3 ноября 2010 Project Syndicate
СЕУЛ. Высокомерие, как правило, приводит к катастрофе. Основная причина нынешнего глобального кризиса заключается в интеллектуальном высокомерии в виде слепой веры в то, что рынки всегда смогут решить свои собственные проблемы и противоречия. Спустя тридцать лет после революции Рейгана-Тэтчер, идеологический маятник начал качаться в противоположном направлении.
Каждый раз, когда за последние сто лет происходил сдвиг такого масштаба в представлениях об отношениях между государством и рынком, происходили основные политико-экономические потрясения. Например, первая мировая война положила конец либерализму невмешательства девятнадцатого века и открыла период экономических систем, в центре которых стояло государство. Великая депрессия и вторая мировая война открыли новую эру Бреттонвудской системы более сбалансированных отношений между государством и рынком.
Подобным образом мировой финансовый кризис 2008 года завершил три десятилетия нео-либерализма, характеризуемого свободной торговлей и финансовой глобализацией. Мы еще не знаем характер эпохи, которая нас ожидает; мы можем только быть уверенными, что глобальная экономика находится в середине основного перехода и что старые способы больше не будут работать.
Основное беспокойство в этот период большой неопределенности вызывает вопрос, можно ли провести переход к новой парадигме без дальнейшей дестабилизации международного политико-экономического порядка. Есть уже некоторые серьезные признаки бедственного положения – валютные войны между Соединенными Штатами и Китаем и их распространение на другие страны достаточно показательны.
В действительности, нынешние глобальные условия имеют более тревожные сходства с началом 1930-х, чем различия. Тогда каждое государство смотрело внутрь, разбазаривая ценные возможности для достижения общего процветания посредством международной координации политики. Вакуум руководства, вызванный нежеланием Америки сотрудничать и внезапной неспособностью Великобритании взять на себя лидерство, привел к провалу лондонской конференции 1933 года, которую часто рассматривают как открытие пути к Великой депрессии и катастрофе второй мировой войны.
Основываясь на уроках 1930-х годов, послевоенный глобальный экономический порядок был построен на сети международных институтов, таких как Международный валютный фонд, Всемирный банк и то, что в конечном итоге стало Всемирной торговой организацией. Но уроки прошлого, кажется, слишком далеки в умах политиков, которые принимают решения в эти дни, а внутреннее политическое давление придать национальной экономике первостепенное значение оказывается подавляющим.
Кроме того, институты, созданные в дни после второй мировой войны, уже не кажутся достаточно эффективным, чтобы решать новые проблемы глобальной экономики, и, таким образом, они потеряли часть своей легитимности. Например, полномочия МВФ пострадали в последние десятилетия ‑ особенно в Азии ‑ от глубокой приверженности Фонда к неолиберальной ортодоксии и так называемому «вашингтонскому консенсусу».
Укрепление этих учреждений является первым шагом к решению текущих проблем мировой экономики. Нам нужна их помощь для реализации норм, принципов, правил и процедур принятия решений, чтобы с их помощью смягчить эндемические проблемы безбилетников в квази-анархическом международном обществе.
Таким образом, первая задача встречи G-20 11-12 ноября в Сеуле должна заключаться в активизации и укреплении МВФ и глобального финансового регулирования. Если лидеры G-20 также смогут добиться существенного прогресса в урегулировании дохийского раунда торговых переговоров, то они добавят импульс в глобальную экономическую стабилизацию.
Есть признаки того, что встреча в Сеуле может быть успешной. Встреча министров финансов и глав центральных банков G-20 в южнокорейском городе Кенджу 22 октября привела к некоторым заслуживающим внимание достижениям, таким как перемещение 6% голосующих квот МВФ от чрезмерно представленной Европы к недостаточно представленным развивающимся странам, удвоив квоту членов, а также сокращение представления Европы в исполнительному совете Фонда на два места.
Управляющий директор МВФ Доминик Стросс-Кан назвал этот переход «историческим», а также наиболее важным решением по управлению Фондом с момента его создания в 1944 году.
Также МВФ получил полномочия проводить взаимный оценочный процесс макроэкономической политики каждой страны в соответствии с Системой сильного, устойчивого и сбалансированного роста. Эти полномочия должны позволить фонду проводить проверки даже самых мощных экономик мира, США и Китая. Недавнее соглашение Базельского комитета по банковскому надзору за новыми рамками достаточности капитала является еще одним позитивным шагом.
Но ключевыми вопросами, сохраняющимися в сознании лидеров G-20, будут обменные курсы и глобальные дисбалансы. На встрече в Кенджу решили, что страны G-20 будут двигаться к рыночным обменным курсам и проводить «политику, способствующую сокращению чрезмерных диспропорций и поддержке дефицитов по текущим счетам на устойчивом уровне».
В Сеуле эти две проблемы могут стать, а могут и не стать предметом дальнейшего обсуждения. Если лидеры G-20 смогут достигнуть конкретных и эффективных соглашений по валютным курсам и глобальным дисбалансам, не затмевая другие вопросы, перспективы для мягкой посадки мировой экономики будут гораздо лучшими. Если нет, то протекционизм и торговые войны будут усиливаться, и мы приблизимся на один шаг к возрождению кошмара 1930-х годов.
В любом случае, саммит G-20 в Сеуле, скорее всего, станет переломным моментом в истории послевоенной глобальной политической экономики.
Юн Ён Гван - министр иностранных дел Южной Кореи в 2003-2004 гг., в настоящее время профессор международных отношений в Сеульском национальном университете.
Перевод с английского – Татьяна Грибова
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Каждый раз, когда за последние сто лет происходил сдвиг такого масштаба в представлениях об отношениях между государством и рынком, происходили основные политико-экономические потрясения. Например, первая мировая война положила конец либерализму невмешательства девятнадцатого века и открыла период экономических систем, в центре которых стояло государство. Великая депрессия и вторая мировая война открыли новую эру Бреттонвудской системы более сбалансированных отношений между государством и рынком.
Подобным образом мировой финансовый кризис 2008 года завершил три десятилетия нео-либерализма, характеризуемого свободной торговлей и финансовой глобализацией. Мы еще не знаем характер эпохи, которая нас ожидает; мы можем только быть уверенными, что глобальная экономика находится в середине основного перехода и что старые способы больше не будут работать.
Основное беспокойство в этот период большой неопределенности вызывает вопрос, можно ли провести переход к новой парадигме без дальнейшей дестабилизации международного политико-экономического порядка. Есть уже некоторые серьезные признаки бедственного положения – валютные войны между Соединенными Штатами и Китаем и их распространение на другие страны достаточно показательны.
В действительности, нынешние глобальные условия имеют более тревожные сходства с началом 1930-х, чем различия. Тогда каждое государство смотрело внутрь, разбазаривая ценные возможности для достижения общего процветания посредством международной координации политики. Вакуум руководства, вызванный нежеланием Америки сотрудничать и внезапной неспособностью Великобритании взять на себя лидерство, привел к провалу лондонской конференции 1933 года, которую часто рассматривают как открытие пути к Великой депрессии и катастрофе второй мировой войны.
Основываясь на уроках 1930-х годов, послевоенный глобальный экономический порядок был построен на сети международных институтов, таких как Международный валютный фонд, Всемирный банк и то, что в конечном итоге стало Всемирной торговой организацией. Но уроки прошлого, кажется, слишком далеки в умах политиков, которые принимают решения в эти дни, а внутреннее политическое давление придать национальной экономике первостепенное значение оказывается подавляющим.
Кроме того, институты, созданные в дни после второй мировой войны, уже не кажутся достаточно эффективным, чтобы решать новые проблемы глобальной экономики, и, таким образом, они потеряли часть своей легитимности. Например, полномочия МВФ пострадали в последние десятилетия ‑ особенно в Азии ‑ от глубокой приверженности Фонда к неолиберальной ортодоксии и так называемому «вашингтонскому консенсусу».
Укрепление этих учреждений является первым шагом к решению текущих проблем мировой экономики. Нам нужна их помощь для реализации норм, принципов, правил и процедур принятия решений, чтобы с их помощью смягчить эндемические проблемы безбилетников в квази-анархическом международном обществе.
Таким образом, первая задача встречи G-20 11-12 ноября в Сеуле должна заключаться в активизации и укреплении МВФ и глобального финансового регулирования. Если лидеры G-20 также смогут добиться существенного прогресса в урегулировании дохийского раунда торговых переговоров, то они добавят импульс в глобальную экономическую стабилизацию.
Есть признаки того, что встреча в Сеуле может быть успешной. Встреча министров финансов и глав центральных банков G-20 в южнокорейском городе Кенджу 22 октября привела к некоторым заслуживающим внимание достижениям, таким как перемещение 6% голосующих квот МВФ от чрезмерно представленной Европы к недостаточно представленным развивающимся странам, удвоив квоту членов, а также сокращение представления Европы в исполнительному совете Фонда на два места.
Управляющий директор МВФ Доминик Стросс-Кан назвал этот переход «историческим», а также наиболее важным решением по управлению Фондом с момента его создания в 1944 году.
Также МВФ получил полномочия проводить взаимный оценочный процесс макроэкономической политики каждой страны в соответствии с Системой сильного, устойчивого и сбалансированного роста. Эти полномочия должны позволить фонду проводить проверки даже самых мощных экономик мира, США и Китая. Недавнее соглашение Базельского комитета по банковскому надзору за новыми рамками достаточности капитала является еще одним позитивным шагом.
Но ключевыми вопросами, сохраняющимися в сознании лидеров G-20, будут обменные курсы и глобальные дисбалансы. На встрече в Кенджу решили, что страны G-20 будут двигаться к рыночным обменным курсам и проводить «политику, способствующую сокращению чрезмерных диспропорций и поддержке дефицитов по текущим счетам на устойчивом уровне».
В Сеуле эти две проблемы могут стать, а могут и не стать предметом дальнейшего обсуждения. Если лидеры G-20 смогут достигнуть конкретных и эффективных соглашений по валютным курсам и глобальным дисбалансам, не затмевая другие вопросы, перспективы для мягкой посадки мировой экономики будут гораздо лучшими. Если нет, то протекционизм и торговые войны будут усиливаться, и мы приблизимся на один шаг к возрождению кошмара 1930-х годов.
В любом случае, саммит G-20 в Сеуле, скорее всего, станет переломным моментом в истории послевоенной глобальной политической экономики.
Юн Ён Гван - министр иностранных дел Южной Кореи в 2003-2004 гг., в настоящее время профессор международных отношений в Сеульском национальном университете.
Перевод с английского – Татьяна Грибова
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter