6 декабря 2017 banki.ru Бахвалова Милена
Десять лет назад в США начался кризис ипотеки subprime, который за считаные месяцы превратился в глобальный финансовый кризис. Стал ли минувший кризис пусть и очень дорогим, но полезным уроком для правительств и банков? Как изменились мир и Россия в экономическом смысле за прошедшие десять лет?
Оценить последствия глобального кризиса 2007—2009 годов до сих пор весьма сложно. По разным оценкам, только экономика США потеряла в результате этих событий от 13 трлн до 22 трлн долларов — сумму, сопоставимую с объемом одного или полутора годовых ВВП страны. Что до мира в целом, то потери оцениваются в 40—90% глобального ВВП, который по итогам 2007 года составил 57,8 трлн долларов. Цифры пусть и не точные, но в любом случае очень высокие. Что происходит с мировой и российской экономикой сейчас?
Мировая экономика: новый рост или новый кризис?
Финансовый кризис, начавшийся с кризиса ипотеки в США, действительно стал глобальным: мировая экономика, пожалуй, только сейчас, спустя десять лет после его начала, начала приходить в себя.
Помните, кризис заставил нас повторять буквы латинского алфавита? Какой будет начавшаяся рецессия — U-образная, V-образная, L-образная? Оказалась V-образная: потребовался лишь год, чтобы мировая экономика отскочила и показала докризисный темп роста. Правда, как потом оказалось, запала хватило ровно на год, после чего динамика роста ВВП начала замедляться.
Последние пять лет мировая экономика показывала весьма скромные темпы роста — от 2,4% до 2,8%. Для сравнения: последние годы перед кризисом ее рост превышал 4%. Но, кажется, период вялого роста подходит к концу. В этом году, по прогнозу МВФ, глобальная экономика должна вырасти на 3,6%. Более того, ряд экономистов полагает, что мы имеем дело с началом нового цикла роста.
Впрочем, этот оптимизм не разделяют эксперты Всемирного экономического форума (ВЭФ) — организации, которая устраивает саммит в Давосе в январе каждого года. Их беспокоит, что неспособность правительств продвигать политику, направленную на экономический рост и на рост конкурентоспособности после краха 2007—2008 годов, ставит под угрозу шансы на устойчивое восстановление. Анализируя плачевное состояние рынка труда в большинстве стран (достаточно посмотреть на высокий уровень безработицы в Европе) и рост долговой нагрузки на население, эксперты ВЭФ говорят о том, что мировая экономика рискует провалиться в новый кризис.
Глобальный долг: новые рекорды
Сумма всех долгов — государственных, корпоративных, частных — стремительно растет все посткризисные годы. В начале 2017 года общий объем мирового долга достиг 217 трлн долларов — это больше, чем 327% глобального ВВП. Для сравнения: в 2007 году мировой долг составлял 149 трлн долларов. Долг вырос не только в абсолютных цифрах, но и в относительных: десять лет назад он достигал 276% глобального ВВП. Такие данные приводит Институт международных финансов — ассоциация, объединяющая 500 членов (банки, страховые компании, УК, фонды и пр.) из 70 стран.
Рекордно высокие долги сегодня у США, причем, повторим, по всем видам займов: государственным, корпоративным, потребительским, ипотеке... Американцы должны 1 трлн долларов по кредитным картам, столько же — по студенческим и автокредитам. Причем эти кредиты примерно такого же низкого качества, каким десять лет назад было качество ипотеки subprime.
Американские компании увеличили свой долг с 2010 года на 7,8 трлн долларов, а их возможность выплачивать проценты по долгам находится сегодня на самом низком уровне с 2008 года, пишут эксперты МВФ. Общий размер всех долгов США достигает 350% ВВП. Причем бюджетное управление конгресса США предупреждает: если и дальше ситуация будет развиваться подобным образом, в ближайшие 30 лет долговая нагрузка США удвоится.
В начале 2017 года общий объем мирового долга достиг 217 трлн долларов — это больше, чем 327% глобального ВВП. Для сравнения: в 2007 году мировой долг составлял 149 трлн долларов. Долг вырос не только в абсолютных цифрах, но и в относительных: десять лет назад он достигал 276% глобального ВВП.
Быстрыми темпами растет и долг Китая, который сегодня достигает 300% ВВП. Этот сильный рост вызывает опасение у МВФ: за последнее десятилетие китайский долг вырос в четыре раза. Причина — задача китайских властей удвоить ВВП в период с 2010 по 2020 год, для чего государство в первую очередь инвестирует в инфраструктурные проекты.
МВФ признает, что реальный рост экономики превышает прогнозы аналитиков, но качество этого роста вызывает опасения. «Международный опыт подсказывает, что рост кредитования в Китае находится на опасной траектории, с возрастающими рисками дефолта или существенного замедления роста экономики», — говорят в МВФ. Естественно, если вторая по величине экономика в мире затормозит, то затормозит весь мир.
Впрочем, весь остальной мир испытывает такие же проблемы. В Великобритании объем потребительских, ипотечных и студенческих кредитов превысил уровень 2008 года. Сильные опасения вызывает стремительно растущий госдолг стран Персидского залива (а вы думали, каким образом им удается выполнять все свои социальные обязательства в условиях относительно недорогой нефти?).
«Нулевые» ставки и низкая инфляция
«Около ноля» — такой стала норма ставок центральных банков в результате кризиса. В августе 2007 года ставка ФРС была 5,25%, а сегодня (после четвертого с декабря 2015 года повышения) она колеблется в пределах 1—1,25%. Ставка ЕЦБ равна нулю — против 4% в 2007-м. В Великобритании чуть больше: 0,25% против 5,75% десять лет назад. Даже в Китае ставка снизилась с 7,5% до 4,3% за этот же период.
Низкие ставки должны стимулировать кредитование (и тем самым разгонять экономику), а также помочь людям выплачивать уже взятые долги, особенно ипотеку. Но для тех, кто привык хранить сбережения в банке, такие ставки регуляторов стали сущим наказанием. По мнению некоторых экономистов, именно резкое и долговременное понижение ставок — одна из причин того, что разрыв в доходах между богатыми и бедными в последние годы стремительно растет.
О чем говорит политика низких ставок? Помимо довольно вялого восстановления экономики, низкие ставки отражают еще и низкую инфляцию, которая только-только начала оживать после многих лет практически дефляции.
Фондовый рынок: рекордный рост, но не везде
Сегодня американский фондовый рынок (индекс S&P 500) вдвое превышает пиковое значение начала октября 2007 года, накануне обвала.
«Держать деньги в банке стало бессмысленно из-за нулевых ставок, и в услових количественного смягчения единственным источником для инвестирования стал фондовый рынок, который начал расти как на дрожжах, не имея под собой никакой реальной основы», — говорит директор Банковского института ВШЭ Василий Солодков. Вообще целью программы количественного смягчения было оживить рынок недвижимости в США. Какие-то деньги действительно пошли и в этот сектор: цены растут, но все еще остаются в реальном выражении ниже уровня 2007 года. Основная же масса ликвидности устремилась на биржу.
Но в этой истории есть нюанс: такой стремительный рост — вдвое за десять лет — показывают именно американские акции. Рост фондовых рынков других стран, облигаций и золота гораздо скромнее. Индекс мирового фондового рынка MSCI World восстановился и берет новые высоты, но его значение сегодня лишь на 20% с небольшим превышает показатели десятилетней давности.
Золото подскочило во время кризиса, отразив страхи инвесторов относительно краха всей финансовой системы и инфляции. Ни того ни другого не произошло, и фундаментальный интерес к золоту пропал. Доходность десятилетних облигаций развитых стран упала более чем в два раза: сказалась массовая покупка бумаг центробанками по всему миру.
Банковский сектор: лидером стал Китай
Фондовый оптимизм не коснулся акций финансовых компаний: акции банков в среднем по миру достигли немногим более половины от своих предкризисных котировок. Так, банковская составляющая индекса Лондонской биржи FTSE All-World достигла лишь 60% от цены десятилетней давности. Что неудивительно, учитывая, как обесценивались акции банков. Так, лишь за одну ноябрьскую неделю 2008 года акции Citigroup упали более чем на 60%, а капитализация ирландского Allied Irish Bank за время кризиса снизилась почти в тысячу раз.
Правительства стран по всему миру пытались спасти свои банки. Одна только Германия выделила на господдержку банков 480 млрд евро. Но спустя десять лет положение многих банков по-прежнему весьма тяжелое. Особенно это заметно в Европе, где кризис американской ипотеки породил серию кризисов национальных банковских систем — в Греции, в Италии, на Кипре...
Спустя десять лет государство по-прежнему спасает банки за счет бюджета: так, минувшим летом Италия объявила о том, что гарантирует «плохие» долги банка Monte dei Paschi di Siena (третьего по размеру в стране и старейшего в мире) на сумму 28,6 млрд евро и что за 5,5 млрд евро выкупает 70% акций банка. Через пару дней последовала другая новость: Италия выделяет еще 17 млрд евро на спасение двух банков поменьше — Veneto Banca и Banca Popolare di Vicenza. Банковский кризис в Италии длится давно, но до этого года финансовые власти объединенной Европы не давали «добро» на помощь государства, предполагая, что банки должны справиться сами, без денег налогоплательщиков. Однако не только в Италии, но и почти по всей Европе банки находятся в весьма подавленном состоянии и до сих пор не могут вернуться к докризисным объемам бизнеса из-за политики низких ставок, которую проводит ЕЦБ.
Банки более не являются доходным бизнесом: прибыль европейских кредитных организаций упала на две трети. Зато они стали безопаснее, так как их капитал увеличился вдвое.
Но банки не просто стали слабее. Перетасовалась вся колода глобального банковского сектора. Итогом финансового кризиса стало еще и то, что сегодня лидерство в банковском бизнесе принадлежит Китаю.
Китайские банки занимают первые четыре строчки в рейтинге крупнейших банков мира, подготовленном S&P Global Market Intelligence, всего же в первой сотне списка 18 банков — китайские. Крупнейший американский банк, JPMorgan Chase & Co, лишь на шестом месте.
В 2006 году, накануне кризиса, картина была совершенно другой. Три первых места рейтинга принадлежали банкам США: Bank of America, JPMorgan Chase & Co и Citigroup. Крупнейший китайский банк (нынешний лидер, Industrial and Commercial Bank of China) мы увидели бы только на 12-м месте.
Банковское регулирование: чем жестче, тем лучше?
«После истории с банками, которые оказались too big to fail, власти поняли, что не должно быть таких больших банков, для спасения которых надо тратить деньги налогоплательщиков», — говорит Василий Солодков. И добавляет: «У нас, как всегда, все наоборот: есть банки, для спасения которых мы вынем из кармана налогоплательщиков все деньги до последней копейки».
Впрочем, полностью этот принцип реализовать не удалось: финансовые монстры до сих пор существуют, но существенно ужесточилось регулирование, отмечает Солодков.
О том, насколько более забюрократизированной стала работа зарубежных банков, можно судить по таким цифрам. «Базель I», первый международный сборник нормативов по банковскому надзору, увидел свет в 1988 году и содержал всего 30 страниц. В 2010—2011 годах был разработан «Базель III», который учел уроки кризиса, выявил и залатал слабые места регулирования, — его объем составлял уже 600 страниц. А закон о реформировании Уолл-стрит и защите потребителей Додда — Франка, принятый в США в середине 2010 года, содержит примерно 30 тыс. страниц.
Новые требования обязывают банки располагать большими объемами капитала для покрытия потенциальных убытков, ограничивать спекулятивную торговлю и не использовать средства компаний для рискованных сделок. «Сильнее всего регулирование ужесточилось в сфере деривативов и кредитного рычага. Поэтому очень серьезные проблемы возникли в тех сферах, которые до этого развивались семимильными шагами, например в инвестиционном банкинге», — поясняет Солодков.
Регулирование продолжает ужесточаться и сейчас: полномочия Европейского центрального банка по надзору за банками сильно расширились за последние десять лет. «В Европе появился Banking Union, когда функция регулирования системно значимых кредитных организаций отошла от национальных центральных банков к Европейскому центральному банку, — отмечает Василий Солодков. — Этому способствовали в том числе греческий кризис и банковский кризис на Кипре».
Все эти мероприятия по спасению банков, а также по спасению экономики — предотвращение резкого сокращения денежной массы, облегчение условий кредитования, стимулирование роста деловой активности — привели к тому, что балансы центральных банков значительно выросли. Так, балансы четырех основных центробанков (ФРС, ЕЦБ, Банка Англии и Банка Японии) выросли за минувшие годы в 3,5 раза и превысили 15 трлн долларов.
Россия: упорный ЦБ и вездесущее государство
Мы все помним слова про «остров стабильности» — так в январе 2008 назвал российскую экономику Алексей Кудрин, бывший в ту пору министром финансов: дескать, Россия не понесла потерь на международных финансовых рынках. Действительно, Россия не вкладывалась в американскую ипотеку subprime, но кризис ударил и по нам — пусть чуть позже, но не менее сильно. Кажется, мы так и не выучили уроки, которые он преподнес.
Взять, например, Центробанк. «До 2008 года он не допускал укрепления рубля, чтобы поддержать национального производителя, — рассказывает Солодков. — По факту Центробанк работал в режиме currency board, скупая доллары в размере положительного сальдо счета текущих операций. Эффект был двойной: с одной стороны, росли резервы ЦБ, что хорошо. С другой — инфляция оставалась высокой. При высоких процентных ставках это приводило к тому, что страна, являющаяся крупнейшим в мире нефтеэкспортером, занимала не на внутреннем, а на внешних рынках: там ставки были ниже, к тому же валюта заимствования — доллар или евро — снижались относительно рубля».
Схема работала прекрасно, пока не грянул кризис. «Когда на Западе случился ипотечный кризис, который к нам не имел никакого отношения, для нас оказались закрыты лимиты по кредитованию: рефинансирование внешней задолженности остановилось, и в этот момент все начало рушиться, — напоминает Василий Солодков. — Нам больше не давали денег, а возвращать долги надо». Российский рубль за неполные семь месяцев с июля 2008-го по февраль 2009-го подешевел на 57%, а экономика по итогам 2009 года упала на 7,8%.
Самое удивительное, что после окончания кризиса, когда цены на нефть более-менее стабилизировались, ЦБ вернулся к той же самой политике. Перейти на плавающий курс его заставила только угроза потери резервов в 2014 году, когда стало понятно, что из-за «Роснефти», которая набрала безумное количество долгов, из-за падения мировых цен на нефть, из-за экзерсисов в российской внешней политике все резервы могут пойти на поддержание курса. В итоге резервов не останется, а рубль все равно рухнет.
«Финансовый кризис привел к тому, что самым крупным игроком финансового рынка в России стало государство. Сейчас именно государственные инвестиционные компании и государственные банки доминируют в финансовом секторе», — говорит первый вице-президент «Опоры России» Павел Сигал. «Благодаря помощи государства российским компаниям, даже с большим долговым обременением, удалось избежать банкротства», — отмечает Сигал. В некоторой степени это позволило сохранить стабильность и пройти кризис с минимальными потерями. Причем, если за рубежом государство спасало преимущественно компании финансового сектора, в России практически все отрасли могли рассчитывать на помощь. И вроде бы был эффект: все начало быстро возрождаться.
Государство в России не ушло из экономики, а влезает в бизнес все больше и больше, снижая конкуренцию и стимулы к развитию.
Запала роста хватило ненадолго. Упав на 7,8% по итогам 2009 года, российская экономика показывала хорошие темпы роста следующие два года. Но уже с 2012-го рост начал резко замедляться, а в конце 2014 года российская экономика и вовсе стала падать. Застарелые структурные проблемы, а не внешние неблагоприятные факторы — вот что не дает ей расти.
Одна из таких проблем — нежелание государства снижать контроль над экономикой. Если в большинстве стран национализация банков во время кризиса изначально предполагалась как временная мера и сейчас государства выходят из капитала кредитных организаций, то в России государство не торопится расставаться с приобретенными активами. «Государство в России не ушло из экономики, а влезает в бизнес все больше и больше, снижая конкуренцию и стимулы к развитию», — говорит главный эксперт Frank Research Group Дмитрий Тарасов. Сейчас, по разным оценкам, доля государства достигает 70%, отмечает Василий Солодков.
Остались невыученными в России и другие уроки, преподнесенные кризисом. «Никто по прежнему не смотрит дальше своего носа — ни тебе сценарного подхода, ни стресс-тестирования», — заключает Дмитрий Тарасов.
http://www.banki.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Оценить последствия глобального кризиса 2007—2009 годов до сих пор весьма сложно. По разным оценкам, только экономика США потеряла в результате этих событий от 13 трлн до 22 трлн долларов — сумму, сопоставимую с объемом одного или полутора годовых ВВП страны. Что до мира в целом, то потери оцениваются в 40—90% глобального ВВП, который по итогам 2007 года составил 57,8 трлн долларов. Цифры пусть и не точные, но в любом случае очень высокие. Что происходит с мировой и российской экономикой сейчас?
Мировая экономика: новый рост или новый кризис?
Финансовый кризис, начавшийся с кризиса ипотеки в США, действительно стал глобальным: мировая экономика, пожалуй, только сейчас, спустя десять лет после его начала, начала приходить в себя.
Помните, кризис заставил нас повторять буквы латинского алфавита? Какой будет начавшаяся рецессия — U-образная, V-образная, L-образная? Оказалась V-образная: потребовался лишь год, чтобы мировая экономика отскочила и показала докризисный темп роста. Правда, как потом оказалось, запала хватило ровно на год, после чего динамика роста ВВП начала замедляться.
Последние пять лет мировая экономика показывала весьма скромные темпы роста — от 2,4% до 2,8%. Для сравнения: последние годы перед кризисом ее рост превышал 4%. Но, кажется, период вялого роста подходит к концу. В этом году, по прогнозу МВФ, глобальная экономика должна вырасти на 3,6%. Более того, ряд экономистов полагает, что мы имеем дело с началом нового цикла роста.
Впрочем, этот оптимизм не разделяют эксперты Всемирного экономического форума (ВЭФ) — организации, которая устраивает саммит в Давосе в январе каждого года. Их беспокоит, что неспособность правительств продвигать политику, направленную на экономический рост и на рост конкурентоспособности после краха 2007—2008 годов, ставит под угрозу шансы на устойчивое восстановление. Анализируя плачевное состояние рынка труда в большинстве стран (достаточно посмотреть на высокий уровень безработицы в Европе) и рост долговой нагрузки на население, эксперты ВЭФ говорят о том, что мировая экономика рискует провалиться в новый кризис.
Глобальный долг: новые рекорды
Сумма всех долгов — государственных, корпоративных, частных — стремительно растет все посткризисные годы. В начале 2017 года общий объем мирового долга достиг 217 трлн долларов — это больше, чем 327% глобального ВВП. Для сравнения: в 2007 году мировой долг составлял 149 трлн долларов. Долг вырос не только в абсолютных цифрах, но и в относительных: десять лет назад он достигал 276% глобального ВВП. Такие данные приводит Институт международных финансов — ассоциация, объединяющая 500 членов (банки, страховые компании, УК, фонды и пр.) из 70 стран.
Рекордно высокие долги сегодня у США, причем, повторим, по всем видам займов: государственным, корпоративным, потребительским, ипотеке... Американцы должны 1 трлн долларов по кредитным картам, столько же — по студенческим и автокредитам. Причем эти кредиты примерно такого же низкого качества, каким десять лет назад было качество ипотеки subprime.
Американские компании увеличили свой долг с 2010 года на 7,8 трлн долларов, а их возможность выплачивать проценты по долгам находится сегодня на самом низком уровне с 2008 года, пишут эксперты МВФ. Общий размер всех долгов США достигает 350% ВВП. Причем бюджетное управление конгресса США предупреждает: если и дальше ситуация будет развиваться подобным образом, в ближайшие 30 лет долговая нагрузка США удвоится.
В начале 2017 года общий объем мирового долга достиг 217 трлн долларов — это больше, чем 327% глобального ВВП. Для сравнения: в 2007 году мировой долг составлял 149 трлн долларов. Долг вырос не только в абсолютных цифрах, но и в относительных: десять лет назад он достигал 276% глобального ВВП.
Быстрыми темпами растет и долг Китая, который сегодня достигает 300% ВВП. Этот сильный рост вызывает опасение у МВФ: за последнее десятилетие китайский долг вырос в четыре раза. Причина — задача китайских властей удвоить ВВП в период с 2010 по 2020 год, для чего государство в первую очередь инвестирует в инфраструктурные проекты.
МВФ признает, что реальный рост экономики превышает прогнозы аналитиков, но качество этого роста вызывает опасения. «Международный опыт подсказывает, что рост кредитования в Китае находится на опасной траектории, с возрастающими рисками дефолта или существенного замедления роста экономики», — говорят в МВФ. Естественно, если вторая по величине экономика в мире затормозит, то затормозит весь мир.
Впрочем, весь остальной мир испытывает такие же проблемы. В Великобритании объем потребительских, ипотечных и студенческих кредитов превысил уровень 2008 года. Сильные опасения вызывает стремительно растущий госдолг стран Персидского залива (а вы думали, каким образом им удается выполнять все свои социальные обязательства в условиях относительно недорогой нефти?).
«Нулевые» ставки и низкая инфляция
«Около ноля» — такой стала норма ставок центральных банков в результате кризиса. В августе 2007 года ставка ФРС была 5,25%, а сегодня (после четвертого с декабря 2015 года повышения) она колеблется в пределах 1—1,25%. Ставка ЕЦБ равна нулю — против 4% в 2007-м. В Великобритании чуть больше: 0,25% против 5,75% десять лет назад. Даже в Китае ставка снизилась с 7,5% до 4,3% за этот же период.
Низкие ставки должны стимулировать кредитование (и тем самым разгонять экономику), а также помочь людям выплачивать уже взятые долги, особенно ипотеку. Но для тех, кто привык хранить сбережения в банке, такие ставки регуляторов стали сущим наказанием. По мнению некоторых экономистов, именно резкое и долговременное понижение ставок — одна из причин того, что разрыв в доходах между богатыми и бедными в последние годы стремительно растет.
О чем говорит политика низких ставок? Помимо довольно вялого восстановления экономики, низкие ставки отражают еще и низкую инфляцию, которая только-только начала оживать после многих лет практически дефляции.
Фондовый рынок: рекордный рост, но не везде
Сегодня американский фондовый рынок (индекс S&P 500) вдвое превышает пиковое значение начала октября 2007 года, накануне обвала.
«Держать деньги в банке стало бессмысленно из-за нулевых ставок, и в услових количественного смягчения единственным источником для инвестирования стал фондовый рынок, который начал расти как на дрожжах, не имея под собой никакой реальной основы», — говорит директор Банковского института ВШЭ Василий Солодков. Вообще целью программы количественного смягчения было оживить рынок недвижимости в США. Какие-то деньги действительно пошли и в этот сектор: цены растут, но все еще остаются в реальном выражении ниже уровня 2007 года. Основная же масса ликвидности устремилась на биржу.
Но в этой истории есть нюанс: такой стремительный рост — вдвое за десять лет — показывают именно американские акции. Рост фондовых рынков других стран, облигаций и золота гораздо скромнее. Индекс мирового фондового рынка MSCI World восстановился и берет новые высоты, но его значение сегодня лишь на 20% с небольшим превышает показатели десятилетней давности.
Золото подскочило во время кризиса, отразив страхи инвесторов относительно краха всей финансовой системы и инфляции. Ни того ни другого не произошло, и фундаментальный интерес к золоту пропал. Доходность десятилетних облигаций развитых стран упала более чем в два раза: сказалась массовая покупка бумаг центробанками по всему миру.
Банковский сектор: лидером стал Китай
Фондовый оптимизм не коснулся акций финансовых компаний: акции банков в среднем по миру достигли немногим более половины от своих предкризисных котировок. Так, банковская составляющая индекса Лондонской биржи FTSE All-World достигла лишь 60% от цены десятилетней давности. Что неудивительно, учитывая, как обесценивались акции банков. Так, лишь за одну ноябрьскую неделю 2008 года акции Citigroup упали более чем на 60%, а капитализация ирландского Allied Irish Bank за время кризиса снизилась почти в тысячу раз.
Правительства стран по всему миру пытались спасти свои банки. Одна только Германия выделила на господдержку банков 480 млрд евро. Но спустя десять лет положение многих банков по-прежнему весьма тяжелое. Особенно это заметно в Европе, где кризис американской ипотеки породил серию кризисов национальных банковских систем — в Греции, в Италии, на Кипре...
Спустя десять лет государство по-прежнему спасает банки за счет бюджета: так, минувшим летом Италия объявила о том, что гарантирует «плохие» долги банка Monte dei Paschi di Siena (третьего по размеру в стране и старейшего в мире) на сумму 28,6 млрд евро и что за 5,5 млрд евро выкупает 70% акций банка. Через пару дней последовала другая новость: Италия выделяет еще 17 млрд евро на спасение двух банков поменьше — Veneto Banca и Banca Popolare di Vicenza. Банковский кризис в Италии длится давно, но до этого года финансовые власти объединенной Европы не давали «добро» на помощь государства, предполагая, что банки должны справиться сами, без денег налогоплательщиков. Однако не только в Италии, но и почти по всей Европе банки находятся в весьма подавленном состоянии и до сих пор не могут вернуться к докризисным объемам бизнеса из-за политики низких ставок, которую проводит ЕЦБ.
Банки более не являются доходным бизнесом: прибыль европейских кредитных организаций упала на две трети. Зато они стали безопаснее, так как их капитал увеличился вдвое.
Но банки не просто стали слабее. Перетасовалась вся колода глобального банковского сектора. Итогом финансового кризиса стало еще и то, что сегодня лидерство в банковском бизнесе принадлежит Китаю.
Китайские банки занимают первые четыре строчки в рейтинге крупнейших банков мира, подготовленном S&P Global Market Intelligence, всего же в первой сотне списка 18 банков — китайские. Крупнейший американский банк, JPMorgan Chase & Co, лишь на шестом месте.
В 2006 году, накануне кризиса, картина была совершенно другой. Три первых места рейтинга принадлежали банкам США: Bank of America, JPMorgan Chase & Co и Citigroup. Крупнейший китайский банк (нынешний лидер, Industrial and Commercial Bank of China) мы увидели бы только на 12-м месте.
Банковское регулирование: чем жестче, тем лучше?
«После истории с банками, которые оказались too big to fail, власти поняли, что не должно быть таких больших банков, для спасения которых надо тратить деньги налогоплательщиков», — говорит Василий Солодков. И добавляет: «У нас, как всегда, все наоборот: есть банки, для спасения которых мы вынем из кармана налогоплательщиков все деньги до последней копейки».
Впрочем, полностью этот принцип реализовать не удалось: финансовые монстры до сих пор существуют, но существенно ужесточилось регулирование, отмечает Солодков.
О том, насколько более забюрократизированной стала работа зарубежных банков, можно судить по таким цифрам. «Базель I», первый международный сборник нормативов по банковскому надзору, увидел свет в 1988 году и содержал всего 30 страниц. В 2010—2011 годах был разработан «Базель III», который учел уроки кризиса, выявил и залатал слабые места регулирования, — его объем составлял уже 600 страниц. А закон о реформировании Уолл-стрит и защите потребителей Додда — Франка, принятый в США в середине 2010 года, содержит примерно 30 тыс. страниц.
Новые требования обязывают банки располагать большими объемами капитала для покрытия потенциальных убытков, ограничивать спекулятивную торговлю и не использовать средства компаний для рискованных сделок. «Сильнее всего регулирование ужесточилось в сфере деривативов и кредитного рычага. Поэтому очень серьезные проблемы возникли в тех сферах, которые до этого развивались семимильными шагами, например в инвестиционном банкинге», — поясняет Солодков.
Регулирование продолжает ужесточаться и сейчас: полномочия Европейского центрального банка по надзору за банками сильно расширились за последние десять лет. «В Европе появился Banking Union, когда функция регулирования системно значимых кредитных организаций отошла от национальных центральных банков к Европейскому центральному банку, — отмечает Василий Солодков. — Этому способствовали в том числе греческий кризис и банковский кризис на Кипре».
Все эти мероприятия по спасению банков, а также по спасению экономики — предотвращение резкого сокращения денежной массы, облегчение условий кредитования, стимулирование роста деловой активности — привели к тому, что балансы центральных банков значительно выросли. Так, балансы четырех основных центробанков (ФРС, ЕЦБ, Банка Англии и Банка Японии) выросли за минувшие годы в 3,5 раза и превысили 15 трлн долларов.
Россия: упорный ЦБ и вездесущее государство
Мы все помним слова про «остров стабильности» — так в январе 2008 назвал российскую экономику Алексей Кудрин, бывший в ту пору министром финансов: дескать, Россия не понесла потерь на международных финансовых рынках. Действительно, Россия не вкладывалась в американскую ипотеку subprime, но кризис ударил и по нам — пусть чуть позже, но не менее сильно. Кажется, мы так и не выучили уроки, которые он преподнес.
Взять, например, Центробанк. «До 2008 года он не допускал укрепления рубля, чтобы поддержать национального производителя, — рассказывает Солодков. — По факту Центробанк работал в режиме currency board, скупая доллары в размере положительного сальдо счета текущих операций. Эффект был двойной: с одной стороны, росли резервы ЦБ, что хорошо. С другой — инфляция оставалась высокой. При высоких процентных ставках это приводило к тому, что страна, являющаяся крупнейшим в мире нефтеэкспортером, занимала не на внутреннем, а на внешних рынках: там ставки были ниже, к тому же валюта заимствования — доллар или евро — снижались относительно рубля».
Схема работала прекрасно, пока не грянул кризис. «Когда на Западе случился ипотечный кризис, который к нам не имел никакого отношения, для нас оказались закрыты лимиты по кредитованию: рефинансирование внешней задолженности остановилось, и в этот момент все начало рушиться, — напоминает Василий Солодков. — Нам больше не давали денег, а возвращать долги надо». Российский рубль за неполные семь месяцев с июля 2008-го по февраль 2009-го подешевел на 57%, а экономика по итогам 2009 года упала на 7,8%.
Самое удивительное, что после окончания кризиса, когда цены на нефть более-менее стабилизировались, ЦБ вернулся к той же самой политике. Перейти на плавающий курс его заставила только угроза потери резервов в 2014 году, когда стало понятно, что из-за «Роснефти», которая набрала безумное количество долгов, из-за падения мировых цен на нефть, из-за экзерсисов в российской внешней политике все резервы могут пойти на поддержание курса. В итоге резервов не останется, а рубль все равно рухнет.
«Финансовый кризис привел к тому, что самым крупным игроком финансового рынка в России стало государство. Сейчас именно государственные инвестиционные компании и государственные банки доминируют в финансовом секторе», — говорит первый вице-президент «Опоры России» Павел Сигал. «Благодаря помощи государства российским компаниям, даже с большим долговым обременением, удалось избежать банкротства», — отмечает Сигал. В некоторой степени это позволило сохранить стабильность и пройти кризис с минимальными потерями. Причем, если за рубежом государство спасало преимущественно компании финансового сектора, в России практически все отрасли могли рассчитывать на помощь. И вроде бы был эффект: все начало быстро возрождаться.
Государство в России не ушло из экономики, а влезает в бизнес все больше и больше, снижая конкуренцию и стимулы к развитию.
Запала роста хватило ненадолго. Упав на 7,8% по итогам 2009 года, российская экономика показывала хорошие темпы роста следующие два года. Но уже с 2012-го рост начал резко замедляться, а в конце 2014 года российская экономика и вовсе стала падать. Застарелые структурные проблемы, а не внешние неблагоприятные факторы — вот что не дает ей расти.
Одна из таких проблем — нежелание государства снижать контроль над экономикой. Если в большинстве стран национализация банков во время кризиса изначально предполагалась как временная мера и сейчас государства выходят из капитала кредитных организаций, то в России государство не торопится расставаться с приобретенными активами. «Государство в России не ушло из экономики, а влезает в бизнес все больше и больше, снижая конкуренцию и стимулы к развитию», — говорит главный эксперт Frank Research Group Дмитрий Тарасов. Сейчас, по разным оценкам, доля государства достигает 70%, отмечает Василий Солодков.
Остались невыученными в России и другие уроки, преподнесенные кризисом. «Никто по прежнему не смотрит дальше своего носа — ни тебе сценарного подхода, ни стресс-тестирования», — заключает Дмитрий Тарасов.
http://www.banki.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter