28 августа 2017 Архив
Недавно издание FT опубликовало статью, в которой было сказано, что “ведущие центральные банки теперь владеют пятой частью общего долга правительств их стран.”
Цифры ошеломляют.
В отсутствие рецессии или кризиса главные центральные банки покупают правительственный и частный долг на $200 млрд. в месяц, и этот процесс возглавляют ЕЦБ и Банк Японии.
Федеральный Резерв владеет более, чем 14% от общего публичного долга США.
Балансы ЕЦБ и Банка Японии превышают 35% и 70% ВВП их стран соответственно.
Банк Японии входит в Топ 10 главных акционеров 90% компаний из индекса Nikkei.
ЕЦБ владеет 9,2% рынка корпоративных бондов и более, чем 10% суверенного долга крупнейших европейских стран.
Банк Англии владеет между 25% и 30% суверенного долга Великобритании.
В недавнем отчете Ник Смит, аналитик CLSA, предупредил о том, что он называет “национализация вторичного рынка.”
Банк Японии со своей ультраэкспансионистской политикой вскоре может стать крупнейшим акционером в самых больших компаниях из индекса Nikkei 225. Уже сейчас японский центробанк владеет 60% рынка ETF (биржевые индексные фонды) в Японии.
Что может пойти не так? Центральный банк увеличивает дисбалансы в экономике и приводит к ее “зомбификации,” поскольку экстремально мягкая политика является причиной снижения скорости обращения денег, а также она стимулирует накопление долгов и порождает неэффективные инвестиции.
Вера в то, что такая политика безвредна, потому что “нет никакой инфляции,” и уровень безработицы низок, очень опасна. Правительство эмитирует масштабные объемы долга и дешевые деньги, которые создают избыточные мощности и находят себе неэффективное применение. В результате рост производительности труда падает, снижаются зарплаты, уменьшается покупательская способность валюты, а долг начинает расти быстрее реального ВВП. Именно поэтому, согласно данным Банка Международных Расчетов, общий долг достиг отметки 325% от ВВП, а закредитованность зомби-компаний увеличилась до предкризисных уровней.
Эмитируемые правительством обязательства, монетезируемые центральным банком, не являются высококлассными активами, они представляют собой долг, который перекладывается на плечи следующих поколений, и который может быть оплачен тремя способами: масштабной инфляцией, серией финансовых кризисов или массовой безработицей. Разрушение покупательной способности валюты – это не политика, направленная на рост экономики, это воровство у будущих поколений. Эффектом плацебо — проявляющимся в результате увеличения расходов, финансируемых долгом, когда ВВП, производительность труда и реальные располагаемые доходы не растут, по крайней мере тем же темпом, что увеличивается долговая нагрузка – мы создаем часовую бомбу экономических дисбалансов, которая растет, и которая непременно взорвется в какой-то момент в будущем. Факт того, что риск удается отложить на следующий год, совсем не означает, что этого риска не существует.
Правительство не эмитирует “производительные деньги,” оно эмитирует обещания более высоких доходов от более высоких налогов, более высоких цен или конфискации богатства в будущем. Рост денежного предложения – это ссуда, которую берет правительство, но мы, люди, платим за эту ссуду. Оплата оформляется разрушением покупательской способности денег и конфискацией богатства посредством девальвации и инфляции. “Эффект богатства” в акциях и облигациях недоступен большинству граждан, поскольку 90% рядовых домохозяйств размещают свои сбережения в депозитах.
Фактически, масштабная монетизация долга – это лишь еще один способ замещения частного сектора сектором публичным. И значит это де факто национализация. Поскольку центральный банк не может быть объявлен банкротом, то это означает, что он передает все свои финансовые дисбалансы частным банкам, бизнесам и домохозяйствам.
Центральный банк может “напечатать” столько денег, сколько ему заблагорассудится, и правительство извлечет из этого выгоду, но финансовые репрессии коснутся всех остальных. Генерируя последовательные финансовые кризисы своей мягкой монетарной политикой, публичный сектор – единственный, кто извлекает выгоду из бумов и крахов, поскольку с каждым циклом он становится все более могущественным и все более отягощенным долгом. Частный же сектор страдает в результате экспансии правительства в кризисные времена, и удушается налогами и эффектом конфискации богатства во времена бумов.
Не удивительно, что правительства стран ОЭСР теперь тратят почти 40% ВВП, и налоговое бремя достигло там рекордных уровней, как достигли рекордных уровней и суверенные долги.
Монетизация – это идеальная система по национализации экономики, в которой все риски чрезмерных правительственных трат и дисбалансы экономики ложатся на плечи налогоплательщиков. И всегда это заканчивается печально. Потому что два плюс два не равняется двадцати двум. Если мы облагаем налогом производительный сектор с тем, чтобы субсидировать непроизводительную часть экономики, то в итоге мы получаем снижающуюся по экспоненте покупательскую способность валюты и соответствующее разрушение богатства.
Верить в то, что в этот раз все будет по-другому, и правительства потратят все эти грандиозные суммы “очень дорогих бесплатных денег” мудро, — это значит обманывать себя. Правительства стремятся к тому, чтобы потратить больше, поскольку их цель максимально увеличить бюджет и увеличить размер бюрократического аппарата, который является инструментом их власти. Правительства также стремятся возложить вину на внешних врагов. Правительства всегда винят кого-то в своих собственных ошибках. Кто понизил ставки с 10% до 1%? Правительства и центральные банки. Кого винят за принятие “чрезмерных рисков,” когда случается кризис? Вас и меня. Кто увеличивает предложение денег, поощряет “поток кредита,” и осуществляет финансовые репрессии, потому что “уровень сбережений слишком высок”? Правительства и центральные банки. Кого обвиняют, когда все летит к чертовой матери? Банки за “рискованное кредитование” и “дерегуляцию.”
Кончено же, правительства могут напечатать столько денег, сколько они захотят, но они не могут убедить ни вас, ни меня в том, что эти деньги имеют стоимость, что цена этих денег реальна, потому что об этом заявило само правительство. Отсюда и сокращение реальных инвестиций, и снижение производительности труда. Граждане и компании – не сумасшедшие, и они не хотят попадаться в ловушку низких процентных ставок и высокой инфляции активов. Они не страдают амнезией.
Финансовые репрессии получили свое название не просто так, и граждане всегда будут пытаться избежать воровства их богатства.
Как же правительство может поймать нас на “крючок”? Рынки акций растут, рынок облигаций снижается, и мы начинаем верить, что инфляция активов – это отражение силы экономики.
Затем, когда политика центральных банков перестает работать – либо в результате утраты доверия, либо просто из-за проблемы ликвидности – и рынки падают к уровням валюаций, которые они заслуживают, многие скажут, что это вина “спекулянтов,” а не центробанковских спекулянтов.
Когда все это случится, вы можете уверенно ставить ставку на то, что главными виновниками будут назначены рынки, хедж-фонды, нехватка регулирования и недостаточные интервенции. Ошибки интервенций, осуществляемых последние несколько лет, “исправляются” еще более масштабными интервенциями. Как и в казино, выигрывает всегда правительство.
Тем временем обещанные и широко разрекламированные структурные реформы исчезают как неприятные воспоминания.
Эта макиавеллевская система убивает свободные рынки и приносит огромную выгоду правительствам, предоставляя им самые несправедливые конкурентные преимущества: ничем неограниченный доступ к деньгам и кредиту в отсутствие каких-либо рисков, которые ложатся в итоге на плечи всех остальных субъектов экономики.
Если вы считаете, что экономика находится не в лучшей форме, потому что правительство делает слишком мало, то вы заблуждаетесь.
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Цифры ошеломляют.
В отсутствие рецессии или кризиса главные центральные банки покупают правительственный и частный долг на $200 млрд. в месяц, и этот процесс возглавляют ЕЦБ и Банк Японии.
Федеральный Резерв владеет более, чем 14% от общего публичного долга США.
Балансы ЕЦБ и Банка Японии превышают 35% и 70% ВВП их стран соответственно.
Банк Японии входит в Топ 10 главных акционеров 90% компаний из индекса Nikkei.
ЕЦБ владеет 9,2% рынка корпоративных бондов и более, чем 10% суверенного долга крупнейших европейских стран.
Банк Англии владеет между 25% и 30% суверенного долга Великобритании.
В недавнем отчете Ник Смит, аналитик CLSA, предупредил о том, что он называет “национализация вторичного рынка.”
Банк Японии со своей ультраэкспансионистской политикой вскоре может стать крупнейшим акционером в самых больших компаниях из индекса Nikkei 225. Уже сейчас японский центробанк владеет 60% рынка ETF (биржевые индексные фонды) в Японии.
Что может пойти не так? Центральный банк увеличивает дисбалансы в экономике и приводит к ее “зомбификации,” поскольку экстремально мягкая политика является причиной снижения скорости обращения денег, а также она стимулирует накопление долгов и порождает неэффективные инвестиции.
Вера в то, что такая политика безвредна, потому что “нет никакой инфляции,” и уровень безработицы низок, очень опасна. Правительство эмитирует масштабные объемы долга и дешевые деньги, которые создают избыточные мощности и находят себе неэффективное применение. В результате рост производительности труда падает, снижаются зарплаты, уменьшается покупательская способность валюты, а долг начинает расти быстрее реального ВВП. Именно поэтому, согласно данным Банка Международных Расчетов, общий долг достиг отметки 325% от ВВП, а закредитованность зомби-компаний увеличилась до предкризисных уровней.
Эмитируемые правительством обязательства, монетезируемые центральным банком, не являются высококлассными активами, они представляют собой долг, который перекладывается на плечи следующих поколений, и который может быть оплачен тремя способами: масштабной инфляцией, серией финансовых кризисов или массовой безработицей. Разрушение покупательной способности валюты – это не политика, направленная на рост экономики, это воровство у будущих поколений. Эффектом плацебо — проявляющимся в результате увеличения расходов, финансируемых долгом, когда ВВП, производительность труда и реальные располагаемые доходы не растут, по крайней мере тем же темпом, что увеличивается долговая нагрузка – мы создаем часовую бомбу экономических дисбалансов, которая растет, и которая непременно взорвется в какой-то момент в будущем. Факт того, что риск удается отложить на следующий год, совсем не означает, что этого риска не существует.
Правительство не эмитирует “производительные деньги,” оно эмитирует обещания более высоких доходов от более высоких налогов, более высоких цен или конфискации богатства в будущем. Рост денежного предложения – это ссуда, которую берет правительство, но мы, люди, платим за эту ссуду. Оплата оформляется разрушением покупательской способности денег и конфискацией богатства посредством девальвации и инфляции. “Эффект богатства” в акциях и облигациях недоступен большинству граждан, поскольку 90% рядовых домохозяйств размещают свои сбережения в депозитах.
Фактически, масштабная монетизация долга – это лишь еще один способ замещения частного сектора сектором публичным. И значит это де факто национализация. Поскольку центральный банк не может быть объявлен банкротом, то это означает, что он передает все свои финансовые дисбалансы частным банкам, бизнесам и домохозяйствам.
Центральный банк может “напечатать” столько денег, сколько ему заблагорассудится, и правительство извлечет из этого выгоду, но финансовые репрессии коснутся всех остальных. Генерируя последовательные финансовые кризисы своей мягкой монетарной политикой, публичный сектор – единственный, кто извлекает выгоду из бумов и крахов, поскольку с каждым циклом он становится все более могущественным и все более отягощенным долгом. Частный же сектор страдает в результате экспансии правительства в кризисные времена, и удушается налогами и эффектом конфискации богатства во времена бумов.
Не удивительно, что правительства стран ОЭСР теперь тратят почти 40% ВВП, и налоговое бремя достигло там рекордных уровней, как достигли рекордных уровней и суверенные долги.
Монетизация – это идеальная система по национализации экономики, в которой все риски чрезмерных правительственных трат и дисбалансы экономики ложатся на плечи налогоплательщиков. И всегда это заканчивается печально. Потому что два плюс два не равняется двадцати двум. Если мы облагаем налогом производительный сектор с тем, чтобы субсидировать непроизводительную часть экономики, то в итоге мы получаем снижающуюся по экспоненте покупательскую способность валюты и соответствующее разрушение богатства.
Верить в то, что в этот раз все будет по-другому, и правительства потратят все эти грандиозные суммы “очень дорогих бесплатных денег” мудро, — это значит обманывать себя. Правительства стремятся к тому, чтобы потратить больше, поскольку их цель максимально увеличить бюджет и увеличить размер бюрократического аппарата, который является инструментом их власти. Правительства также стремятся возложить вину на внешних врагов. Правительства всегда винят кого-то в своих собственных ошибках. Кто понизил ставки с 10% до 1%? Правительства и центральные банки. Кого винят за принятие “чрезмерных рисков,” когда случается кризис? Вас и меня. Кто увеличивает предложение денег, поощряет “поток кредита,” и осуществляет финансовые репрессии, потому что “уровень сбережений слишком высок”? Правительства и центральные банки. Кого обвиняют, когда все летит к чертовой матери? Банки за “рискованное кредитование” и “дерегуляцию.”
Кончено же, правительства могут напечатать столько денег, сколько они захотят, но они не могут убедить ни вас, ни меня в том, что эти деньги имеют стоимость, что цена этих денег реальна, потому что об этом заявило само правительство. Отсюда и сокращение реальных инвестиций, и снижение производительности труда. Граждане и компании – не сумасшедшие, и они не хотят попадаться в ловушку низких процентных ставок и высокой инфляции активов. Они не страдают амнезией.
Финансовые репрессии получили свое название не просто так, и граждане всегда будут пытаться избежать воровства их богатства.
Как же правительство может поймать нас на “крючок”? Рынки акций растут, рынок облигаций снижается, и мы начинаем верить, что инфляция активов – это отражение силы экономики.
Затем, когда политика центральных банков перестает работать – либо в результате утраты доверия, либо просто из-за проблемы ликвидности – и рынки падают к уровням валюаций, которые они заслуживают, многие скажут, что это вина “спекулянтов,” а не центробанковских спекулянтов.
Когда все это случится, вы можете уверенно ставить ставку на то, что главными виновниками будут назначены рынки, хедж-фонды, нехватка регулирования и недостаточные интервенции. Ошибки интервенций, осуществляемых последние несколько лет, “исправляются” еще более масштабными интервенциями. Как и в казино, выигрывает всегда правительство.
Тем временем обещанные и широко разрекламированные структурные реформы исчезают как неприятные воспоминания.
Эта макиавеллевская система убивает свободные рынки и приносит огромную выгоду правительствам, предоставляя им самые несправедливые конкурентные преимущества: ничем неограниченный доступ к деньгам и кредиту в отсутствие каких-либо рисков, которые ложатся в итоге на плечи всех остальных субъектов экономики.
Если вы считаете, что экономика находится не в лучшей форме, потому что правительство делает слишком мало, то вы заблуждаетесь.
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу