пророчит ночь и предрекает тьму…(ц) Вчера, устав как собака, я уже не имел сил доделать графики и дописать пост о том, что может ждать белорусскую валюту после того, как схлынет паника. Проделаю это теперь. Как можно подумать, глядя на дефицит текущего счета в 16%ВВП (и этот вывод уже зафиксирован в заметках наших на-все-руки аналитиков, раздающих рецепты по любому поводу с высот своего сокровенного знания, не заморочиваясь частностями и деталями), причиной кризиса стал перетяжеленный белорусский рубль. Между тем, реальная ситуация ровно обратная.
Относительно уровня экономического развития, бел.рубль – наиболее недооцененная валюта в регионе Центральной и Восточной Европы и СНГ. Занимая 2-ое место в СНГ по душевому ВВП, по соотношению курса с паритетом покупательной способности (ППС) страна – 3-я от конца на посткоммунистическом пространстве вообще, лишь немного уступая лидерство в этом плане Киргизии и Таджикиствану. А по отношению к имеющим примерно такой же уровень экономического развития Турции и Латвии реальный курс «зайчика» ниже ровно вдвое (это по состоянию на 2010 год, т.е.даже после проведенной в Латвии «внутренней девальвации» путем урезания зарплат).
Как же это может сочетаться с громадным дефицитом текущего счета и торгового баланса? Это легко понять, если вспомнить ситуацию в позднем СССР (правда способных на такие воспоминания , похоже, осталось уже не так много). Где-то году в 1989-ом я напечатал в ЭММ заметку с оценкой возможного рыночного обменного курса советского рубля, исходя из построенных по соотношениям внешних и внутренних цен на продукцию разных отраслей аппроксимаций функций объемов экспорта и импорта в зависимости от этих соотношений. (Далее курс оценивается как точка, где предельные паритеты внутренних и внешних цен для экспорта и импорта – максимальный для экспорта и минимальный для импорта - совпадают при данном внешнеторговом сальдо.)
Получалось, что рыночный курс рубля к доллару на тот момент мог бы быть где-то в районе 1.20 за долл. Между тем на «черном» рынке тогда уже просили за доллар 6, а то и все 10 рублей, а на проведенном тогда же первом аукционе по продаже валюты «по безналу» курс «зеленого» улетел вообще куда-то за тридцатку. (Год спустя за него будут давать и сотню, но это будет уже другая история, и в сущности, другая страна).
Причина более чем проста – на «вольный» рынок поступало какое-то совсем маргинальное количество валюты, все остальное тратилось в рамках плановых закупок, вероятно нужных, но отнюдь не оптимальных по критериям рыночной эффективности вещей, которые рынок ни за что не стал бы закупать, заменив чем-нибудь более прибыльным, а значит – еще более нужным. (Скажем, в СССР, как это не парадоксально это звучит после 12 индустриальных пятилеток, практически не было своего гражданского машиностроения. Головы у наших «академиков Сахаровых» в эту строну совершенно не были повернуты. Изобрести или, по крайней мере, скалькировать бомбу, способную одним махом накрыть три Нью-Йорка, они могли, а сконструировать машинку, навинчивающую пробки на пиво – руки не доходили. Приходилось закупать, хотя, возможно, в иных ситуациях разумнее закупать не удочку, а сразу рыбу.)
Похоже, что причина огромного превышения импорта над экспортом в Беларуси ровно та же – нерыночные, субсидированные цены на централизованные закупки. Импортировать все в таких объемах по рыночному курсу просто не получилось бы - денег бы не хватило, и бел.рубль стал бы быстро крепнуть, а валюта – соответственно дешеветь. Собственно – это и должно происходить при отказе от амбициозных инвестиционных программ и перестройке структуры импорта по рыночным критериям.
Рубль станет реально стремительно укрепляться, потребительский рынок – наполняться товарами, структура ВВП –смещаться в строну услуг, а зарплаты (в долларовом эквиваленте) быстро расти – если не к латвийскому, то по крайней мере – к нынешнему российскому уровню – 800 долл. в мес. Никакой нефти, как показывает пример той же Латвии, для этого не надо. Тем более, что в Беларуси она есть. Но не сразу, а пока - резко заниженный реальный курс, которой сложится в результате кризиса, резко повысит конкурентоспособность экономики, уровень прибыли и сбережений, как это произошло в России в 1999 году, или в странах ЮВА примерно тогда же.
Похоже, в нынешней стартовой позиции, все что требуется – это спокойно отойти в сторонку, и понаблюдать за процессом превращения бывшей «совковой» золушки в европейскую принцессу. Как это мудро сделали российские власти в межкризисный период.
Кое-какие графики по Беларуси
…не думаю, конечно, что кому-то это может быть интересно - кто в теме, тот и так все это лучше меня знает, остальным же, ожидающим со дня на день не валютной паники в отдельно взятой маленькой стране на окраине Европы, а кердыка самой Америке, с последующим торжеством разумного, доброго и вечного, это скучно. Просто, чтобы самому было легче при случае найти.
И хотя на вопрос «Что происходит?» все мы отвечать более-менее умеем, а на вопросы, которые гораздо труднее даже просто правильно поставить – «Какое развитие это получит?» и «Что надо делать?» нетривиальных ответов у меня нет - все же вот небольшой комментарий к графикам.
(1)
Как известно, существует ровно три способа быстро и без особых проблем довести любую экономику до цугундера. Они разработаны германоязычными экономистами-любителями еще в позапрошлом, а отчасти уже и в прошлом веке. Это - привнести в нее плановое начало и ограничить частную инициативу, как учил Карл Маркс, ввести золотой стандарт для местных денег, как советовал Людвиг фон Мизес, и начать поддерживать отечественного производителя путем субсидий, таможенных тарифов и стремления к автаркии (экономической безопасности), как завещал Фридрих Лист. Остается, как говорил вроде бы Бисмарк, найти страну, которую не жалко.
Похоже, в Беларуси, задействовали в той или иной мере сразу все три. Поэтому развязка интриги обозначилась довольно быстро - примерно год спустя после того, как оправившаяся от «внезапной остановки» притока капитала во время кризиса 2008 года (а он зацепил ее, кстати, поменьше, чем соседей, но тоже достаточно основательно – интенсивный приток капитала в страну в виде, в основном, займов шел к тому времени уже года два) страна попыталась возобновить чудеса докризисного роста путем повторения кредитного бума с опорой на внешнее финансирование и государственные программы кредитования (КГП), в рамках которых здесь предоставляется около 60%, общего объема корпоративных кредитов.
Насколько рискован такой способ форсирования роста экономики, показала разразившаяся весной этого года паническая атака на белорусский рубль, для которой не понадобилось даже какого-то особого шока в виде ухудшения условий торговли или внезапного отказа во внешнем кредитовании. Причем рост ВВП в 7.6% в 2010 году и ожидавшийся в 2011-ом тоже в районе 7% тут повыше медианного для стран СНГ, среди которых есть, по крайней мере, 5-6 оказавшихся в это время в очень неплохих внешнеэкономических условиях экспортеров сырьевых товаров. На фоне же стран Центральной и Восточной Европы, с медианным ростом в 1-2%, Беларусь и вовсе смотрелась прекрасным лебедем. Что же тогда было не так?
Во-первых, не всякий рост ВВП одинаково равноценен. Имеет также значение также и то, какая доля ВВП покупается и признается рынком.
Что такое нерыночный ВВП? Можно выстроить всю страну строем и заставить рыть тоннель Лондон-Бомбей за бюджетные деньги или конструировать луноходы, и у вас будет грандиозный рост ВВП, и сказка о великом и могучем СССР. Но потом народ на полученную зарплату кинется искать то немногое нужное, что производит такая экономика, и обнаружится или жуткая инфляция, или дефициты - это если вы держите цены. Можно задействовать и третий способ – ничего не платить населению, или расплачиваться чем-то таким, в чем на копейку себестоимости приходится рубль налогов, ну и наконец – четвертый, занимать деньги за границей и на это кормить народ – пока, конечно, дают. Иного не дано - плановая экономика быть сбалансированной не умеет по определению.
В СССР были испробованы все четыре, однако в современных условиях большинство из них уже нереально даже при сколь угодно долготерпеливом народе. Поэтому остается выбирать четвертый способ – крутое повышение зарплаты, с одновременным кредитным финансированием крупной программы инфраструктурных и жилищных инвестиций. Дефицит текущего счета платежного баланса сразу скакнул до 16% ВВП, что предполагает огромный приток капитала в страну. Он и пришел, хоть в основном и в виде займов, и, казалось бы, что тут плохого?
Но, во-вторых, не всякий приток каптала одинаково полезен. Конечно, сам по себе большой дефицит текущего счета может говорить и о высоких перспективах и невероятной инвестиционной привлекательности региона. И все же в большинстве случаев он кончается плачевно. Тому недавние примеры – многие восточноевропейские страны и Казахстан в 2007-08-ом, и более ранние примеры ЮВА, России и Бразилии в 1997-98 годах. Обычно он идет в пакете с кредитным бумом и надуванием пузыря на рынке недвижимости и иных активов. В более зарегулированной экономике Беларуси, с масштабными госпрограммами, можно сказать, тоже надулся кредитный пузырь, только довольно своеобразный. В любом случае, инвестиции во внутренне ориентированный сектор, опирающиеся на приток капитала – крайне рискованное макроэкономическое предприятие.
В-третьих, в такой неустойчивой модели развития, если уж мы ее выбираем для себя, крайне важно иметь возможность реагировать на проявления внешних шоков и внутренних паник, либо гибким валютным курсом, либо поглощать их достаточным запасом валютных резервов, если уж вы решили остановиться на «неподвижном курсовом якоре». Ни того, не другого не было. До золотого обеспечения «зайчика», дело, правда, не дошло. Но фиксированный в узком, примерно 4%-ной ширины коридоре по отношению к «тривалютной» корзине обменный курс вполне мог бы служить аналогом такового. Он тоже парализовал какие-либо возможности у местного ЦБ (НБРБ) влиять на размах кредитования и «цену денег».
В целях удержания инфляции в приемлемых рамах (она по официальным данным уложилось прошлом году в 9.9%) НБРБ проводил масштабные интервенции по защите курса рубля – порядка 6 млрд. долл. в 2010 года. Это примерно 12% ВВП и в пересчете на масштаб российской экономики составляло бы 160-170 млрд. и вполне сравнимо с интервенциями ЦБ РФ в кризис 2008.
При этом валовые валютные резервы оставались неизменными – для чего была изобретена хитрая система «валютных свопов» - занятая банками заграницей валюта не покупалась, а бралась у них Центробанком в кредит в обмен на бел.рубли. По другому было нельзя – иначе на банки, у которых валютные депозиты и займы составляли свыше 40%, был бы «навешен» огромный валютный риск – ведь кредиты они выдавали в рублях, и в случае девальвации понесли бы колоссальные убытки. А так открытая валютная позиция банков выглядела более-менее сбалансированной, НБРБ выглядел как имеющий резервы, тогда как по факту никаких средств для интервенций, не залезая в деньги банков – и подвергая их риску – он не имел уже к концу 2010 года. Возникновение «панической атаки» в таких условиях обычно бывает только вопросом времени, причем очень непродолжительного.
(2) По каким направления может пойти постдевальвационная эскалация кризиса?
Как подсказывает опыт, главным очагом проблем обычно довольно быстро становится банковский сектор из-за «бегства кладчиков» и нарастания «плохих ссуд». В каких масштабах идет bank run по имеющимся данным судить пока сложно, возможно, из-за высокого веса вкладов в валюте он и не примет значительных масштабов. Однако не ясно, какими валютными ресурсами реально сейчас располагают банки в результате «заимствований» у них НБРБ в иностранной валюте.
Доля «плохих ссуд» официально к началу кризиса была невелика, однако не ясно насколько достоверны эти цифры. С другой стороны быстрый рост банковского кредитования в 2010 году наверняка создал угрозу снижения качества активов в белорусских банках, которая в результате девальвации сильно вырастет, если заемщики брали также на себя какие-то обязательства в валюте.
За исключением банковского сектора, которому может понадобиться какая-то рекапитализация со стороны бюджета и внешнее финансирование, а до того – возможно, экстренная подача ликвидности (это я фантазирую, поскольку не знаю конкретную ситуацию) оптимальным способом действий представлялось бы «антикризисное бездействие», т.е. невмешательство в рыночные движения обменного курса и цен. Государственный долг невелик. Инфляция, которая следует за девальвацией рубля, в значительной мере смоет предыдущие ошибки и поможет поддерживать бюджетную сбалансированность. Поэтому в целом краткосрочные проблемы не должны оказаться слишком тяжелыми.
(3) Что делать в более отдаленной перспективе?
… имеется в виду – делать с обменным курсом и денежно-кредитным регулированием? Тут имеется два принципиальных решения. Либо поддержание в дальнейшем невысокого значения реального курса, которое сложится по итогам нынешнего кризиса со значительным расширением его гибкости. Либо значительное ограничения внутреннего спроса с более-менее жесткой привязкой курса к какому-нибудь якорю – опять к «тривалютной» корзине, евро или российскому рублю, выбор зависит от того, в какую сторону в долгосрочном плане желательно «открываться», с меньшей потребностью в понижении номинала обменного курса (это путь, близкий к недавнему латвийскому). Причем чем жестче будет такая привязка, тем меньше функций денежно-кредитного регулирования и кредитора в последней инстанции будет оставаться у НБРБ.
МВФ считает, что стратегия гибкости обменного курса и переход со временем к таргетированию инфляции, наиболее отвечала бы условиям белорусской экономики, позволяя адаптироваться к внешним шокам и поддерживать конкурентоспособность. Но в принципе можно повнимательнее посмотреть и на второй, «прибалтийский» вариант. В частности, на возможность реанимации забытой идеи создания currency board к российскому рублю. Он обещает в недальнем будущем стать валютой вполне ничего, а в большем «открытии» в сторону российской экономики есть определенные преимущества, хотя я думаю, что такого чуда природы, как субсидированные цены на газ и на бензин скоро и здесь не будет.
/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Относительно уровня экономического развития, бел.рубль – наиболее недооцененная валюта в регионе Центральной и Восточной Европы и СНГ. Занимая 2-ое место в СНГ по душевому ВВП, по соотношению курса с паритетом покупательной способности (ППС) страна – 3-я от конца на посткоммунистическом пространстве вообще, лишь немного уступая лидерство в этом плане Киргизии и Таджикиствану. А по отношению к имеющим примерно такой же уровень экономического развития Турции и Латвии реальный курс «зайчика» ниже ровно вдвое (это по состоянию на 2010 год, т.е.даже после проведенной в Латвии «внутренней девальвации» путем урезания зарплат).
Как же это может сочетаться с громадным дефицитом текущего счета и торгового баланса? Это легко понять, если вспомнить ситуацию в позднем СССР (правда способных на такие воспоминания , похоже, осталось уже не так много). Где-то году в 1989-ом я напечатал в ЭММ заметку с оценкой возможного рыночного обменного курса советского рубля, исходя из построенных по соотношениям внешних и внутренних цен на продукцию разных отраслей аппроксимаций функций объемов экспорта и импорта в зависимости от этих соотношений. (Далее курс оценивается как точка, где предельные паритеты внутренних и внешних цен для экспорта и импорта – максимальный для экспорта и минимальный для импорта - совпадают при данном внешнеторговом сальдо.)
Получалось, что рыночный курс рубля к доллару на тот момент мог бы быть где-то в районе 1.20 за долл. Между тем на «черном» рынке тогда уже просили за доллар 6, а то и все 10 рублей, а на проведенном тогда же первом аукционе по продаже валюты «по безналу» курс «зеленого» улетел вообще куда-то за тридцатку. (Год спустя за него будут давать и сотню, но это будет уже другая история, и в сущности, другая страна).
Причина более чем проста – на «вольный» рынок поступало какое-то совсем маргинальное количество валюты, все остальное тратилось в рамках плановых закупок, вероятно нужных, но отнюдь не оптимальных по критериям рыночной эффективности вещей, которые рынок ни за что не стал бы закупать, заменив чем-нибудь более прибыльным, а значит – еще более нужным. (Скажем, в СССР, как это не парадоксально это звучит после 12 индустриальных пятилеток, практически не было своего гражданского машиностроения. Головы у наших «академиков Сахаровых» в эту строну совершенно не были повернуты. Изобрести или, по крайней мере, скалькировать бомбу, способную одним махом накрыть три Нью-Йорка, они могли, а сконструировать машинку, навинчивающую пробки на пиво – руки не доходили. Приходилось закупать, хотя, возможно, в иных ситуациях разумнее закупать не удочку, а сразу рыбу.)
Похоже, что причина огромного превышения импорта над экспортом в Беларуси ровно та же – нерыночные, субсидированные цены на централизованные закупки. Импортировать все в таких объемах по рыночному курсу просто не получилось бы - денег бы не хватило, и бел.рубль стал бы быстро крепнуть, а валюта – соответственно дешеветь. Собственно – это и должно происходить при отказе от амбициозных инвестиционных программ и перестройке структуры импорта по рыночным критериям.
Рубль станет реально стремительно укрепляться, потребительский рынок – наполняться товарами, структура ВВП –смещаться в строну услуг, а зарплаты (в долларовом эквиваленте) быстро расти – если не к латвийскому, то по крайней мере – к нынешнему российскому уровню – 800 долл. в мес. Никакой нефти, как показывает пример той же Латвии, для этого не надо. Тем более, что в Беларуси она есть. Но не сразу, а пока - резко заниженный реальный курс, которой сложится в результате кризиса, резко повысит конкурентоспособность экономики, уровень прибыли и сбережений, как это произошло в России в 1999 году, или в странах ЮВА примерно тогда же.
Похоже, в нынешней стартовой позиции, все что требуется – это спокойно отойти в сторонку, и понаблюдать за процессом превращения бывшей «совковой» золушки в европейскую принцессу. Как это мудро сделали российские власти в межкризисный период.
Кое-какие графики по Беларуси
…не думаю, конечно, что кому-то это может быть интересно - кто в теме, тот и так все это лучше меня знает, остальным же, ожидающим со дня на день не валютной паники в отдельно взятой маленькой стране на окраине Европы, а кердыка самой Америке, с последующим торжеством разумного, доброго и вечного, это скучно. Просто, чтобы самому было легче при случае найти.
И хотя на вопрос «Что происходит?» все мы отвечать более-менее умеем, а на вопросы, которые гораздо труднее даже просто правильно поставить – «Какое развитие это получит?» и «Что надо делать?» нетривиальных ответов у меня нет - все же вот небольшой комментарий к графикам.
(1)
Как известно, существует ровно три способа быстро и без особых проблем довести любую экономику до цугундера. Они разработаны германоязычными экономистами-любителями еще в позапрошлом, а отчасти уже и в прошлом веке. Это - привнести в нее плановое начало и ограничить частную инициативу, как учил Карл Маркс, ввести золотой стандарт для местных денег, как советовал Людвиг фон Мизес, и начать поддерживать отечественного производителя путем субсидий, таможенных тарифов и стремления к автаркии (экономической безопасности), как завещал Фридрих Лист. Остается, как говорил вроде бы Бисмарк, найти страну, которую не жалко.
Похоже, в Беларуси, задействовали в той или иной мере сразу все три. Поэтому развязка интриги обозначилась довольно быстро - примерно год спустя после того, как оправившаяся от «внезапной остановки» притока капитала во время кризиса 2008 года (а он зацепил ее, кстати, поменьше, чем соседей, но тоже достаточно основательно – интенсивный приток капитала в страну в виде, в основном, займов шел к тому времени уже года два) страна попыталась возобновить чудеса докризисного роста путем повторения кредитного бума с опорой на внешнее финансирование и государственные программы кредитования (КГП), в рамках которых здесь предоставляется около 60%, общего объема корпоративных кредитов.
Насколько рискован такой способ форсирования роста экономики, показала разразившаяся весной этого года паническая атака на белорусский рубль, для которой не понадобилось даже какого-то особого шока в виде ухудшения условий торговли или внезапного отказа во внешнем кредитовании. Причем рост ВВП в 7.6% в 2010 году и ожидавшийся в 2011-ом тоже в районе 7% тут повыше медианного для стран СНГ, среди которых есть, по крайней мере, 5-6 оказавшихся в это время в очень неплохих внешнеэкономических условиях экспортеров сырьевых товаров. На фоне же стран Центральной и Восточной Европы, с медианным ростом в 1-2%, Беларусь и вовсе смотрелась прекрасным лебедем. Что же тогда было не так?
Во-первых, не всякий рост ВВП одинаково равноценен. Имеет также значение также и то, какая доля ВВП покупается и признается рынком.
Что такое нерыночный ВВП? Можно выстроить всю страну строем и заставить рыть тоннель Лондон-Бомбей за бюджетные деньги или конструировать луноходы, и у вас будет грандиозный рост ВВП, и сказка о великом и могучем СССР. Но потом народ на полученную зарплату кинется искать то немногое нужное, что производит такая экономика, и обнаружится или жуткая инфляция, или дефициты - это если вы держите цены. Можно задействовать и третий способ – ничего не платить населению, или расплачиваться чем-то таким, в чем на копейку себестоимости приходится рубль налогов, ну и наконец – четвертый, занимать деньги за границей и на это кормить народ – пока, конечно, дают. Иного не дано - плановая экономика быть сбалансированной не умеет по определению.
В СССР были испробованы все четыре, однако в современных условиях большинство из них уже нереально даже при сколь угодно долготерпеливом народе. Поэтому остается выбирать четвертый способ – крутое повышение зарплаты, с одновременным кредитным финансированием крупной программы инфраструктурных и жилищных инвестиций. Дефицит текущего счета платежного баланса сразу скакнул до 16% ВВП, что предполагает огромный приток капитала в страну. Он и пришел, хоть в основном и в виде займов, и, казалось бы, что тут плохого?
Но, во-вторых, не всякий приток каптала одинаково полезен. Конечно, сам по себе большой дефицит текущего счета может говорить и о высоких перспективах и невероятной инвестиционной привлекательности региона. И все же в большинстве случаев он кончается плачевно. Тому недавние примеры – многие восточноевропейские страны и Казахстан в 2007-08-ом, и более ранние примеры ЮВА, России и Бразилии в 1997-98 годах. Обычно он идет в пакете с кредитным бумом и надуванием пузыря на рынке недвижимости и иных активов. В более зарегулированной экономике Беларуси, с масштабными госпрограммами, можно сказать, тоже надулся кредитный пузырь, только довольно своеобразный. В любом случае, инвестиции во внутренне ориентированный сектор, опирающиеся на приток капитала – крайне рискованное макроэкономическое предприятие.
В-третьих, в такой неустойчивой модели развития, если уж мы ее выбираем для себя, крайне важно иметь возможность реагировать на проявления внешних шоков и внутренних паник, либо гибким валютным курсом, либо поглощать их достаточным запасом валютных резервов, если уж вы решили остановиться на «неподвижном курсовом якоре». Ни того, не другого не было. До золотого обеспечения «зайчика», дело, правда, не дошло. Но фиксированный в узком, примерно 4%-ной ширины коридоре по отношению к «тривалютной» корзине обменный курс вполне мог бы служить аналогом такового. Он тоже парализовал какие-либо возможности у местного ЦБ (НБРБ) влиять на размах кредитования и «цену денег».
В целях удержания инфляции в приемлемых рамах (она по официальным данным уложилось прошлом году в 9.9%) НБРБ проводил масштабные интервенции по защите курса рубля – порядка 6 млрд. долл. в 2010 года. Это примерно 12% ВВП и в пересчете на масштаб российской экономики составляло бы 160-170 млрд. и вполне сравнимо с интервенциями ЦБ РФ в кризис 2008.
При этом валовые валютные резервы оставались неизменными – для чего была изобретена хитрая система «валютных свопов» - занятая банками заграницей валюта не покупалась, а бралась у них Центробанком в кредит в обмен на бел.рубли. По другому было нельзя – иначе на банки, у которых валютные депозиты и займы составляли свыше 40%, был бы «навешен» огромный валютный риск – ведь кредиты они выдавали в рублях, и в случае девальвации понесли бы колоссальные убытки. А так открытая валютная позиция банков выглядела более-менее сбалансированной, НБРБ выглядел как имеющий резервы, тогда как по факту никаких средств для интервенций, не залезая в деньги банков – и подвергая их риску – он не имел уже к концу 2010 года. Возникновение «панической атаки» в таких условиях обычно бывает только вопросом времени, причем очень непродолжительного.
(2) По каким направления может пойти постдевальвационная эскалация кризиса?
Как подсказывает опыт, главным очагом проблем обычно довольно быстро становится банковский сектор из-за «бегства кладчиков» и нарастания «плохих ссуд». В каких масштабах идет bank run по имеющимся данным судить пока сложно, возможно, из-за высокого веса вкладов в валюте он и не примет значительных масштабов. Однако не ясно, какими валютными ресурсами реально сейчас располагают банки в результате «заимствований» у них НБРБ в иностранной валюте.
Доля «плохих ссуд» официально к началу кризиса была невелика, однако не ясно насколько достоверны эти цифры. С другой стороны быстрый рост банковского кредитования в 2010 году наверняка создал угрозу снижения качества активов в белорусских банках, которая в результате девальвации сильно вырастет, если заемщики брали также на себя какие-то обязательства в валюте.
За исключением банковского сектора, которому может понадобиться какая-то рекапитализация со стороны бюджета и внешнее финансирование, а до того – возможно, экстренная подача ликвидности (это я фантазирую, поскольку не знаю конкретную ситуацию) оптимальным способом действий представлялось бы «антикризисное бездействие», т.е. невмешательство в рыночные движения обменного курса и цен. Государственный долг невелик. Инфляция, которая следует за девальвацией рубля, в значительной мере смоет предыдущие ошибки и поможет поддерживать бюджетную сбалансированность. Поэтому в целом краткосрочные проблемы не должны оказаться слишком тяжелыми.
(3) Что делать в более отдаленной перспективе?
… имеется в виду – делать с обменным курсом и денежно-кредитным регулированием? Тут имеется два принципиальных решения. Либо поддержание в дальнейшем невысокого значения реального курса, которое сложится по итогам нынешнего кризиса со значительным расширением его гибкости. Либо значительное ограничения внутреннего спроса с более-менее жесткой привязкой курса к какому-нибудь якорю – опять к «тривалютной» корзине, евро или российскому рублю, выбор зависит от того, в какую сторону в долгосрочном плане желательно «открываться», с меньшей потребностью в понижении номинала обменного курса (это путь, близкий к недавнему латвийскому). Причем чем жестче будет такая привязка, тем меньше функций денежно-кредитного регулирования и кредитора в последней инстанции будет оставаться у НБРБ.
МВФ считает, что стратегия гибкости обменного курса и переход со временем к таргетированию инфляции, наиболее отвечала бы условиям белорусской экономики, позволяя адаптироваться к внешним шокам и поддерживать конкурентоспособность. Но в принципе можно повнимательнее посмотреть и на второй, «прибалтийский» вариант. В частности, на возможность реанимации забытой идеи создания currency board к российскому рублю. Он обещает в недальнем будущем стать валютой вполне ничего, а в большем «открытии» в сторону российской экономики есть определенные преимущества, хотя я думаю, что такого чуда природы, как субсидированные цены на газ и на бензин скоро и здесь не будет.
/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter