Состояние европейской банковской системы
Краткое изложение — За последние шесть месяцев еврозона столкнулась с крупнейшей экономической проблемой на сегодняшний день — проблемой, вызванной греческим долговым кризисом, который распространился на остальные члены валютного союза. Но задолго до кризиса суверенного долга Европа столкнулась с полномасштабным банковским кризисом, который, похоже, не ближе к разрешению, чем когда он начался в конце 2008 года. Пока внимание инвесторов и рынков сосредоточено на долговых проблемах европейских правительств, банковские вопросы, в основном, игнорируются. Тем не менее, кризис суверенного долга и банковский кризис стали взаимосвязаны и могут подпитывать друг друга в ближайшем будущем.
Анализ 1 июля — важная веха для банков еврозоны, так как в этот день подходит срок выплаты кредитов Европейского центрального банка (ЕЦБ) на сумму 442 млрд. евро (541 млрд. долл.). Кредиты были частью годичного предложения ликвидности от ЕЦБ, сделанного в 2009 году, которое было призвано содействовать стабилизации банковской системы.
Тем не менее, через год после первоначального предложения ЕЦБ, банки еврозоны так и не восстановились и в настоящее время должны сообща выделить средства, примерно эквивалентные валовому внутреннему продукту (ВВП) Польши.
Опасения относительно возможных негативных последствий прекращения ЕЦБ программы ликвидности охватывают многие европейские банки и, как следствие, инвесторов, которые уже паниковали по поводу кризиса суверенного долга в Клубе Средиземноморских Стран (Греция, Португалия, Испания и Италия). Эти опасения свидетельствуют как о серьёзности текущего банковского кризиса еврозоны, так и об отсутствии решимости, характерной для Европы в решении основных проблем.
Истоки европейских банковских проблем Банковские проблемы Европы возникли ещё до текущего кризиса суверенного долга еврозоны и даже до воздействия запутанной ситуации с ипотечным субстандартным кредитованием в США. Европейский банковский кризис имеет свои истоки в двух основных факторах: переход на евро в 1999 году и общая глобальная кредитная экспансия, начавшаяся в начале 2000-х. Сочетание этих двух факторов создало среду, которая раздула кредитные пузыри по всему континенту, которые затем перешли в структурные проблемы европейского банковского сектора.
Что касается конкретных проблем до 2008 года, мы можем выделить пять основных факторов. Не все факторы повлияли на европейские экономики одинаково, но все способствовали общей слабости банковского сектора континента.
1. Принятие евро и европейский пузырь местного субстандартного кредитования Принятие евро (на самом деле, сам процесс подготовки к принятию евро, который начался в начале 1990-х с подписания Маастрихтского договора) фактически создал кредитный пузырь в еврозоне. Как показывает график ниже, стоимость заимствований в периферийных странах Европы (Испании, Португалии, Италии и в особенности Греции) сильно снизилась из-за частично подразумеваемой гарантии, что раз они присоединились к еврозоне, то их долг будет так же вызывать доверие, как и государственный долг Германии.
В сущности, введение евро позволило таким странам, как Испания, получить доступ к кредитам по более низким процентным ставкам, чем их экономика когда-либо могла оправдать, исходя из основ. Это в конечном итоге создало ряд пузырей в жилищном строительстве по всей Европе, но особенно в Испании и Ирландии (двух экономиках еврозоны, которые в настоящее время «хвастаются» сравнительно высоким уровнем задолженности частного сектора). В качестве примера, в 2006 году в Испании было построено более 700 тысяч новых домов, — больше, чем общее количество новых домов, построенных в Германии, Франции и Великобритании вместе взятых, несмотря на то, что Великобритания в то время переживала собственный пузырь жилищного строительства.
Можно было бы утверждать, что испанский случай был особенно показательным, поскольку Мадрид пытался использовать доступ к дешёвому жилью как способ включить большое число латиноамериканских мигрантов первого поколения в испанское общество. Тем не менее, тот факт, что Испания чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы приняться за такую широкомасштабную социальную инженерию, показывает, как долго периферические европейские страны собирались растянуть использование дешевых займов в евро. Испания сегодня чувствует боль рухнувшего строительного сектора, её безработица приближается к 20%, а испанские кахас (региональные сберегательные банки) пытаются справиться с имеющимися у них 58,9% ипотечного рынка страны. Задолженность секторов недвижимости и строительства равна примерно 45% ВВП страны.
2.«Кэрри-торговля» Европы «Кэрри-торговля» обычно относится к практике, при которой кредиты берутся в стране с низким уровнем процентной ставки со стабильной валютой и «вкладываются» для инвестиций в государственный долг экономик с наивысшей процентной ставкой. Европейская практика, которая расширила эту концепцию до потребительского и ипотечного кредитования, проводилась австрийскими банками, которые имели опыт работы с этим методом из-за их близости к экономике Швейцарии с традиционно низкой процентной ставкой.
В кэрри-торговле кредиты, выданные потребителям и предприятиям, привязываются к валюте страны, где выдавался кредит под низкий процент. Из-за этого швейцарские франки и евро служили основой для большинства подобных кредитов по всей Европе. Кредиты в этих валютах затем продлевались как низкопроцентные ипотечные кредиты и другие потребительские и корпоративные кредиты в экономиках Центральной и Восточной Европы с более высокой процентной ставкой. Так как кредиты были деноминированы в иностранной валюте, то когда их местная валюта девальвировала по отношению к швейцарскому франку или евро, реальное финансовое бремя кредита увеличивалось.
Это создало условия для потенциального экономического водоворота в начале финансового кризиса в 2008 году, когда потребители в странах Центральной и Восточной Европе увидели, что их ежемесячные платежи по ипотечным кредитам выросли, поскольку инвесторы выходили из развивающихся рынков, чтобы «сбежать в безопасное место», приводя к тому, что национальные валюты этих стран падали. Эта проблема была особенно тяжёлой для Центральной и Восточной Европы, с её большой подверженностью такому кредитованию в иностранной валюте (см. прилегающую таблицу).
3. Кризис в Центральной и Восточной Европе Кэрри-торговля привела к тому, что банки Европы оказались слишком сильно зависимы от Центральной и Восточной Европы. Так как Европейский союз расширился до бывшей коммунистической сферы в Центральной Европе и так как политическая нестабильность на Балканах ослабла в начале 2000-х, европейские банки начали искать новые рынки, где они могли бы использовать свой расширившийся доступ к кредитам, предоставленный принятием евро. Банковские учреждения в финансовых державах среднего уровня, таких как Швеция, Австрия, Италия и даже Греция, стремились извлечь выгоду из кэрри-торговли, выйдя на рынки, которые их более крупные французские, немецкие, английские и швейцарские соперники в основном избегали.
Это, однако, создало проблемы для банковских систем, которые слишком сильно завязли в Центральной и Восточной Европе. Международный Валютный Фонд и Европейский союз оказались вынуждены спасти несколько стран в регионе, в том числе Румынию, Венгрию, Латвию и Сербию. И еврозона даже не успела задуматься о помощи Греции или еврозоне, как она уже обсуждала по настоянию австрийского и итальянского правительств потенциальный спасательный фонд в 150 млрд. евро для Центральной и Восточной Европы.
4. Подверженность «токсичным активам» Подверженность различным кредитным пузырям в конечном счёте оставила Европу уязвимой для финансового кризиса, пик которого пришелся на крах «Lehman Brothers» в сентябре 2008 года. Но прямое воздействие различных производных финансовых инструментов, в том числе рынка субстандартного кредитования в США, было само по себе значительным.
В то время как шведская, итальянская, австрийская и греческая банковские системы расширялись в новые рынки Центральной и Восточной Европы, установленные финансовые центры Франции, Германии, Швейцарии, Нидерландов и Соединенного Королевства баловались различными рынками деривативов. Это было особенно характерно для немецкой банковской системы, где «Landesbanken» — банки с сильными связями с региональными органами власти — сталкивались с хронически низкой прибылью, вызванной фрагментированной банковской системой, состоящей из более 2000 банков, и еле теплившимся внутренним рынком розничных банковских услуг. «Landesbanken» сами набрали от 350 до 500 миллиардов евро «токсичных активов» — значительная цифра для 2500-миллиардной немецкой экономики — и могут быть ответственными за почти половину всех невыплаченных токсичных активов в Европе.
5. Демографический спад Другой проблемой для Европы является то, что её долгосрочные перспективы потребления, особенно в жилищном секторе, ухудшаются из-за демографических факторов. Уровень рождаемости в Европе составляет 1,53, что значительно ниже «коэффициента замещения» населения в 2,1. Обостряет демографический дисбаланс увеличение продолжительности жизни в регионе, что приводит к старению населения. Средний европейский возраст уже составляет 40,9 лет, и ожидается, что он достигнет 44,5 года в 2030 году.
Пожилое население не покупает стартовые дома или бытовые приборы для оснащения этих домов. И если пожилые граждане и делают такие покупки, то они в меньшей степени зависят от банковского кредитования тем, кто впервые покупает недвижимость. Это означает не только меньший спрос, но и то, что любой спрос будет меньше зависеть от банков и принесёт меньшую доходность финансовым учреждениям. Вообще говоря, более старое население также увеличит нагрузку на налогоплательщиков в Европе, чтобы поддерживать системы социального обеспечения, ещё больше ограничив потребление.
В этих условиях цены на жильё будут продолжать снижаться (за исключением другого кредитного бума, который, конечно же, ещё больше обострит проблемы). Это ещё больше ограничит кредитную деятельность, поскольку банки будут с осторожностью относиться к выдаче кредитов на активы, которые могут стать менее ценными с течением времени. По крайней мере, банки будут требовать гораздо более высокие процентные ставки по этим кредитам, но это также ещё больше снизит спрос.
Геополитика банковской системы Европы Учитывая эти проблемы, европейская банковская система была менее надёжной ещё до наступления мирового экономического спада в 2008 году. Тем не менее, реакция Европы как континента на кризис до сих пор была неясной, и каждая страна практически стояла сама за себя. Таким образом, в самом сердце банковских проблем Европы лежит геополитика и «национализм капитала».
География Европы располагает как к политическому расслоению, так и к единству в сфере торговли и коммуникаций. Многочисленные полуострова, горные цепи и крупные острова позволяют политическим образованиям сохраняться рядом с более сильными соперниками и противостоять усилиям континентального объединения, предоставляя Европе самое высокое соотношение независимых государств на регион в мире. Между тем, судоходные реки, внутренние моря (Чёрное, Средиземное и Балтийское), Атлантический океан и Северо-Европейская равнина способствуют обмену идеями, торговлей и технологиями среди разных политических сил.
Это с течением времени позволило создать континент, полный суверенных государств, которые тесно взаимодействуют друг с другом, но которые невозможно объединить в политическом плане. Кроме того, в условиях притока капитала, европейская география поставила под угрозу расслоение центров капитала. Каждый центр капитала существенно доминирует над определённой долиной реки, где он может использовать свой доступ к ключевому транспортному пути для накопления капитала. Эти центры капитала затем мобилизуются непосредственной политической властью в целях поддержки национальных геополитических императивов, так что венские банкиры финансируют Австро-Венгерскую империю, например, в то время как рейнские банкиры финансируют немецкую империю. При отсутствии политического единства стратификация центров капитала всё более крепнет с течением времени.
Правила общего рынка ЕС предусматривают свободное движение капитала через границы 27 государств-членов. Теоретически, с удалёнными барьерами на движение капитала, разрозненный характер центров капитала в Европе должен исчезнуть; французские банки должны быть активными в Германии, а немецкие банки должны принимать активное участие в Испании. Тем не менее, контроль за финансовыми институтами является одной из наиболее ревностно охраняемой привилегией национального суверенитета в Европе.
Одной из причин этого «национализма капитала» является то, что корпорации и бизнес в Европе гораздо меньше зависят от рынка акций и облигаций для финансирования, чем их американские коллеги, опираясь прежде всего на банки. Это идёт от тесных связей между государственными лидерами Европы в промышленности и финансах (например, тесные исторические связи между немецкими промышленными тяжеловесами и «Deutsche Bank»). Такие связи, на которые в основном с неодобрением смотрят в Соединенных Штатах на протяжении большей части их истории, считались национальными государствами Европы необходимыми в конце 19-го и начале 20-го веков в связи с необходимостью конкурировать с предприятиями в соседних государствах. Европейские государства фактически поощряли — в некотором роде даже обязывали — банки и корпорации работать вместе для политических и социальных целей конкуренции с другими европейскими государствами и обеспечения занятости. Это также относится к средним предприятиям Европы — немецкий средний бизнес является ярким примером — которые часто полагаются на региональные банки, с которыми у них есть политические и личные отношения.
Региональные банки являются сами по себе проблемой. Многие европейские страны имеют специальный банковский сектор, посвящённый региональным банкам, которыми владеют или поддерживают региональные органы власти, такие, как немецкие «Landesbanken» или испанские кахас, которые во многом используются в качестве «пленных» фирм для удовлетворения потребностей как органов местного самоуправления (в лучшем случае), так и местных политиков (в худшем случае). Во многих «Landesbanken» на самом деле региональные политики входят в совет диреторов, а испанские кахас обладают мандатом реинвестировать около половины годовой прибыли в местные социальные проекты, искушая местных политиков контролировать то, как и когда будут использованы средства.
Банковская архитектура Европы поэтому оказалась совершенно не подготовленной к решению острого финансового кризиса, обрушившегося в сентябре 2008 года. Так как каждая банковская система была в тесной взаимосвязи с политической экономикой каждой страны-члена ЕС, то общее для всего ЕС «решение» европейской банковской проблемы — не говоря уже о структурных вопросах, для которых банковские проблемы являются всего лишь симптомами — в значительной степени на континенте не получилось. Хотя Европейский союз и добился определенного прогресса в укреплении общеевропейских механизмов регулирования путем разработки законодательства для создания микро- и макро-пруденциальных учреждений (с последними предложение всё ещё в стадии осуществления), факт остается фактом: за пределами решения ЕЦБ предоставить неограниченную ликвидность системе еврозоны, не было значимых попыток преодолеть основные структурные проблемы на политическом уровне.
Государствам-членам ЕС поэтому пришлось иметь дело с банковскими проблемами в значительной степени на индивидуальной (а зачастую и после свершившегося) основе, так как каждое правительство приняло дополнительные усилия, чтобы специально приспособить свои финансовые пакеты помощи для того, чтобы поддержать как можно больше и расстроить как можно меньше избирателей. Напротив, Соединенные Штаты — которые приняли на себя непосредственное попадание в конце 2008 года — скупили огромное количество токсичных активов у банков, передав нагрузку государству.
ЕЦБ идёт на «помощь» У банковской системы Европы, очевидно, есть проблемы, но усугубляет проблемы тот факт, что банки Европы знают, что они и их сотратники в беде. Это вызывает сокращение межбанковского рынка и тем самым вынуждает банки Европы рассчитывать на ЕЦБ для получения финансирования.
Межбанковским рынком называется оптовый денежный рынок, в котором могут принимать участие только самые крупные финансовые институты. На этом рынке банки-участники могут заимствовать друг у друга на короткие периоды времени, чтобы удостовериться, что у них есть достаточно средств, чтобы поддерживать нормальные операции. Как правило, межбанковский рынок сам себя регулирует. Банки с избыточной ликвидностью хотят заставить свои простаивающие деньги работать, а банкам с дефицитом ликвидности нужно занять денег, чтобы, например, удовлетворить требования к резервам на конец дня. Без межбанковского рынка нет банковской «системы», потому что каждый отдельный банк должен будет тогда всё время использовать только собственный капитал.
В нынешней обстановке в Европе многие банки просто не хотят давать деньги в долг друг другу даже по очень высоким процентным ставкам, поскольку они не доверяют кредитоспособности своих конкурентов. Когда это произошло в Соединенных Штатах в 2008 году, Федеральная резервная система и Федеральная корпорация страхования депозитов вмешались и укрепили межбанковский рынок прямо и косвенно, предоставляя кредиты заинтересованным банкам и гарантируя безопасность кредитов, которые банки были готовы предоставлять друг другу. В течение нескольких месяцев усилия США по смягчению последствий кризиса позволили вернуться доверию, и эта поддержка ликвидности могла быть снята.
ЕЦБ первоначально сделал что-то подобное, обеспечивая неограниченный объем кредитов любому банку, который мог предложить подходящий залог, в то время как национальные правительства предложили свои собственные гарантии на вновь выпущенные облигации. Но в отличие от Соединенных Штатов, доверие никогда полностью не вернулось в банковский сектор по причинам, перечисленным выше, и эти меры так и не были отменены. Фактически, эта программа была расширена, чтобы служить второй цели: стабилизации европейских правительств.
В условиях слабого экономического роста в 2009 году правительствам многих стран ЕС было трудно поддерживать программы государственных расходов в условиях падения налоговых поступлений. Они прибегли к расходам в долг, а ЕЦБ (косвенно) предоставил средства для финансирования этих расходов. Банки могли приобретать государственные облигации, размещать их в ЕЦБ в качестве залога и брать свежий кредит ликвидности (который они могли использовать, если хотят, чтобы купить ещё больше государственного долга).
Предоставление ЕЦБ ликвидности были якобы временной мерой, которая в конечном итоге будет снята, как только станет не нужна. Поэтому 1 июля 2009 года ЕЦБ предложил первую из предполагаемых трёх «окончательных» серий 12-месячных кредитов в рамках программы возвращения к более нормальной политике. В этот день 1121 банк взял рекордные 442 млрд. евро в кредитах ликвидности (после чего было предложено ещё 75 млрд. евро в сентябре и 96 млрд. евро в декабре). Операция на 442 млрд. евро закончилась 1 июля этого года. За день до этого банки обратились к краткосрочным фондам ликвидности ЕЦБ, чтобы получить доступ к 294,8 млрд. евро, чтобы помочь им преодолеть разрыв.
Европа в настоящее время сталкивается с тремя проблемами. Во-первых, рост мировой экономики не восстановился достаточно в прошлом году, так что европейские банки не имели возможности вырасти из своих проблем. Это было бы трудно осуществить за такой короткий срок. Во-вторых, отсутствие единого европейского банковского регулятора — хотя Европейский Союз и пытается создать его — означает, что пока ещё не было никаких общеевропейских усилий, чтобы исправить банковские проблемы. И даже правила, которые обсуждаются на уровне ЕС, больше касаются возможности предвидеть будущий кризис, чем урегулировать нынешний. Поэтому банки сегодня всё ещё нуждаются в чрезвычайных подпитках ликвидности, как и год назад (в некоторой степени, ЕЦБ это предвидел и выпустил дополнительные «окончательные» серии долгосрочных кредитов ликвидности). Фактически, банки по-прежнему настолько не хотят предоставлять кредиты друг другу, что они разместили сумму, почти эквивалентную сумме кредитов, полученных из ликвидных фондов ЕЦБ, обратно в его депозитный фонд вместо того, чтобы кредитовать потребителей или другие банки.
В-третьих, сейчас зреет новый кризис, по сравнению с которым не только банковский кризис может показаться карликом, но может сделать решение банковского кризиса невозможным. Решение ЕЦБ по содействию покупки государственных облигаций в значительной степени отложило усилия европейских правительств по сокращению бюджетных дефицитов. Существует уже почти 3 трлн. евро неоплаченного государственного долга только в Клубе Средиземноморских Стран — большая часть которых находится у европейских банков — иллюстрируя, что эти две проблемы стали настолько же огромными, насколько и неразделимыми.
Не существует простого выхода из этой путаницы. Сокращение государственного долга и дефицита бюджета означает меньше правительственных расходов, что означает меньший рост, поскольку на государственные расходы приходится относительно большая доля общего объёма производства в большинстве европейских стран. Проще говоря, затягивание поясов, которое Германия и рынки навязывают европейским правительствам, скорее всего приведёт к снижению темпов роста в краткосрочной перспективе (хотя в долгосрочном плане, если меры экономии окажутся стоящими доверия, они должны убедить инвесторов в стабильности экономик еврозоны). А экономический рост — и бизнес, который он генерирует для банков — это один из немногих проверенных методов выхода из банковского кризиса. Нельзя решить одну проблему, не решив вторую, и каждая проблема препятствует подходу ко второй, тем более решению.
Существует, однако, и положительная сторона. Неопределённость инвесторов относительно способности Европейского Союза решить свои долговые и банковские проблемы делает евро ещё слабее, что, как ни парадоксально, поддержит европейских экспортеров в ближайшие кварталы. Это не только помогает сохранить уровень занятости (а с ним и социальную стабильность), но также повышает налоговые поступления правительства и банковскую активность — именно ту активность, которая необходима для того, чтобы приступить к решению банковского и долгового кризисов. Но хотя это может позволить Европе избежать возвращения к экономическому спаду в 2010 году, это в одиночку не решит основные проблемы европейской банковской системы.
Для европейских банков это означает, что они не только должны списать оставшиеся токсичные активы (старая проблема), но теперь они также должны учитывать ухудшившиеся перспективы экономического роста в результате сокращения бюджетных расходов и более низкой стоимости активов на своих балансах из-за того, что суверенные облигации теряют в цене.
Как ни странно, с падающим общественным потреблением в результате сокращений бюджета единственным способом ускорить рост будет поднять личное потребление, что будет трудно совершить с банками, не желающими кредитовать.
Путь вперед? До тех пор, пока ЕЦБ продолжает предоставлять финансирование банкам, банки Европы должны иметь возможность избежать кризиса ликвидности. Тем не менее, существует разница между «быть хорошо капитализированным, но сидеть на наличных в связи с неопределенностью» и «быть хорошо капитализированным и готовым кредитовать». Банки Европы чётко находятся в первом состоянии, и кредитование как потребителей, так и корпораций по-прежнему еле теплится.
В свете текущего европейского кризиса суверенного долга и попыток облегчить этот кризис за счёт сокращения дефицита и уровня долга, европейские страны будут нуждаться в чётком и ясном росте, чтобы выйти из кризиса. Без существенного экономического роста правительствам европейских стран станет всё труднее — если не невозможно — обслуживать или снизить своё растущее долговое бремя. Но чтобы рост произошёл, европейцам понадобятся их банки, которые в настоящее время напуганы и сидят на ликвидности, чтобы те выполняли жизненно важные функции, присущие банкам: финансировали экономику в целом.
До тех пор, пока Европа сталкивается как с мерами экономии, так и со скрытными банками, у неё будет мало шансов произвести рост ВВП, необходимый для снижения дефицита бюджета. Если её вызванному экспортом росту станет угрожать снижающийся спрос в Китае и Соединенных Штатах, то она может также столкнуться с весьма реальной возможностью другого экономического спада, который, в сочетании с мерами жёсткой экономии, может ускорить значительные политические, социальные и экономические проблемы.
