16 июля 2010 Project Syndicate
МИЛАН. Во всем мире дебаты о финансовом регулировании достигли своего апогея. В “игре” задействовано множество аргументов и предложений, часто противоречащих друг другу и усиливающих, таким образом, государственный и политический беспорядок.
Одним из подходов к финансовому регулированию, подкрепленным аргументами различной степени убедительности, является ограничение размера и сферы деятельности финансовых учреждений. Некоторые утверждают, что более мелкие организации могут обанкротиться, не ослабляя систему, таким образом сохраняя налогоплательщикам финансы, которые иначе могли бы пойти на помощь банкам. Но если причины системного риска не до конца будут поняты, возможно, что все небольшие банки тоже обанкротятся или будут испытывать трудности, негативно влияя на реальную экономику.
Следующий горячо обсуждаемый аргумент заключается в том, что ограничение размера банков и сфер их деятельности не потребует больших затрат в плане осуществления этой идеи. Этот момент используется, чтобы поддержать очередной аргумент: крупные учреждения имеют чрезмерное политическое влияние и таким образом оказывают воздействие на регулирующие органы. Говоря прямо, крупные и прибыльные финансовые учреждения найдут способ, чтобы получить ту регулирующую систему, которую они хотят ‑ систему, которая совместима с высокодоходной торговой суперструктурой, которая выходит за пределы требований по страхованию и пытается максимизировать краткосрочную прибыль.
Еще одним подходом, по которому в принципе существует согласие, является ограничение левериджа. Главный аргумент заключается в том, что высокий леверидж значительно влияет на системный риск – условие, согласно которому цены активов находятся в сильной взаимосвязи, и какое-либо нарушение, если оно происходит, быстро распространяется. Частичной причиной левериджа является также неправильное восприятие риска и неправильная оценка ликвидности. Желательно ограничивать леверидж, но не до такой степени, чтобы увеличить стоимость капитала и инвестиций.
Более того, мало кто не согласится с тем, что сложность системы возрастает, пробелы и нестыковки в плане информации, знаний и опыта увеличиваются. Такие нестыковки ослабляют функционирование рынка различными способами, а конфликты интересов в таком окружении особенно опасны, потому что они создают стимул использовать именно эти недочеты.
Строгие требования по раскрытию информации, которая включает в себя информацию о конфликтах интересов, является одним из способов ограничить потенциальный вред. Или конфликты могут быть ограничены путем регулирования сферы деятельности финансовых учреждений. Например, управление активами, распределение, андеррайтинг, а также секьюритизация и торговля собственностью могли бы быть разделены различными способами. Этот подход имеет дополнительное преимущество, которое заключается в предотвращении различных профилей риска и их соответствующих потребностей в капитале от вероятности их смешения на одном и том же предприятии в одном и том же балансовом отчете.
Существует два других подхода, чтобы справиться со сложностью и асимметрией. Один из них, который широко применяется в развивающихся странах, заключается просто во введении ограничений на продукты (например, на вторичные ценные бумаги и хеджевые фонды) на том основании, что позитивный аспект намного перевешивает затраты – меньший доступ к капиталу и сниженная вероятность распространения риска. Другой подход заключается в попытке уменьшить информационные пробелы или их влияние на регулирование экспертизы и стимулов, присутствующих в процессе рейтинга (провал которого имел серьезные последствия в нынешнем кризисе).
На более глубоком уровне существует два конфликтующих друг с другом мнения, присутствующие на публичных дебатах, посвященных обсуждению кризиса. Одно – позиция “уникального сочетания неблагоприятных обстоятельств”: было много банкротств, недопонимания, информационных нестыковок и сложностей, поведение также было противоречивым, но участникам рынка, регулирующим органами и ученым так и не пришло в голову, что совокупным эффектом может стать коллапс системы. Критики этой системы утверждают, что искушенные игроки понимали системные риски, не обращали на них внимания и цинично играли в игру, которую они помогли создать ‑ в некоторых случаях получая огромную прибыль.
Сейчас повсюду принято считать (часто с молчаливого согласия), что правительство должно учредить структуру и правила финансовой системы, а участники затем преследуют свои интересы в рамках этой структуры. Если структура правильная, система будет работать хорошо. Правила несут бремя гарантий коллективных социальных интересов при стабильности, эффективности и справедливости системы.
Но в сложных системах, в которых экспертная, стратегически важная, поступающая в режиме реального времени информация не сконцентрирована в одном месте и ее источник определенно не находится в правительственных и регулирующих органах, надежда на такую структуру кажется лишенной эффективности и немудрой. Более того, она игнорирует важность доверия. Лучшей точкой отсчета, по моему мнению, стало бы понятие совместной ответственности за стабильность системы и ее социальные выгоды – совместной, то есть участников и регулирующих органов.
Поразительно, что ни один из руководителей высшего ранга, которых я знаю, не выложил каких-либо деталей того, как экспертиза его или его учреждений могла бы быть применена для достижения коллективной цели стабильности. Подозрение, которое лежит в основе сегодняшнего общественного гнева, заключается в том, что эти учреждения, повлияв на формулировку юридических и этических правил, могли бы сделать больше, для того чтобы внести вклад в стабильность, а не просто соблюдать эти правила.
Финансовая индустрия, регулирующие органы и политические лидеры должны создать единое представление о коллективной ответственности за систему в целом и о ее влиянии на остальную экономику. Этот набор ценностей должен прочно войти в промышленность – и, таким образом, прекратить споры по поводу регулирования. Он должен быть приоритетным в сравнении с собственными интересами и возможностью получения потенциальной прибыли, которая ассоциируется с использованием информационного преимущества. О нем должны думать как о дополнении к руководящим нормам, правилам и этике, которая ассоциируется с “нормальными” временами.
Некоторые будут возражать, что это идея не сработает, так как она противоречит жадной натуре человека. Однако такие моменты присущи другим профессиям. В медицине существует огромный ощутимый пробел в знаниях и информации, имеющийся у врачей и пациентов. Потенциал для злоупотреблений огромный. Он ограничивается профессиональной этикой, которая прививается на протяжении всего обучения врачей и которая поддерживается благодаря спокойной форме некой дружественной проверки.
Сам по себе сдвиг в ценностях и нечеткая модель, которая определяет роли, конечно, не решат проблему системного риска. Не решат проблему и махинации с правилами. Однако если все это принять серьезно, это могло бы стать действующим напоминанием о важности финансового сектора для процветания экономики. Это даже, возможно, помогло бы начать восстанавливать доверие.
Майкл Спенс
Перевод с английского – Татьяна Грибова
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Одним из подходов к финансовому регулированию, подкрепленным аргументами различной степени убедительности, является ограничение размера и сферы деятельности финансовых учреждений. Некоторые утверждают, что более мелкие организации могут обанкротиться, не ослабляя систему, таким образом сохраняя налогоплательщикам финансы, которые иначе могли бы пойти на помощь банкам. Но если причины системного риска не до конца будут поняты, возможно, что все небольшие банки тоже обанкротятся или будут испытывать трудности, негативно влияя на реальную экономику.
Следующий горячо обсуждаемый аргумент заключается в том, что ограничение размера банков и сфер их деятельности не потребует больших затрат в плане осуществления этой идеи. Этот момент используется, чтобы поддержать очередной аргумент: крупные учреждения имеют чрезмерное политическое влияние и таким образом оказывают воздействие на регулирующие органы. Говоря прямо, крупные и прибыльные финансовые учреждения найдут способ, чтобы получить ту регулирующую систему, которую они хотят ‑ систему, которая совместима с высокодоходной торговой суперструктурой, которая выходит за пределы требований по страхованию и пытается максимизировать краткосрочную прибыль.
Еще одним подходом, по которому в принципе существует согласие, является ограничение левериджа. Главный аргумент заключается в том, что высокий леверидж значительно влияет на системный риск – условие, согласно которому цены активов находятся в сильной взаимосвязи, и какое-либо нарушение, если оно происходит, быстро распространяется. Частичной причиной левериджа является также неправильное восприятие риска и неправильная оценка ликвидности. Желательно ограничивать леверидж, но не до такой степени, чтобы увеличить стоимость капитала и инвестиций.
Более того, мало кто не согласится с тем, что сложность системы возрастает, пробелы и нестыковки в плане информации, знаний и опыта увеличиваются. Такие нестыковки ослабляют функционирование рынка различными способами, а конфликты интересов в таком окружении особенно опасны, потому что они создают стимул использовать именно эти недочеты.
Строгие требования по раскрытию информации, которая включает в себя информацию о конфликтах интересов, является одним из способов ограничить потенциальный вред. Или конфликты могут быть ограничены путем регулирования сферы деятельности финансовых учреждений. Например, управление активами, распределение, андеррайтинг, а также секьюритизация и торговля собственностью могли бы быть разделены различными способами. Этот подход имеет дополнительное преимущество, которое заключается в предотвращении различных профилей риска и их соответствующих потребностей в капитале от вероятности их смешения на одном и том же предприятии в одном и том же балансовом отчете.
Существует два других подхода, чтобы справиться со сложностью и асимметрией. Один из них, который широко применяется в развивающихся странах, заключается просто во введении ограничений на продукты (например, на вторичные ценные бумаги и хеджевые фонды) на том основании, что позитивный аспект намного перевешивает затраты – меньший доступ к капиталу и сниженная вероятность распространения риска. Другой подход заключается в попытке уменьшить информационные пробелы или их влияние на регулирование экспертизы и стимулов, присутствующих в процессе рейтинга (провал которого имел серьезные последствия в нынешнем кризисе).
На более глубоком уровне существует два конфликтующих друг с другом мнения, присутствующие на публичных дебатах, посвященных обсуждению кризиса. Одно – позиция “уникального сочетания неблагоприятных обстоятельств”: было много банкротств, недопонимания, информационных нестыковок и сложностей, поведение также было противоречивым, но участникам рынка, регулирующим органами и ученым так и не пришло в голову, что совокупным эффектом может стать коллапс системы. Критики этой системы утверждают, что искушенные игроки понимали системные риски, не обращали на них внимания и цинично играли в игру, которую они помогли создать ‑ в некоторых случаях получая огромную прибыль.
Сейчас повсюду принято считать (часто с молчаливого согласия), что правительство должно учредить структуру и правила финансовой системы, а участники затем преследуют свои интересы в рамках этой структуры. Если структура правильная, система будет работать хорошо. Правила несут бремя гарантий коллективных социальных интересов при стабильности, эффективности и справедливости системы.
Но в сложных системах, в которых экспертная, стратегически важная, поступающая в режиме реального времени информация не сконцентрирована в одном месте и ее источник определенно не находится в правительственных и регулирующих органах, надежда на такую структуру кажется лишенной эффективности и немудрой. Более того, она игнорирует важность доверия. Лучшей точкой отсчета, по моему мнению, стало бы понятие совместной ответственности за стабильность системы и ее социальные выгоды – совместной, то есть участников и регулирующих органов.
Поразительно, что ни один из руководителей высшего ранга, которых я знаю, не выложил каких-либо деталей того, как экспертиза его или его учреждений могла бы быть применена для достижения коллективной цели стабильности. Подозрение, которое лежит в основе сегодняшнего общественного гнева, заключается в том, что эти учреждения, повлияв на формулировку юридических и этических правил, могли бы сделать больше, для того чтобы внести вклад в стабильность, а не просто соблюдать эти правила.
Финансовая индустрия, регулирующие органы и политические лидеры должны создать единое представление о коллективной ответственности за систему в целом и о ее влиянии на остальную экономику. Этот набор ценностей должен прочно войти в промышленность – и, таким образом, прекратить споры по поводу регулирования. Он должен быть приоритетным в сравнении с собственными интересами и возможностью получения потенциальной прибыли, которая ассоциируется с использованием информационного преимущества. О нем должны думать как о дополнении к руководящим нормам, правилам и этике, которая ассоциируется с “нормальными” временами.
Некоторые будут возражать, что это идея не сработает, так как она противоречит жадной натуре человека. Однако такие моменты присущи другим профессиям. В медицине существует огромный ощутимый пробел в знаниях и информации, имеющийся у врачей и пациентов. Потенциал для злоупотреблений огромный. Он ограничивается профессиональной этикой, которая прививается на протяжении всего обучения врачей и которая поддерживается благодаря спокойной форме некой дружественной проверки.
Сам по себе сдвиг в ценностях и нечеткая модель, которая определяет роли, конечно, не решат проблему системного риска. Не решат проблему и махинации с правилами. Однако если все это принять серьезно, это могло бы стать действующим напоминанием о важности финансового сектора для процветания экономики. Это даже, возможно, помогло бы начать восстанавливать доверие.
Майкл Спенс
Перевод с английского – Татьяна Грибова
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter