4 марта 2009 Архив
Сегодня многие пишут и говорят о том, что в основе существующей финансовой неразберихи лежит революция Рейгана. Согласно данному предположению, нынешний кризис связан в основном с разрушением регулятивной системы, заложенной в 1930е гг. для защиты индивидуальных инвесторов и стабилизации банковской системы. Проблема, связанная с выявлением причин финансового кризиса, чрезвычайно важна, поскольку стоит не только подумать об изменении нормативной базы для будущего поколения, но и разобраться в том, как мы оказались в таком положении. Нынешняя система регулирования была заложена во времена Великой депрессии 1930х. Со временем она развивалась по мере выявления недостатков, в результате чего базовая структура видоизменялась в соответствии с происходящими событиями. Однако основные принципы системы обеспечивали стабильность в течение многих десятилетий.
Поясню, о чем здесь идет речь. Несомненно, важные компоненты регулятивной системы дали сбой, поэтому у людей есть все основания для того, чтобы провести параллели с 1930ми. Хотя мы не столкнулись с масштабным крахом банков, обанкротились некоторые из крупнейших финансовых институтов, а многие могут быть признаны несостоятельными. Однако для того, чтобы исправить положение, необходимо понять, что нужно регулировать - и как. Крах 1929г. нанес серьезный ущерб финансовой системе. Огромное число людей лишилось своего богатства, многие банки были вынуждены закрыться, кроме того произошло массовое изъятие вкладов из банков. К 1933г., когда пост президента занял Рузвельт, вся страна была охвачена паникой, и многие призывали к реформированию банковской системы. Могло быть много ответов на такие призывы: национализация банков и снятие ограничений в отношении слияния банков и банковской деятельности между штатами - решения, которые были приняты в каких-то других странах.
Вместо этого, был принят Закон Гласа-Стигалла от 1933г., который разделил инвестиционные и коммерческие банки, защитив накопления вкладчиков от рискованных инвестиций. Также в соответствии с законом Гласа-Стигалла была создана Федеральная корпорация по страхованию депозитов, обеспечивавшая страхование отдельных банковских депозитов. Кроме того, он предполагал, что в коммерческих банках проценты по вкладам выплачиваться не будут. Судя по результатам, этот элемент регулирования оказался очень успешным. Он позволил стабилизировать данную отрасль. Прекратились массовые изъятия вкладов, число банкротств уменьшилось до невероятно низкого уровня по сравнению с предыдущими десятилетиями. Другими важными нормативными инновациями Нового курса стали Законы о ценных бумагах от 1933 и 1934 гг. Основной целью этих законов было предоставить инвесторам достаточную ("существенную") информацию о ценных бумагах, предлагаемых для открытой продажи, и предусмотреть наказание за обман и другие виды мошенничества при продаже ценных бумаг.
Задача заключалась в том, чтобы пролить свет на финансовую информацию с тем, чтобы инвесторы могли принимать обоснованные решения. Чтобы подчеркнуть необходимость предоставления надежной информации, данные законы предполагали проверку такой информации независимыми аудиторами в соответствии со стандартизированными правилами бухгалтерского учета. Это способствовало значительному повышению уровня эффективности и прозрачности финансовых рынков, а также привлечению потоков капитала в американскую экономику. Важно отметить, что эти продуктивные нормативные инновации не были направлены против свободного рынка или капитализма. (И не стоит воспринимать это как должное; в то время, учитывая распространение социализма, привлекательными могли показаться и другие варианты). Эти реформы признавали необходимость обеспечения информации и доверия с целью повышения эффективности рынков. Они также сделали ставку на принятие решений инвестором. При достаточном уровне прозрачности инвесторы могли принимать продуманные и выгодные долгосрочные решения. Это были разумные и эффективные правила, ориентированные на защиту рынка, которые действовали в течение многих десятилетий. Пока не перестали действовать.
Что же случилось? Краткий ответ - инновации. Научно-технический прогресс в сочетании с желанием инвесторов получить больше прибыли сняли многие ограничения Гласса-Стигалла. В 1970х, в условиях высокой инфляции штрафы за сохранение средств на депозитных счетах, которые не приносили никакого дохода или давали небольшой доход, достигли очень больших размеров. В тоже время научно-технический прогресс позволил регулярно вкладывать и изымать деньги из банков, увеличив тем самым прибыль вкладчиков. Участники рынка выражали недовольство ограничениями, которые сдерживали распространение инноваций. Вкладчиков стали привлекать платёжные приказы с использованием средств со сберегательного счета, счета, которые формально не были чековыми счетами. Брокерская компания Merrill Lynch создала Счет управления наличностью и получила соответствующий патент в 1982г. Клиенты банка смогли хранить акции, облигации и другие ценные бумаги на одном общем счете. Они могли выписывать чеки в обмен на активы и получать проценты с остатка свободных денежных средств по ставкам денежного рынка.
Такое положение вещей не благоприятствовало коммерческим банкам, однако как только ограничение было снято, инвестиционные и коммерческие банки стали непосредственно противостоять друг другу в борьбе за клиентов и прибыль. Прощай, Гласс-Стигалл. Банки и инвестиционные компании, которые сегодня практически не различаются, расширили сферы своей деятельности и превратились в финансовые супермаркеты, организованные банковскими холдинговыми компаниями. Регулирование осталось далеко позади инноваций и стало носить только ответный характер. Комиссии по ценным бумагам пришлось приспосабливать к все более сложным условиям, созданным финансовыми инновациями, и прилагать усилия, чтобы не отстать. Что более важно, она почему-то не могла признать, что такие инновации в отрасли, хотя и были чрезвычайно прибыльными, способствовали также появлению новых рисков. К тому времени, когда был принят закон Грэмма-Лича-Блайли в 1999г., отманивший большинство положений закона Гласса-Стигалла, законодательные органы просто утвердили те изменения, которые уже произошли в данной отрасли. Эти изменения были активно поддержаны Комиссией по ценным бумагам, другими регулятивными органами и саморегулирующимися организациями, как благоприятные для внедрения инноваций и повышения рыночной эффективности.
Эта эволюция привела к появлению совершенно нового источника нестабильности: системного риска для финансовых рынков, обусловленного сложными условиями и взаимодействием этих финансовых конгломератов. В результате нынешнее положение привело к краху, а нарушение системы оказалось таким дестабилизирующим. Наступает такой момент, когда регулирование, как концепция эволюции, теряет свою эффективность. Основная проблема, с которой нам предстоит столкнуться сегодня, связана с тем, что эти инновации породили компании, которые гораздо сложнее регулировать - и восстановить в случае краха. Решение предполагает не возврат к строгим ограничениям эпохи Гласса-Стигалла, а требует признать важность системного риска и научиться определять, оценивать и контролировать такой риск. И тогда мы сможем встать на путь эволюции.
Томас Ф. Кули, профессор экономики и декан, Нью-Йоркская бизнес-школы имени Стерна,
по материалам The Forbes
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Поясню, о чем здесь идет речь. Несомненно, важные компоненты регулятивной системы дали сбой, поэтому у людей есть все основания для того, чтобы провести параллели с 1930ми. Хотя мы не столкнулись с масштабным крахом банков, обанкротились некоторые из крупнейших финансовых институтов, а многие могут быть признаны несостоятельными. Однако для того, чтобы исправить положение, необходимо понять, что нужно регулировать - и как. Крах 1929г. нанес серьезный ущерб финансовой системе. Огромное число людей лишилось своего богатства, многие банки были вынуждены закрыться, кроме того произошло массовое изъятие вкладов из банков. К 1933г., когда пост президента занял Рузвельт, вся страна была охвачена паникой, и многие призывали к реформированию банковской системы. Могло быть много ответов на такие призывы: национализация банков и снятие ограничений в отношении слияния банков и банковской деятельности между штатами - решения, которые были приняты в каких-то других странах.
Вместо этого, был принят Закон Гласа-Стигалла от 1933г., который разделил инвестиционные и коммерческие банки, защитив накопления вкладчиков от рискованных инвестиций. Также в соответствии с законом Гласа-Стигалла была создана Федеральная корпорация по страхованию депозитов, обеспечивавшая страхование отдельных банковских депозитов. Кроме того, он предполагал, что в коммерческих банках проценты по вкладам выплачиваться не будут. Судя по результатам, этот элемент регулирования оказался очень успешным. Он позволил стабилизировать данную отрасль. Прекратились массовые изъятия вкладов, число банкротств уменьшилось до невероятно низкого уровня по сравнению с предыдущими десятилетиями. Другими важными нормативными инновациями Нового курса стали Законы о ценных бумагах от 1933 и 1934 гг. Основной целью этих законов было предоставить инвесторам достаточную ("существенную") информацию о ценных бумагах, предлагаемых для открытой продажи, и предусмотреть наказание за обман и другие виды мошенничества при продаже ценных бумаг.
Задача заключалась в том, чтобы пролить свет на финансовую информацию с тем, чтобы инвесторы могли принимать обоснованные решения. Чтобы подчеркнуть необходимость предоставления надежной информации, данные законы предполагали проверку такой информации независимыми аудиторами в соответствии со стандартизированными правилами бухгалтерского учета. Это способствовало значительному повышению уровня эффективности и прозрачности финансовых рынков, а также привлечению потоков капитала в американскую экономику. Важно отметить, что эти продуктивные нормативные инновации не были направлены против свободного рынка или капитализма. (И не стоит воспринимать это как должное; в то время, учитывая распространение социализма, привлекательными могли показаться и другие варианты). Эти реформы признавали необходимость обеспечения информации и доверия с целью повышения эффективности рынков. Они также сделали ставку на принятие решений инвестором. При достаточном уровне прозрачности инвесторы могли принимать продуманные и выгодные долгосрочные решения. Это были разумные и эффективные правила, ориентированные на защиту рынка, которые действовали в течение многих десятилетий. Пока не перестали действовать.
Что же случилось? Краткий ответ - инновации. Научно-технический прогресс в сочетании с желанием инвесторов получить больше прибыли сняли многие ограничения Гласса-Стигалла. В 1970х, в условиях высокой инфляции штрафы за сохранение средств на депозитных счетах, которые не приносили никакого дохода или давали небольшой доход, достигли очень больших размеров. В тоже время научно-технический прогресс позволил регулярно вкладывать и изымать деньги из банков, увеличив тем самым прибыль вкладчиков. Участники рынка выражали недовольство ограничениями, которые сдерживали распространение инноваций. Вкладчиков стали привлекать платёжные приказы с использованием средств со сберегательного счета, счета, которые формально не были чековыми счетами. Брокерская компания Merrill Lynch создала Счет управления наличностью и получила соответствующий патент в 1982г. Клиенты банка смогли хранить акции, облигации и другие ценные бумаги на одном общем счете. Они могли выписывать чеки в обмен на активы и получать проценты с остатка свободных денежных средств по ставкам денежного рынка.
Такое положение вещей не благоприятствовало коммерческим банкам, однако как только ограничение было снято, инвестиционные и коммерческие банки стали непосредственно противостоять друг другу в борьбе за клиентов и прибыль. Прощай, Гласс-Стигалл. Банки и инвестиционные компании, которые сегодня практически не различаются, расширили сферы своей деятельности и превратились в финансовые супермаркеты, организованные банковскими холдинговыми компаниями. Регулирование осталось далеко позади инноваций и стало носить только ответный характер. Комиссии по ценным бумагам пришлось приспосабливать к все более сложным условиям, созданным финансовыми инновациями, и прилагать усилия, чтобы не отстать. Что более важно, она почему-то не могла признать, что такие инновации в отрасли, хотя и были чрезвычайно прибыльными, способствовали также появлению новых рисков. К тому времени, когда был принят закон Грэмма-Лича-Блайли в 1999г., отманивший большинство положений закона Гласса-Стигалла, законодательные органы просто утвердили те изменения, которые уже произошли в данной отрасли. Эти изменения были активно поддержаны Комиссией по ценным бумагам, другими регулятивными органами и саморегулирующимися организациями, как благоприятные для внедрения инноваций и повышения рыночной эффективности.
Эта эволюция привела к появлению совершенно нового источника нестабильности: системного риска для финансовых рынков, обусловленного сложными условиями и взаимодействием этих финансовых конгломератов. В результате нынешнее положение привело к краху, а нарушение системы оказалось таким дестабилизирующим. Наступает такой момент, когда регулирование, как концепция эволюции, теряет свою эффективность. Основная проблема, с которой нам предстоит столкнуться сегодня, связана с тем, что эти инновации породили компании, которые гораздо сложнее регулировать - и восстановить в случае краха. Решение предполагает не возврат к строгим ограничениям эпохи Гласса-Стигалла, а требует признать важность системного риска и научиться определять, оценивать и контролировать такой риск. И тогда мы сможем встать на путь эволюции.
Томас Ф. Кули, профессор экономики и декан, Нью-Йоркская бизнес-школы имени Стерна,
по материалам The Forbes
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу