете и всегда готовая клю- нуть вниз. Второй сценарий — более уверенный рост экономики, источник которого — высокие мировые цены на сырье (цена на нефть — выше 50 долл.). Шансы — 15—20%. Рапорты о победах, о восста- новлении, о том, что мы — лучше всех. Рубль — крепче, добыча — увереннее, банки — больше, экономические вла- сти — умнее всех на свете. Все это до- стигается за счет увеличения цен на сырье, а не инвестиций, обновления, по- тому что с ними в прошлые годы был глу- бокий провал, а вкладываются обычно на 3—4 года вперед. По виду — рост, по смыслу — только видимость. Этот сценарий, если вдруг он прод- лится 3—5 лет, опасен тем, что при такой же по смыслу хозяйственной политике, бывшей в 1990-е — начале 2010-х гг., валютный дождь снова зальет старые ра- ны в телекорпорации «Россия» и подавит все желания ее реструктурировать. Ре- зультат — тот же, что и в первом сцена- рии: растущие риски, сверхволатиль- ность. Реиндустриализация, возврат уме- ний, технологий, научных школ — зада- ча на 10—15 лет вперед. И будет горько, если валютный дождь, вновь проливший- ся на Россию, пусть и не таким ливнем, каким он был в 2002—2013-х гг., вновь смоет наши желания создать большую универсальную, развитую экономику. Лишь она может дать чувство безопасно- сти, достойное качество жизни и создать рабочие места для всех 146 млн чело- век, живущих в России, — по их умениям и талантам. Лишь в такой экономике мо- гут быть преодолены накапливающиеся риски, которые делают ее все более хруп- кой при ударных воздействиях. Третий сценарий — замедленное па- дение экономики (цены на нефть — от 33 до 40 долл.). Шансы — 20—25%. Реаль- ный сектор вновь начнет краснеть мину- сами, рубль, сжав зубы, уйдет за 70 руб./ долл., разгонится инфляция. Экономиче- ская политика все та же: стабилизация, держать и не пущать, делить сжимаю- щийся пирог. Больной, едва вставший с кровати, вновь переживет приступ без- различия и анемии и вернется под одея- ло. Минфин и Банк России ответят на па- дение новым закручиванием гаек, а нам придется молиться о том, чтобы от их ле- чения — битьем и связыванием — не раз- вился новый финансовый кризис. Зара- нее неизвестно, что «треснет» в экономи- ке, где самое слабое место: банки, долги, зарплаты, цены, рубль, моногорода или что-то другое. Но, когда усталость и риски достигают своего максимума, это обяза- тельно случится, многократно доказано историей кризисов. Где тонко, там когда- нибудь рвется. Что хорошего в третьем сценарии? Это перепутье. Вновь станут горячими дискуссии «Что делать дальше?». Можно жить как вчера, от одного занесенного кризиса к другому, а можно отбросить ра- порты об успехах и еще раз задуматься, куда и с какой экономической политикой идти. Жить в своем хозяйстве на коленях, уговаривая себя, что давно встал во весь рост, или в самом деле начать путь в эко- номику, которая должна расти, как на дрожжах. Четвертый сценарий (вероятность — 10—15%) — резкое похолодание в эконо- мике, финансы, цены, системные риски вырываются из-под контроля. Новая вол- на кризиса. Одна из возможных причин — дальнейшее укрепление доллара, резкие скачки вниз цен на нефть и газ, финансо- вые инфекции из-за рубежа. Другая при- чина — какой-то «черный лебедь», круп- ный риск, который придет из внутренней экономики как следствие великих холо- дов 2014—2016 гг. Пример такого ри- ска — падение рубля в связи с «внезап- ной остановкой» капиталов и поворотом их прочь из России в операциях кэрри- трейд, которыми сейчас стабилизирован рубль. Такой валютный кризис может про- изойти в случае какого-то крупного изме- нения во внутренней политике или «за бортом», который напугает спекулянтов, и они начнут избавляться от рублей. Курс рубля — сегодня во многом спекулятив- ный, держится на высокой цене на нефть (которая изменчива, как погода) и «горя- чих» деньгах тех, кто зарабатывает на кэрри-трейд. Пятый сценарий — поворот властей к энергичному стимулированию роста. Шансы на эту нечаянную радость — 5—10%, хотя такая политика обсуждает- ся. Попытка перенести «экономическое чудо», случившееся в аграрном секторе и военно-промышленном комплексе (там созданы именно такие условия), на всю экономику. Формула пятого сценария: рост до- ступности кредита (прежде всего в регио- нах, механизмы есть) + снижение процен- та (инструментов много) + подавление немонетарной инфляции (цены и тарифы, регулируемые государством) + умеренно слабый валютный курс рубля + сильные, простые налоговые стимулы за рост и мо- дернизацию + ускоренная амортизация + максимум льгот прямым иностранным инвестициям + дерегулирование (сейчас рост нормативных актов по ярко выра- женной экспоненте) + переход к осторож- ному снижению общего налогового бре- мени (при таких налогах экономики не растут) + бюджетные инвестиции (в том числе за счет роста госдолга до 30— 35%) + как следствие, рост нормы инве- стиций (хотя бы до 27—28%, сегодня чуть больше 18%) + структурные реформы (разгосударствление, деконцентрация, создание конкурентной среды, сильное антимонопольное регулирование, прива- тизация, защита собственности, незави- симые суды) + администрация развития. Любые меры в политике стимулиро- вания выхода из кризиса, роста, модер- низации должны применяться осторожно, постепенно, обязательно все вместе. Мо- жет быть, методом проб и ошибок, в пи- лотных проектах, чтобы резкими шагами не дестабилизировать ситуацию, но обо- значить тренд. Все это приведет к совершенно дру- гой атмосфере в бизнесе — «высвобожде- ния», «легкого дыхания», меньших рисков, меньшего налогового и административ- ного бремени. К другим — «длинным» — деньгам и инвестиционным горизонтам. Россия вместо страны, вывозящей капитал 20 с лишним лет (кроме 2006 и 2007 гг.), может стать страной — импортером капи- тала, страной деофшоризации. Зачем вывозить, если можно строиться и каче- ственно жить дома.
***
Мечты, конечно, но шансы у них есть. Только такой курс, проводимый год за годом вместе с сильной промышленной политикой, может вывести нашу экономи- ку из зоны сверхвысоких рисков 1990— 2010-х гг. И решить лет через 15 задачу модернизации, безопасности, качества жизни на уровне развитых стран мира.
http://www.rcb.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter