3 августа 2010 Project Syndicate
ТУЛУЗА. Если просто история наказывает тех, кто не сумел воспринять ее урок, то финансовая история осуществляет это наказание с садистской гримасой – она наказывает также тех, кто проявляет слишком большой энтузиазм, выучив ее уроки. Снова и снова, финансовые кризисы отражают слабость регулирующих систем, построенных на уроках, полученных от предыдущих кризисов. Сегодняшний кризис не является исключением; не будет исключением и следующий кризис.
Послевоенная система финансового регулирования была основана на трех, якобы, уроках 30-х годов. Во-первых, мы думали, что основной причиной того, почему обанкротились банки, является паника вкладчиков, мы не думали, что основной причиной паники вкладчиков стало то, что банки находятся на грани банкротства.
Как правдиво то, что вид убегающего провоцирует льва на то, чтобы он его съел, так есть и крупица правды в том, что банки банкротятся из-за паники вкладчиков. Но это лишь небольшая доля правды, правды, которой среднему незастрахованному вкладчику, подобно среднему туристу в парке аттракционов, неблагоразумно посоветуют поверить. Фактически, паника случилась по уважительной причине. Даже в 1930-е годы большинство банков обанкротилось в результате плохого управления и незаконной деятельности, что верно и для сегодняшнего дня.
Во-вторых, мы думали, что вкладчики, склонные к панике, будут всегда маленькими вкладчиками – семьи и небольшие фирмы – а не корпорации или профессиональные инвесторы. Сейчас мы знаем, что это не так, но и раньше никогда не было какой-либо серьезной причины, чтобы верить этому.
Если крупные корпорации (и другие банки) имеют депозиты, которые, как они ожидают, смогут потребовать, предупредив за короткий срок, и если они знают, что все эти депозиты могут быть забраны в одно и то же время, тогда подозрение, что банк может обанкротиться, дает им такой же повод, чтобы забрать вклады, как и простым семьям. Если неудачи банка типично отражают лежащие в основе проблемы, можно ожидать, что чувствительные профессиональные инвесторы будут реагировать быстро, когда в воздухе запахнет паникой.
Предоставление займов банками друг другу, а также уровень депозитов, помещенных крупными корпорациями, впечатляюще возрастают в годы, непосредственно предшествующие кризису. Это особенно верно для репо-рынков, которые предоставляют такие же услуги для профессиональных инвесторов – банков и крупных корпораций, – какие обычные банковские депозиты предоставляют для частных лиц и небольших фирм.
До финансовой реформы, которая была принята во время этого кризиса, такая “теневая” банковская система работала вне банковского режима, применяемого к традиционным депозитным банкам. Действительно, теневое банковское дело не разрасталось бы так быстро, если бы режим не был продуман с учетом явных уроков 1930-х годов. Но крах теневой системы после коллапса Lehman Brothers так же стал результатом массового изъятия вкладов из банков, хотя здесь были вовлечены профессиональные инвесторы. В этом случае, в отличие от 1930-х годов, банки перестали доверять друг другу прежде, чем остальные осознали, что настало время прекратить доверять банкам.
Третий ошибочный урок заключается в том, что если бы смогли поддержать доверие к финансовой системе (и, как следствие, к остальной экономической системе), можно было бы доверять самой системе, и она бы выжила и процветала. Это приводило к настоящему переполоху среди стратегов, когда бы ни возникала угроза доверию (подобно тому, как возник “пузырь доткомов” в конце 1990-х годов). Пузырь доткомов не был угрозой банковской системе как таковой, скорее угрозой совокупному спросу. Но мало людей решилось задать жесткие вопросы, когда доверие вернулось снова и когда был надут пузырь на рынке недвижимости после снижения стоимости акций технологических компаний.
Странно было поверить идее, что что-то, что хорошо для поддержания доверия, может привести к опасности для банковской системы. Урок того, что меры по созданию доверия отвратили крах в 2000 году, был уроком, который финансовой системе не следовало заучивать.
Почему все мы обманывали себя идеей, что мы коллективно можем сделать себя богаче, продавая друг другу имеющие неоправданно высокую стоимость акции и дома? Мы были коллективно иррациональны, но это не является объяснением. Нам нужно знать, почему некоторые формы коллективной иррациональности имеют на нас более сильное воздействие, чем другие.
Увлекательный ответ пришел после научных исследований в нейробиологии, который объясняет, почему невозможно щекотать себя. Оказывается, что щекотание возможно при неожиданных ощущениях на определенных участках кожи. Потому что мозг человека, пытающегося себя пощекотать, предвкушает ощущения, которые возникнут при воздействии на эти участки пальцами – процесс, происходящий в мозжечке – и ощущение щекотки уже не получится.
Вы можете, однако, преуспеть и пощекотать себя через посредника – машину, например, которая передает движения ваших пальцев в ощущения на коже, довольно непрямым способом, мозжечок при этом не способен предвидеть эти движения. Хотя сознательная часть вашего мозга знает, что ощущение щекотки происходит от вас и не является “по-настоящему” неожиданным, мозжечок не получает его, и щекотка срабатывает.
Щекотать себя так же бесполезно, как пытаться сделать себя богаче, выписывая себе чек – или продавать себе свой собственный дом за цену, в два раза превышающую его рыночную стоимость. Не намного лучше, если вы и ваш друг выпишите друг другу чеки или продадите друг другу дома.
В течение нескольких лет мы умудрялись перехитрить ту часть нашего мозга, которая говорила нам, что мы не способны ”защекотать себя” до большого богатства. Пожалуй, обычные люди всегда знали, что когда они продавали дома, получая реальные доходы, в конечном итоге, они получали прибыль за чей-то счет. Лишь только экономисты, которые выучили уроки предыдущих кризисов, верили в идею, что никто не понесет убытки.
Сегодняшние стратеги, делая выводы из кризиса 1930-х годов, кажется, верят, что создание доверия чем-то отличается от создания хороших причин, чтобы быть уверенным. Последние “стрессовые тесты” европейских банков были явно созданы как средство возврата доверия к банкам, а не для действительного исследования возможных системных слабостей – они не сумели, например, включить возможность дефолта по греческому суверенному долгу.
Это похоже на проверку использования ваших домашних огнетушителей против грабителей. Положительные результаты убедят только тех, кто выучил уроки, полученные в 1930-х годах – а затем не сумел их забыть.
Пол Сибрайт – преподает экономику в Школе экономики Тулузского университета. Автор книги «Компания незнакомцев: естественный ход развития экономической жизни».
Перевод с английского – Николай Жданович
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Послевоенная система финансового регулирования была основана на трех, якобы, уроках 30-х годов. Во-первых, мы думали, что основной причиной того, почему обанкротились банки, является паника вкладчиков, мы не думали, что основной причиной паники вкладчиков стало то, что банки находятся на грани банкротства.
Как правдиво то, что вид убегающего провоцирует льва на то, чтобы он его съел, так есть и крупица правды в том, что банки банкротятся из-за паники вкладчиков. Но это лишь небольшая доля правды, правды, которой среднему незастрахованному вкладчику, подобно среднему туристу в парке аттракционов, неблагоразумно посоветуют поверить. Фактически, паника случилась по уважительной причине. Даже в 1930-е годы большинство банков обанкротилось в результате плохого управления и незаконной деятельности, что верно и для сегодняшнего дня.
Во-вторых, мы думали, что вкладчики, склонные к панике, будут всегда маленькими вкладчиками – семьи и небольшие фирмы – а не корпорации или профессиональные инвесторы. Сейчас мы знаем, что это не так, но и раньше никогда не было какой-либо серьезной причины, чтобы верить этому.
Если крупные корпорации (и другие банки) имеют депозиты, которые, как они ожидают, смогут потребовать, предупредив за короткий срок, и если они знают, что все эти депозиты могут быть забраны в одно и то же время, тогда подозрение, что банк может обанкротиться, дает им такой же повод, чтобы забрать вклады, как и простым семьям. Если неудачи банка типично отражают лежащие в основе проблемы, можно ожидать, что чувствительные профессиональные инвесторы будут реагировать быстро, когда в воздухе запахнет паникой.
Предоставление займов банками друг другу, а также уровень депозитов, помещенных крупными корпорациями, впечатляюще возрастают в годы, непосредственно предшествующие кризису. Это особенно верно для репо-рынков, которые предоставляют такие же услуги для профессиональных инвесторов – банков и крупных корпораций, – какие обычные банковские депозиты предоставляют для частных лиц и небольших фирм.
До финансовой реформы, которая была принята во время этого кризиса, такая “теневая” банковская система работала вне банковского режима, применяемого к традиционным депозитным банкам. Действительно, теневое банковское дело не разрасталось бы так быстро, если бы режим не был продуман с учетом явных уроков 1930-х годов. Но крах теневой системы после коллапса Lehman Brothers так же стал результатом массового изъятия вкладов из банков, хотя здесь были вовлечены профессиональные инвесторы. В этом случае, в отличие от 1930-х годов, банки перестали доверять друг другу прежде, чем остальные осознали, что настало время прекратить доверять банкам.
Третий ошибочный урок заключается в том, что если бы смогли поддержать доверие к финансовой системе (и, как следствие, к остальной экономической системе), можно было бы доверять самой системе, и она бы выжила и процветала. Это приводило к настоящему переполоху среди стратегов, когда бы ни возникала угроза доверию (подобно тому, как возник “пузырь доткомов” в конце 1990-х годов). Пузырь доткомов не был угрозой банковской системе как таковой, скорее угрозой совокупному спросу. Но мало людей решилось задать жесткие вопросы, когда доверие вернулось снова и когда был надут пузырь на рынке недвижимости после снижения стоимости акций технологических компаний.
Странно было поверить идее, что что-то, что хорошо для поддержания доверия, может привести к опасности для банковской системы. Урок того, что меры по созданию доверия отвратили крах в 2000 году, был уроком, который финансовой системе не следовало заучивать.
Почему все мы обманывали себя идеей, что мы коллективно можем сделать себя богаче, продавая друг другу имеющие неоправданно высокую стоимость акции и дома? Мы были коллективно иррациональны, но это не является объяснением. Нам нужно знать, почему некоторые формы коллективной иррациональности имеют на нас более сильное воздействие, чем другие.
Увлекательный ответ пришел после научных исследований в нейробиологии, который объясняет, почему невозможно щекотать себя. Оказывается, что щекотание возможно при неожиданных ощущениях на определенных участках кожи. Потому что мозг человека, пытающегося себя пощекотать, предвкушает ощущения, которые возникнут при воздействии на эти участки пальцами – процесс, происходящий в мозжечке – и ощущение щекотки уже не получится.
Вы можете, однако, преуспеть и пощекотать себя через посредника – машину, например, которая передает движения ваших пальцев в ощущения на коже, довольно непрямым способом, мозжечок при этом не способен предвидеть эти движения. Хотя сознательная часть вашего мозга знает, что ощущение щекотки происходит от вас и не является “по-настоящему” неожиданным, мозжечок не получает его, и щекотка срабатывает.
Щекотать себя так же бесполезно, как пытаться сделать себя богаче, выписывая себе чек – или продавать себе свой собственный дом за цену, в два раза превышающую его рыночную стоимость. Не намного лучше, если вы и ваш друг выпишите друг другу чеки или продадите друг другу дома.
В течение нескольких лет мы умудрялись перехитрить ту часть нашего мозга, которая говорила нам, что мы не способны ”защекотать себя” до большого богатства. Пожалуй, обычные люди всегда знали, что когда они продавали дома, получая реальные доходы, в конечном итоге, они получали прибыль за чей-то счет. Лишь только экономисты, которые выучили уроки предыдущих кризисов, верили в идею, что никто не понесет убытки.
Сегодняшние стратеги, делая выводы из кризиса 1930-х годов, кажется, верят, что создание доверия чем-то отличается от создания хороших причин, чтобы быть уверенным. Последние “стрессовые тесты” европейских банков были явно созданы как средство возврата доверия к банкам, а не для действительного исследования возможных системных слабостей – они не сумели, например, включить возможность дефолта по греческому суверенному долгу.
Это похоже на проверку использования ваших домашних огнетушителей против грабителей. Положительные результаты убедят только тех, кто выучил уроки, полученные в 1930-х годах – а затем не сумел их забыть.
Пол Сибрайт – преподает экономику в Школе экономики Тулузского университета. Автор книги «Компания незнакомцев: естественный ход развития экономической жизни».
Перевод с английского – Николай Жданович
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter