2 июля 2010 Новая газета
Экономические кризисы случаются регулярно; депрессии бывают редко. Насколько я могу судить, в истории экономики было два периода, которые современники называли депрессиями: годы дефляции и нестабильности, последовавшие за обвалом рынка в 1873 году, и годы массовой безработицы после финансового кризиса 1929—1931 гг.
Ни Долгая депрессия XIX века, ни Великая депрессия XX не были эпохами беспрерывного упадка, напротив, во время обеих были времена, когда экономика росла. Но этих кратких периодов улучшения никогда не хватало для восполнения ущерба, нанесенного во время первого краха. За ними всегда следовало новое падение.
Боюсь, теперь мы находимся на ранних стадиях третьей депрессии. Скорее всего, она куда больше будет походить на Долгую депрессию, чем на более тяжелую Великую депрессию. Но ее цена — для мировой экономики и, что важнее, для миллионов людей, оставшихся без работы, — будет очень высока.
Эта третья депрессия будет в первую очередь результатом политических решений. Правительства по всему миру охвачены ужасом перед инфляцией, тогда как угроза дефляции куда страшнее, и проповедуют о необходимости затянуть пояса, когда в действительности проблема в недостаточных тратах. Последним примером этого стало разочарование встречи «Большой двадцатки», прошедшей в прошлые выходные.
В 2008 и 2009 годах казалось, что мы, возможно, все-таки вынесли из истории правильный урок. В отличие от своих предшественников, поднимавших процентные ставки перед лицом финансового кризиса, действующие главы Федерального резерва и Европейского центрального банка сокращали ставки и принимали меры в поддержку кредитных рынков. В отличие от прошлых правительств, пытавшихся свести бюджеты к нулю, нынешние правительства позволяли дефициту расти. Эти более верные решения помогли миру избежать полного краха: по мнению некоторых, экономический спад, к которому привел финансовый кризис, закончился прошлым летом.
Но историки будущего скажут нам, что это не было концом третьей депрессии, так же как рост деловой активности в 1933 году не был концом Великой депрессии. Ведь безработица — особенно длительная — остается на уровнях, которые совсем недавно считались бы катастрофическими, и не похоже, чтобы она собиралась снижаться. Как США, так и Европа стремительно несутся к дефляционным ловушкам в стиле Японии.
Можно было бы ожидать, что перед лицом столь печальной картины законодатели поймут, что не сделали достаточно, чтобы способствовать восстановлению. Но нет, в последние несколько месяцев наблюдается удивительное возрождение традиционных моделей ограничения трат и сбалансированного бюджета.
Возрождение прежней риторики заметнее всего в Европе. Чиновники здесь, похоже, извлекают свои аргументы из сборника речей Герберта Гувера, вплоть до заявления о том, что подъем налогов и сокращение расходов на самом деле поможет росту экономики за счет улучшения делового климата. На практике, впрочем, Америка действует немногим лучше Европы. Федеральный резерв, похоже, понимает риски дефляции, но не предлагает никаких способов ее предотвращения. Администрация Обамы понимает опасность преждевременной фискальной экономии, но поскольку республиканцы и консервативные демократы в конгрессе не готовы одобрить дополнительную финансовую поддержку для властей штатов, строгой экономии в виде сокращения бюджетов на местном уровне не избежать.
Почему вдруг такой поворот в неправильную сторону? Чтобы поддержать свои действия, сторонники жесткого курса зачастую ссылаются на проблемы, с которыми столкнулись Греция и другие страны окраинной Европы. И, действительно, инвесторы в облигации в прошлом поворачивались спиной к правительствам с неустранимыми дефицитами. Но ничто не говорит о том, что кратковременный режим строгой экономии перед лицом экономического спада возвращает доверие инвесторов. Напротив, Греция согласилась на жесткую экономию, но risk spreads продолжили расти; Ирландия резко сократила государственные траты, но рынок все равно считает ее менее стабильной, чем Испанию, которая куда меньше готова соглашаться на жесткие меры.
Видимо, финансовые рынки понимают то, чего, кажется, не понимают законодатели: хотя ответственная фискальная политика в долгосрочной перспективе важна, резкое сокращение трат лишь обостряет депрессию и приводит к дефляции, то есть мешает выходу из кризиса.
Так что мне не кажется, что дело в Греции или вообще в реалистичной оценке соотношения между дефицитом и рабочими местами. Это победа традиционного подхода, не имеющего отношения к рациональному анализу. Его главная установка в том, что заставить людей страдать — лучший способ для правителя показать, что он держит ситуацию под контролем в сложные времена.
Кто заплатит за этот триумф традиции? Десятки миллионов безработных, многие из них не найдут работу многие годы, а некоторые не будут работать уже никогда.
Пол Кругман
http://www.novayagazeta.ru/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Ни Долгая депрессия XIX века, ни Великая депрессия XX не были эпохами беспрерывного упадка, напротив, во время обеих были времена, когда экономика росла. Но этих кратких периодов улучшения никогда не хватало для восполнения ущерба, нанесенного во время первого краха. За ними всегда следовало новое падение.
Боюсь, теперь мы находимся на ранних стадиях третьей депрессии. Скорее всего, она куда больше будет походить на Долгую депрессию, чем на более тяжелую Великую депрессию. Но ее цена — для мировой экономики и, что важнее, для миллионов людей, оставшихся без работы, — будет очень высока.
Эта третья депрессия будет в первую очередь результатом политических решений. Правительства по всему миру охвачены ужасом перед инфляцией, тогда как угроза дефляции куда страшнее, и проповедуют о необходимости затянуть пояса, когда в действительности проблема в недостаточных тратах. Последним примером этого стало разочарование встречи «Большой двадцатки», прошедшей в прошлые выходные.
В 2008 и 2009 годах казалось, что мы, возможно, все-таки вынесли из истории правильный урок. В отличие от своих предшественников, поднимавших процентные ставки перед лицом финансового кризиса, действующие главы Федерального резерва и Европейского центрального банка сокращали ставки и принимали меры в поддержку кредитных рынков. В отличие от прошлых правительств, пытавшихся свести бюджеты к нулю, нынешние правительства позволяли дефициту расти. Эти более верные решения помогли миру избежать полного краха: по мнению некоторых, экономический спад, к которому привел финансовый кризис, закончился прошлым летом.
Но историки будущего скажут нам, что это не было концом третьей депрессии, так же как рост деловой активности в 1933 году не был концом Великой депрессии. Ведь безработица — особенно длительная — остается на уровнях, которые совсем недавно считались бы катастрофическими, и не похоже, чтобы она собиралась снижаться. Как США, так и Европа стремительно несутся к дефляционным ловушкам в стиле Японии.
Можно было бы ожидать, что перед лицом столь печальной картины законодатели поймут, что не сделали достаточно, чтобы способствовать восстановлению. Но нет, в последние несколько месяцев наблюдается удивительное возрождение традиционных моделей ограничения трат и сбалансированного бюджета.
Возрождение прежней риторики заметнее всего в Европе. Чиновники здесь, похоже, извлекают свои аргументы из сборника речей Герберта Гувера, вплоть до заявления о том, что подъем налогов и сокращение расходов на самом деле поможет росту экономики за счет улучшения делового климата. На практике, впрочем, Америка действует немногим лучше Европы. Федеральный резерв, похоже, понимает риски дефляции, но не предлагает никаких способов ее предотвращения. Администрация Обамы понимает опасность преждевременной фискальной экономии, но поскольку республиканцы и консервативные демократы в конгрессе не готовы одобрить дополнительную финансовую поддержку для властей штатов, строгой экономии в виде сокращения бюджетов на местном уровне не избежать.
Почему вдруг такой поворот в неправильную сторону? Чтобы поддержать свои действия, сторонники жесткого курса зачастую ссылаются на проблемы, с которыми столкнулись Греция и другие страны окраинной Европы. И, действительно, инвесторы в облигации в прошлом поворачивались спиной к правительствам с неустранимыми дефицитами. Но ничто не говорит о том, что кратковременный режим строгой экономии перед лицом экономического спада возвращает доверие инвесторов. Напротив, Греция согласилась на жесткую экономию, но risk spreads продолжили расти; Ирландия резко сократила государственные траты, но рынок все равно считает ее менее стабильной, чем Испанию, которая куда меньше готова соглашаться на жесткие меры.
Видимо, финансовые рынки понимают то, чего, кажется, не понимают законодатели: хотя ответственная фискальная политика в долгосрочной перспективе важна, резкое сокращение трат лишь обостряет депрессию и приводит к дефляции, то есть мешает выходу из кризиса.
Так что мне не кажется, что дело в Греции или вообще в реалистичной оценке соотношения между дефицитом и рабочими местами. Это победа традиционного подхода, не имеющего отношения к рациональному анализу. Его главная установка в том, что заставить людей страдать — лучший способ для правителя показать, что он держит ситуацию под контролем в сложные времена.
Кто заплатит за этот триумф традиции? Десятки миллионов безработных, многие из них не найдут работу многие годы, а некоторые не будут работать уже никогда.
Пол Кругман
http://www.novayagazeta.ru/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter