29 октября 2010 Венедиктов Петр
Картина В.Е. Маковского «Крах банка» - едва ли не единственное в мире живописное полотно, посвященное подобной теме. Написана она была в 1881 г. А вдохновила художника темная история, всколыхнувшая всю Россию.
В 1870 году министр финансов утвердил устав частного Ссудного банка Москвы. Контора нового учреждения разместилась в самом центре Первопрестольной - на Никольской улице. Председателем правления банка стал управляющий Московским ломбардом Даниил Шумахер, вскоре занявший почетный пост городского головы. По его рекомендации директором-распорядителем избрали бывшего управляющего канцелярией генерал-губернатора, гласного (депутата) городской Думы Григория Полянского. Директором по зарубежным операциям стал «финансовый эксперт» из Варшавы Густав Ландау, после банкротства собственной банковской конторы работавший бухгалтером в ряде кредитных учреждений.
Репутация Ландау руководителей банка не смутила. Еще бы: с его приходом вкладчики пошли в Ссудный банк потоком. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, ведь проценты по вкладам по настоянию нового руководителя взлетели до 17-ти в год.
Но… В 1874 году банк понес первые убытки - 233 тысячи рублей. Как выяснилось позже, Ландау скупил на европейских фондовых биржах пакеты акций западных кредитных компаний, стоимость которых вскоре упала. Убытки не были указаны в ежегодных отчетах, дабы не отпугнуть вкладчиков. К тому же Ландау не пожелал предавать гласности свои проделки вроде покупки 1500 акций по 80 копеек при реальной цене 25 копеек. Куда попала разница, вряд ли надо объяснять.
Эх, дороги!
Надеясь покрыть потери, Ландау и Полянский установили контакт с человеком, сыгравшим в судьбе Ссудного банка роковую роль. Им был уроженец Восточной Пруссии Генри-Бетель Струсберг.
В 1860-х гг. Струсберг возглавил компанию по прокладке железной дороги Тильзит - Инстербург, затем последовали предприятия по сооружению дорог в Германии, Австро-Венгрии и Румынии. Сценарий всегда был один: делец получал концессию, раздавая бесконечные взятки. Затем выпускал акции предстоящего строительства. Через год-два появлялись дополнительные акции, которые тут же закладывались. Из полученных ссуд Генри-Бетель платил дивиденды самым настырным пайщикам. Увы, само строительство всякий раз затягивалось. Струсберг оправдывался тем, что алчные чиновники блокируют его замыслы и… спешил перебраться в другую страну.
К 1873 году репутация Струсберга была безнадежно подорвана по всей Европе - за исключением Российской империи, где «железнодорожный король», как он гордо именовал себя, успел построить лишь линию от Бреста до Граево. Правда, и этот проект не обошелся без скандалов. Но партнеры вроде железнодорожного «олигарха» той эпохи Самуила Полякова до поры надежно прикрывали Струсберга от конфликтов с властями.
Именно Поляков свел Струсберга с Ландау и Полянским. Иностранец попросил ссуду под залог 1,5 тысяч вагонов, произведенных его заводом в Богемии, и обещал расплачиваться с банком по мере поступления денег за вагоны от заказчика - Курско-Харьковской железной дороги, владельцем которой был Поляков.
Когда первая партия вагонов прибыла в Россию, Струсберг получил от банка кредит в 1 млн. рублей, что практически соответствовало реальной рыночной цене залога из расчета по 600 рублей за вагон. Но поставки прекратились, а ссуды продолжались - поначалу за счет завышения цены залога до 1200 рублей за вагон. Затем Струсберг внес в банк в качестве обеспечения акции Немецко-Богемской железной дороги, которая, как оказалось потом, так и не была построена, и акции своего богемского завода, которые из-за незавершенности строительства не были введены в котировки. Как позже выяснилось, Полянский и Ландау закрыли глаза на мнимую ценность бумаг, получив за это 160 тысяч рублей.
Подсчитали - прослезились
Какое-то время махинации оставались для акционеров тайной. Но в октябре 1875 года члены контрольного совета банка заподозрили неладное. Запросили европейских партнеров о реальной ценности акций Струсберга. Получив ответ, что на биржах Европы их цена равнялась нулю, члены совета провели внутреннюю ревизию. Результаты были ошеломляющими - в иностранном отделении не оказалось никакой документации. Вообще.
Сумма кредитов, выданных к тому времени Струсбергу, составила 8 117 757 рублей. Для сравнения: тогдашний рубль по покупательной способности был равен нынешним 20 долларам США.
10 октября 1875 года делегация правления банка экстренным поездом отправилась в Петербург, надеясь получить субсидии министерства финансов. Не помогло. И банк объявил о прекращении платежей по вкладам (около 14 млн. рублей).
К вечеру 12 октября взволновалась вся Москва, затем Петербург. Под шумок свои сбережения с заблокированных счетов попытался снять городской голова и председатель правления банка Шумахер. Однако сослуживцы, не располагавшие столь мощным административным ресурсом, под угрозой скандала в прессе вынудили начальство отказаться от сих намерений.
Струсберга - в «Яму»!
13 октября 1875 года вкладчики обратились в Московский окружной суд с требованием начать процедуру банкротства. В тот же день контора банка была опечатана, на имущество членов совета наложен арест, большинство из них взято под стражу. Несмотря на прусское подданство, Струсберг попал в московскую долговую тюрьму - знаменитую «Яму».
Следствие, длившееся до весны 1876 года, сопровождалось бесчисленными скандалами. Струсберг обвинял московских банкиров в том, что еще до знакомства с ним они проводили убыточные операции, для покрытия которых стремились «урвать куски от будущих безусловно прибыльных предприятий» самого Струсберга. Шумахер и Полянский сетовали, что, увы, ничего не смыслят в банковских операциях... Правда, наивность удивительным образом сочеталась с блокированием любых попыток контроля за деятельностью банка (акционеров просто не пускали на отчетные собрания).
Ландау через адвоката предложил следователю, который сам потерял в банке 20 тысяч рублей, вернуть все в обмен на прекращение дела. В итоге и следователя, и адвоката отстранили от процесса.
Что решила Фемида
Первое заседание суда состоялось 29 мая 1876 года. В Екатерининской зале здания Сената в Кремле, где размещался Московский окружной суд, собралось более 2 тысяч вкладчиков, толпа журналистов. Однако заседание закрылось, едва успев начаться. Защитники во главе со знаменитым Федором Плевако придрались к «субъективному настрою специально подобранных присяжных».
Из-за судебных каникул процесс возобновился лишь в октябре. К этому времени главный обвиняемый Генри-Бетель Струсберг издал в Берлине свою 500-страничную биографию, наполненную рассуждениями о гениальности собственных проектов и недобрых чиновниках. Этой же линии делец придерживался на процессе. Тем не менее присяжные согласились с доводами прокурора, признав Струсберга, Ландау и Полянского виновными в расхищении банковских средств, а Шумахера — в нерадении.
Иностранный подданный Струсберг был приговорен к вечной высылке из России. К тому времени в Пруссии на все имущество банкира был наложен арест, так что последние годы его жизни прошли в бедности. Полянского и Ландау отправили на год в ссылку. Шумахер отсидел под арестом месяц, но лишился поста городского головы.
Скандал вокруг московского Ссудного банка был увековечен в «Дневнике писателя» Ф.М. Достоевского, отметившего осенью 1876 года: «Приговор прав - и я преклоняюсь».
А вкладчики? Громким банкротством занялась созданная именным указом Александра II ликвидационная комиссия, выплатившая им 75 % потерянных средств.
Литература
1. Передвижники. - СПб, Искусство, 2007.
2. М.Токарев. «Крах банка» - зарисовки с натуры. - Москва и москвичи, 2006, № 4
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter