16 августа 2010 Project Syndicate
НЬЮ-ЙОРК. В фильме 1987 года «Уолл-стрит» герой Гордон Гекко лихо заявил: «Жадность – это благо». Его кредо стало духом десятилетия излишков корпоративного и финансового секторов, которое закончилось в конце 80-х крахом рынка мусорных облигаций и кризисом Savings & Loan. Сам Гекко попал в тюрьму.
Поколением позже, продолжение «Уолл-стрит», которое должно выйти в следующем месяце, покажет Гекко освободившимся из тюрьмы и вернувшимся в финансовый мир. Его повторное появление происходит как раз тогда, когда кредитный пузырь, раздутый бумом субстандартных ипотечных кредитов, вот-вот лопнет, вызвав наихудший финансово-экономический кризис со времён Великой депрессии.
Ментальность под девизом «жадность – это благо» является характерной особенностью финансовых кризисов. Но были ли трейдеры и банкиры субстандартной саги более жадными, высокомерными и безнравственными, чем Гекки 80-х? Вряд ли, ведь жадность и безнравственность на финансовых рынках были обычным делом всегда.
Преподавание моральных ценностей в школах бизнеса не обуздает такое поведение, но изменение стимулов, которые поощряют краткосрочные выгоды и побуждают банкиров и трейдеров принимать избыточные риски, сможет. Банкиры и трейдеры последнего кризиса рационально ответили на схемы бонусов и компенсаций, которые позволяли им брать на себя много кредитных рычагов и обеспечивали большие бонусы, но которые почти гарантировали банкротство большому числу финансовых институтов впоследствии.
Чтобы избежать таких крайностей, недостаточно полагаться на лучшее регулирование и надзор по трём причинам:
· хитрые и жадные банкиры и трейдеры всегда найдут способы обойти новые правила;
· главные исполнительные директора и советы директоров финансовых фирм – не говоря уже об инспекторах и контролёрах – не могут эффективно отслеживать риски и характеристики тысяч центров прибыли и потерь на фирме, в то время как каждый трейдер и банкир – сам себе P&L (определяет прибыли и потери) со своими собственными капиталами риска;
· главные исполнительные директора и советы директоров сами подвержены крупным конфликтам интересов, потому что они не представляют истинные интересы основных акционеров своих фирм.
В результате, никакая реформа регулирования и надзора не сможет контролировать пузыри и излишки, если не будут изменены несколько других фундаментальных аспектов финансовой системы.
Во-первых, компенсационные схемы должны быть радикально изменены через регулирование, поскольку банки сами не сделают этого из-за страха, что талантливые работники уйдут к конкурентам. В особенности бонусы, основанные на среднесрочных результатах рискованных сделок и вложений, должны вытеснить бонусы, основанные на краткосрочных результатах.
Во-вторых, отмена закона Гласа-Стигала, который отделил коммерческие банковские операции от инвестиционной деятельности банков, была ошибкой. Старая модель частного партнёрства, в которой партнёры имели стимул мониторить друг друга, чтобы избежать необдуманных вложений, предоставила возможность одной из открытых акционерных компаний, агрессивно соперничающих друг с другом и с коммерческими банками, достичь непрерывно растущей прибыльности, которая была достижима только с безрассудными уровнями кредитного плеча.
Подобным образом, движение от модели кредитования «создать и владеть» к модели «создать и распределить», основанной на секьюритизации, привело к массивной передаче риска. Ни один игрок, кроме последнего в цепочке секьюритизации, не подвергается конечному кредитному риску; остальные просто загребают высокие вознаграждения и комиссионные.
В-третьих, финансовые рынки и финансовые фирмы стали узлом конфликтов интересов, который должен быть распутан. Эти конфликты встроены, так как фирмы, которые занимаются коммерческой банковской деятельностью, инвестиционной банковской деятельностью, торговлей собственностью, формированием рынка и операциями на нём, страхованием, управлением активами, частными акциями, деятельностью хеджевых фондов и другими услугами, находятся на каждой стороне каждой сделки (недавнее дело Goldman Sachs было лишь верхушкой айсберга).
Существуют, также, крупные агентские проблемы в финансовой системе, потому что руководители (такие как акционеры) не могут должным образом отслеживать действия агентов (исполнительных директоров, менеджеров, трейдеров, банкиров), которые преследуют свои собственные интересы. Более того, проблема не только в том, что долговременных акционеров обманывают краткосрочные агенты; даже у акционеров имеются агентские проблемы. Если финансовые институты не располагают достаточным капиталом, а акционеры имеют недостаточно своих шкурных интересов в игре, они подтолкнут исполнительных директоров и банкиров к принятию слишком больших кредитных рычагов и рисков, потому что их собственный чистый капитал не подвержен риску.
В то же время, существует двойная агентская проблема, так как первичные акционеры – индивидуальные акционеры – напрямую не контролируют совет директоров и исполнительного директора. Этих акционеров представляют организации-инвесторы (пенсионный фонд и т.д.), чьи интересы, планы и удобные взаимоотношения часто ставят их ближе к директорам и менеджерам фирм. Таким образом, повторяющиеся финансовые кризисы являются также результатом неудачной системы корпоративного управления.
В-четвёртых, жадность невозможно контролировать никакими призывами к моральным ценностям. Жадность должна контролироваться страхом потери, происходящим из знания, что безответственные образования и агенты не будут спасены. Систематические спасения во время последнего кризиса – как бы ни были они необходимы для предотвращения глобального банкротства – ухудшили эту проблему морального риска. «Слишком большие, чтобы обанкротиться» финансовые институты были не только спасены, но искривление стало ещё хуже, когда эти институты стали – через укрупнение финансового сектора – даже больше. Если институт слишком велик, чтобы обанкротиться, значит, он просто слишком велик и должен быть разрушен.
Если мы не проведём радикальных реформ, возникнут новые Гордоны Гекко и Чарльзы Понзи. На каждого наказанного и возродившегося Гекко – как в новом «Уолл-стрит» – родятся сотни ещё более подлых и жадных Гекко.
Нуриель Рубини – профессор экономики в Школе бизнеса Стерн при Нью-Йоркском университете, председатель глобальной экономической консалтинговой службы Roubini Global Economics (www.roubini.com) и соавтор книги «Кризисная экономика». Играет эпизодическую роль в фильме Оливера Стоуна «Уолл-стрит: деньги никогда не спят».
Перевод с английского – Татьяна Грибова
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Поколением позже, продолжение «Уолл-стрит», которое должно выйти в следующем месяце, покажет Гекко освободившимся из тюрьмы и вернувшимся в финансовый мир. Его повторное появление происходит как раз тогда, когда кредитный пузырь, раздутый бумом субстандартных ипотечных кредитов, вот-вот лопнет, вызвав наихудший финансово-экономический кризис со времён Великой депрессии.
Ментальность под девизом «жадность – это благо» является характерной особенностью финансовых кризисов. Но были ли трейдеры и банкиры субстандартной саги более жадными, высокомерными и безнравственными, чем Гекки 80-х? Вряд ли, ведь жадность и безнравственность на финансовых рынках были обычным делом всегда.
Преподавание моральных ценностей в школах бизнеса не обуздает такое поведение, но изменение стимулов, которые поощряют краткосрочные выгоды и побуждают банкиров и трейдеров принимать избыточные риски, сможет. Банкиры и трейдеры последнего кризиса рационально ответили на схемы бонусов и компенсаций, которые позволяли им брать на себя много кредитных рычагов и обеспечивали большие бонусы, но которые почти гарантировали банкротство большому числу финансовых институтов впоследствии.
Чтобы избежать таких крайностей, недостаточно полагаться на лучшее регулирование и надзор по трём причинам:
· хитрые и жадные банкиры и трейдеры всегда найдут способы обойти новые правила;
· главные исполнительные директора и советы директоров финансовых фирм – не говоря уже об инспекторах и контролёрах – не могут эффективно отслеживать риски и характеристики тысяч центров прибыли и потерь на фирме, в то время как каждый трейдер и банкир – сам себе P&L (определяет прибыли и потери) со своими собственными капиталами риска;
· главные исполнительные директора и советы директоров сами подвержены крупным конфликтам интересов, потому что они не представляют истинные интересы основных акционеров своих фирм.
В результате, никакая реформа регулирования и надзора не сможет контролировать пузыри и излишки, если не будут изменены несколько других фундаментальных аспектов финансовой системы.
Во-первых, компенсационные схемы должны быть радикально изменены через регулирование, поскольку банки сами не сделают этого из-за страха, что талантливые работники уйдут к конкурентам. В особенности бонусы, основанные на среднесрочных результатах рискованных сделок и вложений, должны вытеснить бонусы, основанные на краткосрочных результатах.
Во-вторых, отмена закона Гласа-Стигала, который отделил коммерческие банковские операции от инвестиционной деятельности банков, была ошибкой. Старая модель частного партнёрства, в которой партнёры имели стимул мониторить друг друга, чтобы избежать необдуманных вложений, предоставила возможность одной из открытых акционерных компаний, агрессивно соперничающих друг с другом и с коммерческими банками, достичь непрерывно растущей прибыльности, которая была достижима только с безрассудными уровнями кредитного плеча.
Подобным образом, движение от модели кредитования «создать и владеть» к модели «создать и распределить», основанной на секьюритизации, привело к массивной передаче риска. Ни один игрок, кроме последнего в цепочке секьюритизации, не подвергается конечному кредитному риску; остальные просто загребают высокие вознаграждения и комиссионные.
В-третьих, финансовые рынки и финансовые фирмы стали узлом конфликтов интересов, который должен быть распутан. Эти конфликты встроены, так как фирмы, которые занимаются коммерческой банковской деятельностью, инвестиционной банковской деятельностью, торговлей собственностью, формированием рынка и операциями на нём, страхованием, управлением активами, частными акциями, деятельностью хеджевых фондов и другими услугами, находятся на каждой стороне каждой сделки (недавнее дело Goldman Sachs было лишь верхушкой айсберга).
Существуют, также, крупные агентские проблемы в финансовой системе, потому что руководители (такие как акционеры) не могут должным образом отслеживать действия агентов (исполнительных директоров, менеджеров, трейдеров, банкиров), которые преследуют свои собственные интересы. Более того, проблема не только в том, что долговременных акционеров обманывают краткосрочные агенты; даже у акционеров имеются агентские проблемы. Если финансовые институты не располагают достаточным капиталом, а акционеры имеют недостаточно своих шкурных интересов в игре, они подтолкнут исполнительных директоров и банкиров к принятию слишком больших кредитных рычагов и рисков, потому что их собственный чистый капитал не подвержен риску.
В то же время, существует двойная агентская проблема, так как первичные акционеры – индивидуальные акционеры – напрямую не контролируют совет директоров и исполнительного директора. Этих акционеров представляют организации-инвесторы (пенсионный фонд и т.д.), чьи интересы, планы и удобные взаимоотношения часто ставят их ближе к директорам и менеджерам фирм. Таким образом, повторяющиеся финансовые кризисы являются также результатом неудачной системы корпоративного управления.
В-четвёртых, жадность невозможно контролировать никакими призывами к моральным ценностям. Жадность должна контролироваться страхом потери, происходящим из знания, что безответственные образования и агенты не будут спасены. Систематические спасения во время последнего кризиса – как бы ни были они необходимы для предотвращения глобального банкротства – ухудшили эту проблему морального риска. «Слишком большие, чтобы обанкротиться» финансовые институты были не только спасены, но искривление стало ещё хуже, когда эти институты стали – через укрупнение финансового сектора – даже больше. Если институт слишком велик, чтобы обанкротиться, значит, он просто слишком велик и должен быть разрушен.
Если мы не проведём радикальных реформ, возникнут новые Гордоны Гекко и Чарльзы Понзи. На каждого наказанного и возродившегося Гекко – как в новом «Уолл-стрит» – родятся сотни ещё более подлых и жадных Гекко.
Нуриель Рубини – профессор экономики в Школе бизнеса Стерн при Нью-Йоркском университете, председатель глобальной экономической консалтинговой службы Roubini Global Economics (www.roubini.com) и соавтор книги «Кризисная экономика». Играет эпизодическую роль в фильме Оливера Стоуна «Уолл-стрит: деньги никогда не спят».
Перевод с английского – Татьяна Грибова
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter