19 мая 2019 Институт "Центр развития" ВШЭ Миронов Валерий
Начало 2019 года ознаменовалось замедлением темпов роста российской экономики. Прирост промышленного производства и экономики по сравнению с оптимистичной концовкой 2018 года замедлился, и предприниматели, судя по опросам, в течение ближайших двух-трех месяцев не ощущают перспектив улучшения конъюнктуры.
Среднесрочные перспективы роста экономики во многом определяются уровнем и темпами роста производительности труда, а также совокупной факторной производительности (TFP). Новый обзор Productivity Brief, выпущенный в апреле 2019 г. известным аналитическим центром The Conference Board, позволяет проанализировать, как динамика производительности труда в России выглядит в последние два десятилетия на общемировом фоне.
Экономическая конъюнктура в России в начале 2019 года
В начале 2019 г. экономика России, как и ожидалось, замедлилась. После роста ВВП на 2,3% в годовом выражении в 2018 г. (в том числе на 2,7% в четвертом квартале) в январе-марте текущего года рост экономики, по предварительной оценке Минэкономразвития, составил лишь 0,8%. При этом последние данные о динамике промышленного производства также демонстрируют торможение: в марте темпы роста промышленного производства составили 1,2% год к году, а в целом за первый квартал получилось 2,1% (против 2,9 и 2,7% в 2018 г. и в четвертом квартале прошлого года соответственно). Основной вклад в нынешнее замедление внесло торможение роста в добыче полезных ископаемых (с 7,2% прироста год к году в четвертом квартале 2018 г. до 4,7% в первом квартале 2019 г.). Темпы роста обрабатывающей промышленности в первом квартале 2019 г. хотя и ускорились (с 0,9 до 1,3%), но остались весьма низкими.
При этом, в соответствии с опросами Росстата, предприниматели не ожидают улучшения в динамике выпуска и спроса во втором квартале: в марте диффузные индексы ожиданий роста выпуска и спроса на ближайший квартал снизились по сравнению с февралем на 0,5 п.п. как в добыче полезных ископаемых, так и в обрабатывающей промышленности. Правда, в электроэнергетике они выросли (на 0,5 и 1,5 п.п. соответственно) (для расчетов диффузных индексов нами использованы данные Росстата и ИСИЭЗ НИУ ВШЭ (сезонность устранена), однако это, скорее всего, объясняется "эффектом базы" (в первом квартале текущего года выпуск в секторе обеспечения электроэнергией, газом и паром сократился на 1,5% в год к году и теперь, вероятно, ожидается естественный "отскок").
В новом варианте среднесрочного прогноза развития российской экономики на период 2019–2024 гг. Минэкономразвития ожидает скорого улучшения ситуации в промышленности, так как в своем базовом сценарии предсказывает рост промышленности на 2,3% в 2019 г., а ВВП – на 1,3%. Тем не менее, судя по опросам Росстата, ситуация остается крайне неопределенной и в случае каких-либо неожиданных шоков может быстро измениться в любую сторону (в том числе, в сторону ускорения темпов роста). К числу положительных сигналов можно отнести то, что инфляционные ожидания в обрабатывающей промышленности, судя по опросам, снижаются (при их стабильности в добыче), а уровень запасов в обработке, в целом, оценивается как находящийся ниже нормы (диффузный индекс меньше 50%). В период кризиса или стагнации ситуация с запасами бывает прямо противоположной.
О важности показателей производительности для анализа экономических перспектив
При всей важности анализа краткосрочных флуктуаций экономики, средне- и долгосрочные перспективы ее роста определяются производительностью в широком понимании этого слова, то есть и производительностью труда (то есть соотношением реальных объемов выпуска и затрат живого труда – наиболее наглядным, но не самым точным измерителем производительности), и совокупной факторной производительностью (TFP) (или мультифакторной производительностью). Увеличению роста производительности труда отводится значительное место в национальных проектах Российской Федерации, принятых в 2018 г. Здесь мы попытаемся разобраться, как выглядят российские показатели производительности, насколько они сопоставимы с общемировыми и каковы тенденции их изменения.
Рассмотрим для начала официальную российскую статистику. Рисунок 1 показывает, что наиболее провальными для экономики в целом были кризисные 2009 и 2015 гг., когда прирост производительности труда "ушёл в минус". Начиная с 2016 г., прирост производительности – устойчиво положительный (около 2% в 2017–2018 гг.), хотя налицо значительная волатильность показателя и в 2019 г. ожидается его замедление примерно на 0,5 п.п. (рис. 1).
1. Прирост производительности труда в целом по экономике РФ, а также в добывающей и обрабатывающей промышленности, 2007–2018 гг. (факт и оценка), 2019–2024 гг. (прогноз)
Примечание. Прогноз МЭР рассчитан нами на основе сопоставления прогнозируемой ведомством динамики ВВП и численности занятых.
Источник: Росстат, доклад МЭР "Сценарные условия, основные параметры прогноза социально-экономического развития Российской Федерации и прогнозируемые изменения цен (тарифов) на товары, услуги хозяйствующих субъектов, осуществляющих регулируемые виды деятельности в инфраструктурном секторе на 2020 год и на плановый период 2021 и 2022 годов".
В обрабатывающей промышленности темпы прироста производительности труда, как правило, выше, чем в добывающей промышленности и в экономике в целом. 2018 год эту тенденцию подтверждает. Так, в обзоре российской экономики мы уже приводили наши предварительные оценки роста производительности труда в индустриальном секторе в январе-октябре 2018 г. (2,3% по промышленности в целом, 0,7% в добыче и 4,6% в обработке). Исключениями с точки зрения опережающего роста производительности в обрабатывающей промышленности стали 2009 и 2017 гг., а также начало текущего года. Так, в текущем году с учетом изменения числа замещенных рабочих мест рост производительности труда в начале года по промышленности в целом, добыче и обработке, по нашим расчетам, можно оценить в 3, 5,5 и 3,5% соответственно. На рис. 1 также показан прогноз прироста производительности труда по экономике в целом, основанный на базовом сценарии развития экономики, обнародованном Минэкономразвития в апреле. Согласно этому прогнозу, после 2019 г. прирост производительности труда будет повышаться и с 2021 г. стабилизируется на уровне около 3% в год.
Для того чтобы понять, много это или мало, происходит ли ускорение или замедление роста производительности труда, рассмотрим динамику производительности в российской экономике с учетом мировых тенденций, используя недавно опубликованный обзор Productivity Brief, подготовленный The Conference Board. Для начала отметим, что, согласно этим оценкам, рост производительности труда в России характеризуется серьезным замедлением. Если в 2000–2007 гг. ее прирост составлял в среднем 5,9% за год, то в 2010– 2017 гг. лишь 1,4%, а в 2019 г., по прогнозу экспертов The Conference Board, он достигнет 2,9% (по нашей оценке, в первом квартале, с учетом изменения числа замещенных рабочих мест и динамики ВВП, он составил лишь 1,7%). При этом по абсолютному уровню производительности труда с учетом ППС Россия в прошлом году, хотя и занимала уверенное первое место среди стран БРИК (превышая среднемировой уровень в 1,5 раза, а уровень Китая в 1.7 раза), однако существенно – в 2,2 раза – отставала от уровня США (табл. 1), что делает задачу увеличения производительности труда крайне актуальной.
Таблица 1. Прирост и уровень производительности труда в странах БРИК, США и мире, 2000–2019 гг., в %
Вообще следует отметить, что прирост производительности труда, начиная со второй половины 2000-х гг., демонстрирует явную тенденцию к замедлению не только в России, но и во всей мировой экономике. В докладе Productivity Brief приведены тренды прироста производительности труда начиная с 1970 г. В группе развитых стран наблюдается монотонное замедление, начавшееся ещё в 1970-х гг. (некоторое ускорение спада здесь имело место в начале 1980-х и конце 1990-х). При этом в экономике США картина иная: после стабильного ускорения роста производительности труда в 1980-х и 1990-х последовало замедление до уровня начала 1980-х, однако после 2015 г. начался период стабилизации. В развивающихся экономиках наблюдалась гораздо более выраженная волатильность: после нулевых темпов роста производительности труда в середине 1980-х последовал резкий рост с выходом на гораздо более высокий уровень, чем у США и прочих развитых стран, а после кризиса 2008–2009 гг. рост сменился столь же резким спадом. Это касается как мира в целом, так и отдельно развитых и развивающихся стран. При этом, однако, после 2007 г. замедление роста производительности труда в России, наложившееся на кризисное падение нефтяных цен, выражено явно сильнее, чем у других стран БРИКС (кроме Индии) и в мировой экономике в целом.
Перейдём к более детальному анализу данных, опубликованных в упомянутом обзоре. Согласно оценкам The Conference Board, начиная с 2011 г. средний прирост производительности труда по ведущим экономикам не поднимался выше 1,2%. В частности, в 2018 г. он составил 1%, а в 2019 г., по прогнозам, будет равен 1,1%. В США, по замечанию авторов обзора, самоподдерживающийся рост производительности начала 2000-х сменился ощутимой стагнацией. Ещё хуже дела в Европе: 2018 г. был "исключительно слабым", прирост производительности труда равнялся всего лишь 0,2%.
Иная картина сложилась в странах БРИКС. Здесь средний прирост производительности труда составил в 2018 г. 2,5% и, предположительно, будет ещё несколько выше в 2019 г. Темпы прироста производительности труда в России пока ниже средних (1,9% в 2018 г.), однако на 2019 г. авторы обзора прогнозируют скачок на целый процентный пункт.
В Китае, напротив, темпы роста производительности замедляются, оставаясь, впрочем, весьма высокими на общем фоне (превышают темпы роста развитых стран в разы): в 2010 г. они равнялись 9%, на 2019 г. прогнозируется падение ниже 7% (по неофициальной статистике, они уже находятся на уровне 4%). Кстати, за последние десятилетия это первый случай замедления темпов роста производительности труда в Китае, что связывают со старением населения (характерного уже не для развивающейся, а довольно развитой страны). Есть чем похвастаться Индии: прирост производительности в 2018 г. составил 5,9%. А вот Бразилия оказалась в аутсайдерах: в 2018 г. здесь наблюдался спад производительности труда, частично объяснимый ростом количества занятых (рис. 2).
2. Прирост производительности труда в 2000–2018 гг., в %
Анализ мультифакторной производительности в России и мире
Перейдём к краткому описанию ситуации с TFP (совокупной факторной производительностью) и её вкладом (наряду с трудом и капиталом) в формирование ВВП. Здесь следует отметить, что в 2018 г., по данным The Conference Board, в России наблюдался рост TFP, чем могут похвастаться далеко не все страны. Рост отмечен также, например, в Индии; в Китае зафиксирован рост по официальным данным (таковые приводятся во всех графиках и таблицах данной статьи), при этом неофициальная статистика фиксирует спад (рис. 3). Спад TFP зафиксирован в США, еврозоне, а также в группах "развитые страны" и "развивающиеся страны".
3. Прирост TFP в 2000–2018 гг., в %
Таблица 2. Прирост TFP в России, некоторых блоках стран и крупнейших экономиках, 2010–2018 гг., в %
Впрочем, данный показатель является гораздо более волатильным, нежели производительность труда; кроме того, этот показатель до сих пор порождает дискуссии об адекватной его интерпретации. В частности, рост TFP (или мультифакторной производительности) можно охарактеризовать как изменение объема производства, которое не может быть объяснено изменением количества капитальных и трудовых ресурсов, используемых для производства (в теоретических производственных функциях этот показатель интерпретируется как "коэффициент технического прогресса"). В используемой нами в данном случае базе данных Total Economy Database original (TED) мультифакторная производительность измеряется путем вычета роста затрат труда и капитала из роста выпуска, то есть остаточным путем. Получается, что на практике эта мера отражает не только совокупные последствия неосязаемых (то есть не связанных с вводом новых основных фондов) технических изменений, но и эффекта масштаба, изменения эффективности, различия в использовании мощностей и погрешности измерений.
В обзоре The Conference Board предлагается разложение прироста ВВП (добавленной стоимости в экономике) на следующие компоненты: вклад количества труда, вклад качества труда, вклад информационного капитала, вклад прочего вещественного капитала и вклад прироста общей факторной производительности (иная методика используется, например, в проекте KLEMS или PWT). По оценкам The Conference Board, в России динамика TFP в последние годы тесно коррелирует с ростом производительности живого труда (рис. 2 и 3) и TFP вносит здесь основной вклад в медленный рост ВВП (в то время как в Бразилии и США вклад этого показателя часто отрицательный). В экономический рост Китая основной вклад в равной степени вносят TFP и "прочий" капитал, доля же остальных компонентов незначительна (рис. 4). Схожая с российской ситуация сложилась в Индии, но там немалое значение имеет также прирост числа замещённых рабочих мест.
В целом же в мире и в крупных развивающихся экономиках решающее значение для роста ВВП имеет прирост "вещественного" капитала (не информационного), а роль TFP, наоборот, весьма мала (рис. 4). Связано это, возможно, с переносом обрабатывающей промышленности в развивающиеся страны, в которых на данный момент производство поддерживается преимущественно традиционными видами капитала и ростом численности работников. В США и прочих развитых экономиках весьма значима роль человеческого капитала при стабильно высоком вкладе других факторов, в частности, ИКТ (рис. 4).
4. Вклады различных компонент в прирост ВВП в разных странах, 2001–2018 гг., в среднем за год, п.п. (по данным базы данных TED, The Conference Board)
Здесь следует сделать важное замечание: используя альтернативную статистическую информацию, например, данные KLEMS, можно прийти к совершенно иным выводам относительно динамики TFP в российской экономике (рис. 5 и 6). Так, согласно этим данным, до 2007 г. прирост TFP в России действительно был высок и вносил решающий вклад в рост ВВП, однако в кризис 2008–2009 гг. динамика TFP ушла в минус, будучи в дальнейшем слабоположительной либо слабоотрицательной (она осталась положительной в обрабатывающей промышленности и секторе финансовых услуг (в отраслевом разрезе – в производстве резиновых и пластмассовых изделий, химическом производстве, производстве текстильных изделий и некоторых других отраслях), но в добыче полезных ископаемых и укрупнённом секторе "торговля, строительство и телекоммуникации" виден явный спад).
5. Вклад труда, капитала и TFP в прирост добавленной стоимости в России, 2000–2014 гг. (по данным KLEMS), п.п.
Впрочем, противоречие между данными из разных источников, по сути, сводится к тому, каковы реальные масштабы замедления, а не к тому, есть ли оно в принципе. Негативный перелом в поведении TFP фиксируют обе статистические базы (рис. 4 и 5), и это однозначно тянет прирост ВВП вниз. Расхождение в данных двух баз состоит ещё и в том, что, по данным KLEMS, вклад капитала является весьма значимым; по данным же TED, он невелик, хотя и возрастает в период 2010–2014 гг. (рис. 6).
6. Вклад труда, капитала и TFP в прирост добавленной стоимости в России, 2000–2014 гг. (по данным KLEMS и сравнение с данными The Conference Board), п.п.
Выводы
В заключение отметим, что рост производительности в России сдерживается, в частности, сырьевым характером экономики, когда долгие годы нефтегазовая рента снижала стимулы у предпринимателей вкладывать средства в основной капитал и техническое перевооружение, а у работников – стимулы к вложениям в образование и переквалификацию. Другие причины замедления темпов роста производительности заключаются в высокой степени неопределённости в экономике России, слабом внутреннем спросе и затруднении перетока рабочей силы в высокопроизводительные отрасли. При этом на первый взгляд кажется, что на общемировом фоне российские тенденции в части роста производительности труда в последние годы смотрятся не так уж плохо. Однако это лишь в сравнении с развитыми экономиками, но не на фоне по-прежнему быстро растущих развивающихся стран, от которых Россия по темпам роста производительности труда сильно отстает, хотя пока опережает другие страны БРИКС по абсолютному уровню производительности в расчете на одного работника.
По сравнению с другими развивающимися странами, по данным отчета The Conference Board (Productivity Brief 2019) Россию вроде бы чисто статистически отличает высокий вклад совокупной факторной производительности в прирост ВВП, однако при этом в России гораздо ниже темпы роста самого ВВП и вклад в экономический рост других факторов, в частности, вещественного и человеческого капитала (рис. 4). К тому же велика вероятность того, что данные The Conference Board завышают вклад TFP в прирост российского ВВП, о чем говорилось выше. В ближайшие годы понижательное давление на динамику совокупной факторной производительности в России будет оказывать наличие технологических санкций и резкое снижение притока ПИИ.
Кроме нейтрализации указанных негативных факторов, для ускорения роста экономики в России целесообразно увеличить весьма низкий по мировым меркам вклад в рост российской экономики вещественного и человеческого капитала. Это требует нетривиальных шагов при сохраняющемся высоком уровне неопределенности, сдерживающем инвестиционную активность частного бизнеса, дефиците квалифицированных кадров, низкой мобильности рабочей силы, что затрудняет закрытие низкопроизводительных рабочих мест и переток дефицитных ресурсов в быстро растущие высокопроизводительные сектора и регионы. Другими словами, принцип созидательного разрушения, важность которого вряд ли подлежит сомнению, пока с трудом пробивает себе дорогу. Также нельзя не отметить значительно более низкий, по мировым меркам, размер вложений в человеческий капитал в России. В силу негативного влияния на динамику TFP это также тормозит экономический рост.
http://www.hse.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Среднесрочные перспективы роста экономики во многом определяются уровнем и темпами роста производительности труда, а также совокупной факторной производительности (TFP). Новый обзор Productivity Brief, выпущенный в апреле 2019 г. известным аналитическим центром The Conference Board, позволяет проанализировать, как динамика производительности труда в России выглядит в последние два десятилетия на общемировом фоне.
Экономическая конъюнктура в России в начале 2019 года
В начале 2019 г. экономика России, как и ожидалось, замедлилась. После роста ВВП на 2,3% в годовом выражении в 2018 г. (в том числе на 2,7% в четвертом квартале) в январе-марте текущего года рост экономики, по предварительной оценке Минэкономразвития, составил лишь 0,8%. При этом последние данные о динамике промышленного производства также демонстрируют торможение: в марте темпы роста промышленного производства составили 1,2% год к году, а в целом за первый квартал получилось 2,1% (против 2,9 и 2,7% в 2018 г. и в четвертом квартале прошлого года соответственно). Основной вклад в нынешнее замедление внесло торможение роста в добыче полезных ископаемых (с 7,2% прироста год к году в четвертом квартале 2018 г. до 4,7% в первом квартале 2019 г.). Темпы роста обрабатывающей промышленности в первом квартале 2019 г. хотя и ускорились (с 0,9 до 1,3%), но остались весьма низкими.
При этом, в соответствии с опросами Росстата, предприниматели не ожидают улучшения в динамике выпуска и спроса во втором квартале: в марте диффузные индексы ожиданий роста выпуска и спроса на ближайший квартал снизились по сравнению с февралем на 0,5 п.п. как в добыче полезных ископаемых, так и в обрабатывающей промышленности. Правда, в электроэнергетике они выросли (на 0,5 и 1,5 п.п. соответственно) (для расчетов диффузных индексов нами использованы данные Росстата и ИСИЭЗ НИУ ВШЭ (сезонность устранена), однако это, скорее всего, объясняется "эффектом базы" (в первом квартале текущего года выпуск в секторе обеспечения электроэнергией, газом и паром сократился на 1,5% в год к году и теперь, вероятно, ожидается естественный "отскок").
В новом варианте среднесрочного прогноза развития российской экономики на период 2019–2024 гг. Минэкономразвития ожидает скорого улучшения ситуации в промышленности, так как в своем базовом сценарии предсказывает рост промышленности на 2,3% в 2019 г., а ВВП – на 1,3%. Тем не менее, судя по опросам Росстата, ситуация остается крайне неопределенной и в случае каких-либо неожиданных шоков может быстро измениться в любую сторону (в том числе, в сторону ускорения темпов роста). К числу положительных сигналов можно отнести то, что инфляционные ожидания в обрабатывающей промышленности, судя по опросам, снижаются (при их стабильности в добыче), а уровень запасов в обработке, в целом, оценивается как находящийся ниже нормы (диффузный индекс меньше 50%). В период кризиса или стагнации ситуация с запасами бывает прямо противоположной.
О важности показателей производительности для анализа экономических перспектив
При всей важности анализа краткосрочных флуктуаций экономики, средне- и долгосрочные перспективы ее роста определяются производительностью в широком понимании этого слова, то есть и производительностью труда (то есть соотношением реальных объемов выпуска и затрат живого труда – наиболее наглядным, но не самым точным измерителем производительности), и совокупной факторной производительностью (TFP) (или мультифакторной производительностью). Увеличению роста производительности труда отводится значительное место в национальных проектах Российской Федерации, принятых в 2018 г. Здесь мы попытаемся разобраться, как выглядят российские показатели производительности, насколько они сопоставимы с общемировыми и каковы тенденции их изменения.
Рассмотрим для начала официальную российскую статистику. Рисунок 1 показывает, что наиболее провальными для экономики в целом были кризисные 2009 и 2015 гг., когда прирост производительности труда "ушёл в минус". Начиная с 2016 г., прирост производительности – устойчиво положительный (около 2% в 2017–2018 гг.), хотя налицо значительная волатильность показателя и в 2019 г. ожидается его замедление примерно на 0,5 п.п. (рис. 1).
1. Прирост производительности труда в целом по экономике РФ, а также в добывающей и обрабатывающей промышленности, 2007–2018 гг. (факт и оценка), 2019–2024 гг. (прогноз)
Примечание. Прогноз МЭР рассчитан нами на основе сопоставления прогнозируемой ведомством динамики ВВП и численности занятых.
Источник: Росстат, доклад МЭР "Сценарные условия, основные параметры прогноза социально-экономического развития Российской Федерации и прогнозируемые изменения цен (тарифов) на товары, услуги хозяйствующих субъектов, осуществляющих регулируемые виды деятельности в инфраструктурном секторе на 2020 год и на плановый период 2021 и 2022 годов".
В обрабатывающей промышленности темпы прироста производительности труда, как правило, выше, чем в добывающей промышленности и в экономике в целом. 2018 год эту тенденцию подтверждает. Так, в обзоре российской экономики мы уже приводили наши предварительные оценки роста производительности труда в индустриальном секторе в январе-октябре 2018 г. (2,3% по промышленности в целом, 0,7% в добыче и 4,6% в обработке). Исключениями с точки зрения опережающего роста производительности в обрабатывающей промышленности стали 2009 и 2017 гг., а также начало текущего года. Так, в текущем году с учетом изменения числа замещенных рабочих мест рост производительности труда в начале года по промышленности в целом, добыче и обработке, по нашим расчетам, можно оценить в 3, 5,5 и 3,5% соответственно. На рис. 1 также показан прогноз прироста производительности труда по экономике в целом, основанный на базовом сценарии развития экономики, обнародованном Минэкономразвития в апреле. Согласно этому прогнозу, после 2019 г. прирост производительности труда будет повышаться и с 2021 г. стабилизируется на уровне около 3% в год.
Для того чтобы понять, много это или мало, происходит ли ускорение или замедление роста производительности труда, рассмотрим динамику производительности в российской экономике с учетом мировых тенденций, используя недавно опубликованный обзор Productivity Brief, подготовленный The Conference Board. Для начала отметим, что, согласно этим оценкам, рост производительности труда в России характеризуется серьезным замедлением. Если в 2000–2007 гг. ее прирост составлял в среднем 5,9% за год, то в 2010– 2017 гг. лишь 1,4%, а в 2019 г., по прогнозу экспертов The Conference Board, он достигнет 2,9% (по нашей оценке, в первом квартале, с учетом изменения числа замещенных рабочих мест и динамики ВВП, он составил лишь 1,7%). При этом по абсолютному уровню производительности труда с учетом ППС Россия в прошлом году, хотя и занимала уверенное первое место среди стран БРИК (превышая среднемировой уровень в 1,5 раза, а уровень Китая в 1.7 раза), однако существенно – в 2,2 раза – отставала от уровня США (табл. 1), что делает задачу увеличения производительности труда крайне актуальной.
Таблица 1. Прирост и уровень производительности труда в странах БРИК, США и мире, 2000–2019 гг., в %
Вообще следует отметить, что прирост производительности труда, начиная со второй половины 2000-х гг., демонстрирует явную тенденцию к замедлению не только в России, но и во всей мировой экономике. В докладе Productivity Brief приведены тренды прироста производительности труда начиная с 1970 г. В группе развитых стран наблюдается монотонное замедление, начавшееся ещё в 1970-х гг. (некоторое ускорение спада здесь имело место в начале 1980-х и конце 1990-х). При этом в экономике США картина иная: после стабильного ускорения роста производительности труда в 1980-х и 1990-х последовало замедление до уровня начала 1980-х, однако после 2015 г. начался период стабилизации. В развивающихся экономиках наблюдалась гораздо более выраженная волатильность: после нулевых темпов роста производительности труда в середине 1980-х последовал резкий рост с выходом на гораздо более высокий уровень, чем у США и прочих развитых стран, а после кризиса 2008–2009 гг. рост сменился столь же резким спадом. Это касается как мира в целом, так и отдельно развитых и развивающихся стран. При этом, однако, после 2007 г. замедление роста производительности труда в России, наложившееся на кризисное падение нефтяных цен, выражено явно сильнее, чем у других стран БРИКС (кроме Индии) и в мировой экономике в целом.
Перейдём к более детальному анализу данных, опубликованных в упомянутом обзоре. Согласно оценкам The Conference Board, начиная с 2011 г. средний прирост производительности труда по ведущим экономикам не поднимался выше 1,2%. В частности, в 2018 г. он составил 1%, а в 2019 г., по прогнозам, будет равен 1,1%. В США, по замечанию авторов обзора, самоподдерживающийся рост производительности начала 2000-х сменился ощутимой стагнацией. Ещё хуже дела в Европе: 2018 г. был "исключительно слабым", прирост производительности труда равнялся всего лишь 0,2%.
Иная картина сложилась в странах БРИКС. Здесь средний прирост производительности труда составил в 2018 г. 2,5% и, предположительно, будет ещё несколько выше в 2019 г. Темпы прироста производительности труда в России пока ниже средних (1,9% в 2018 г.), однако на 2019 г. авторы обзора прогнозируют скачок на целый процентный пункт.
В Китае, напротив, темпы роста производительности замедляются, оставаясь, впрочем, весьма высокими на общем фоне (превышают темпы роста развитых стран в разы): в 2010 г. они равнялись 9%, на 2019 г. прогнозируется падение ниже 7% (по неофициальной статистике, они уже находятся на уровне 4%). Кстати, за последние десятилетия это первый случай замедления темпов роста производительности труда в Китае, что связывают со старением населения (характерного уже не для развивающейся, а довольно развитой страны). Есть чем похвастаться Индии: прирост производительности в 2018 г. составил 5,9%. А вот Бразилия оказалась в аутсайдерах: в 2018 г. здесь наблюдался спад производительности труда, частично объяснимый ростом количества занятых (рис. 2).
2. Прирост производительности труда в 2000–2018 гг., в %
Анализ мультифакторной производительности в России и мире
Перейдём к краткому описанию ситуации с TFP (совокупной факторной производительностью) и её вкладом (наряду с трудом и капиталом) в формирование ВВП. Здесь следует отметить, что в 2018 г., по данным The Conference Board, в России наблюдался рост TFP, чем могут похвастаться далеко не все страны. Рост отмечен также, например, в Индии; в Китае зафиксирован рост по официальным данным (таковые приводятся во всех графиках и таблицах данной статьи), при этом неофициальная статистика фиксирует спад (рис. 3). Спад TFP зафиксирован в США, еврозоне, а также в группах "развитые страны" и "развивающиеся страны".
3. Прирост TFP в 2000–2018 гг., в %
Таблица 2. Прирост TFP в России, некоторых блоках стран и крупнейших экономиках, 2010–2018 гг., в %
Впрочем, данный показатель является гораздо более волатильным, нежели производительность труда; кроме того, этот показатель до сих пор порождает дискуссии об адекватной его интерпретации. В частности, рост TFP (или мультифакторной производительности) можно охарактеризовать как изменение объема производства, которое не может быть объяснено изменением количества капитальных и трудовых ресурсов, используемых для производства (в теоретических производственных функциях этот показатель интерпретируется как "коэффициент технического прогресса"). В используемой нами в данном случае базе данных Total Economy Database original (TED) мультифакторная производительность измеряется путем вычета роста затрат труда и капитала из роста выпуска, то есть остаточным путем. Получается, что на практике эта мера отражает не только совокупные последствия неосязаемых (то есть не связанных с вводом новых основных фондов) технических изменений, но и эффекта масштаба, изменения эффективности, различия в использовании мощностей и погрешности измерений.
В обзоре The Conference Board предлагается разложение прироста ВВП (добавленной стоимости в экономике) на следующие компоненты: вклад количества труда, вклад качества труда, вклад информационного капитала, вклад прочего вещественного капитала и вклад прироста общей факторной производительности (иная методика используется, например, в проекте KLEMS или PWT). По оценкам The Conference Board, в России динамика TFP в последние годы тесно коррелирует с ростом производительности живого труда (рис. 2 и 3) и TFP вносит здесь основной вклад в медленный рост ВВП (в то время как в Бразилии и США вклад этого показателя часто отрицательный). В экономический рост Китая основной вклад в равной степени вносят TFP и "прочий" капитал, доля же остальных компонентов незначительна (рис. 4). Схожая с российской ситуация сложилась в Индии, но там немалое значение имеет также прирост числа замещённых рабочих мест.
В целом же в мире и в крупных развивающихся экономиках решающее значение для роста ВВП имеет прирост "вещественного" капитала (не информационного), а роль TFP, наоборот, весьма мала (рис. 4). Связано это, возможно, с переносом обрабатывающей промышленности в развивающиеся страны, в которых на данный момент производство поддерживается преимущественно традиционными видами капитала и ростом численности работников. В США и прочих развитых экономиках весьма значима роль человеческого капитала при стабильно высоком вкладе других факторов, в частности, ИКТ (рис. 4).
4. Вклады различных компонент в прирост ВВП в разных странах, 2001–2018 гг., в среднем за год, п.п. (по данным базы данных TED, The Conference Board)
Здесь следует сделать важное замечание: используя альтернативную статистическую информацию, например, данные KLEMS, можно прийти к совершенно иным выводам относительно динамики TFP в российской экономике (рис. 5 и 6). Так, согласно этим данным, до 2007 г. прирост TFP в России действительно был высок и вносил решающий вклад в рост ВВП, однако в кризис 2008–2009 гг. динамика TFP ушла в минус, будучи в дальнейшем слабоположительной либо слабоотрицательной (она осталась положительной в обрабатывающей промышленности и секторе финансовых услуг (в отраслевом разрезе – в производстве резиновых и пластмассовых изделий, химическом производстве, производстве текстильных изделий и некоторых других отраслях), но в добыче полезных ископаемых и укрупнённом секторе "торговля, строительство и телекоммуникации" виден явный спад).
5. Вклад труда, капитала и TFP в прирост добавленной стоимости в России, 2000–2014 гг. (по данным KLEMS), п.п.
Впрочем, противоречие между данными из разных источников, по сути, сводится к тому, каковы реальные масштабы замедления, а не к тому, есть ли оно в принципе. Негативный перелом в поведении TFP фиксируют обе статистические базы (рис. 4 и 5), и это однозначно тянет прирост ВВП вниз. Расхождение в данных двух баз состоит ещё и в том, что, по данным KLEMS, вклад капитала является весьма значимым; по данным же TED, он невелик, хотя и возрастает в период 2010–2014 гг. (рис. 6).
6. Вклад труда, капитала и TFP в прирост добавленной стоимости в России, 2000–2014 гг. (по данным KLEMS и сравнение с данными The Conference Board), п.п.
Выводы
В заключение отметим, что рост производительности в России сдерживается, в частности, сырьевым характером экономики, когда долгие годы нефтегазовая рента снижала стимулы у предпринимателей вкладывать средства в основной капитал и техническое перевооружение, а у работников – стимулы к вложениям в образование и переквалификацию. Другие причины замедления темпов роста производительности заключаются в высокой степени неопределённости в экономике России, слабом внутреннем спросе и затруднении перетока рабочей силы в высокопроизводительные отрасли. При этом на первый взгляд кажется, что на общемировом фоне российские тенденции в части роста производительности труда в последние годы смотрятся не так уж плохо. Однако это лишь в сравнении с развитыми экономиками, но не на фоне по-прежнему быстро растущих развивающихся стран, от которых Россия по темпам роста производительности труда сильно отстает, хотя пока опережает другие страны БРИКС по абсолютному уровню производительности в расчете на одного работника.
По сравнению с другими развивающимися странами, по данным отчета The Conference Board (Productivity Brief 2019) Россию вроде бы чисто статистически отличает высокий вклад совокупной факторной производительности в прирост ВВП, однако при этом в России гораздо ниже темпы роста самого ВВП и вклад в экономический рост других факторов, в частности, вещественного и человеческого капитала (рис. 4). К тому же велика вероятность того, что данные The Conference Board завышают вклад TFP в прирост российского ВВП, о чем говорилось выше. В ближайшие годы понижательное давление на динамику совокупной факторной производительности в России будет оказывать наличие технологических санкций и резкое снижение притока ПИИ.
Кроме нейтрализации указанных негативных факторов, для ускорения роста экономики в России целесообразно увеличить весьма низкий по мировым меркам вклад в рост российской экономики вещественного и человеческого капитала. Это требует нетривиальных шагов при сохраняющемся высоком уровне неопределенности, сдерживающем инвестиционную активность частного бизнеса, дефиците квалифицированных кадров, низкой мобильности рабочей силы, что затрудняет закрытие низкопроизводительных рабочих мест и переток дефицитных ресурсов в быстро растущие высокопроизводительные сектора и регионы. Другими словами, принцип созидательного разрушения, важность которого вряд ли подлежит сомнению, пока с трудом пробивает себе дорогу. Также нельзя не отметить значительно более низкий, по мировым меркам, размер вложений в человеческий капитал в России. В силу негативного влияния на динамику TFP это также тормозит экономический рост.
http://www.hse.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter