25 октября 2021 ИХ "Финам" Братерский Александр
Российское кино впервые с начала пандемии начало зарабатывать деньги. По данным Фонда кино, которые приводит издание "Ведомости", сборы российских кинотеатров в сентябре 2021 года впервые превысили показатели аналогичного периода 2019 года. При этом в ближайшую неделю зрители новых фильмов не увидят: в период нерабочих дней кинотеатры работать не будут.
О том, c какими вызовами, кроме пандемии, сталкивается российское кино, о своем опыте съемок фильмов в США и киноцензуре в СССР с Finam.ru поговорил режиссер Владимир Алеников, автор недавно вышедшей на экраны картины о трагедии ярославского хоккейного клуба "Локомотив" "Небесная команда". В СССР Алеников был режиссером культового детского фильма "Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные".
- Недавно в кино состоялась премьера вашего фильма "Небесная команда". Вы говорили, что вы человек далекий от хоккея, но почему вы взялись за эту историю?
- В последние годы я много работал в Ярославле, ставил спектакли в Волковском театре, и мы очень подружились с Олегом Жаровым. Это бизнесмен, меценат, создатель "Историко-культурного комплекса Вятское" под Ярославлем, который официально носит титул "Самая красивая деревня России". Мы давно с ним говорили об этой трагедии, и я что-то набрасывал, показывал ему, но видимо тогда время не подошло, а два года назад он позвонил и сказал: "Пора, по-моему,". И с этой минуты все началось.
В титрах мы пишем: "Основано на реальных событиях и реальных судьбах" - это чистая правда! Потому что мы встречались с огромным количеством людей, близких к команде. В тот год должны были пожениться шесть пар! Шесть хоккеистов сделали предложение своим невестам. Мы общались с огромным количеством болельщиков в Ярославле, в Москве, в Минске - и все их рассказы, очень многое и того, что они рассказывали, вошли в сценарий.
- Хоккей в советское время был полем для спортивного противостояния между Советским Союзом, Соединенными Штатами и Канадой, что одновременно было противостоянием двух политических систем. Несмотря на сложное отношение к тому, что было в СССР, есть ли у вас какая-то ностальгия по тому времени?
- Поскольку я начинал когда-то как режиссер детского кино (хотя мои эти фильмы про Петрова и Васечкина были запрещены и положены на полку), я не могу не сказать, что при всех минусах советской системы был один реальный плюс. Советская власть очень хорошо понимала, что детское кино это что-то очень нужное, важное - и всячески его поддерживала. Каждая студия страны, их было пятнадцать, обязана была каждый год снимать два-три детских фильма! Плюс студия Горького порядка 35-ти фильмов, плюс Одесская студия порядка 25-ти. То есть, когда такое количество этих картин детских делалось, то конечно возникала конкуренция и появлялись действительно прекрасные картины. Но нынче ничего похожего: детское кино почти исчезло.
- Можно ли говорить, что в советское время детское кино было для художника бегством от официальной цензуры, чтобы не снимать фильмы про каких-то "хлебопеков", к примеру, и куда-то уйти? Если бы у вас была возможность снимать что-то другое, пошли бы вы на это, или вы сознательно ушли в детское кино?
- Я пошел работать в "Ералаш", благодаря приглашению его создателя - замечательного сценариста и драматурга Александра Григорьевича Хмелика. И "Ералаш", когда Хмелик им руководил, был такой удивительной лабораторией молодых режиссеров, которых он собрал, и давал возможность пробовать все что угодно! И я очень благодарен Хмелику, потому что это было очень хорошая школа! С детьми работать неизмеримо труднее, чем со взрослыми профессионалами!
И я там действительно набил руку, потому что пробовал и музыкальные вещи, и там уже родились Петров и Васечкин! То есть сначала с ними сделал один сюжет, потом второй, потом третий, потом, в конце концов, мне предложили сделать большое кино. И поскольку я через это горнило прошел, то дальше мне стало намного легче. Я периодически возвращаюсь к работе с детьми: вот у меня была картина "Война принцессы". Это драма, такая "Ромео и Джульетта": кавказский мальчик и русская девочка...
Я не разделяю для себя детское-взрослое - для меня важно, чтобы история, которую я рассказываю, меня полностью захватила, и тогда я убежден, что и зрителя она захватит!
- Что было сложнее выдержать - цензуру в советское время, когда действительно "прикапывались" к каким-то вещам или цензуру современную, цензуру денег, когда продюсеры играют большую роль. Что было труднее преодолевать, с кем было сложнее договариваться - с советскими цензорами или вот с этими современными людьми?
- Сложно и то, и другое! Но сегодняшняя вот эта "продюсерская цензура", как вы говорите, она все-таки несет какой-то смысл коммерческий. Ну там продюсер говорит, например: "Нет, мне этот финал не нравится! Я считаю, что людям нужен другой финал!" или еще что-то... У него есть какие-то серьезные мотивировки, когда он просит что-то поменять или что-то сделать. При советской власти, когда картину запрещали или начинали "кромсать", это доходило до полного абсурда! Вот те же "Петров и Васечкин"...
- А в чем были претензии к этому фильму?
- О, претензий был ворох! "Это не пионерская пластика", "это не пионерская музыка" и вообще "все это американизмы - мы этого показывать никогда не будем".
- И сколько фильм пролежал, пока он увидел свет?
- Два года.
- Как кстати вам удалось сделать героев такими "современными" и такими хипстерскими: кажется, что у них там в руках сейчас айфоны будут, и они будут абсолютно нормально с ними обращаться. То есть они выглядят очень современно...
- Ну, я делал то, чего никто не делал по сути: это был первый детский мюзикл - "Каникулы Петрова и Васечкина". Поэтому они там достаточно свободны: это было очень важно, чтобы они были свободны, чтобы они вели себя немножко иначе, чем мы привыкли в этих школьных фильмах, где дети все время в затылок друг другу выстраиваются...
- Вы уехали в Соединенные Штаты после успеха фильма "Биндюжник и король" на американском фестивале в 1990 году.
- Он был там на кинофестивале в Лос-Анджелесе, стал событием, даже можно сказать "главным событием", потому что его показали дважды, чего никогда не делалось. В огромном двухтысячном зале, и народу было битком набито. Про фильм очень много писали, говорили, и вот тогда я подписал свой первый американский контракт.
- Распад Советского Союза вы увидели из Соединенных Штатов. Какими были ваши ощущения, когда наблюдаешь свою страну с такого расстояния?
- Ну, в 91-м, в августе, я оказался в Москве, с моей маленькой камерой, купленной в Лос-Анджелесе, и снял обо всем, что происходило, фильм "Пробуждение". Как я это расценивал вы можете судить по самому названию картины.
- Но сейчас ваши оценки тех времен не изменились? Понятно, что люди, которые были в ГКЧП, были людьми "старой формации", но сегодня есть сожаление, что Союз, пусть и в не таком виде, мы могли бы сохранить... Было у вас такое?
- Хм, вы знаете, эти три дня, самое серьезное событие второй половины двадцатого века после Второй мировой войны. Нет, мое отношение не изменилось, потому что этот фильм, так же, как "Небесная команда" (он посвящен команде, но это фильм о любви. Все мои истории всегда о любви), и фильм "Пробуждение", он вроде об этих событиях невероятных, происходящих на наших глазах, да, но на самом деле он о людях, о лицах, которые я впервые увидел! Я немножко поясню: выражение лиц советского человека для нас, выросших при советской власти, оно как бы впечатывалось с рождения, то есть мы узнавали "своих" в любой толпе, в любой стране: "О, а вон наши идут!". Хотя вроде бы одеты одинаково, но выражение лица "другое", понимаете?
И тут впервые у Белого дома, тогда в 91-м, я увидел совершенно прекрасные лица своих сограждан. Там были разные люди: студенты, рабочие, интеллигенция, совершенно разные - и вот это фильм о лицах, о том, какие замечательные у них лица!
- Ну вот сейчас люди с этими лицами как раз уже по-другому воспринимают происходящее. Может это как бы разочарование такое?
- Ну думаю, что есть такой момент.
- На волне распада Советского Союза, вы перешли в другую гавань, стали американским режиссером. И где делать кино сложнее? Мы знаем режиссера Андрея Кончаловского, который говорил, что очень тяжело общаться с американскими продюсерами... Как складывалось у вас, в вашей американской ипостаси?
- Тоже совсем непросто складывалось, и я не могу считать себя американским режиссером, совсем нет. Я вырос в другом мире, у меня другой менталитет, я другие книжки читал и по-другому на многое смотрю. Поэтому американским режиссером у меня не получилось стать, я так думаю. И картины мои американские тоже широко по Америке не шли. Мой фильм "Пистолет с 6 до 7:30 вечера" представлял США на главном конкурсе Монреальского международного кинофестиваля, и о нем очень много писали. Но в силу то, что я активный противник ношения оружия, началась кампания. Куча разных организаций, которые считают ношение оружия просто естественной потребностью американцев, протестовали против картины, и в широкий прокат она не пошла: она вышла на DVD, на телевидении, но в прокате ее не было.
Такая же история была с другой моей картиной "Феофания, рисующая смерть". В Америке она шла под названием Time of Darkness ("Время тьмы") и в Европе она шла под названием The Clearing ("Очищение"), хотя это все одна и та же картина, с Джоржем Сигалом в главной роли. Средневековый триллер. Там целая буча поднялась из-за того, что у меня в кадре отрубают голову петуху! И какие-то организации защиты животных боролись, против картины.
- Я не могу не задать вам вопрос как человеку, который снял фильм об оружии, о том, что происходит сейчас в школах, об этих стрелках. Как вы думаете, что такое происходит в обществе, что оно не может этого остановить или предотвратить? Даже в благополучных Соединенных Штатах это невозможно, оказывается...
- Я снял этот "Пистолет с 6 до 7.30 вечера" в 2003 году, и думаю, что это более чем актуальная картина. Потому что есть эта дозволенность, когда человек может пойти и купить себе пистолет. Помните у Киплинга в "Книге джунглей" был анкас, которым они слонов подгоняли, такая острая штука, которую охраняла Белая кобра... И если он попадает в руки, то он обязательно кого-нибудь убьет. Ну вот также я отношусь к оружию.
В Америке вы сняли фильм "Мусор" (Garbage) и там вы говорили о том, как люди приезжают в Голливуд, и он выбрасывает их, ломает... Вы видели в Голливуде какую-то изнанку этого мира, когда люди в буквальном или в переносном смысле копаются в мусоре, чтобы найти свое счастье?
- Ну, Лос-Анджелес - это такой совершенно особый мир, там же люди на остановках читают сценарии, и любой официант, любой продавец - это артист - и да, там люди роются в мусорных баках, надеясь что-то найти...
- Ну, можно ли сказать, что сегодняшний Голливуд стал символом иногда доходящего до абсурда политкорректности... Можно ли сказать, что сейчас в нем сложно работать?
- Да! Ну вот я, например, преподавал в американском университете, в киношколе, и я обязан был брать определенный процент афроамериканцев! И когда я декану говорил: "Слушайте, но я хочу брать одаренных, чтобы учить их" …. Так что это да, действительно отражается на кино, к сожалению...
- Мы все время кстати ругаем наш кинематограф, хотя действительно у нас есть там какие-то успехи... Как вы видите сегодня развитие российского кино?
- В академии Михалкова я преподаю, режиссуру жанрового кино. Моя мастерская во ВГИКе тоже так же и называлась - "мастерская режиссуры жанрового кино", потому что, на мой взгляд, это то, что сейчас в огромном дефиците. У нас все прекрасно с арт-хаусом..., но с жанровым кино - просто беда. У нас нет мюзиклов настоящих, мой "Биндюжник и король" был первым и последним драматическим мюзиклом в нашем кино! У нас нет мюзиклов, у нас нет хоррора настоящего - то есть он просто отсутствует как данность, у нас нет настоящих мелодрам... То есть большой дефицит хорошего жанрового кино, которое в общем-то и составило славу Голливуду и мировому кинематографу. У нас с этим проблемы.
- С чем связаны проблемы нашего кино?
- Не знаю, с чем это связано... У нас все еще режиссеры считают возможным самовыражаться, их поддерживают разные фестивали, которые дают им награды, а что дальше с этими картинами, никто не знает - их никто не смотрит. Ну, сейчас может быть в связи с платформами начнут смотреть... Но это беда, повторяю - потому что с жанровым кино у нас, куда не ткни, вот такая прореха. Детское кино, мы уже говорили, вообще отсутствует. Так что это проблема.
Но сейчас, слава богу (не было бы счастья, да несчастье помогло) из-за пандемии возник совершенно новый прокат, всякие платформы. И они продолжают возникать и открываться, они все заинтересованы в новых продуктах, заинтересованы, чтобы люди это смотрели, поэтому я думаю, что это даст такой серьезный толчок для развития кино.
- А должно ли государство помогать кино? Вот сейчас в России ведется большая дискуссия о том, что государство должно больше инвестировать, помогать кинематографу... Но государство, с одной стороны, смотрит на свои идеологические предпочтения, а частный бизнес тоже не очень заинтересован, за редким исключением, вкладывать в кино...
- Я считаю, что если бы государство всерьез помогало бы детскому кино, например, то оно могло бы расцвести. А вот в конкурсе, который идет в Минкульте, на детское кино меньше денег выделяется, чем на взрослое, что абсурдно. На самом деле все должно быть наоборот, и советская власть это понимала: пленки на детское кино давались один к пятнадцати, а не один к трем-четырем, как на взрослое... Я считаю, что если государство не вмешается, то детское кино будет прозябать...
- Если говорить о вашей жизни в Соединенных Штатах, вы жили в Калифорнии, и в то время как раз начал развиваться технологический бизнес. У вас никогда не было желания инвестировать ваши средства в какой-то зарождающийся стартап-проект?
- Я не бизнесмен - я писатель и режиссер, и это то, что люблю и делаю всю жизнь, и мне никогда такое в голову не приходило...
- А как вы кстати воспринимаете этих ребят, вот из Tesla, Google, ребят типа Сергея Брина...?
- С восхищением.
- Вы хотели бы снять что-то подобное о таких людях?
- Ну, наверное, да, меня всегда интересуют какие-то невероятные биографии, невероятные истории. Да, безусловно, интересно.
- Можно сказать, что когда вы вернулись в Россию, вы все-таки почувствовали, что здесь перед вами открылись какие-то большие возможности для творчества, чем были в Соединенных Штатах?
- Ну, в Соединенных Штатах, будем говорить откровенно, меня никто не знает, за исключением русского населения... Американцам я каждый раз должен представляться заново и объяснять, кто я такой... А здесь, все для меня гораздо проще. А кроме того, это все-таки мой родной язык, это моя Родина, это люди, которых я люблю, мои друзья, мнение которых для меня очень важно... И я, когда что-то делаю, конечно ориентируюсь на них...
Мне как-то сказал мой продюсер в финале "Феофании, рисующей смерть" (там один из героев залезает на крышу и оттуда начинает истошно кричать, от отчаяния) ... Ему этот конец категорически не нравился, он хотел, чтобы я его поменял, убрал. И когда я пытался объяснить, почему такой конец важен, он сказал (я, естественно, запомнил это навсегда) ... Он сказал: "Меня все это не интересует. Все, что меня волнует, это how to make money. Это всегда "во главе угла!"
http://www.finam.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
О том, c какими вызовами, кроме пандемии, сталкивается российское кино, о своем опыте съемок фильмов в США и киноцензуре в СССР с Finam.ru поговорил режиссер Владимир Алеников, автор недавно вышедшей на экраны картины о трагедии ярославского хоккейного клуба "Локомотив" "Небесная команда". В СССР Алеников был режиссером культового детского фильма "Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные".
- Недавно в кино состоялась премьера вашего фильма "Небесная команда". Вы говорили, что вы человек далекий от хоккея, но почему вы взялись за эту историю?
- В последние годы я много работал в Ярославле, ставил спектакли в Волковском театре, и мы очень подружились с Олегом Жаровым. Это бизнесмен, меценат, создатель "Историко-культурного комплекса Вятское" под Ярославлем, который официально носит титул "Самая красивая деревня России". Мы давно с ним говорили об этой трагедии, и я что-то набрасывал, показывал ему, но видимо тогда время не подошло, а два года назад он позвонил и сказал: "Пора, по-моему,". И с этой минуты все началось.
В титрах мы пишем: "Основано на реальных событиях и реальных судьбах" - это чистая правда! Потому что мы встречались с огромным количеством людей, близких к команде. В тот год должны были пожениться шесть пар! Шесть хоккеистов сделали предложение своим невестам. Мы общались с огромным количеством болельщиков в Ярославле, в Москве, в Минске - и все их рассказы, очень многое и того, что они рассказывали, вошли в сценарий.
- Хоккей в советское время был полем для спортивного противостояния между Советским Союзом, Соединенными Штатами и Канадой, что одновременно было противостоянием двух политических систем. Несмотря на сложное отношение к тому, что было в СССР, есть ли у вас какая-то ностальгия по тому времени?
- Поскольку я начинал когда-то как режиссер детского кино (хотя мои эти фильмы про Петрова и Васечкина были запрещены и положены на полку), я не могу не сказать, что при всех минусах советской системы был один реальный плюс. Советская власть очень хорошо понимала, что детское кино это что-то очень нужное, важное - и всячески его поддерживала. Каждая студия страны, их было пятнадцать, обязана была каждый год снимать два-три детских фильма! Плюс студия Горького порядка 35-ти фильмов, плюс Одесская студия порядка 25-ти. То есть, когда такое количество этих картин детских делалось, то конечно возникала конкуренция и появлялись действительно прекрасные картины. Но нынче ничего похожего: детское кино почти исчезло.
- Можно ли говорить, что в советское время детское кино было для художника бегством от официальной цензуры, чтобы не снимать фильмы про каких-то "хлебопеков", к примеру, и куда-то уйти? Если бы у вас была возможность снимать что-то другое, пошли бы вы на это, или вы сознательно ушли в детское кино?
- Я пошел работать в "Ералаш", благодаря приглашению его создателя - замечательного сценариста и драматурга Александра Григорьевича Хмелика. И "Ералаш", когда Хмелик им руководил, был такой удивительной лабораторией молодых режиссеров, которых он собрал, и давал возможность пробовать все что угодно! И я очень благодарен Хмелику, потому что это было очень хорошая школа! С детьми работать неизмеримо труднее, чем со взрослыми профессионалами!
И я там действительно набил руку, потому что пробовал и музыкальные вещи, и там уже родились Петров и Васечкин! То есть сначала с ними сделал один сюжет, потом второй, потом третий, потом, в конце концов, мне предложили сделать большое кино. И поскольку я через это горнило прошел, то дальше мне стало намного легче. Я периодически возвращаюсь к работе с детьми: вот у меня была картина "Война принцессы". Это драма, такая "Ромео и Джульетта": кавказский мальчик и русская девочка...
Я не разделяю для себя детское-взрослое - для меня важно, чтобы история, которую я рассказываю, меня полностью захватила, и тогда я убежден, что и зрителя она захватит!
- Что было сложнее выдержать - цензуру в советское время, когда действительно "прикапывались" к каким-то вещам или цензуру современную, цензуру денег, когда продюсеры играют большую роль. Что было труднее преодолевать, с кем было сложнее договариваться - с советскими цензорами или вот с этими современными людьми?
- Сложно и то, и другое! Но сегодняшняя вот эта "продюсерская цензура", как вы говорите, она все-таки несет какой-то смысл коммерческий. Ну там продюсер говорит, например: "Нет, мне этот финал не нравится! Я считаю, что людям нужен другой финал!" или еще что-то... У него есть какие-то серьезные мотивировки, когда он просит что-то поменять или что-то сделать. При советской власти, когда картину запрещали или начинали "кромсать", это доходило до полного абсурда! Вот те же "Петров и Васечкин"...
- А в чем были претензии к этому фильму?
- О, претензий был ворох! "Это не пионерская пластика", "это не пионерская музыка" и вообще "все это американизмы - мы этого показывать никогда не будем".
- И сколько фильм пролежал, пока он увидел свет?
- Два года.
- Как кстати вам удалось сделать героев такими "современными" и такими хипстерскими: кажется, что у них там в руках сейчас айфоны будут, и они будут абсолютно нормально с ними обращаться. То есть они выглядят очень современно...
- Ну, я делал то, чего никто не делал по сути: это был первый детский мюзикл - "Каникулы Петрова и Васечкина". Поэтому они там достаточно свободны: это было очень важно, чтобы они были свободны, чтобы они вели себя немножко иначе, чем мы привыкли в этих школьных фильмах, где дети все время в затылок друг другу выстраиваются...
- Вы уехали в Соединенные Штаты после успеха фильма "Биндюжник и король" на американском фестивале в 1990 году.
- Он был там на кинофестивале в Лос-Анджелесе, стал событием, даже можно сказать "главным событием", потому что его показали дважды, чего никогда не делалось. В огромном двухтысячном зале, и народу было битком набито. Про фильм очень много писали, говорили, и вот тогда я подписал свой первый американский контракт.
- Распад Советского Союза вы увидели из Соединенных Штатов. Какими были ваши ощущения, когда наблюдаешь свою страну с такого расстояния?
- Ну, в 91-м, в августе, я оказался в Москве, с моей маленькой камерой, купленной в Лос-Анджелесе, и снял обо всем, что происходило, фильм "Пробуждение". Как я это расценивал вы можете судить по самому названию картины.
- Но сейчас ваши оценки тех времен не изменились? Понятно, что люди, которые были в ГКЧП, были людьми "старой формации", но сегодня есть сожаление, что Союз, пусть и в не таком виде, мы могли бы сохранить... Было у вас такое?
- Хм, вы знаете, эти три дня, самое серьезное событие второй половины двадцатого века после Второй мировой войны. Нет, мое отношение не изменилось, потому что этот фильм, так же, как "Небесная команда" (он посвящен команде, но это фильм о любви. Все мои истории всегда о любви), и фильм "Пробуждение", он вроде об этих событиях невероятных, происходящих на наших глазах, да, но на самом деле он о людях, о лицах, которые я впервые увидел! Я немножко поясню: выражение лиц советского человека для нас, выросших при советской власти, оно как бы впечатывалось с рождения, то есть мы узнавали "своих" в любой толпе, в любой стране: "О, а вон наши идут!". Хотя вроде бы одеты одинаково, но выражение лица "другое", понимаете?
И тут впервые у Белого дома, тогда в 91-м, я увидел совершенно прекрасные лица своих сограждан. Там были разные люди: студенты, рабочие, интеллигенция, совершенно разные - и вот это фильм о лицах, о том, какие замечательные у них лица!
- Ну вот сейчас люди с этими лицами как раз уже по-другому воспринимают происходящее. Может это как бы разочарование такое?
- Ну думаю, что есть такой момент.
- На волне распада Советского Союза, вы перешли в другую гавань, стали американским режиссером. И где делать кино сложнее? Мы знаем режиссера Андрея Кончаловского, который говорил, что очень тяжело общаться с американскими продюсерами... Как складывалось у вас, в вашей американской ипостаси?
- Тоже совсем непросто складывалось, и я не могу считать себя американским режиссером, совсем нет. Я вырос в другом мире, у меня другой менталитет, я другие книжки читал и по-другому на многое смотрю. Поэтому американским режиссером у меня не получилось стать, я так думаю. И картины мои американские тоже широко по Америке не шли. Мой фильм "Пистолет с 6 до 7:30 вечера" представлял США на главном конкурсе Монреальского международного кинофестиваля, и о нем очень много писали. Но в силу то, что я активный противник ношения оружия, началась кампания. Куча разных организаций, которые считают ношение оружия просто естественной потребностью американцев, протестовали против картины, и в широкий прокат она не пошла: она вышла на DVD, на телевидении, но в прокате ее не было.
Такая же история была с другой моей картиной "Феофания, рисующая смерть". В Америке она шла под названием Time of Darkness ("Время тьмы") и в Европе она шла под названием The Clearing ("Очищение"), хотя это все одна и та же картина, с Джоржем Сигалом в главной роли. Средневековый триллер. Там целая буча поднялась из-за того, что у меня в кадре отрубают голову петуху! И какие-то организации защиты животных боролись, против картины.
- Я не могу не задать вам вопрос как человеку, который снял фильм об оружии, о том, что происходит сейчас в школах, об этих стрелках. Как вы думаете, что такое происходит в обществе, что оно не может этого остановить или предотвратить? Даже в благополучных Соединенных Штатах это невозможно, оказывается...
- Я снял этот "Пистолет с 6 до 7.30 вечера" в 2003 году, и думаю, что это более чем актуальная картина. Потому что есть эта дозволенность, когда человек может пойти и купить себе пистолет. Помните у Киплинга в "Книге джунглей" был анкас, которым они слонов подгоняли, такая острая штука, которую охраняла Белая кобра... И если он попадает в руки, то он обязательно кого-нибудь убьет. Ну вот также я отношусь к оружию.
В Америке вы сняли фильм "Мусор" (Garbage) и там вы говорили о том, как люди приезжают в Голливуд, и он выбрасывает их, ломает... Вы видели в Голливуде какую-то изнанку этого мира, когда люди в буквальном или в переносном смысле копаются в мусоре, чтобы найти свое счастье?
- Ну, Лос-Анджелес - это такой совершенно особый мир, там же люди на остановках читают сценарии, и любой официант, любой продавец - это артист - и да, там люди роются в мусорных баках, надеясь что-то найти...
- Ну, можно ли сказать, что сегодняшний Голливуд стал символом иногда доходящего до абсурда политкорректности... Можно ли сказать, что сейчас в нем сложно работать?
- Да! Ну вот я, например, преподавал в американском университете, в киношколе, и я обязан был брать определенный процент афроамериканцев! И когда я декану говорил: "Слушайте, но я хочу брать одаренных, чтобы учить их" …. Так что это да, действительно отражается на кино, к сожалению...
- Мы все время кстати ругаем наш кинематограф, хотя действительно у нас есть там какие-то успехи... Как вы видите сегодня развитие российского кино?
- В академии Михалкова я преподаю, режиссуру жанрового кино. Моя мастерская во ВГИКе тоже так же и называлась - "мастерская режиссуры жанрового кино", потому что, на мой взгляд, это то, что сейчас в огромном дефиците. У нас все прекрасно с арт-хаусом..., но с жанровым кино - просто беда. У нас нет мюзиклов настоящих, мой "Биндюжник и король" был первым и последним драматическим мюзиклом в нашем кино! У нас нет мюзиклов, у нас нет хоррора настоящего - то есть он просто отсутствует как данность, у нас нет настоящих мелодрам... То есть большой дефицит хорошего жанрового кино, которое в общем-то и составило славу Голливуду и мировому кинематографу. У нас с этим проблемы.
- С чем связаны проблемы нашего кино?
- Не знаю, с чем это связано... У нас все еще режиссеры считают возможным самовыражаться, их поддерживают разные фестивали, которые дают им награды, а что дальше с этими картинами, никто не знает - их никто не смотрит. Ну, сейчас может быть в связи с платформами начнут смотреть... Но это беда, повторяю - потому что с жанровым кино у нас, куда не ткни, вот такая прореха. Детское кино, мы уже говорили, вообще отсутствует. Так что это проблема.
Но сейчас, слава богу (не было бы счастья, да несчастье помогло) из-за пандемии возник совершенно новый прокат, всякие платформы. И они продолжают возникать и открываться, они все заинтересованы в новых продуктах, заинтересованы, чтобы люди это смотрели, поэтому я думаю, что это даст такой серьезный толчок для развития кино.
- А должно ли государство помогать кино? Вот сейчас в России ведется большая дискуссия о том, что государство должно больше инвестировать, помогать кинематографу... Но государство, с одной стороны, смотрит на свои идеологические предпочтения, а частный бизнес тоже не очень заинтересован, за редким исключением, вкладывать в кино...
- Я считаю, что если бы государство всерьез помогало бы детскому кино, например, то оно могло бы расцвести. А вот в конкурсе, который идет в Минкульте, на детское кино меньше денег выделяется, чем на взрослое, что абсурдно. На самом деле все должно быть наоборот, и советская власть это понимала: пленки на детское кино давались один к пятнадцати, а не один к трем-четырем, как на взрослое... Я считаю, что если государство не вмешается, то детское кино будет прозябать...
- Если говорить о вашей жизни в Соединенных Штатах, вы жили в Калифорнии, и в то время как раз начал развиваться технологический бизнес. У вас никогда не было желания инвестировать ваши средства в какой-то зарождающийся стартап-проект?
- Я не бизнесмен - я писатель и режиссер, и это то, что люблю и делаю всю жизнь, и мне никогда такое в голову не приходило...
- А как вы кстати воспринимаете этих ребят, вот из Tesla, Google, ребят типа Сергея Брина...?
- С восхищением.
- Вы хотели бы снять что-то подобное о таких людях?
- Ну, наверное, да, меня всегда интересуют какие-то невероятные биографии, невероятные истории. Да, безусловно, интересно.
- Можно сказать, что когда вы вернулись в Россию, вы все-таки почувствовали, что здесь перед вами открылись какие-то большие возможности для творчества, чем были в Соединенных Штатах?
- Ну, в Соединенных Штатах, будем говорить откровенно, меня никто не знает, за исключением русского населения... Американцам я каждый раз должен представляться заново и объяснять, кто я такой... А здесь, все для меня гораздо проще. А кроме того, это все-таки мой родной язык, это моя Родина, это люди, которых я люблю, мои друзья, мнение которых для меня очень важно... И я, когда что-то делаю, конечно ориентируюсь на них...
Мне как-то сказал мой продюсер в финале "Феофании, рисующей смерть" (там один из героев залезает на крышу и оттуда начинает истошно кричать, от отчаяния) ... Ему этот конец категорически не нравился, он хотел, чтобы я его поменял, убрал. И когда я пытался объяснить, почему такой конец важен, он сказал (я, естественно, запомнил это навсегда) ... Он сказал: "Меня все это не интересует. Все, что меня волнует, это how to make money. Это всегда "во главе угла!"
http://www.finam.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter