7 ноября 2016 Архив Голубицкий Сергей
Информационное сопровождение нового Инвестиционного курса vCollege, подготовленного совместно с прайм-брокером Exante, мы продолжим сегодня рассказом о «Золотом веке» финансовых аналитиков, его закате и уроках для скорого будущего в развитии российского фондового рынка.
В середине 90-х годов, когда я открыл свой первый брокерский счёт в Charles Schwab и начал торговать на бирже, основным источником информации для трейдера был телевизор. Истиной в конечной инстанции, безусловно, считался печатный «авторитет» The Wall Street Journal, однако в чести газетное слово было только среди инвесторов, поскольку «горячая» информация, опубликованная в WSJ, была, как правило, дисконтирована рынком и в спекуляциях пользы не приносила.
Другое дело «голубой глаз»! Здесь рождались и умирали сенсации, создавались тренды, лепились из воздуха миллиардные состояния ещё толком не оперившихся «доткомов». Но главное, на телевидении восходили полноценные шоу-звезды в сфере, для индустрии развлечений совсем, казалось бы, неподходящей. Речь о финансовых аналитиках, которые в период с 1997 по 2000 годы затмевали по популярности и общественному влиянию политиков и миллиардеров.
Эпоха революции доткомов стала звёздным часом для скромной бухгалтерской братии, чей удел до и после ограничивался кропотливым и скучным ковырянием в балансах, да отчётах о прибыли и движении капитала. Малосильный оживляж в монотонную жизнь финансовых аналитиков привносили собрания акционеров и конференс-коллы, приуроченные к регистрации в SEC (Комиссии по ценным бумагам и биржам) Form 10-Q и 10-К (квартального и годового отчёта), да редкие мимолётные вызовы на эфир CNBC для подтверждения слов телеведущих.
Совсем иначе складывалась судьба финансовых аналитиков в лихие окрестности Y2K (кто-нибудь ещё помнит безумные переживания вокруг Y2K bug — «страшной» ошибки компьютерной вселенной?) Никогда не забуду тот день, когда я впервые увидел интервью Абби Коен на канале CNBC, ради которого были разорвана вся программная сетка и прерваны все текущие репортажи! В тот момент к экрану телевизоров прильнули по самым скромным подсчётам 150 миллионов человек (об этом с гордостью сообщили потом сами ведущие), которые на протяжении полного часа внимали каждому слову Великой Богини Perma-Bull, бесконечного бычьего рынка!
Абби была тоскливым оратором. Своим монотонным, слегка гнусавым (из-за неизбывного еврейского акцента) голосом, под стать Алану Гриншпану, Саваофу Федерального резерва, она бубнила под нос прекрасные вещи: «Положение дел в американской экономике восхитительное. Интернет-компании — наше будущее. Моника Левински — это ничто по сравнению с Yahoo и Amazon и никогда хронические проблемы японских банков не повредят мировой репутации американских банков».
150 миллионов рядовых американцев слушали, затаив дыхание, волшебную Абби, а затем хватались за трубку, звонили своим брокерам и выпаливали: «Покупай! Что покупать? А что угодно! Покупай всё, что минуту назад помянула наша Абби!»
Забавно, что регулярные выступления самой культового финансового аналитика Америки совсем не отличались разнообразием: Абби Коэн была патологическим «быком» (отсюда и слегка ироничное её прозвище — Perma-Bull) и всегда предсказывала только рыночный рост. Абби говорила о «секулярном аптренде» накануне марта 2000 года, когда с оглушительным грохотом схлопнулся пузырь «доткомов». Но и после этого ничего не изменилось: Абби проповедовала рост и в 2001-м, и в 2002-м, и в 2003-м, и даже в 2008 году!
В декабре 2007 года она предсказала восхождение индекса S&P500 до уровня 1675, после чего терпение её работодателя — банка Goldman Sachs — лопнуло и в марте 2008 Абби сместили с кресла главного финансового аналитика, запретив делать публичные прогнозы. Очень, надо сказать, вовремя: в ноябре того же года индекс S&P500 грохнулся до 741 пункта (чуть меньше половины предсказания Коэн).
Надо сказать, что эпоха «доткомов» стала звёздным часом не одной Абби Коэн. Ральф Акампора, Питер Линч, Джеймс (Джим) Крамер — узнаваемость в самых широких слоях общества имён этих финансовых аналитиков давала фору футболистам и актёрам Голливуда.
В чём же причина столь неадекватной популярности людей, чья профессия, вроде как, не располагает к прямому контакту с обывателями? В конце концов для общения с около биржевой и далёкой от биржи публикой создана армия финансовых журналистов, которых в Америке неприлично много.
Интересную подсказку нам даёт исследование профессора Гётеборгского университета Эрика Лидена («Stock Recommendations in Swedish Printed Media: Leading or Misleading?»), которое будучи посвящённым шведским, а не американским реалиям, помогает обнаружить универсальные закономерности. Работа Лидена показала, что в период с 1996 по 2000 годы рекомендации журналистов, пишущих на финансовую тематику, распределялись вполне уравновешенно: 218 — советов Buy (покупать) против 189 Sell (продавать). Пропорция 1,15 к 1 вполне укладывается в представления об объективности биржевых прогнозов.
Совсем иная картинка получилась у Эрика Лидена при анализе рекомендаций профессиональных финансовых аналитиков: за тот же период 99 голосов были отданы Buy и только 35 — Sell! Пропорция 3 к 1 однозначно говорит о как минимум конфликте интересов.
То, что у Абби Коен со товарищи конфликт интересов однозначно присутствовал, сомнений не вызывает. В 70-е годы Абби Джозеф Коен служила в центральном офисе Федерального резерва, в 80-е была вице-президентом Drexel Burnham Lambert (той самой легендарной конторе, которая вместе с Майклом Миленом изобрела «мусорные облигации»: историю я описал в «Хуцпе, которая потрясла мир»), в 90-м была назначена вице-президентом Комитета инвестиционной политики банка Goldman Sachs, а затем и его ведущим финансовым аналитиком. Давая бесконечные рекомендации «покупать», Абби Коен вещала от имени банка и представляла интересы банка, который являлся главным андеррайтером «доткомовских» проектов (Goldman Sachs финансировал выход на биржу 23,1% интернет-пузырей, Morgan Stanley — 16% и Credit Suisse First Boston — 15,9%) — чего же тут удивляться её «пермабульству»?
Любопытен, однако не сам конфликт интересов финансовых аналитиков, а причина, по которой эти эксперты пользовались безоговорочным доверием общества. Финансовых журналистов (вроде Марии Бартиромо) публика воспринимала расслабленно (больше любуясь её миловидной внешностью, чем прислушиваясь к словам), зато каждое слово финансовых аналитиков оценивали как прямое руководство к действию. Почему так?
Причины две. Первая кроется в главном биржевом двигателе. Вопреки представлениям обывателей финансовые рынки приводятся в движение не объективной реальностью, а отражением этой реальности в сознании. Иными словами, для импульса на бирже требуется не столько позитив (или негатив) в реальных событиях, связанных с жизнью компании или экономики в целом, а соответствие (для бычьего движения, либо несоответствие — для медвежьего) этого позитива ожиданиям рынка.
Мне лично сложнее всего было привыкнуть в трейдинге к тому обстоятельству, что какими бы замечательными не были цифры EPS (доход в расчёте на акцию), объявленные компанией, стоит им лишь чуточку оказаться хуже так называемых whisper numbers (ожиданий рынка, «нашёптанных» финансовыми аналитиками), как акции мигом обрушивались. И наоборот: компания демонстрирует жуткий убыток (скажем, минус 60 центов с акции), а её бумаги взлетает до небес только на том основании, что whisper numbers предсказывали убыток больше доллара.
Такой приоритет виртуальной информации над реальностью неизбежно приводил к деформации картинки, в которой мнение авторитетного человека легко расправлялось с опасениями здравого смысла. «Всё хорошо!» — говорит Абби Коен, и для торгующего обывателя её слова важнее, чем тревога за компанию, которая, ещё ни разу не заработав ни цента в своей биографии, стоит на бирже уже больше, чем какой-нибудь Caterpillar, чьи трактора украшают все американские поля почти столетие.
Вторая причина безоговорочного доверия общества финансовым аналитикам кроется в ауре профессионализма, которая в системе мифологического мышления — этой единственно доступной для массового сознания форме — выполняет роль полиграфа. Это что-то типа институтского диплома, который обязательно нужно предъявлять при приёме в госучреждении на должность, которая по регламенту требует наличия высшего образования. Будь вы хоть семи пядей во лбу и даже гениальны, без «корочки» в глазах государственной машины вы не человек (о том, что диплом легко можно купить, а то и вовсе обойти при наличии «правильных» связей, мы сейчас говорить не будем).
Почему же слушают, но не прислушиваются к финансовым журналистам? Потому что нет авторитета. «Мало каши ели» в сознании обывателя. Совсем другое дело — финансовый аналитик! Эксперт. Профессионал. Почти бог, особенно когда работает в Goldman Sachs или Morgan Stanley. Доверие к такому — полнейшее, причём на уровне подсознания (там, где миф только и работает).
После сдутия первого доткомовского пузыря роль финансовых аналитиков в американском около биржевом космосе существенно ослабела. Окончательный удар по их публичному имиджу нанёс кризис 2008 года. Позволю себе небольшую цитату из статьи «Крамерика: репортаж с петлёй на шее», в которой я описал по горячим следам один из репутационных конфузов того времени: «11 марта 2008 года, телестудия CNBC, прямой эфир. Самый влиятельный и популярный финансовый аналитик Америки, учредитель мегаресурса TheStreet.com, а по совместительству — владелец хедж-фонда Джим Крамер отвечает на вопросы зрителей: «Должен ли я беспокоиться о компании Bear Stearns (BSC) в плане ликвидности и продавать её акции? НЕТ, НЕТ и ещё раз НЕТ!!! Bear Sterns в полном порядке, не продавайте акции, у Bear Stearns нет никаких проблем, продавать акции — это глупость! Не будьте глупцами! 12 марта — на следующий день, после громогласной рекомендации Джима Крамера — акции BSC упали на 1,4 доллара, 13 марта — ещё на 4,6 доллара, 14 марта — уже на 27 долларов, а в воскресенье вечером руководство Bear Stearns подписало соглашение о поглощении компании банком JP Morgan Chase из расчёта 2 доллара за акцию!»
Подведём итоги. Америка, похоже, уже преодолела комплекс наивного доверия, характерный для этапа становления гиперинформационного пространства. В России, к сожалению, этот этап применительно к фондовому рынку ещё и не начинался. Парадоксальная ситуация: гиперинформационное пространство давно сформировалось, а вот фондовый рынок так и не вызрел. Даже из яйца не вылупился.
Ситуация усугубляется ещё и тем обстоятельством, что вопреки наличию развитого Интернета, общество использует мировую компьютерную сеть не для получения информации, а исключительно для социализации (ВКонтакте, Facebook и проч.) Такую ущербность легко объяснить языковой ограниченностью (уровень знания английского языка, как, впрочем, и остальных иностранных языков, в широких слоях населения хуже не придумаешь), однако легче от объяснений не становится, потому что информационное пространство целиком и полностью формируется телевидением.
Если фондовый рынок в России всё-таки выйдет из зачаточного своего состояния (а я убеждён в силу многих причин, что это случится, причём довольно скоро), то телевидение снова станет единственным и главным проводником мнений и источником информации для населения. А потому нужно быть готовым к ситуации, когда эфир заполонят «финансовые аналитики», «профессионалы фондового рынка» и прочие эксперты, которые начнут продавливать повестку дня, написанную для них работодателями. Надеюсь, наш рассказ об американских первопроходцах, лихо манипулировавших общественным сознанием на протяжении доброго десятилетия, придётся весьма кстати.
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
В середине 90-х годов, когда я открыл свой первый брокерский счёт в Charles Schwab и начал торговать на бирже, основным источником информации для трейдера был телевизор. Истиной в конечной инстанции, безусловно, считался печатный «авторитет» The Wall Street Journal, однако в чести газетное слово было только среди инвесторов, поскольку «горячая» информация, опубликованная в WSJ, была, как правило, дисконтирована рынком и в спекуляциях пользы не приносила.
Другое дело «голубой глаз»! Здесь рождались и умирали сенсации, создавались тренды, лепились из воздуха миллиардные состояния ещё толком не оперившихся «доткомов». Но главное, на телевидении восходили полноценные шоу-звезды в сфере, для индустрии развлечений совсем, казалось бы, неподходящей. Речь о финансовых аналитиках, которые в период с 1997 по 2000 годы затмевали по популярности и общественному влиянию политиков и миллиардеров.
Эпоха революции доткомов стала звёздным часом для скромной бухгалтерской братии, чей удел до и после ограничивался кропотливым и скучным ковырянием в балансах, да отчётах о прибыли и движении капитала. Малосильный оживляж в монотонную жизнь финансовых аналитиков привносили собрания акционеров и конференс-коллы, приуроченные к регистрации в SEC (Комиссии по ценным бумагам и биржам) Form 10-Q и 10-К (квартального и годового отчёта), да редкие мимолётные вызовы на эфир CNBC для подтверждения слов телеведущих.
Совсем иначе складывалась судьба финансовых аналитиков в лихие окрестности Y2K (кто-нибудь ещё помнит безумные переживания вокруг Y2K bug — «страшной» ошибки компьютерной вселенной?) Никогда не забуду тот день, когда я впервые увидел интервью Абби Коен на канале CNBC, ради которого были разорвана вся программная сетка и прерваны все текущие репортажи! В тот момент к экрану телевизоров прильнули по самым скромным подсчётам 150 миллионов человек (об этом с гордостью сообщили потом сами ведущие), которые на протяжении полного часа внимали каждому слову Великой Богини Perma-Bull, бесконечного бычьего рынка!
Абби была тоскливым оратором. Своим монотонным, слегка гнусавым (из-за неизбывного еврейского акцента) голосом, под стать Алану Гриншпану, Саваофу Федерального резерва, она бубнила под нос прекрасные вещи: «Положение дел в американской экономике восхитительное. Интернет-компании — наше будущее. Моника Левински — это ничто по сравнению с Yahoo и Amazon и никогда хронические проблемы японских банков не повредят мировой репутации американских банков».
150 миллионов рядовых американцев слушали, затаив дыхание, волшебную Абби, а затем хватались за трубку, звонили своим брокерам и выпаливали: «Покупай! Что покупать? А что угодно! Покупай всё, что минуту назад помянула наша Абби!»
Забавно, что регулярные выступления самой культового финансового аналитика Америки совсем не отличались разнообразием: Абби Коэн была патологическим «быком» (отсюда и слегка ироничное её прозвище — Perma-Bull) и всегда предсказывала только рыночный рост. Абби говорила о «секулярном аптренде» накануне марта 2000 года, когда с оглушительным грохотом схлопнулся пузырь «доткомов». Но и после этого ничего не изменилось: Абби проповедовала рост и в 2001-м, и в 2002-м, и в 2003-м, и даже в 2008 году!
В декабре 2007 года она предсказала восхождение индекса S&P500 до уровня 1675, после чего терпение её работодателя — банка Goldman Sachs — лопнуло и в марте 2008 Абби сместили с кресла главного финансового аналитика, запретив делать публичные прогнозы. Очень, надо сказать, вовремя: в ноябре того же года индекс S&P500 грохнулся до 741 пункта (чуть меньше половины предсказания Коэн).
Надо сказать, что эпоха «доткомов» стала звёздным часом не одной Абби Коэн. Ральф Акампора, Питер Линч, Джеймс (Джим) Крамер — узнаваемость в самых широких слоях общества имён этих финансовых аналитиков давала фору футболистам и актёрам Голливуда.
В чём же причина столь неадекватной популярности людей, чья профессия, вроде как, не располагает к прямому контакту с обывателями? В конце концов для общения с около биржевой и далёкой от биржи публикой создана армия финансовых журналистов, которых в Америке неприлично много.
Интересную подсказку нам даёт исследование профессора Гётеборгского университета Эрика Лидена («Stock Recommendations in Swedish Printed Media: Leading or Misleading?»), которое будучи посвящённым шведским, а не американским реалиям, помогает обнаружить универсальные закономерности. Работа Лидена показала, что в период с 1996 по 2000 годы рекомендации журналистов, пишущих на финансовую тематику, распределялись вполне уравновешенно: 218 — советов Buy (покупать) против 189 Sell (продавать). Пропорция 1,15 к 1 вполне укладывается в представления об объективности биржевых прогнозов.
Совсем иная картинка получилась у Эрика Лидена при анализе рекомендаций профессиональных финансовых аналитиков: за тот же период 99 голосов были отданы Buy и только 35 — Sell! Пропорция 3 к 1 однозначно говорит о как минимум конфликте интересов.
То, что у Абби Коен со товарищи конфликт интересов однозначно присутствовал, сомнений не вызывает. В 70-е годы Абби Джозеф Коен служила в центральном офисе Федерального резерва, в 80-е была вице-президентом Drexel Burnham Lambert (той самой легендарной конторе, которая вместе с Майклом Миленом изобрела «мусорные облигации»: историю я описал в «Хуцпе, которая потрясла мир»), в 90-м была назначена вице-президентом Комитета инвестиционной политики банка Goldman Sachs, а затем и его ведущим финансовым аналитиком. Давая бесконечные рекомендации «покупать», Абби Коен вещала от имени банка и представляла интересы банка, который являлся главным андеррайтером «доткомовских» проектов (Goldman Sachs финансировал выход на биржу 23,1% интернет-пузырей, Morgan Stanley — 16% и Credit Suisse First Boston — 15,9%) — чего же тут удивляться её «пермабульству»?
Любопытен, однако не сам конфликт интересов финансовых аналитиков, а причина, по которой эти эксперты пользовались безоговорочным доверием общества. Финансовых журналистов (вроде Марии Бартиромо) публика воспринимала расслабленно (больше любуясь её миловидной внешностью, чем прислушиваясь к словам), зато каждое слово финансовых аналитиков оценивали как прямое руководство к действию. Почему так?
Причины две. Первая кроется в главном биржевом двигателе. Вопреки представлениям обывателей финансовые рынки приводятся в движение не объективной реальностью, а отражением этой реальности в сознании. Иными словами, для импульса на бирже требуется не столько позитив (или негатив) в реальных событиях, связанных с жизнью компании или экономики в целом, а соответствие (для бычьего движения, либо несоответствие — для медвежьего) этого позитива ожиданиям рынка.
Мне лично сложнее всего было привыкнуть в трейдинге к тому обстоятельству, что какими бы замечательными не были цифры EPS (доход в расчёте на акцию), объявленные компанией, стоит им лишь чуточку оказаться хуже так называемых whisper numbers (ожиданий рынка, «нашёптанных» финансовыми аналитиками), как акции мигом обрушивались. И наоборот: компания демонстрирует жуткий убыток (скажем, минус 60 центов с акции), а её бумаги взлетает до небес только на том основании, что whisper numbers предсказывали убыток больше доллара.
Такой приоритет виртуальной информации над реальностью неизбежно приводил к деформации картинки, в которой мнение авторитетного человека легко расправлялось с опасениями здравого смысла. «Всё хорошо!» — говорит Абби Коен, и для торгующего обывателя её слова важнее, чем тревога за компанию, которая, ещё ни разу не заработав ни цента в своей биографии, стоит на бирже уже больше, чем какой-нибудь Caterpillar, чьи трактора украшают все американские поля почти столетие.
Вторая причина безоговорочного доверия общества финансовым аналитикам кроется в ауре профессионализма, которая в системе мифологического мышления — этой единственно доступной для массового сознания форме — выполняет роль полиграфа. Это что-то типа институтского диплома, который обязательно нужно предъявлять при приёме в госучреждении на должность, которая по регламенту требует наличия высшего образования. Будь вы хоть семи пядей во лбу и даже гениальны, без «корочки» в глазах государственной машины вы не человек (о том, что диплом легко можно купить, а то и вовсе обойти при наличии «правильных» связей, мы сейчас говорить не будем).
Почему же слушают, но не прислушиваются к финансовым журналистам? Потому что нет авторитета. «Мало каши ели» в сознании обывателя. Совсем другое дело — финансовый аналитик! Эксперт. Профессионал. Почти бог, особенно когда работает в Goldman Sachs или Morgan Stanley. Доверие к такому — полнейшее, причём на уровне подсознания (там, где миф только и работает).
После сдутия первого доткомовского пузыря роль финансовых аналитиков в американском около биржевом космосе существенно ослабела. Окончательный удар по их публичному имиджу нанёс кризис 2008 года. Позволю себе небольшую цитату из статьи «Крамерика: репортаж с петлёй на шее», в которой я описал по горячим следам один из репутационных конфузов того времени: «11 марта 2008 года, телестудия CNBC, прямой эфир. Самый влиятельный и популярный финансовый аналитик Америки, учредитель мегаресурса TheStreet.com, а по совместительству — владелец хедж-фонда Джим Крамер отвечает на вопросы зрителей: «Должен ли я беспокоиться о компании Bear Stearns (BSC) в плане ликвидности и продавать её акции? НЕТ, НЕТ и ещё раз НЕТ!!! Bear Sterns в полном порядке, не продавайте акции, у Bear Stearns нет никаких проблем, продавать акции — это глупость! Не будьте глупцами! 12 марта — на следующий день, после громогласной рекомендации Джима Крамера — акции BSC упали на 1,4 доллара, 13 марта — ещё на 4,6 доллара, 14 марта — уже на 27 долларов, а в воскресенье вечером руководство Bear Stearns подписало соглашение о поглощении компании банком JP Morgan Chase из расчёта 2 доллара за акцию!»
Подведём итоги. Америка, похоже, уже преодолела комплекс наивного доверия, характерный для этапа становления гиперинформационного пространства. В России, к сожалению, этот этап применительно к фондовому рынку ещё и не начинался. Парадоксальная ситуация: гиперинформационное пространство давно сформировалось, а вот фондовый рынок так и не вызрел. Даже из яйца не вылупился.
Ситуация усугубляется ещё и тем обстоятельством, что вопреки наличию развитого Интернета, общество использует мировую компьютерную сеть не для получения информации, а исключительно для социализации (ВКонтакте, Facebook и проч.) Такую ущербность легко объяснить языковой ограниченностью (уровень знания английского языка, как, впрочем, и остальных иностранных языков, в широких слоях населения хуже не придумаешь), однако легче от объяснений не становится, потому что информационное пространство целиком и полностью формируется телевидением.
Если фондовый рынок в России всё-таки выйдет из зачаточного своего состояния (а я убеждён в силу многих причин, что это случится, причём довольно скоро), то телевидение снова станет единственным и главным проводником мнений и источником информации для населения. А потому нужно быть готовым к ситуации, когда эфир заполонят «финансовые аналитики», «профессионалы фондового рынка» и прочие эксперты, которые начнут продавливать повестку дня, написанную для них работодателями. Надеюсь, наш рассказ об американских первопроходцах, лихо манипулировавших общественным сознанием на протяжении доброго десятилетия, придётся весьма кстати.
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter