11 марта 2021 Живой журнал
«Сейчас автоматизация стала более приемлемой политически», - говорит Рауль Вега, гендиректор «Auxis», фирмы, помогающей компании автоматизировать свою деятельность.
До пандемии, говорит г-н Вега, некоторые управленцы отклоняли предложения автоматизировать свои колл-центры или сократить финансовый департамент, поскольку они боялись напугать своих остающихся работников или спровоцировать гневную реакцию наподобие той, которая последовала за бумом аутсорсинга в 1990-ых, когда топ-менеджеры превратились в злодеев из-за перемещения рабочих мест в Бангалор и Шэньчжэнь».
— ”New York Times” опубликовала статью о растущем проникновении Robotic Process Automation (RPA) в бизнес-сферу. В ней есть несколько интересных деталей, но в целом удивляет нескрываемый нео-луддитский посыл. Смысл статьи очень прост: роботы хотят отобрать у вас рабочие места!!!111 Зря менеджеры осторожничали: больше всего пугают и разжигают гнев не ИТ-инициативы, а респектабельные СМИ…
Я понимаю, что подобные страшилки хорошо заходят публике — ей нравятся, чтобы ее пугали, чтобы формировали для нее образ врага. Но давайте разберемся, в чем нео-луддиты не правы.
Главная их проблема — искаженное понимание роли экономических агентов и механизмов функционирования экономики. Конкретно, бизнес существует НЕ для того, чтобы давать рабочие места всем желающим. А экономика в целом НЕ вращается вокруг максимального количества рабочих мест.
Цель экономики — произвести как можно больше и как можно более востребованных благ из ограниченного объема ресурсов, имеющихся в ее распоряжении. А в распоряжении экономики, помимо трудовых ресурсов, имеется еще много чего: машины, капитальная инфраструктура, технологические знания, программное обеспечение, сельскохозяйственные земли, недра и так далее.
Всё это задействуется экономикой ровно в той степени, в какой оно позволяет достичь главной цели: «больше и востребованнее!». Иными словами, важен результат, а не средства его достижения. Немного перефразировав известное выражение Дэна Сяопина, «не важно, сколько кошек и какого они цвета — главное, чтобы в доме не было мышей».
[img]https://maryannodonnell.files.wordpress.com/2012/08/deng-mice.jpg?w=550[/img]
Экономика вращается вокруг решения производственной задачи. Только от нее зависит, насколько большим и вкусным получится тот самый «пирог», которым предстоит кушать всему обществу. И экономика очень хорошо умеет печь такой «пирог». Но когда в работу пекарей вмешивается условный журналист, начинающий советовать всыпать в тесто побольше дрожжей — «а то вдруг кому не достанется кусочка» — результат будет уже не таким съедобным.
Будь журналист компетентнее, он бы оставил в покое пекарей и полез бы с советами к людям, которые отвечают за дележку «пирога». Ибо проблема распределения принципиально решаема неэкономическими методами. А вот производственная проблема — подчеркну еще раз — нет. Ни публицистика, ни культура, ни этика со справедливостью, ни политика — ничто, кроме экономики, не в состоянии обеспечить материальное благосостояние людей.
Мне могут возразить: чистый капитализм уже не в моде — посмотрите на широкое принятие метрик ESG! Действительно, ESG (environmental, social and corporate governance) сейчас является очень модной концепцией. Но широкое её принятие, увы, совершенно не означает глубину и фундаментальность её основных положений.
Впрочем, о ESG подробнее поговорим как-нибудь в другой раз. Потому что тема рабочих мест далеко не так хорошо ложится в контекст ESG. Безусловно, забота об окружающей среде и соблюдении прав человека — это хорошие начинания. А вот является ли хорошей вещью необходимость трудиться — тратить 40 часов личного времени в неделю, подчиняться командам других людей и заниматься порой нежеланными занятиями?
На этот счет могут быть разные мнения, но скепсис всё же преобладает. Начиная с народного определения «зарплатного раба» и заканчивая философскими размышления о гедонистической природе человечества, лени как двигателе прогресса и многочисленных примерах из исторической практики. «Все культуры воспринимали работу как средство, а не как самостоятельную цель», - говорит Бенджамин Ханникатт, исследующий историю труда. Нынешнее отношение к работе он называет «исторической случайностью».
«Цель, значение, идентичность, самореализация, креативность, автономия — все эти вещи, которые позитивная психология называет необходимыми для благополучия, отсутствуют на среднем рабочем месте», - отмечает Ханникатт. Добавим, что автоматизация в первую очередь угрожает рабочим местам, где с этими свойствами все «ниже среднего».
И в итоге получаем, что нео-луддиты преследуют гротескный кейнсианский призыв, в котором людям должны платить деньги за рытье ям и их последующее закапывание. Ни экономического смысла, ни психологического удовлетворения это занятие не приносит. И нужно лишь для того, чтобы сохранить хоть какое-то подобие безнадежно старых, изживших себя общественных отношений. Этакое колесо Сансары бесконечных мучений.
Аргументировать свою позицию исключительно тем, что надо консервировать старые порядки — не очень убедительно. Поэтому автор статьи в NYT прибегает к творческой интерпретации труда маститых экономистов. Журналист пытается натянуть на глобус статью Д. Асемоглу и П. Рестрепо «Automation and New Tasks: How Technology Displaces and Reinstates Labor».
В его вульгарной интерпретации статьи автоматизация подразделяется на два вида: плохая и хорошая. Хорошая автоматизация — это та, которая, цитата, «достаточно хороша, чтобы создавать новые рабочие места». Ну да, немножко взаимоисключающие вещи, но почему бы и нет, в конце концов? Надо же как-то уместить в одной голове тягу к новым моделям «айфона» и нео-луддитскую борьбу с прогрессом…
Плохая автоматизация — соответственно, та, которая замещает людей на работе (какой неожиданный эффект, да?). И вот с конца 1980-ых, сокрушается автор, плохая автоматизация начинает преобладать над хорошей. О ужас! Асемоглу и Рестрепо пишут, что это ставит под угрозу всю экономику, заявляет журналист.
В самом деле, начав с противоречивых утверждений, почему бы не опуститься до фейк ньюс? Асемоглу и Рестрепо нигде не писали про апокалиптические последствия для экономики. Да, они пишут об угрозе для труда. Но труд не равняется всей экономике и даже не занимает в ней какого-то центрального места, как я уже писал выше.
Более того, снижение потребности в труде — это не угроза, а благо для всей экономики. Ведь это означает ослабление одного из ресурсных ограничений. Если раньше труд был «узким местом», ограничивающим выпуск благ, в новых условиях он перестаёт быть сдерживающим фактором. Таким образом, дефицит трудовых ресурсов является совсем нежелательным с точки зрения экономического роста, а вот их избыток — напротив, вполне допустим.
На самом деле в проблеме «плохой» автоматизации Асемоглу и Рестрепо делают акцент вовсе не на автоматизации, как таковой, а на замедлении технологических инноваций и на снижении экономического эффекта от них, что выражается в замедлении роста совокупной факторной производительности. Другими словами, «плохая» автоматизация плоха не потому, что она автоматизация, а потому, что она слишком слабая и недостаточно «подрывная». И ответ на эту проблему заключается не в консервации рабочих мест, а в стимулировании новых разработок, выравнивании налогообложения разных факторов производства и расширении образовательных усилий.
Согласитесь, есть разница по сравнению с нарративом NYT о том, что «автоматизация перешла на тёмную сторону Силы» и теперь ничего хорошего ждать от нее не стоит. В целом это выглядит манипулятивной попыткой выдать свою трудо-центричную модель экономики за валидную теорию, поддерживаемую академией. Видимо, рациональной аргументации у нео-луддитов нет, в силу невежества...
Впрочем, экономическое невежество не мешает журналисту весьма профессионально нагнетать страх. Он пугает читателя неслыханными темпами прогресса RPA – а значит, ты можешь потерять своё рабочее место очень скоро и очень внезапно. И под конец, чтобы приправить абстрактные рассуждения толикой персональности, рассказывает об истории сотрудницы одной из австралийских страховых компаний.
Сотрудница занималась тем, что руками переносила клиентские данные из одной базы данных в другую. Пока в один прекрасный момент руководство не осознало, что есть куда более практичные способы осуществлять трансфер данных, помимо монотонного стучания по клавиатуре. И вот — осознайте всю трагическую абсурдность ситуации — сотруднице пришлось готовить робота совместно с RPA-специалистом, объясняя тому все особенности ее работы. Своими же руками ломать колесо Сансары, в котором она уже привыкла крутиться на манер домашнего хомячка, проводя за монитором долгие нудные часы, неделю за неделей.
Печальная история, да? Но немного отдалившись от личных переживаний и посмотрев на картину с должного расстояния, мы не найдём причин расстраиваться по поводу очередного сломанного колеса Сансары. Ведь если бы эта австралийская девушка родилась лет на 100 раньше, работать бы ей наверняка пришлось не в тихом кондиционированном офисе, а в каком-нибудь коровнике, и с гораздо менее приятными субстанциями, чем клиентские данные. То же касается и журналиста NYT, очарованного нео-луддизмом.
Всё это время мы игнорировали страшилки нео-луддитов. И результат — растущее экономическое благополучие и уровень бытового комфорта — говорит сам за себя. Благодаря автоматизации мы уже прошли путь от чистки коровников до скучной, но гораздо более желанной работы в офисе. А вот у борцов с машинами никаких новых аргументов не прибавилось.
Однако страхи — живучая штука, и эта статья в NYT — наверняка не последняя в списке безграмотных и манипулятивных попыток предложить консерватизм и стагнацию в качестве панацеи от всех проблем.
/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter