Почему сломалась американская машина по созданию рабочих мест?
Доклад о занятости в июне был
явно слабым и служит последним ударом по приверженцам теории рецессии в форме буквы V — если таковые ещё остались. Это еще раз дало мне почувствовать, что что-то сильно не так в сердце американской экономики, что-то гораздо более структурное, чем циклическое. Также не забудьте, что политики США оказались совершенно не в состоянии адекватно решить проблему цикличности. В настоящее время им препятствует страх
дефицитного финансирования и угроза невидимых наблюдателей за облигациями. Однако структурные проблемы ещё более сложные, и я боюсь, что в Вашингтоне просто не в состоянии провести смену парадигмы, необходимой для решения этих проблем.
Только одним словом можно описать положение американского рынка труда за последнее десятилетие — ужасное. Не только увеличение числа рабочих мест намного ниже тренда, но качество рабочих мест находится под вопросом. Дефицит рабочих мест ещё более разителен, учитывая предполагаемый рост производительности за последние 15 лет. Рост рабочих мест не должен останавливаться. Ресурсы — в том числе труд — освобождённые в результате повышения производительности труда, должны направляться в растущие отрасли. Кроме того, предполагается, что рост производительности труда приносит улучшение экономических результатов через повышение реальной заработной платы. Однако, как
показывает Спенсер, доля труда в продукции неуклонно снижается с начала 1980-х. Эта понижательная тенденция была прервана доходами, проявившимися во время технического пузыря середины 1990-х годов. Очевидно, что только в этот короткий, блестящий момент изменений поколений техники теория производительности труда работала так, как, по нашему мнению, она должна работать, по крайней мере с начала 1980-х.
Почему американская машина по созданию рабочих мест так демонстративно провалилась? Этот вопрос должен быть наиболее актуальным вопросом, стоящим перед экономистами и политиками. Хоть кто-нибудь из них готов справиться с этой задачей?
Ив Смит направляет нас к
интригующей заметке Энди Гроува, бывшего исполнительного директора «Intel». Раджив Сети
читает и суммирует:Заметка длинная, подробная, и её стоит прочитать полностью, но центральная мысль заключается в следующем: экономика, которая плодотворно создаёт новые продукты, но последовательно экспортирует свои рабочие места за рубеж, в места с более низкой стоимостью, в конечном счёте потеряет не только свой потенциал для массового производства, но также и её способность к инновациям ...
Я думаю, что разговор между Ивом и Сети имеет чрезвычайно важное значение и должен привести к пересмотру важности производственного сектора. Я признаю, что в последние годы я, как правило, не придавал значения производственному сектору, считая его относительный упадок просто переходом к более продуктивной, основанной на знаниях, работе. Алан Блайндер, обсуждая потенциал для офшоринга рабочих мест сектора услуг, заявляет:
Относительное сокращение производственного сектора в США (и в других странах) с примерно 30-35% от общей численности занятых до меньше 10% было несколько болезненно, особенно в местах, где производство было сосредоточено; это способствовало некоторому чувству протекционизма и некоторым протекционистским мерам, и вызвало множество других необдуманных политических мер. Но, вообще говоря, корректировка не вызвала каких-либо серьёзных экономических и социальных потрясений. Данный опыт показывает, что рыночная система может снова пережить корректировку рабочей силы подобного размаха — с некоторой помощью со стороны правительства.
Если Гровс не ошибается, то заключение Блайндера относительно отсутствия «серьёзных экономических и социальных потрясений» слишком легко отбрасывает очень реальные последствия снижения производства, а также недооценивает последствия дальнейшего офшоринга рабочих мест в сфере услуг. Потеря производственных мощностей в сценарии Гроува критически влияет на потенциальный рост в стране. Я думаю, что есть тенденция преуменьшать относительное сокращение рабочих мест в производстве, потому что мы часто не различаем две стадии упадка в производстве. Первая стадия — относительный упадок, вызванный тем, что рост рабочих мест в сфере услуг превысил рост в производственном секторе. На второй стадии, начавшейся ещё в начале 1980-х годов, произошло относительное и абсолютное сокращение рабочих мест в производстве:
Разобьём его на производство товаров длительного и кратковременного пользования:
Обратите внимание, что занятость в сфере производства товаров кратковременного пользования входит в устойчивое снижение в середине 1990-х годов, что первоначально компенсировалось занятостью в секторе товаров длительного пользования, но этот сектор тоже начал в 2000 году что-то похожее на постоянное снижение.
Тенденция к сокращению роста производственных мощностей делает эту историю более интригующей. Рассмотрим долгосрочную тенденцию:
Нисходящая тенденция ясна, несмотря на рост мощностей в середине-конце 1990-х. Средние темпы роста за десятилетия:
Средний рост (к предыдущему году)
1950-1969 4,58%
1970-1979 3,37%
1980-1989 2,24%
1990-1999 4,55%
2000-настоящее время 1,46%
Обратите внимание, что ряд тенденций начинаются в 1980-х годах. Абсолютное снижение производства, рост стойкого торгового дефицита, снижение доли труда в производстве, растущее неравенство доходов и Великая умеренность. То, что сочетание этих тенденций случайно, представляется маловероятным. И это ещё более маловероятно, если учесть, что рост мощностей в 1990-е годы вызвал улучшение экономического положения всего населения, по крайней мере если смотреть через метрику Спенсера долю продукции, приходящейся на рабочую силу.
Если производство является критически важным для ведущих тенденций национального благосостояния, то исследование упадка этого сектора имеет решающее значение. Но это исследование почти всегда возвращает к очень трудному пункту — международной торговле. И любой правильный экономист и политик знают определённо, что свободная торговля выгодна, и что даже ставя под сомнение это предположение, человек становится невежественным еретиком, который никогда не слышал о Смуте-Хоули. Таким образом, расследование заканчивается. Спад производства просто не может быть проблемой, если он является следствием международной торговли, поскольку всем известно, что международная торговля — это хорошо.
Так же, как все «знали», что увеличение ликвидности, предлагаемой экзотическими финансовыми инструментами, и свободное движение капитала было однозначно хорошо. Но это уже другая история.
В самом деле, истеблишмент будет защищать свободную торговлю от любых посягательств, приводя простой и, казалось бы, нерушимый пример: после принятия НАФТА в США последовал бум создания рабочих мест 1990-х годов, несмотря на то, что дефицит счёта текущих операций увеличился. Таким образом, свободная торговля не несёт чистых негативных последствий. Победители и проигравшие — да, есть, но первых больше.
Я сам рассказывал эту историю.
Такая история, конечно, отрицает важность и не связанный с ней рост информационных технологий — тектонический сдвиг, случающийся один раз в поколение, который, по иронии судьбы, значительно ускорил офшоринг производственных мощностей на следующее десятилетие. Но что ещё более важно, она не может признать, что в то время как свободная торговля даёт чистый положительный эффект, этот процесс, безусловно, может быть расстроен преднамеренной манипуляцией стоимостью валюты. И не сомневайтесь, этой стоимостью манипулировали. Не может быть другого предлога для массированного наращивания официальных резервных активов в глобальных центральных банках.
Я не думаю, что это совпадение, что абсолютное снижение производства, ускоренное перед политикой сильного Доллара в США, которая дала свободу Китаю проводить агрессивно меркантильную экономическую стратегию, совершенствуя то, что политики Японии начали в 1980-х годах. Таким образом, я не думаю, что пагубное размывание промышленной базы США является просто результатом сравнительного преимущества. Я становлюсь всё более уверенным в том, что разочаровывающий экономический результат в последнее десятилетие является кульминацией десятилетий промышленной безнадзорности. Что экономисты заменили значение спада промышленного производства историей о высопрофессиональной дорогостоящей рабочей силе, историей с непосредственным отношением к технологическому буму 1990-х годов, которая сейчас не соответствует действительности. И я всё больше убеждён, что эти тенденции были в значительной степени проигнорированы экономическим сообществом, поскольку признать их поставило бы под сомнение ценность свободной торговли. Оно не смогло признать, что манипуляции с валютой превращают свободную торговлю в игру с нулевым исходом.
Одним словом, я стал еретиком.
Но какой же тогда адекватный ответ экономической политики? К сожалению, мы в плену у опасений изнурительной торговой войны. Сети и Смит
обсуждают этот вопрос:Ни диагноз Гроува, ни его предлагаемые решения не убедят тех, кто уверены, что протекционизм любого рода — это глупости. Я не вполне убеждён сам и подозреваю, что он может недооценивать вероятность (и последствия) каскадирующих ответных действий и коллапса в международной торговле. Но аргумент следует воспринимать серьёзно, и любой, кто выступает против его предложений, в самом деле должен придумать несколько своих собственных вариантов.
— Обновление (7 / 4). В электронном письме (размещённом с разрешения автора) Ив добавляет:
С одной стороны, вы правы, любой шаг в направлении протекционизма (или даже разрешённому-внутри-ВТО подавлению меркантильных торговых партнеров) может очень быстро привести к ужасным последствиям. Но обратная сторона — посмотреть, возможно, мы достигли того уровня глобальной интеграции, когда она становится внутренне нестабильной (согласно трилемме Родрика, международная экономическая интеграция с недостаточным контролем со стороны правительства создаёт политические проблемы, плюс вывод Рейнхарта / Рогоффа, что высокие уровни притока международного капитала связаны с финансовыми кризисами). Если да, то у нас может стоять выбор между краткосрочным (суматоха реконфигурации) и долгосрочным (стоимость очень больших финансовых кризисов).
Это хороший момент. Цель моего поста было выделить анализ Гроува о тесной взаимосвязи между инновациями и масштабированием (что я считаю интересным и правильным), а также бросить вызов тем, кто выступает против его предложений по реформе, чтобы они объяснили, как они поступят с ситуацией, в которой мы находимся. Пассивная терпимость к массовой безработице, расширяющемуся неравенству доходов и увяданию инновационного потенциала — это не вариант.
Могут быть дополнительные последствия для фискальной политики. Снижающиеся темпы инвестиций в промышленные мощности позволяют предположить, что поддержание полной занятости требует ускорения в других секторах. В последнее десятилетие это достигалось с помощью перенаправления инвестиционного капитала на жильё и потребительские расходы, что вызвало соответсвующий пузырь на долговом рынке. Несостоятельность такого подхода очевидна. Таким образом, если желание инвестировать в производственные мощности остаётся слабым, мы можем ожидать, что государственный сектор должен будет заполнять разрыв гораздо дольше, чем многие полагают. Иными словами, если внутренние инвестиции ограничиваются не отрицательным животным духом, а рациональным страхом, что такие инвестиции будут быстро устаревать из-за меркантилистской политики других стран, то правительственные инвестиции становятся всё более важными.
Заключение: нечто большее, чем циклические силы, влияет на американскую машину создания рабочих мест. Здесь я попытался расширить разговор Гроува / Смита / Сети дополнительным акцентом на абсолютном сокращении рабочих мест в производстве и тревожном снижении темпов роста мощностей. Эти тенденции могут быть критически важными для понимания удручающих показателей рынка труда США. Если они на самом деле критические, то это вызывает серьёзные вопросы о торговой политике США — вопросы, которые лишь немногие в Вашингтоне хотят решать. С учётом степени передачи производственных мощностей в офшор, эти вопросы выходят далеко за рамки недавно объявленного крошечного сдвига в китайской валютной политике. Проще говоря, признав важность производственных мощностей, а также возможность того, что офшоринг оказывает гораздо более пагубное воздействие на экономику США, чем считалось, от властей потребовался бы существенный сдвиг парадигмы в размышлениях ряда американских политиков. Если вы кричите «протекционистский дурак» в ответ, то вам нужно предложить жизнеспособную альтернативу политике, которая выходит за пределы пустой риторики «мы должны лучше учить творческому мышлению в школах.» Такой ответ — это слишком мало и слишком поздно.
