22 июня 2009
В заявлениях о возможном сотрудничестве стран ШОС и БРИК в валютной сфере гораздо больше политической риторики, чем экономических оснований.
И дея снижения зависимости мировой финансовой системы от доллара продолжает будоражить умы политической элиты в странах с развивающимися экономиками. Тема стала одной из наиболее громко озвученных и ярко освещенных СМИ в ходе двух встреч глав государств – в рамках Шанхайской организации сотрудничества и БРИК. Президент Дмитрий Медведев по итогам первого саммита сообщил, что его зарубежные коллеги поддержали идею «о возможности использования в рамках ШОС какой-то расчетной единицы». Впоследствии она могла бы претендовать и на более серьезные функции, предположил глава российского государства, сославшись на опыт функционирования ЭКЮ в рамках Евросоюза.
Аркадий Дворкович перед началом второго саммита в Екатеринбурге анонсировал еще один вопрос для обсуждения. Он касается увеличения роли национальных валют во взаимной торговле. Более того, «мы могли бы размещать часть наших резервов не только в облигациях США и европейских стран, но и в финансовых инструментах, которые выпускают наши партнеры по БРИК», – сообщил помощник президента. Со своей стороны, Бразилия, Индия и Китай также могли бы вкладывать часть своих ЗВР в российские инструменты.
Монополии – нет. На активы, номинированные в американской валюте, приходятся две трети суммарных мировых ЗВР. И многие, в первую очередь Китай, недовольны тем, что когда-то США удалось обмануть весь мир. Проблема особенно обострилась сейчас, ведь борьба с кризисом вынуждает Белый дом вести очень рискованную бюджетную политику, и риски эти в немалой степени предполагается делить с зарубежными держателями бумаг американского Казначейства («Ф.» № 20–21).
Обращает на себя внимание тот факт, что объемы US Treasuries у многих крупных кредиторов правительства США из числа развивающихся стран стали снижаться. Это показывает последний, апрельский отчет американского Казначейства.
На чем строить. Тем не менее, как бы ни было велико желание «разбавить» структуру мировых резервов, снизив в них концентрацию долларовых активов, сделать это быстро не получится. Каким образом можно создать единую расчетную единицу в рамках ШОС с предполагаемым прицелом на ее резервный статус, пока никто толком не знает. Но даже если оставить в стороне технику, непонятно, насколько прочны экономические основания такого проекта. В Европе единую валюту имело смысл создавать хотя бы в силу огромной значимости внутрирегиональной торговли. Для России основной внешнеторговый партнер – ЕС: оборот в прошлом году достиг примерно $400 млрд. У Китая львиная доля торговли идет с США – оборот $409 млрд. Российско-китайские объемы куда скромнее – $57 млрд по итогам 2008 года. С Казахстаном – меньше $20 млрд или 3% всего внешнеторгового оборота России. Будет ли значимо появление новой расчетной единицы с точки зрения тех, кто вовлечен в эти операции?
Обменяться валютами друг друга в резервах стран БРИК теоретически проще. Но, во-первых, ни одна из четырех стран не имеет наивысшего кредитного рейтинга, даже Китай с его 2-триллионными ЗВР. Во-вторых, в Китае и Индии пока сохраняется контроль над иностранными инвестициями в активы в национальной валюте, иначе говоря, полной конвертируемости юаня и рупии нет. Российский же рынок рублевых гособлигаций пока не слишком ликвиден. Не говоря уже о том, что подчинять политику государственных внешних заимствований цели превращения валюты в резервную было бы странным решением для любой страны.
В долгосрочной же перспективе шансы придать своей валюте резервный статус выше всего у Китая – не потому, что таково желание Пекина, а в силу быстрого роста экономики и повышения ее веса в мировом ВВП, торговле и инвестициях. Кстати, последнее обстоятельство – почти непреодолимое препятствие для создания любых наднациональных валют с участием Поднебесной.
Екатерина Богачева
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
И дея снижения зависимости мировой финансовой системы от доллара продолжает будоражить умы политической элиты в странах с развивающимися экономиками. Тема стала одной из наиболее громко озвученных и ярко освещенных СМИ в ходе двух встреч глав государств – в рамках Шанхайской организации сотрудничества и БРИК. Президент Дмитрий Медведев по итогам первого саммита сообщил, что его зарубежные коллеги поддержали идею «о возможности использования в рамках ШОС какой-то расчетной единицы». Впоследствии она могла бы претендовать и на более серьезные функции, предположил глава российского государства, сославшись на опыт функционирования ЭКЮ в рамках Евросоюза.
Аркадий Дворкович перед началом второго саммита в Екатеринбурге анонсировал еще один вопрос для обсуждения. Он касается увеличения роли национальных валют во взаимной торговле. Более того, «мы могли бы размещать часть наших резервов не только в облигациях США и европейских стран, но и в финансовых инструментах, которые выпускают наши партнеры по БРИК», – сообщил помощник президента. Со своей стороны, Бразилия, Индия и Китай также могли бы вкладывать часть своих ЗВР в российские инструменты.
Монополии – нет. На активы, номинированные в американской валюте, приходятся две трети суммарных мировых ЗВР. И многие, в первую очередь Китай, недовольны тем, что когда-то США удалось обмануть весь мир. Проблема особенно обострилась сейчас, ведь борьба с кризисом вынуждает Белый дом вести очень рискованную бюджетную политику, и риски эти в немалой степени предполагается делить с зарубежными держателями бумаг американского Казначейства («Ф.» № 20–21).
Обращает на себя внимание тот факт, что объемы US Treasuries у многих крупных кредиторов правительства США из числа развивающихся стран стали снижаться. Это показывает последний, апрельский отчет американского Казначейства.
На чем строить. Тем не менее, как бы ни было велико желание «разбавить» структуру мировых резервов, снизив в них концентрацию долларовых активов, сделать это быстро не получится. Каким образом можно создать единую расчетную единицу в рамках ШОС с предполагаемым прицелом на ее резервный статус, пока никто толком не знает. Но даже если оставить в стороне технику, непонятно, насколько прочны экономические основания такого проекта. В Европе единую валюту имело смысл создавать хотя бы в силу огромной значимости внутрирегиональной торговли. Для России основной внешнеторговый партнер – ЕС: оборот в прошлом году достиг примерно $400 млрд. У Китая львиная доля торговли идет с США – оборот $409 млрд. Российско-китайские объемы куда скромнее – $57 млрд по итогам 2008 года. С Казахстаном – меньше $20 млрд или 3% всего внешнеторгового оборота России. Будет ли значимо появление новой расчетной единицы с точки зрения тех, кто вовлечен в эти операции?
Обменяться валютами друг друга в резервах стран БРИК теоретически проще. Но, во-первых, ни одна из четырех стран не имеет наивысшего кредитного рейтинга, даже Китай с его 2-триллионными ЗВР. Во-вторых, в Китае и Индии пока сохраняется контроль над иностранными инвестициями в активы в национальной валюте, иначе говоря, полной конвертируемости юаня и рупии нет. Российский же рынок рублевых гособлигаций пока не слишком ликвиден. Не говоря уже о том, что подчинять политику государственных внешних заимствований цели превращения валюты в резервную было бы странным решением для любой страны.
В долгосрочной же перспективе шансы придать своей валюте резервный статус выше всего у Китая – не потому, что таково желание Пекина, а в силу быстрого роста экономики и повышения ее веса в мировом ВВП, торговле и инвестициях. Кстати, последнее обстоятельство – почти непреодолимое препятствие для создания любых наднациональных валют с участием Поднебесной.
Екатерина Богачева
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter