4 января 2012
Политика «открытых дверей»
Здесь мы можем только упомянуть об очаровательной исторической проблеме, которую поставили ученые, пересматривающие историю 1930-х гг.: в какой степени стремление Америки участвовать в войне против Германии было результатом раздражения, возникшего из-за того, что в 1930-е гг., в период экономического и денежного национализма, д-р Яльмар Шахт успешно проводил независимую экономическую политику, так что Германия оказалась совершенно вне англоамериканского контроля или ограничений, оставшихся от заветной американской политики «открытых дверей»? Краткое рассмотрение этого вопроса послужит прелюдией к анализу целей рожденного войной «второго Нового курса» по созиданию нового международного валютного порядка, во многом напоминающего исчезнувший мир.
В 1930-е гг. экономический национализм в Германии являлся, прежде всего, порождением пережитой в начале чудовищной, опустошительной инфляции и обесценивания денег, кульминацией которой стал крах денежной системы в 1923 г. Из-за завышенного курса марки Германия, как и все остальные европейские страны, была вынуждена отказаться от золотого стандарта, но по политическим причинам ни одно немецкое правительство не могло позволить себе еще раз встать на путь девальвации марки. Уже отказавшись от золота И не имея возможности девальвировать марку, Германия была вынуждена ввести жесткие меры валютного контроля. И вот в такой экономической ситуации д-р Шахт достиг заметного успеха в заключении двусторонних торговых соглашений с отдельными странами. Причем это были, по существу, соглашения о-«бартерной» торговле, что весьма раздражало США и другие западные страны, поскольку при этом Германия обходилась без золота и прочего банковского и финансового инструментария.
В антигерманской пропаганде 1930-х гг. эти бартерные соглашения изображались как грабительские и эксплуататорские по отношению к другим странам, хотя это были двусторонние, а значит взаимовыгодные, договоры. На самом деле, в них не было ничего дьявольского или эксплуататорского. Историки просмотрели существенный аспект этих соглашений – валютные курсы стран-участниц бартерных договоров были намеренно завышены. Курс немецкой марки, как мы видели, был завышен, потому что девальвация считалась политически неприемлемой; ситуация с другими валютами была чуть сложнее. Так, например, в бартерных соглашениях между Германией и различными балканскими странами (особенно с Румынией, Венгрией, Болгарией и Югославией), по которым последние обменивали продукцию своего сельского хозяйства на немецкие промышленные товары, курс балканских валют по отношению к золоту, фунту, доллару и т.п. был искусственно завышен. Это означает, что немцы были готовы платить за сельскохозяйственную продукцию балканских стран больше, чем она стоила на мировом рынке, но и те, в свою очередь, переплачивали за немецкие промышленные товары.
Для балканских стран смысл всего этого был в том, чтобы заставить своих потребителей промышленных товаров субсидировать своих собственных крестьян. Побочным результатом было то, что немцам удалось отрезать Британию и другие западные страны от рынка балканских продовольственных и сырьевых товаров. А поскольку британцы не могли покупать на этом рынке, у балканских стран – в характерном для 1930-х гг. мире двусторонней торговли – не было достаточного количества фунтов или долларов, чтобы покупать промышленные товары на Западе. Таким образом, благодаря хитроумной политике Яльмара Шахта и взаимовыгодным двусторонним бартерным соглашениям между Германией и другими странами, включая балканские и даже страны Латинской Америки, Британия и другие западные страны оказались оттесненными от рынков сырья и потеряли рынки сбыта для своих промышленных товаров. Можно ли предположить, что важным фактором вступления Запада в войну с Германией было раздражение на успешность немецкой политики двусторонних соглашений и стремление ликвидировать конкурентный подход?
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter