27 декабря 2021 giovanni1313
"Forbes: А зачем вообще правительству реагировать на цены? Это не саморегулируемый механизм?
Андрей Белоусов: Как вы посмотрите, если цены на молоко или на мясо вырастут процентов на 40-50?
Forbes: Ну, значит, такой спрос, нет?
Белоусов: Людям-то от этого не легче, что такой спрос.
Forbes: Но это же саморегулируемая система.
Белоусов: Это немного жестокая и антигуманная позиция. Дело даже не только в пенсионерах, многодетных — в тех, кого мы зовем уязвимыми слоями населения. Обычный человек, когда приходит в магазин и видит, что цена выросла на 20-30%, получает удар по семейному бюджету”,
— ”Forbes” взял интервью у первого вице-премьера, курирующего экономический блок. И чем дальше его читаешь — тем страшнее становится за отечественную экономику. Спектр затронутых тем широк — от изъятия сверхприбылей до климатической конспирологии. Но об этом как-нибудь в другой раз. Пока остановимся на процитированном фрагменте.
Итак, зачем правительству реагировать на цены? Затем, чтобы сломать рыночное равновесие. Разменять его на сиюминутные политические дивиденды, и, в особо неадекватных случаях, подменить его иллюзией «я лучше знаю, как надо».
Чем плохо рыночное равновесие? Нет, не жестокостью и антигуманностью. А своей наглядностью. Рыночное равновесие очень доступно показывает успехи правительства в создании устойчивой к катаклизмам экономики и обслуживающей её инфраструктуры, продуманность монетарной и внешнеторговой политики, справедливость налоговой системы и полноту системы социальной защиты.
Рыночное равновесие беспристрастно — оно мало реагирует на политические обещания и прочую пропаганду. И хотя оно не поддается популистской риторике, обратный эффект весьма силён: популистская риторика очень теряет в убедительности, когда рынок обнажает ее экономические последствия.
Тем хуже для рынка. Поскольку ломать — не строить, а борьба по сути идёт не с болезнью, а с симптомами, итоги этой борьбы «за гуманизм» вряд ли способны кого-то порадовать. Убирая рыночное равновесие, мы порождаем неэффективность. А она, в свою очередь, ведет к уменьшению размера экономического «пирога», который предстоит делить всем гражданам страны. Это порождает замкнутый круг: падает выпуск, растет дефицит товаров, правительству приходится всё шире и шире распространять нерыночное ценообразование.
Хорошим примером этой скользкой дорожки является Венесуэла, где дирижисты вроде Белоусова решили оторваться на экономике по полной. Власти в гуманистическом порыве установили сверхнизкие, нерыночные цены на многие товары первой необходимости. Поначалу венесуэльцам понравилась такая «доброта». Но очень скоро страна столкнулась с катастрофической нехваткой товаров, вылившейся сначала в многочасовые очереди, затем в гиперинфляцию, экономический коллапс и полномасштабный гуманитарный кризис, вынудивший уехать из страны порядка 20% населения из-за угрозы голода, отсутствия лекарств и бандитизма.
Так что за краткосрочные электорально-имиджевые выгоды потом приходится платить очень высокую экономическую цену. Особенно если процессом рулит проворовавшаяся элита сырьевой экономики — горизонт планирования которой удручающе короток.
И вдвойне обидно, что элиты, которым положено развивать страну, ставят в приоритет комфорт потребительского проедания, а не инвестиционные задачи. Пресловутые «сорок сортов колбасы», ставшие неофициальной целью экономических реформ на излете СССР, вновь выходят на первый план — но уже с заботливой припиской: «сорок сортов и по фиксированным ценам».
Впрочем, за то, что власть решила воплощать в жизнь идеалы гуляш-коммунизма, нам стоит винить только самих себя. Сегодня 62% россиян — максимум с 1992 года — считают, что плановая экономика и централизованное распределение по советскому образцу является наилучшей системой:
...и это значит, что семена популизма падают на благодатную почву. Раз первый урок не пошел впрок и за 30 лет негативный опыт повыветрился из голов, почему бы не пойти на второй круг. Как говорится, повторение — мать учения. Каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает.
Может создаться впечатление, что г-н Белоусов тоже забыл исторический опыт; журналистка дважды (!) пытается напомнить, что рынок — саморегулируемая система (и во второй раз между строк читается «а вы точно доктор экономических наук?»). Но Андрей Рэмович — точно доктор экономических наук. 18 лет проработал в отраслевом институте и свои диссертации писал сам. Просто он не только экономист, но и политик. И второе ощутимо перевешивает.
Как и всякий высокопоставленный политик, Андрей Рэмович циничен. И особенно режет глаза его реплика о росте цен на молоко и мясо. Уж не знаю, выветрились ли события 2014 из голов народа или нет — но в год славной Таврической кампании Россия объявила своим геополитическим противникам контрсанкции, затрагивающие как раз эти два продукта.
Угадайте, что случилось с ценами на молоко и мясо? Правильно, они резко выросли. Чучхе-экономика обернулась неэффективностью и рухнувшим качеством. Какая неожиданность. Общие потери российских потребителей от контрсанкций составляли 445 млрд. рублей в год в ценах 2013; в сегодняшних ценах это порядка 730 млрд. рублей. Чуть больше 5 тыс. рублей переплаты в год на каждого жителя России.
Как мы на это посмотрим, г-н Белоусов? Жестокая позиция. Антигуманная. Удар по семейному бюджету. Но когда «Форбс» задает вопрос об отмене контрсанкций, весь гуманистический пафос с вице-премьера моментально слетает: «Санкции — это сугубо политическая история». Ага, а популистские заигрывания с заморозкой цен — типа нет. Но раз в вопросе санкций политика преобладает и над заботой об «уязвимых слоях», и над экономической логикой — нет причин сомневаться, что и в остальных моментах правительство руководствуется в первую очередь политическими соображениями.
А политический месседж от правительства к народу лаконичен. Цитата: «Не жалуйтесь». И ведь верно: начнешь жаловаться — так вице-премьер расширит свою борьбу с рыночными ценами. Другого правительство то ли не умеет, то ли не хочет. И ни к чему хорошему это расширение борьбы не приведет.
Понимает это и сам Андрей Рэмович. Посреди цинизма и лицемерия нет-нет, да и проскальзывает горечь и какое-то недоуменное осознание, что взятый правительством экономический курс ведет страну куда-то не туда. И вот эти моменты обреченного признания со стороны (ни много ни мало) первого вице-премьера как раз и вызывают самый большой страх за экономику России.
«Я отношусь к этим решениям как к вынужденным и временным. По той простой причине, что они стратегически неэффективны». Всё так. Но ключевой вопрос — есть ли причины для ослабевания политической нужды в простых и популярных решениях. И могут ли они появиться в системе с продолжающимся огосударствливанием экономики, которое уже свело на нет экономический рост и продолжает плодить неэффективность и деградацию институтов.
Нет ничего более постоянного, чем временное. Простые решения превращаются в наркотик, который поддерживает иллюзию, что в любой момент можно «соскочить» — но не сейчас, а потом, только после еще одной дозы. И дозы эти для российской экономики продолжают расти. Вместе с ними растет и степень стратегической неэффективности.
Правительство может мнить себя экспертом в «ручном управлении», рассказывать о своей проницательности и строить «эшелонированную оборону» против негуманного рынка. Но по факту правительство встаёт между разъезжающимися в разные стороны спросом и предложением. И сколько бы ни удавалось ему балансировать в этой деликатной позе, проявляя чудеса ловкости, конец всё равно будет таким, как в этом меметичном ролике с ван Даммом:
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter