9 января 2020 investing.com Желобанов Даниил
Наилучшие за многие годы настроения на подавляющем большинстве рынков и полный комплект кандидатов в «черные лебеди» – уникальная картина начала 2020 года, и такое состояние никак нельзя назвать равновесным. О гранях оптимизма, остром или перманентном кризисе и горизонтах роста рассуждает глава казначейства «БКС Банка» Борис Гинзбург.
Investing.com: Начнем с главного новостного повода – конфликта между США и Ираном. Это «третья мировая» или всего лишь «еще одна потасовка, каких по пять штук в год бывает»? Каковы вероятные последствия?
Борис Гинзбург: Да, опять обсуждается возможность войны на Ближнем Востоке – но что-то подсказывает, что ничего серьезного не будет, скорее нас ожидают ограниченные действия. В США в этом году выборы, и действующему президенту Дональду Трампу война не нужна. Единственное, что может привести к полномасштабному конфликту – серьезная ослабленность его администрации на профессиональном уровне. Но этот конфликт не нужен обеим сторонам.
I: Хорошо, тогда вернемся к наиболее громкой теме прошлого года – торговой войне США и Китая. Нам наконец, уже вот-вот, обещано подписание соглашения. Жизнь, кажется, налаживается – правда, за исключением словосочетания «первая фаза», ситуация в целом та же, что и весной 2019 года, когда примирение, казалось бы, тоже уже было «почти достигнуто». Только пошлин с тех пор стало больше. Сколько еще может длиться этот спектакль?
БГ: Не стоит преувеличивать влияние торгового соглашения. Его наличие важно тем, что оно препятствует торговой войне, есть конструктивная повестка. Картина, которую мы видим в Китае достаточно давно, неблагоприятна, рост экономики продолжается благодаря накачке долгами. Насколько этот процесс устойчив – открытый вопрос: кто-то видит долговой кризис, кто-то полагает, что у центрального правительства все под контролем. Я полагаю, что этот вопрос выйдет из-под контроля, хотя информации для четких выводов мало. Китай окажется перед дилеммой – то ли выкупать все плохие долги, то ли «дать слабому умереть». Но выкупать – значит самому стать жертвой, а умереть может слишком большая часть экономики. Пока это все остается в рамках гаданий, а прорвется благодаря внешним факторам.
I: И каков вывод о возможном примирении с США?
БГ: Трамп – «теле-президент», он ведет шоу. И важно понимать, с чем мы имеем дело – с реальными делами, или просто с очередными обещаниями. Достигнутые Трампом соглашения подаются как нечто прорывное, но на деле остаются текущими, рамочными. То же USMCA (новое торговое соглашение с Мексикой и Канадой – Investing.com) – что там поменялось, кроме названия? Когда начался конфликт, Китай сразу предлагал увеличить закупки сельхозпродукции, Боингов – можно было сразу согласиться, и все сохранили бы лицо. Но Трамп начал торговаться – просить больше. Ждет ли нас на этот раз серьезное соглашение? Сомневаюсь. Это всего лишь попытка очертить рамки и не усугублять конфликт. Взгляните в общем на все действия Трампа – и заигрывания с КНДР, и историию с Ираном, и нападки на НАТО, и внутреннюю американскую историю с Obamacare, и его решения по налогам. Общее мнение: ему не вполне можно доверять на слово. Это новый фактор в американской политике – когда президент что-то говорит, но что реально случится, непонятно. И Китай сомневается, можно ли с ним вести дела. Сейчас Америка требует серьезных изменений в китайской экономике. Но если Трамп потом передумает? Основной участник переговоров, [вице-премьер Китая] Лю Хэ возглавляет клан либералов, полагающих, что можно договариваться. Но в США скоро выборы, и к Лю Хэ у китайского руководства тоже много вопросов – можно ли рассчитывать на результат? Так что какое-то соглашение, заплатка, будет подписано, и Трампу позволят сохранить лицо. Это абсолютно точно не изменит отношений между двумя странами, но позволит на время снять Китай с острия политической повестки.
I: Есть еще сугубо практический вопрос: если Китай увеличит закупки у США сельскохозяйственной продукции на $25 млрд, значит, он у кого-то эти товары, наоборот, не купит. Вероятно, под удар попадут поставщики из Южной Америки. Не приведет ли такой передел к дефолтам и последующему кризису, которому уже и сами американские инвесторы будут не рады?
БГ: Прежде всего замечу: в $25 млрд – это может быть много для какой-то конкретной страны, немало для Латинской Америки в целом, но для американо-китайского оборота это скорее «красивая картинка в телевизоре». Сначала рынок очень сильно реагировал на новости по Китаю – встретились, отменили. Но потом инвесторы привыкли и стали воспринимать это скорее как сериал. У инвесторов есть другие заботы – например, проблемы ликвидностью и монетарным регулированием в США, в Европе, в том же Китае. Что касается возможных последствий от соглашения для других рынков – тут связи иногда неочевидны. Помните, как в начале десятилетия Россия по указанию президента ввела эмбарго на экспорт зерна? Без поставок остались в том числе Египет и другие страны региона, и нехватка зерна на внутреннем рынке стала одной из причин «арабской весны». Да, во всех развивающихся экономиках что-то может послужить внутренним толчком и привести к неожиданным последствиям. И на «главного регулятора» сейчас особо рассчитывать не приходится: ведомства и департаменты при Трампе сильно ослаблены. Кто-то где-то может недосмотреть. Но к глобальному кризису это точно не приведет.
I: А где он вообще, этот кризис-то? Готовимся, готовимся – уж с весны точно. Может, его и нет вовсе? Вот, сторонники ММТ (Modern Monetary Theory) говорят, что нашли волшебное средство. Заживем теперь, и Жюгляр нам нипочем?
БГ: Да, в глобальной экономике нарастает ощущение кризиса. Она так и не запустилась после 2008 года, держится только на денежных вливаниях. Это выражено общим дисбалансом, начавшим формироваться более десяти лет назад. Что касается ММТ, то ММТ есть – а панацеи нет. Кейнсианство тоже выглядело панацеей. Есть ли какой-то резон в кейнсианстве? Да. Кризисы стали менее глубокими, протекают не так резко. Но такое лекарство не отменяет болезнь. Теперь есть новое лекарство – правда, пока его толком никто не пробовал. Кризис назревает достаточно давно. Адепты ММТ уверяют, что монетарные методы спасают от кризиса. Противники говорят о получаемом взамен перманентном кризисе, который приходится постоянно заливать деньгами. Частично мы это уже имеем – показатели экономик искажены, текущая фаза экономического цикла длится и длится.
I: И откуда «лебедя» вернее ждать?
БГ: И европейская экономика слабая, и американская экономика имела инверсию кривой доходности госбумаг, что считается верным признаком надвигающегося кризиса. Есть у нас и Китай с долговым навесом над рынком. Все три части мировой экономики под угрозой. Пока монетарные меры позволили удержать ситуацию во всех трех, но непонятно, как надолго. Теперь у нас есть еще конфликт на Ближнем Востоке. Полный комплект.
I: Тогда давайте попробуем перейти к конкретным прогнозам: S&P 500, РТС?
БГ: Моя специальность – долговой рынок, так что от точного прогноза по фондовым рынкам воздержусь. Первая половина года каких-то серьезных изменений не несет, скорее в это время будет продолжение текущей динамики. Просадки рынка пока выкупаются, рынок настроен бодро, деньги выкупают риск, инвесторы ведут активный поиск риска, «риск-он» сохранится. Будут поводы для волнений, будут мелкие локальные кризисы, но они будут выкупаться. Это касается и индекса РТС. В России снижение ставки ЦБ поддержит экономику и рынок. Но, конечно, рост будет не таким сильным – такой год, как 2019-й, тяжело повторить. А вот во второй половине года могут начать нарастать негативные тенденции. Против кризиса – выборы в США. Есть негласный лозунг: «ФРС не вмешивается в выборы». Так что регулятор сделает все, чтобы кризиса не случилось. Но «черные лебеди» не спрашивают, когда и откуда прилетать – мы с вами выше перебрали варианты, мне кажется, что скорее из Китая. Что касается Ближнего Востока, то «телевизионная картинка» по нему будет серьезная, но для рынков эта тема не столь важна.
I: А что с ценами на нефть?
БГ: На них прежде всего может повлиять сохранение ОПЕК+, в котором Россия на уровне частных заявлений уже начинает сомневаться и постоянно аккуратно его нарушает. Точно замедлится рост добычи американской сланцевой нефти, и это поддерживает цены. Радужные прогнозы оказались излишне оптимистичными. Насколько замедление серьезно – самый большой вопрос. В отсутствие выходящих за серьезные рамки событий, касающихся ОПЕК+ и сланца, цена останется в пределах $60-70 за баррель Brent.
I: Рубль – точно в вашей компетенции, что будет с ним?
БГ: На фоне роста рынка, стабильной нефти, некоторой напряженности на Ближнем Востоке и некоторого ослабления доллара рубль начал расти, но вряд ли рост будет значительным. Сейчас мы имеем 61-63 руб. за доллар, можно сдвинуться еще на рубль вниз, но дальнейшее движение остановят Минфин и ЦБ, так как это даст негативный эффект для экономики. Пока мы видели усиление из-за рынка, приток горячих денег, но у этого процесса есть ограничитель – регулятор рынка. То есть на первое полугодие нет поводов для роста и для ослабления, можно ориентироваться на коридор 60-65 руб. за доллар. Вопрос, как будет меняться ключевая ставка ЦБ – ее снижение в ближайшее время может составить от 0,25 до 1 процентного пункта. Инфляция снижается, что показывает скорее слабость экономики, у людей мало денег. ЦБ долго придерживался расчета ставки исходя из инфляции и премии к ней. То есть сегодня у нас инфляция примерно 3-4% и премия для безрисковой ставки столько же. Мы приблизились к порогу. Теперь вопрос стоит так: премия 3% при инфляции 9% – это нормально, а для 3% – не слишком ли? Если будет решено сделать расчет «инфляция 3% плюс премия 2%» – а рынок это обсуждает, то есть готовится к такому варианту – мы получим ключевую ставку в 5%. Готовность к снижению ставки вызывает приток инвесторов – ведь обсуждается не «будет ли», а «когда и как». Сделает ли ЦБ это поскорей для попытки перезапуска российской экономики монетарными средствами? Или регулятор будет осторожен, консервативен, постепенен, так как у торможения есть немонетарные причины и ЦБ не хочет эту тяжесть брать на себя? Но в любом случае мы с уровня «около 6%» мы переходим к уровню «около 5%» – вопрос в том, будет это в ближайшее время 5,5% или сразу 5%. Либо резкое снижение ставки и сразу выход на новый уровень, либо процесс растянется на год.
I: Можно ли сформулировать конкретные результаты для рынка, которых стоит ожидать?
БГ: Считается, что около 30-40% российского рынка держат иностранцы, но это не настоящие иностранцы – во многом это Кипр и Люксембург, то есть вернувшиеся на рынок переупакованные российские же деньги. Настоящих иностранцев меньше. Это из-за санкций. С начала 2019 года идет разговор о запрете покупки российского долга. Если с рынка благодаря таким санкциям уйдут американцы, то могут уйти и другие. Но сейчас Россия уходит из центра внимания американских властей, острота снижается. Рынок нормализуется, настоящих «черных лебедей» пока не видно, глобальный рынок в позитиве, ищет возможности для инвестиций. Спред между российским и американским долгом снизился до 60 бп, это исторический минимум. Так что в 2020 году мы вполне можем увидеть возврат на рынок долга настоящих иностранных инвесторов, это качественное изменение, другой уровень. В конце 2019 мы это уже частично увидели, последние полгода на рынке выкупалось практически все и, надеюсь, это продолжится. Этот запас роста еще не отработан, его сложно оценить в деньгах, но это имеет огромное психологическое значение.
http://www.investing.com/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Investing.com: Начнем с главного новостного повода – конфликта между США и Ираном. Это «третья мировая» или всего лишь «еще одна потасовка, каких по пять штук в год бывает»? Каковы вероятные последствия?
Борис Гинзбург: Да, опять обсуждается возможность войны на Ближнем Востоке – но что-то подсказывает, что ничего серьезного не будет, скорее нас ожидают ограниченные действия. В США в этом году выборы, и действующему президенту Дональду Трампу война не нужна. Единственное, что может привести к полномасштабному конфликту – серьезная ослабленность его администрации на профессиональном уровне. Но этот конфликт не нужен обеим сторонам.
I: Хорошо, тогда вернемся к наиболее громкой теме прошлого года – торговой войне США и Китая. Нам наконец, уже вот-вот, обещано подписание соглашения. Жизнь, кажется, налаживается – правда, за исключением словосочетания «первая фаза», ситуация в целом та же, что и весной 2019 года, когда примирение, казалось бы, тоже уже было «почти достигнуто». Только пошлин с тех пор стало больше. Сколько еще может длиться этот спектакль?
БГ: Не стоит преувеличивать влияние торгового соглашения. Его наличие важно тем, что оно препятствует торговой войне, есть конструктивная повестка. Картина, которую мы видим в Китае достаточно давно, неблагоприятна, рост экономики продолжается благодаря накачке долгами. Насколько этот процесс устойчив – открытый вопрос: кто-то видит долговой кризис, кто-то полагает, что у центрального правительства все под контролем. Я полагаю, что этот вопрос выйдет из-под контроля, хотя информации для четких выводов мало. Китай окажется перед дилеммой – то ли выкупать все плохие долги, то ли «дать слабому умереть». Но выкупать – значит самому стать жертвой, а умереть может слишком большая часть экономики. Пока это все остается в рамках гаданий, а прорвется благодаря внешним факторам.
I: И каков вывод о возможном примирении с США?
БГ: Трамп – «теле-президент», он ведет шоу. И важно понимать, с чем мы имеем дело – с реальными делами, или просто с очередными обещаниями. Достигнутые Трампом соглашения подаются как нечто прорывное, но на деле остаются текущими, рамочными. То же USMCA (новое торговое соглашение с Мексикой и Канадой – Investing.com) – что там поменялось, кроме названия? Когда начался конфликт, Китай сразу предлагал увеличить закупки сельхозпродукции, Боингов – можно было сразу согласиться, и все сохранили бы лицо. Но Трамп начал торговаться – просить больше. Ждет ли нас на этот раз серьезное соглашение? Сомневаюсь. Это всего лишь попытка очертить рамки и не усугублять конфликт. Взгляните в общем на все действия Трампа – и заигрывания с КНДР, и историию с Ираном, и нападки на НАТО, и внутреннюю американскую историю с Obamacare, и его решения по налогам. Общее мнение: ему не вполне можно доверять на слово. Это новый фактор в американской политике – когда президент что-то говорит, но что реально случится, непонятно. И Китай сомневается, можно ли с ним вести дела. Сейчас Америка требует серьезных изменений в китайской экономике. Но если Трамп потом передумает? Основной участник переговоров, [вице-премьер Китая] Лю Хэ возглавляет клан либералов, полагающих, что можно договариваться. Но в США скоро выборы, и к Лю Хэ у китайского руководства тоже много вопросов – можно ли рассчитывать на результат? Так что какое-то соглашение, заплатка, будет подписано, и Трампу позволят сохранить лицо. Это абсолютно точно не изменит отношений между двумя странами, но позволит на время снять Китай с острия политической повестки.
I: Есть еще сугубо практический вопрос: если Китай увеличит закупки у США сельскохозяйственной продукции на $25 млрд, значит, он у кого-то эти товары, наоборот, не купит. Вероятно, под удар попадут поставщики из Южной Америки. Не приведет ли такой передел к дефолтам и последующему кризису, которому уже и сами американские инвесторы будут не рады?
БГ: Прежде всего замечу: в $25 млрд – это может быть много для какой-то конкретной страны, немало для Латинской Америки в целом, но для американо-китайского оборота это скорее «красивая картинка в телевизоре». Сначала рынок очень сильно реагировал на новости по Китаю – встретились, отменили. Но потом инвесторы привыкли и стали воспринимать это скорее как сериал. У инвесторов есть другие заботы – например, проблемы ликвидностью и монетарным регулированием в США, в Европе, в том же Китае. Что касается возможных последствий от соглашения для других рынков – тут связи иногда неочевидны. Помните, как в начале десятилетия Россия по указанию президента ввела эмбарго на экспорт зерна? Без поставок остались в том числе Египет и другие страны региона, и нехватка зерна на внутреннем рынке стала одной из причин «арабской весны». Да, во всех развивающихся экономиках что-то может послужить внутренним толчком и привести к неожиданным последствиям. И на «главного регулятора» сейчас особо рассчитывать не приходится: ведомства и департаменты при Трампе сильно ослаблены. Кто-то где-то может недосмотреть. Но к глобальному кризису это точно не приведет.
I: А где он вообще, этот кризис-то? Готовимся, готовимся – уж с весны точно. Может, его и нет вовсе? Вот, сторонники ММТ (Modern Monetary Theory) говорят, что нашли волшебное средство. Заживем теперь, и Жюгляр нам нипочем?
БГ: Да, в глобальной экономике нарастает ощущение кризиса. Она так и не запустилась после 2008 года, держится только на денежных вливаниях. Это выражено общим дисбалансом, начавшим формироваться более десяти лет назад. Что касается ММТ, то ММТ есть – а панацеи нет. Кейнсианство тоже выглядело панацеей. Есть ли какой-то резон в кейнсианстве? Да. Кризисы стали менее глубокими, протекают не так резко. Но такое лекарство не отменяет болезнь. Теперь есть новое лекарство – правда, пока его толком никто не пробовал. Кризис назревает достаточно давно. Адепты ММТ уверяют, что монетарные методы спасают от кризиса. Противники говорят о получаемом взамен перманентном кризисе, который приходится постоянно заливать деньгами. Частично мы это уже имеем – показатели экономик искажены, текущая фаза экономического цикла длится и длится.
I: И откуда «лебедя» вернее ждать?
БГ: И европейская экономика слабая, и американская экономика имела инверсию кривой доходности госбумаг, что считается верным признаком надвигающегося кризиса. Есть у нас и Китай с долговым навесом над рынком. Все три части мировой экономики под угрозой. Пока монетарные меры позволили удержать ситуацию во всех трех, но непонятно, как надолго. Теперь у нас есть еще конфликт на Ближнем Востоке. Полный комплект.
I: Тогда давайте попробуем перейти к конкретным прогнозам: S&P 500, РТС?
БГ: Моя специальность – долговой рынок, так что от точного прогноза по фондовым рынкам воздержусь. Первая половина года каких-то серьезных изменений не несет, скорее в это время будет продолжение текущей динамики. Просадки рынка пока выкупаются, рынок настроен бодро, деньги выкупают риск, инвесторы ведут активный поиск риска, «риск-он» сохранится. Будут поводы для волнений, будут мелкие локальные кризисы, но они будут выкупаться. Это касается и индекса РТС. В России снижение ставки ЦБ поддержит экономику и рынок. Но, конечно, рост будет не таким сильным – такой год, как 2019-й, тяжело повторить. А вот во второй половине года могут начать нарастать негативные тенденции. Против кризиса – выборы в США. Есть негласный лозунг: «ФРС не вмешивается в выборы». Так что регулятор сделает все, чтобы кризиса не случилось. Но «черные лебеди» не спрашивают, когда и откуда прилетать – мы с вами выше перебрали варианты, мне кажется, что скорее из Китая. Что касается Ближнего Востока, то «телевизионная картинка» по нему будет серьезная, но для рынков эта тема не столь важна.
I: А что с ценами на нефть?
БГ: На них прежде всего может повлиять сохранение ОПЕК+, в котором Россия на уровне частных заявлений уже начинает сомневаться и постоянно аккуратно его нарушает. Точно замедлится рост добычи американской сланцевой нефти, и это поддерживает цены. Радужные прогнозы оказались излишне оптимистичными. Насколько замедление серьезно – самый большой вопрос. В отсутствие выходящих за серьезные рамки событий, касающихся ОПЕК+ и сланца, цена останется в пределах $60-70 за баррель Brent.
I: Рубль – точно в вашей компетенции, что будет с ним?
БГ: На фоне роста рынка, стабильной нефти, некоторой напряженности на Ближнем Востоке и некоторого ослабления доллара рубль начал расти, но вряд ли рост будет значительным. Сейчас мы имеем 61-63 руб. за доллар, можно сдвинуться еще на рубль вниз, но дальнейшее движение остановят Минфин и ЦБ, так как это даст негативный эффект для экономики. Пока мы видели усиление из-за рынка, приток горячих денег, но у этого процесса есть ограничитель – регулятор рынка. То есть на первое полугодие нет поводов для роста и для ослабления, можно ориентироваться на коридор 60-65 руб. за доллар. Вопрос, как будет меняться ключевая ставка ЦБ – ее снижение в ближайшее время может составить от 0,25 до 1 процентного пункта. Инфляция снижается, что показывает скорее слабость экономики, у людей мало денег. ЦБ долго придерживался расчета ставки исходя из инфляции и премии к ней. То есть сегодня у нас инфляция примерно 3-4% и премия для безрисковой ставки столько же. Мы приблизились к порогу. Теперь вопрос стоит так: премия 3% при инфляции 9% – это нормально, а для 3% – не слишком ли? Если будет решено сделать расчет «инфляция 3% плюс премия 2%» – а рынок это обсуждает, то есть готовится к такому варианту – мы получим ключевую ставку в 5%. Готовность к снижению ставки вызывает приток инвесторов – ведь обсуждается не «будет ли», а «когда и как». Сделает ли ЦБ это поскорей для попытки перезапуска российской экономики монетарными средствами? Или регулятор будет осторожен, консервативен, постепенен, так как у торможения есть немонетарные причины и ЦБ не хочет эту тяжесть брать на себя? Но в любом случае мы с уровня «около 6%» мы переходим к уровню «около 5%» – вопрос в том, будет это в ближайшее время 5,5% или сразу 5%. Либо резкое снижение ставки и сразу выход на новый уровень, либо процесс растянется на год.
I: Можно ли сформулировать конкретные результаты для рынка, которых стоит ожидать?
БГ: Считается, что около 30-40% российского рынка держат иностранцы, но это не настоящие иностранцы – во многом это Кипр и Люксембург, то есть вернувшиеся на рынок переупакованные российские же деньги. Настоящих иностранцев меньше. Это из-за санкций. С начала 2019 года идет разговор о запрете покупки российского долга. Если с рынка благодаря таким санкциям уйдут американцы, то могут уйти и другие. Но сейчас Россия уходит из центра внимания американских властей, острота снижается. Рынок нормализуется, настоящих «черных лебедей» пока не видно, глобальный рынок в позитиве, ищет возможности для инвестиций. Спред между российским и американским долгом снизился до 60 бп, это исторический минимум. Так что в 2020 году мы вполне можем увидеть возврат на рынок долга настоящих иностранных инвесторов, это качественное изменение, другой уровень. В конце 2019 мы это уже частично увидели, последние полгода на рынке выкупалось практически все и, надеюсь, это продолжится. Этот запас роста еще не отработан, его сложно оценить в деньгах, но это имеет огромное психологическое значение.
http://www.investing.com/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter