20 января 2022 Открытие Скворцов Дмитрий
Говоря о 30-летии начала гайдаровских реформ, в первую очередь вспоминают об отпуске цен. Приватизация началась несколькими годами позже. Иногда гайдаровскую программу реформ сравнивают с разработанной ещё в 1990 г. программой Шаталина – Явлинского «500 дней». Рабочая группа по её созданию была образована летом 1990 г. по совместному решению М. С. Горбачёва и Б. Н. Ельцина. Она была утверждена 1 сентября Верховным Советом РСФСР, но отвергнута Верховным Советом СССР по настоянию тогдашнего премьера СССР Николая Рыжкова, продвигавшего свой проект «Основные направления развития экономики государства».
Обе программы предлагали путь выхода из кризиса, в котором экономика СССР оказалась к 1990 г. Этот кризис был следствием накопления структурных диспропорций в советской экономике брежневского периода, в значительной мере усугубившихся в ходе горбачёвских реформ — так называемой перестройки. Поэтому, чтобы понять произошедшее 30 лет назад, надо разобраться в существе экономических процессов брежневского застоя, горбачёвской перестройки и гайдаровских реформ.
Для советских людей деньги — не главное!
Роль денег в советской экономике коренным образом отличалась от их роли в рыночной экономике и носила второстепенный, вспомогательный характер. Обращение денег характеризовалось разделением наличного и безналичного оборота. При этом у безналичных денег не было единого эмиссионного центра (или полномочия по проведению эмиссии были предоставлены Госбанком своим подчинённым отделениям, а также Стройбанку).
Социалистическое предприятие в этой системе ни при каких обстоятельствах не могло стать банкротом: любые его платежи оплачивались банком. Если средств на счёте предприятия не хватало, то банк обязан был автоматически выделить кредит и оплатить счёт. После этого предприятие заносилось в картотеку. Это означало, что банк ждал, пока на счёт предприятия поступит очередной платёж, и списывал из поступивших денег сумму, необходимую для погашения кредита. Если долги предприятия становились хроническими и не погашались, а росли, то вопрос выносился на уровень профильного министерства. Там должны были или выделить предприятию средства из своих фондов, или добиться списания долгов. Также были возможны варианты пересмотра цен на продукцию предприятия (или его поставщиков) или других отраслевых нормативов. В крайнем случае можно было объявить предприятие планово-убыточном и выделять ему постоянные дотации. Поэтому деньги в советской экономике, по крайней мере, вне наличного оборота, выполняли в основном учётную функцию.
Как ускорение технического прогресса повлияло на плановое управление?
В советской реальности для руководителей предприятий главным был не объём финансирования, а выделенные материальные фонды. Поэтому основным ведомством, которое отвечало за экономический рост в СССР, был не Центробанк (Госбанк), а Госплан. Именно он концентрировал материальные ресурсы на стратегически важных направлениях. Система, отлично сработавшая в период индустриализации, Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления народного хозяйства, начала давать сбои в конце 1950-х – начале 1960-х гг. Проблемы планового хозяйства возникали и раньше, но баланс достижений и провалов, до этого сводившийся в пользу планового хозяйства, начал изменяться в противоположную сторону. Усложняющаяся экономика, в которой углублялось разделение труда и расширялась номенклатурой выпускаемой продукции, всё тяжелее поддавалась планированию «в штуках»: слишком много параметров нужно было свести воедино.
Плюсы плановой экономики в виде полной загрузки производственных мощностей стали оборачиваться минусами при внезапном возникновении потребности развернуть производство новейшей техники. В условиях ускорения научно-технической революции появление принципиально новых технических устройств стало нормой. Но, чтобы развернуть новое производство в плановом хозяйстве, нужно для начала спланировать изготовление необходимых для этого производства станков и оборудования. То есть включить их производство в следующий пятилетний план. Это приводило к отставанию массового внедрения новинок уже на полторы-две пятилетки. В особо важных отраслях лишь иногда удавалось с помощью ручного управления уложиться в меньшие сроки. Но даже правильный выбор приоритетов не позволял быстро сконцентрировать реальные инвестиционные ресурсы на выбранном направлении.
Еще одним минусом была искажённая система централизованно устанавливаемых цен. В части потребительских товаров волюнтаристское завышение цен на алкоголь и «предметы роскоши» (легковые автомобили, ковры, хрусталь и так далее) ни на что всерьёз не влияли. Но занижение цен на продукцию, используемую в производственных целях, приводило к ошибкам в принятии инвестиционных решений. Становилось невозможно посчитать истинную себестоимость конечной продукции с учётом скрытых дотаций на комплектующие и материалы, из-за чего экономия на бумаге часто оборачивалась бóльшими дополнительными затратами в других отраслях.
Поиск альтернативы плановой экономике
Никита Сергеевич Хрущёв (Первый секретарь ЦК КПСС 1953–1964 гг.) попытался найти выход в создании территориальных органов управления экономикой (совнархозы), но это не привело к решению основных проблем, породив новые из-за нарушения привычных алгоритмов работы Госплана.
Придя к власти в 1964 г. Леонид Ильич Брежнев (Генеральный секретарь ЦК КПСС до 1982 г.) предпринимал попытку осуществить плавный переход к управлению экономическим ростом с помощью финансовых инструментов. В ходе реформы Косыгина – Либермана (1965–1973 гг.) начали постепенно расширять хозяйственную самостоятельность предприятий, вводить для них элементы хозрасчёта и предоставлять свободу распоряжаться частью полученной прибыли.
Историки спорят, было ли ускорение темпов экономического роста в 1966–1970 гг. (рост ВВП на 7,4% ежегодно) результатом разового использования резервов повышения экономической эффективности: в ходе реформ повысилась скорость обращения в фазе «товар — деньги», уменьшилась «штурмовщина», увеличилась ритмичность поставок и расчётов, начало улучшаться использование основных фондов. Или можно ли было всерьёз направить развитие социалистической экономики по пути, в чем-то аналогичном тому, на который позднее Дэн Сяопин направил Китай?
После событий Пражской весны 1968 г. (чехословацкие лидеры которой тоже много говорили о внедрении большей самостоятельности предприятий, использовании экономических механизмов стимулирования и других моментах, частично перекликавшихся с реформой Косыгина – Либермана) отношение в Политбюро ЦК КПСС к проведению экономических реформ в Советском Союзе стало более настороженным. А рост цен на нефть после арабо-израильской войны 1973 г. в совокупности с выходом на промышленную разработку богатейших месторождений Самотлора дали советскому руководству ресурсы для «расшивания» узких мест в советской экономике при сохранении в целом директивных методов управления ею.
Утверждают, что Алексей Косыгин в беседе с главой правительства Чехословакии Любомиром Штроугалом в 1971 г. сказал: «Ничего не осталось. Всё рухнуло. Все работы остановлены, а реформы попали в руки людей, которые их вообще не хотят… Реформу торпедируют. Людей, с которыми я разрабатывал материалы съезда, уже отстранили, а призвали совсем других. И я уже ничего не жду».
Нефтяной мотор брежневского застоя
Рост цен на нефть и возможность получать от экспорта углеводородов огромные по прежним меркам объёмы валюты позволили планировать развитие важнейших направлений в экономике за счёт массированных закупок импортной техники, причём в кратчайшие сроки, а не «в следующей пятилетке». В свою очередь, огромные советские заказы послужили для европейских политиков важным стимулом в пользу политики разрядки.
В плановой советской экономике инвестиционным ресурсом продолжали оставаться материальные фонды, но при невозможности их своевременного наполнения за счёт внутренних источников использовались закупки необходимого за счёт нефтедолларов, полученных от экспорта. Более того, Советский Союз научился привлекать инвестиции «под будущие поставки», как это было, например, в сделке «газ – трубы» по поставке труб большого диаметра для строящегося газопровода «Уренгой – Помары – Ужгород» (частью которого и являлась нынешняя газотранспортная система Украины).
То немногое, что осталось от косыгинских реформ, дало совсем не те ростки, какие предполагались. Материальное стимулирование работников породило необходимость наполнения торговли потребительскими товарами, производство которых в рамках плановой системы получалось неидеально. Советским швейным фабрикам было невозможно угнаться за скачками моды, но этим с успехом начали заниматься цеховики, конкурируя в наполнении верхнего сегмента потребительского рынка с фарцовщиками и спекулянтами, которые торговали попадающими в страну импортными товарами.
Попытки удовлетворить спрос на импорт закупками индийских джинсов и лицензионным выпуском американских сигарет частично закрывали локальные позиции товарного дефицита, но не решали проблемы по существу.
А импорту передового промышленного оборудования в СССР американцы ставили препятствия через созданный ещё в 1949 г. Координационный комитет по экспортному контролю, более известный как КоКом (Coordinating Committee for Multilateral Export Controls, CoCom), в который входило большинство развитых стран Запада. США, Канада, Австралия, Япония, Великобритания, Бельгия, Дания, Франция, ФРГ, Греция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Португалия, Испания, Турция были членами КоКом, а Австрия, Финляндия, Ирландия, Новая Зеландия, Швеция и Швейцария сотрудничали с этой организацией.
Можно спорить о том, насколько создание теневой экономики способствовало разложению советских управленцев и подготавливало почву для будущего отказа от советской экономической модели. Мог ли СССР продолжать существовать в такой парадигме достаточно долго или рыночные реформы были неизбежны? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Но в 1986 г. СССР столкнулся с серьёзнейшим вызовом: нефтяные цены упали примерно в три раза: c 30,82 долл. за баррель 1 октября 1985 г. до 9,67 долл. за баррель 3 марта 1986 г. Потом котировки подросли до уровня 17–19 долл., но это всё равно было значительно ниже, чем в предшествующие годы.
Цена на нефть (долларов за баррель)
Рис. 1. Цена на нефть марки Brent. Источник: market-prices.com
Советский Союз столкнулся с шоком, аналогичным тому, который пережили США в середине 1970-х. Но в отсутствие рыночного ценообразования этот шок обернулся не ростом цен, а обострением дефицита.
ВВП СССР (млрд долларов)
Рис. 2. Динамика ВВП СССР. Источник: be5.biz/makroekonomika
Почему экономические реформы стали необходимы?
В пересчёте на цены 1970 г. советская экономика развивалась вполне благополучно, хотя понижение цен на нефть и замедлило темпы её роста. Но в текущих мировых ценах — а СССР уже зависел от импорта, причём в ключевых для себя сферах экономики — с 1983 г. начался последовательный спад. Экономические реформы из возможного и желательного варианта развития событий перешли в разряд необходимых.
http://open-broker.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Обе программы предлагали путь выхода из кризиса, в котором экономика СССР оказалась к 1990 г. Этот кризис был следствием накопления структурных диспропорций в советской экономике брежневского периода, в значительной мере усугубившихся в ходе горбачёвских реформ — так называемой перестройки. Поэтому, чтобы понять произошедшее 30 лет назад, надо разобраться в существе экономических процессов брежневского застоя, горбачёвской перестройки и гайдаровских реформ.
Для советских людей деньги — не главное!
Роль денег в советской экономике коренным образом отличалась от их роли в рыночной экономике и носила второстепенный, вспомогательный характер. Обращение денег характеризовалось разделением наличного и безналичного оборота. При этом у безналичных денег не было единого эмиссионного центра (или полномочия по проведению эмиссии были предоставлены Госбанком своим подчинённым отделениям, а также Стройбанку).
Социалистическое предприятие в этой системе ни при каких обстоятельствах не могло стать банкротом: любые его платежи оплачивались банком. Если средств на счёте предприятия не хватало, то банк обязан был автоматически выделить кредит и оплатить счёт. После этого предприятие заносилось в картотеку. Это означало, что банк ждал, пока на счёт предприятия поступит очередной платёж, и списывал из поступивших денег сумму, необходимую для погашения кредита. Если долги предприятия становились хроническими и не погашались, а росли, то вопрос выносился на уровень профильного министерства. Там должны были или выделить предприятию средства из своих фондов, или добиться списания долгов. Также были возможны варианты пересмотра цен на продукцию предприятия (или его поставщиков) или других отраслевых нормативов. В крайнем случае можно было объявить предприятие планово-убыточном и выделять ему постоянные дотации. Поэтому деньги в советской экономике, по крайней мере, вне наличного оборота, выполняли в основном учётную функцию.
Как ускорение технического прогресса повлияло на плановое управление?
В советской реальности для руководителей предприятий главным был не объём финансирования, а выделенные материальные фонды. Поэтому основным ведомством, которое отвечало за экономический рост в СССР, был не Центробанк (Госбанк), а Госплан. Именно он концентрировал материальные ресурсы на стратегически важных направлениях. Система, отлично сработавшая в период индустриализации, Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления народного хозяйства, начала давать сбои в конце 1950-х – начале 1960-х гг. Проблемы планового хозяйства возникали и раньше, но баланс достижений и провалов, до этого сводившийся в пользу планового хозяйства, начал изменяться в противоположную сторону. Усложняющаяся экономика, в которой углублялось разделение труда и расширялась номенклатурой выпускаемой продукции, всё тяжелее поддавалась планированию «в штуках»: слишком много параметров нужно было свести воедино.
Плюсы плановой экономики в виде полной загрузки производственных мощностей стали оборачиваться минусами при внезапном возникновении потребности развернуть производство новейшей техники. В условиях ускорения научно-технической революции появление принципиально новых технических устройств стало нормой. Но, чтобы развернуть новое производство в плановом хозяйстве, нужно для начала спланировать изготовление необходимых для этого производства станков и оборудования. То есть включить их производство в следующий пятилетний план. Это приводило к отставанию массового внедрения новинок уже на полторы-две пятилетки. В особо важных отраслях лишь иногда удавалось с помощью ручного управления уложиться в меньшие сроки. Но даже правильный выбор приоритетов не позволял быстро сконцентрировать реальные инвестиционные ресурсы на выбранном направлении.
Еще одним минусом была искажённая система централизованно устанавливаемых цен. В части потребительских товаров волюнтаристское завышение цен на алкоголь и «предметы роскоши» (легковые автомобили, ковры, хрусталь и так далее) ни на что всерьёз не влияли. Но занижение цен на продукцию, используемую в производственных целях, приводило к ошибкам в принятии инвестиционных решений. Становилось невозможно посчитать истинную себестоимость конечной продукции с учётом скрытых дотаций на комплектующие и материалы, из-за чего экономия на бумаге часто оборачивалась бóльшими дополнительными затратами в других отраслях.
Поиск альтернативы плановой экономике
Никита Сергеевич Хрущёв (Первый секретарь ЦК КПСС 1953–1964 гг.) попытался найти выход в создании территориальных органов управления экономикой (совнархозы), но это не привело к решению основных проблем, породив новые из-за нарушения привычных алгоритмов работы Госплана.
Придя к власти в 1964 г. Леонид Ильич Брежнев (Генеральный секретарь ЦК КПСС до 1982 г.) предпринимал попытку осуществить плавный переход к управлению экономическим ростом с помощью финансовых инструментов. В ходе реформы Косыгина – Либермана (1965–1973 гг.) начали постепенно расширять хозяйственную самостоятельность предприятий, вводить для них элементы хозрасчёта и предоставлять свободу распоряжаться частью полученной прибыли.
Историки спорят, было ли ускорение темпов экономического роста в 1966–1970 гг. (рост ВВП на 7,4% ежегодно) результатом разового использования резервов повышения экономической эффективности: в ходе реформ повысилась скорость обращения в фазе «товар — деньги», уменьшилась «штурмовщина», увеличилась ритмичность поставок и расчётов, начало улучшаться использование основных фондов. Или можно ли было всерьёз направить развитие социалистической экономики по пути, в чем-то аналогичном тому, на который позднее Дэн Сяопин направил Китай?
После событий Пражской весны 1968 г. (чехословацкие лидеры которой тоже много говорили о внедрении большей самостоятельности предприятий, использовании экономических механизмов стимулирования и других моментах, частично перекликавшихся с реформой Косыгина – Либермана) отношение в Политбюро ЦК КПСС к проведению экономических реформ в Советском Союзе стало более настороженным. А рост цен на нефть после арабо-израильской войны 1973 г. в совокупности с выходом на промышленную разработку богатейших месторождений Самотлора дали советскому руководству ресурсы для «расшивания» узких мест в советской экономике при сохранении в целом директивных методов управления ею.
Утверждают, что Алексей Косыгин в беседе с главой правительства Чехословакии Любомиром Штроугалом в 1971 г. сказал: «Ничего не осталось. Всё рухнуло. Все работы остановлены, а реформы попали в руки людей, которые их вообще не хотят… Реформу торпедируют. Людей, с которыми я разрабатывал материалы съезда, уже отстранили, а призвали совсем других. И я уже ничего не жду».
Нефтяной мотор брежневского застоя
Рост цен на нефть и возможность получать от экспорта углеводородов огромные по прежним меркам объёмы валюты позволили планировать развитие важнейших направлений в экономике за счёт массированных закупок импортной техники, причём в кратчайшие сроки, а не «в следующей пятилетке». В свою очередь, огромные советские заказы послужили для европейских политиков важным стимулом в пользу политики разрядки.
В плановой советской экономике инвестиционным ресурсом продолжали оставаться материальные фонды, но при невозможности их своевременного наполнения за счёт внутренних источников использовались закупки необходимого за счёт нефтедолларов, полученных от экспорта. Более того, Советский Союз научился привлекать инвестиции «под будущие поставки», как это было, например, в сделке «газ – трубы» по поставке труб большого диаметра для строящегося газопровода «Уренгой – Помары – Ужгород» (частью которого и являлась нынешняя газотранспортная система Украины).
То немногое, что осталось от косыгинских реформ, дало совсем не те ростки, какие предполагались. Материальное стимулирование работников породило необходимость наполнения торговли потребительскими товарами, производство которых в рамках плановой системы получалось неидеально. Советским швейным фабрикам было невозможно угнаться за скачками моды, но этим с успехом начали заниматься цеховики, конкурируя в наполнении верхнего сегмента потребительского рынка с фарцовщиками и спекулянтами, которые торговали попадающими в страну импортными товарами.
Попытки удовлетворить спрос на импорт закупками индийских джинсов и лицензионным выпуском американских сигарет частично закрывали локальные позиции товарного дефицита, но не решали проблемы по существу.
А импорту передового промышленного оборудования в СССР американцы ставили препятствия через созданный ещё в 1949 г. Координационный комитет по экспортному контролю, более известный как КоКом (Coordinating Committee for Multilateral Export Controls, CoCom), в который входило большинство развитых стран Запада. США, Канада, Австралия, Япония, Великобритания, Бельгия, Дания, Франция, ФРГ, Греция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Португалия, Испания, Турция были членами КоКом, а Австрия, Финляндия, Ирландия, Новая Зеландия, Швеция и Швейцария сотрудничали с этой организацией.
Можно спорить о том, насколько создание теневой экономики способствовало разложению советских управленцев и подготавливало почву для будущего отказа от советской экономической модели. Мог ли СССР продолжать существовать в такой парадигме достаточно долго или рыночные реформы были неизбежны? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Но в 1986 г. СССР столкнулся с серьёзнейшим вызовом: нефтяные цены упали примерно в три раза: c 30,82 долл. за баррель 1 октября 1985 г. до 9,67 долл. за баррель 3 марта 1986 г. Потом котировки подросли до уровня 17–19 долл., но это всё равно было значительно ниже, чем в предшествующие годы.
Цена на нефть (долларов за баррель)
Рис. 1. Цена на нефть марки Brent. Источник: market-prices.com
Советский Союз столкнулся с шоком, аналогичным тому, который пережили США в середине 1970-х. Но в отсутствие рыночного ценообразования этот шок обернулся не ростом цен, а обострением дефицита.
ВВП СССР (млрд долларов)
Рис. 2. Динамика ВВП СССР. Источник: be5.biz/makroekonomika
Почему экономические реформы стали необходимы?
В пересчёте на цены 1970 г. советская экономика развивалась вполне благополучно, хотя понижение цен на нефть и замедлило темпы её роста. Но в текущих мировых ценах — а СССР уже зависел от импорта, причём в ключевых для себя сферах экономики — с 1983 г. начался последовательный спад. Экономические реформы из возможного и желательного варианта развития событий перешли в разряд необходимых.
http://open-broker.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter