25 сентября в понедельник цены на нефть буквально взлетели: Brent, достигая в моменте 59,49 долл/баррель, на закрытии торгов выросла на 2,16 доллара до 59,02 долл/баррель с 56,86 долл/баррель в пятницу, что является самым высоким показателем с июля 2015 года, тогда как WTI выросла лишь на 1,56 доллара — до 52,22 долл/баррель. В результате ценовой спред между нефтью Brent и нефтью WTI вырос до 6,8 доллара – также наивысший показатель с 2015 года. Во вторник 26 сентября цена WTI сначала поднялась до 52,43 долл/баррель — максимального значения с 19 апреля 2017 года, а затем наступила обычная в таких случаях коррекция на фиксации прибыли.
рис 1
Технически (рис 1), в конце сентября 2017 года уровнем сопротивления на растущем нефтяном тренде для нефти Brent стал уровень 2,764(59,964) сетки уровней расширения Фибоначчи II типа (на рис 1 – голубые горизонтальные линии), построенного на последний участок 1,5-годичного нисходящего ценового тренда с глубиной участка 11,89 доллара и нижайшим минимумом 27,1 долл/баррель – уровень сетки 0,0(27,1). Уровни сетки 2,382(55,422) и 2,5(56,825), которые до 25 сентября и всю прошлую зиму были уровнями сопротивления, превратились в уровни поддержки на дневном графике цен на нефть Brent.
Среди причин скачка цен назывались угрозы Турции заблокировать поставку нефти на мировой рынок из Иракского Курдистана, проводившего 25 сентября референдум о независимости. Назывались и заявление мониторингового комитета ОПЕК+ от пятницы 22 сентября о выполнении плана сокращений добычи в августе на 116%, прозвучавшее на фоне увеличенной оценки роста мирового спроса от ОПЕК и МЭА и сниженного прогноза производства от EIA в США, и другие факторы, воздействующие на физический рынок нефти. При этом никто не обратил внимания на скачки, наблюдавшиеся в тот день на других финансовых рынках, несмотря на то, что рынок нефтяных фьючерсов давно превратился в один из сегментов финансового рынка, а сами фьючерсы широко используются в крупных инвестиционных портфелях в качестве инструмента, хеджирующего риски инфляции. Как видно из рис 1, наблюдается сильная корреляция нефтяных цен и инфляционных ожиданий в США, что говорит в пользу определяющего влияния на цены спроса со стороны инвесторов. Это наглядно продемонстрировано на примере реакции инфляционных ожиданий и нефтяных цен на избрание президентом США Дональда Трампа с его проинфляционной предвыборной программой и на последовавшее затем разочарование инвесторов от того, что эта программа не может быть осуществлена. Даже представленный им наконец-то 27 сентября новый налоговый план приподнял инфляционные ожидания не на 0,2 процентных пункта или 10%, как в ноябре 2016 года, а всего на 0,03 процентных пункта или 1,6%, ровно на столько, на сколько их приподнял рост цен на бензин из-за урагана Харви.
25 сентября инфляционные ожидания не изменились, но произошел скачок котировок на валютном рынке. Резко выросли доллар США и валюты-убежища – йена и швейцарский франк на заявлении в тот день в ООН министра иностранных дел КНДР о том, что недавние комментарии президента США сводятся к объявлению войны, и что страна имеет право сбивать военные самолеты США, которые приближаются к ее границам. Причем, доллар вырос по отношению ко всем основным валютам, за исключением йены и швейцарского франка. Йена против доллара США выросла на 0,23%, швейцарский франк – на 0,28%.
рис 2
рис 3
Вычтя из индексов цен на нефть WTI и Brent решения уравнений линейной регрессии, которые связывают цены на нефть с инфляционными ожиданиями в США и которые приведены соответственно на рис 2 и 3, мы очистили их от эффекта инфляционных ожиданий. Привязав очищенные ценовые индексы WTI и Brent в точке дневного графика за 22 декабря 2015 года к значениям валютных курсов 100JPY/USD и 1000KRW/USD, соответственно, мы обнаружили частичное совпадение очищенных индексов нефтяных цен с курсами самых разных валют к доллару США (рис 4,5). Здесь день 22 декабря 2015 года и валютные курсы 100JPY/USD и 1000KRW/USD выбраны потому, что в тот день цены WTI и Brent были равны и выросли только эти курсы, а в тот год на нефтяных рынках Лондона в отличие от нефтяных рынков Нью-Йорка южнокорейскую вону предпочитали йене.
рис 4
рис 5
Объяснить обнаруженный эффект можно тем, что еще одним фактором, влияющим на величину и динамику нефтяных цен, помимо инфляционных ожиданий инвесторов, является валюта цены фьючерсного контракта, с помощью которой нефтяные трейдеры хеджируют валютные риски. Суть сделки валютного хеджирования заключается в покупке на нефтяном рынке фьючерса на нефть и одновременной продаже на валютном рынке валюты платежа - доллара США. При этом на рынке forex валюта фондирования - доллар США продается в паре с какой-нибудь растущей относительно доллара США и, как правило, но не всегда, имеющей более высокую ставку рефинансирования валютой инвестирования. Последняя и является валютой цены фьючерсных контрактов. Используя для хеджирования валютных рисков в нефтяных фьючерсах в качестве валюты цены растущую относительно доллара США высокодоходную валюту инвестирования, нефтяной трейдер может заработать не только на росте ее курса, но и на разнице процентных ставок с долларом США, используя рыночную стратегию carry trade. Определить, какая из валют в тот или иной период времени используется в сделках carry trade в качестве валюты фондирования, а какая – в качестве валюты инвестирования легче всего по падению и, соответственно, по росту этих валют, идущих без видимых причин. Так, доллар США большую часть этого года выступал в качестве валюты фондирования, что приводило к его падению, вопреки ожиданиям, вызванным повышением процентных ставок ФРС. В то же время сырьевые валюты - австралийский и новозеландский доллары росли, даже когда не росли цены на сырье, а лишь на использовании их, как и высокодоходных валют развивающихся рынков, в качестве валюты инвестирования в сделках carry trade.
Из рис 4,5 видно, что во второй половине августа 2017 года на нефтяных рынках Лондона южнокорейскую вону в качестве валюты цены также как и в 2015 году предпочитали, но не йене, а новозеландскому доллару – валюте цены на нефтяных рынках Нью-Йорка. Это, по нашему мнению, и обеспечило расширение спреда между WTI и Brent в этот период. Причиной стала относительная разрядка напряженности на Корейском полуострове. Сигналом к этому послужило заявление теперь уже бывшего советника президента США по стратегическим вопросам Стива Бэннона относительно ядерной проблемы КНДР в интервью изданию American Prospect от 16 августа: «Нет военного решения, забудьте об этом». И с 17 августа по 7 сентября, на рынке Brent в Лондоне нефтяные трейдеры стали использовать в качестве валюты цены фьючерсных контрактов не только австралийский и новозеландский доллары, как на рынке WTI в Нью-Йорке, но и валюту страны, досягаемой для ответного удара в случае военного решения ядерной проблемы КНДР. Оказалось, что это – не йена, как можно было предположить, исходя из приоритета основных валют, а южнокорейская вона. Курс 1000KRW/USD близок к курсу 100JPY/USD, а сама Республика Корея как никто другой могла пострадать в случае военного решения проблемы. Исключение в этот период составляли дни, насыщенные страхом от пусков ракет и взрыва водородной бомбы, 22 и 30 августа, 1 и 4 сентября, как и дни ожиданий нового пуска, а также других «решительных и справедливых действий» КНДР в ответ на санкции, введенные 8 сентября. Отметим, что и в эти дни, несмотря на снижение цен, спред между WTI и Brent также был широким и также из-за разных валют цены: австралийского (не исключено – канадского) доллара по нефти Brent и новозеландского доллара по нефти WTI.
Однако страхи на рынках после заявления Стива Бэннона уже не бывают долгими. К тому же, использование южнокорейской воны в качестве валюты цены имеет свои существенные преимущества. В отличие от йены и швейцарского франка – основных валют с отрицательными процентными ставками южнокорейская вона относится к экзотическим высокодоходным валютам инвестирования. Сегодня процентная ставка, установленная Банком Республики Корея, равна 1,25%, процентная ставка ФРС США – 1,00-1,25%. Возможность заработать на сделках carry trade в этом случае появляется при использовании высоколиквидных депозитных сертификатов банков Южной Кореи.
25 сентября, когда скачком выросли цены на нефть, произошло скачкообразное изменение валют цены и по нефти Brent, и по нефти WTI (рис 4,5). В первом случае вместо южнокорейской воны валютой цены стала корзина валют, включающая йену и швейцарский франк (не исключено – и выросшую на 0,31% против доллара США в тот день южнокорейскую вону), во втором – вместо новозеландского доллара – австралийский (не исключено – канадский) доллар. Это вызвало опережающий рост цены Brent и скачкообразный рост спреда между Brent и WTI. То, что по нефти Brent в качестве валюты цены использовалась именно корзина валют, видно по затухающей динамике очищенного индекса нефтяных цен после 25 сентября.
Инфляционные ожидания в США и валюта цены фьючерсных контрактов дают основной вклад в рост нефтяных цен в последнее время. Это можно проследить на их подъеме от минимума до максимума этого года. Минимальный уровень цен на нефть в этом году наблюдался 21 июня, максимальный – 25 сентября. За это время инфляционные ожидания в США выросли на 11%, значения курсов валют цены фьючерсных контрактов к доллару США – на 6% по нефти WTI и на 15% по нефти Brent. Общий вклад этих двух факторов в рост цен составил – 18% для нефти WTI и 28% для нефти Brent, что весьма близко к фактическому росту цен на нефть в указанный период – 23% для нефти WTI и 32% для нефти Brent. Оставшийся вклад в рост цен – 4 и 3%, соответственно, дали все манипуляции на физическом рынке нефти, включая пакт ОПЕК+ и другие вербальные интервенции со стороны ОПЕК, МЭА и EIA.
Как следует из рис 4,5, устойчивый рост нефтяных цен, который наблюдался раньше, в 2014, да еще и в 2015 годах, шел на росте инфляционных ожиданий в США и на использовании более дорогих, чем доллар США основных валют в качестве валюты цены фьючерсных контрактов. Последнее вновь станет возможным, когда ЕЦБ и Банк Англии начнут процесс повышения процентных ставок, и их валюты перестанут быть валютами фондирования, а вновь станут валютами инвестирования в сделках carry trade.
http://elitetrader.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
рис 1
Технически (рис 1), в конце сентября 2017 года уровнем сопротивления на растущем нефтяном тренде для нефти Brent стал уровень 2,764(59,964) сетки уровней расширения Фибоначчи II типа (на рис 1 – голубые горизонтальные линии), построенного на последний участок 1,5-годичного нисходящего ценового тренда с глубиной участка 11,89 доллара и нижайшим минимумом 27,1 долл/баррель – уровень сетки 0,0(27,1). Уровни сетки 2,382(55,422) и 2,5(56,825), которые до 25 сентября и всю прошлую зиму были уровнями сопротивления, превратились в уровни поддержки на дневном графике цен на нефть Brent.
Среди причин скачка цен назывались угрозы Турции заблокировать поставку нефти на мировой рынок из Иракского Курдистана, проводившего 25 сентября референдум о независимости. Назывались и заявление мониторингового комитета ОПЕК+ от пятницы 22 сентября о выполнении плана сокращений добычи в августе на 116%, прозвучавшее на фоне увеличенной оценки роста мирового спроса от ОПЕК и МЭА и сниженного прогноза производства от EIA в США, и другие факторы, воздействующие на физический рынок нефти. При этом никто не обратил внимания на скачки, наблюдавшиеся в тот день на других финансовых рынках, несмотря на то, что рынок нефтяных фьючерсов давно превратился в один из сегментов финансового рынка, а сами фьючерсы широко используются в крупных инвестиционных портфелях в качестве инструмента, хеджирующего риски инфляции. Как видно из рис 1, наблюдается сильная корреляция нефтяных цен и инфляционных ожиданий в США, что говорит в пользу определяющего влияния на цены спроса со стороны инвесторов. Это наглядно продемонстрировано на примере реакции инфляционных ожиданий и нефтяных цен на избрание президентом США Дональда Трампа с его проинфляционной предвыборной программой и на последовавшее затем разочарование инвесторов от того, что эта программа не может быть осуществлена. Даже представленный им наконец-то 27 сентября новый налоговый план приподнял инфляционные ожидания не на 0,2 процентных пункта или 10%, как в ноябре 2016 года, а всего на 0,03 процентных пункта или 1,6%, ровно на столько, на сколько их приподнял рост цен на бензин из-за урагана Харви.
25 сентября инфляционные ожидания не изменились, но произошел скачок котировок на валютном рынке. Резко выросли доллар США и валюты-убежища – йена и швейцарский франк на заявлении в тот день в ООН министра иностранных дел КНДР о том, что недавние комментарии президента США сводятся к объявлению войны, и что страна имеет право сбивать военные самолеты США, которые приближаются к ее границам. Причем, доллар вырос по отношению ко всем основным валютам, за исключением йены и швейцарского франка. Йена против доллара США выросла на 0,23%, швейцарский франк – на 0,28%.
рис 2
рис 3
Вычтя из индексов цен на нефть WTI и Brent решения уравнений линейной регрессии, которые связывают цены на нефть с инфляционными ожиданиями в США и которые приведены соответственно на рис 2 и 3, мы очистили их от эффекта инфляционных ожиданий. Привязав очищенные ценовые индексы WTI и Brent в точке дневного графика за 22 декабря 2015 года к значениям валютных курсов 100JPY/USD и 1000KRW/USD, соответственно, мы обнаружили частичное совпадение очищенных индексов нефтяных цен с курсами самых разных валют к доллару США (рис 4,5). Здесь день 22 декабря 2015 года и валютные курсы 100JPY/USD и 1000KRW/USD выбраны потому, что в тот день цены WTI и Brent были равны и выросли только эти курсы, а в тот год на нефтяных рынках Лондона в отличие от нефтяных рынков Нью-Йорка южнокорейскую вону предпочитали йене.
рис 4
рис 5
Объяснить обнаруженный эффект можно тем, что еще одним фактором, влияющим на величину и динамику нефтяных цен, помимо инфляционных ожиданий инвесторов, является валюта цены фьючерсного контракта, с помощью которой нефтяные трейдеры хеджируют валютные риски. Суть сделки валютного хеджирования заключается в покупке на нефтяном рынке фьючерса на нефть и одновременной продаже на валютном рынке валюты платежа - доллара США. При этом на рынке forex валюта фондирования - доллар США продается в паре с какой-нибудь растущей относительно доллара США и, как правило, но не всегда, имеющей более высокую ставку рефинансирования валютой инвестирования. Последняя и является валютой цены фьючерсных контрактов. Используя для хеджирования валютных рисков в нефтяных фьючерсах в качестве валюты цены растущую относительно доллара США высокодоходную валюту инвестирования, нефтяной трейдер может заработать не только на росте ее курса, но и на разнице процентных ставок с долларом США, используя рыночную стратегию carry trade. Определить, какая из валют в тот или иной период времени используется в сделках carry trade в качестве валюты фондирования, а какая – в качестве валюты инвестирования легче всего по падению и, соответственно, по росту этих валют, идущих без видимых причин. Так, доллар США большую часть этого года выступал в качестве валюты фондирования, что приводило к его падению, вопреки ожиданиям, вызванным повышением процентных ставок ФРС. В то же время сырьевые валюты - австралийский и новозеландский доллары росли, даже когда не росли цены на сырье, а лишь на использовании их, как и высокодоходных валют развивающихся рынков, в качестве валюты инвестирования в сделках carry trade.
Из рис 4,5 видно, что во второй половине августа 2017 года на нефтяных рынках Лондона южнокорейскую вону в качестве валюты цены также как и в 2015 году предпочитали, но не йене, а новозеландскому доллару – валюте цены на нефтяных рынках Нью-Йорка. Это, по нашему мнению, и обеспечило расширение спреда между WTI и Brent в этот период. Причиной стала относительная разрядка напряженности на Корейском полуострове. Сигналом к этому послужило заявление теперь уже бывшего советника президента США по стратегическим вопросам Стива Бэннона относительно ядерной проблемы КНДР в интервью изданию American Prospect от 16 августа: «Нет военного решения, забудьте об этом». И с 17 августа по 7 сентября, на рынке Brent в Лондоне нефтяные трейдеры стали использовать в качестве валюты цены фьючерсных контрактов не только австралийский и новозеландский доллары, как на рынке WTI в Нью-Йорке, но и валюту страны, досягаемой для ответного удара в случае военного решения ядерной проблемы КНДР. Оказалось, что это – не йена, как можно было предположить, исходя из приоритета основных валют, а южнокорейская вона. Курс 1000KRW/USD близок к курсу 100JPY/USD, а сама Республика Корея как никто другой могла пострадать в случае военного решения проблемы. Исключение в этот период составляли дни, насыщенные страхом от пусков ракет и взрыва водородной бомбы, 22 и 30 августа, 1 и 4 сентября, как и дни ожиданий нового пуска, а также других «решительных и справедливых действий» КНДР в ответ на санкции, введенные 8 сентября. Отметим, что и в эти дни, несмотря на снижение цен, спред между WTI и Brent также был широким и также из-за разных валют цены: австралийского (не исключено – канадского) доллара по нефти Brent и новозеландского доллара по нефти WTI.
Однако страхи на рынках после заявления Стива Бэннона уже не бывают долгими. К тому же, использование южнокорейской воны в качестве валюты цены имеет свои существенные преимущества. В отличие от йены и швейцарского франка – основных валют с отрицательными процентными ставками южнокорейская вона относится к экзотическим высокодоходным валютам инвестирования. Сегодня процентная ставка, установленная Банком Республики Корея, равна 1,25%, процентная ставка ФРС США – 1,00-1,25%. Возможность заработать на сделках carry trade в этом случае появляется при использовании высоколиквидных депозитных сертификатов банков Южной Кореи.
25 сентября, когда скачком выросли цены на нефть, произошло скачкообразное изменение валют цены и по нефти Brent, и по нефти WTI (рис 4,5). В первом случае вместо южнокорейской воны валютой цены стала корзина валют, включающая йену и швейцарский франк (не исключено – и выросшую на 0,31% против доллара США в тот день южнокорейскую вону), во втором – вместо новозеландского доллара – австралийский (не исключено – канадский) доллар. Это вызвало опережающий рост цены Brent и скачкообразный рост спреда между Brent и WTI. То, что по нефти Brent в качестве валюты цены использовалась именно корзина валют, видно по затухающей динамике очищенного индекса нефтяных цен после 25 сентября.
Инфляционные ожидания в США и валюта цены фьючерсных контрактов дают основной вклад в рост нефтяных цен в последнее время. Это можно проследить на их подъеме от минимума до максимума этого года. Минимальный уровень цен на нефть в этом году наблюдался 21 июня, максимальный – 25 сентября. За это время инфляционные ожидания в США выросли на 11%, значения курсов валют цены фьючерсных контрактов к доллару США – на 6% по нефти WTI и на 15% по нефти Brent. Общий вклад этих двух факторов в рост цен составил – 18% для нефти WTI и 28% для нефти Brent, что весьма близко к фактическому росту цен на нефть в указанный период – 23% для нефти WTI и 32% для нефти Brent. Оставшийся вклад в рост цен – 4 и 3%, соответственно, дали все манипуляции на физическом рынке нефти, включая пакт ОПЕК+ и другие вербальные интервенции со стороны ОПЕК, МЭА и EIA.
Как следует из рис 4,5, устойчивый рост нефтяных цен, который наблюдался раньше, в 2014, да еще и в 2015 годах, шел на росте инфляционных ожиданий в США и на использовании более дорогих, чем доллар США основных валют в качестве валюты цены фьючерсных контрактов. Последнее вновь станет возможным, когда ЕЦБ и Банк Англии начнут процесс повышения процентных ставок, и их валюты перестанут быть валютами фондирования, а вновь станут валютами инвестирования в сделках carry trade.
http://elitetrader.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter