28 марта 2008
Александр Кияткин
Суверенные инвестиционные фонды начинают диктовать условия. У них много свободных денег, поддержка своих правительств и право инвестировать десятки миллиардов по всему миру. Развитые страны всегда ждали от госинвестфондов подвоха, но пока дождались только помощи, и им это понравилось. Раненым финансовым гигантам, прогоревшим на американской ипотеке, деньги нужны как воздух. Арабские и азиатские фонды, скупая большие пакеты акций западных банков, дают необходимое. вот только купят они лишь тех, кто проявит волю к выживанию.
По прогнозу МВФ, в ближайшие пять лет общий объем суверенных фондов подрастет с $2-3 трлн до $6-10 трлн. Российский Фонд национального благосостояния (ФНБ) пока невелик — $32,2 млрд на 1 марта. Не сравнишь с ADIA из Абу-Даби, резервы которого, по некоторым оценкам, достигают $900 млрд. Но это только начало. Самый смелый прогноз дает Morgan Stanley: там считают, что ФНБ достигнет в ближайшие 10 лет $300 млрд, а то и больше. Пока фонд не предназначен для вложений в акции зарубежных компаний, его инвестируют по консервативной стратегии — в обязательства правительств развитых стран и международных финансовых организаций. Однако глава Минфина Алексей Кудрин готовится выполнить поручение будущего премьера Владимира Путина и осенью представить более либеральные правила игры, позволяющие до 60% ФНБ вкладывать в акции, причем покупать крупные пакеты — свыше 5%. Российский фонд отстает от коллег, но зато сможет воспользоваться их опытом, сообщает журнал Smart Money.
ДРУГ МОЙ, ВРАГ МОЙ
На первый взгляд госинвестфонды занимаются благотворительностью. Китайский CIC, купивший в мае прошлого года дешевеющий пакет акций финансового холдинга Blackstone, потерял уже больше половины вложенных $3 млрд. Скорее всего, приобретенные активы будут дешеветь и дальше: бывший глава ФРС Алан Гринспен назвал нынешнюю ситуацию самой тяжелой за весь послевоенный период. Брэд Сетсер из исследовательской организации RGE Monitor считает, что рискованным покупкам госфондов есть одно оправдание: «У них очень долгосрочный горизонт планирования». Кроме того, для них это шанс улучшить свой неважный имидж. За это можно и переплатить. По подсчетам Deutsche Bank, только открыто декларируемые вложения госинвестфондов в акции финансового сектора западных стран составляют около $100 млрд. Почти две трети потратили с прошлой осени.
Дебаты о новой роли госинвестфондов бушуют по обе стороны Атлантики. В США суверенные фонды из Абу-Даби и Сингапура вынуждены в специальном меморандуме гарантировать минфину, что в их действиях нет никакой политики — только коммерческие интересы. Во Франции и Германии рассматриваются законопроекты об ограничении иностранных инвестиций, а Евросоюз в целом решил выработать общую политику относительно денег иностранных правительств. Но прежнего неприятия уже нет. На форуме в Давосе госфондам впервые была посвящена отдельная секция, и говорили там не о борьбе, а о взаимодействии. В середине марта Еврокомиссия представила проект правил, по которым фонды могли бы работать на рынке ЕС. Вместо жестких ограничений — рекомендации. Например, не ограничивается доля акций компании, которую может купить государственный фонд. «Это скорее не жесткий регулирующий акт, а кодекс чести, обязательство госфондов не использовать свои деньги в политических целях», — говорит глава департамента по работе с госсектором State Street Global Markets Андрей Розанов. Примерно такой же сравнительно мягкий подход исповедует МВФ, который взялся за составление правил взаимодействия с госинвестфондами.
Правда, от приходящего в Европу фонда потребуют большей прозрачности, к примеру раскрытия модели отношений с правительством. Российский ФНБ пока не существует как что-то отдельное, а его средства инвестирует ЦБ в составе золотовалютных резервов, но Минфин готовит к осени создание специального агентства по управлению той частью фонда, которую предполагается вкладывать в акции. «Госинвестфондам нужно стать более прозрачными, чем сейчас», — говорит Сетсер. Аналитики Peterson Institute оценили прозрачность инвестиционных фондов, сравнив их с государственными пенсионными. Большая часть госинвестфондов, включая российский, не дотянула до 10 баллов из 25 возможных, некоторые не набрали и одного балла. Так что, когда на Западе говорят о закрытости госинвестфондов, они имеют на это некоторые основания.
Единственное политическое условие в проекте Еврокомиссии — требование взаимной открытости. Фонд может работать в Европе, если и в его стране нет существенных ограничений на европейские инвестиции. Что понимать под «существенными ограничениями»? Например, будут ли у Фонда национального благосостояния проблемы из-за истории с сахалинским проектом Royal Dutch Shell? Сейчас председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу склонен обнадежить правительства стран-инвесторов. «Госинвестфонды — это не большие злые волки у наших дверей, — заявил Баррозу. — Они увеличили уровень ликвидности и помогли стабилизировать финансовые рынки». Столь хвалебную характеристику трудно было бы представить еще полгода назад.
Еще более сложно было вообразить, что живая икона американской экономической политики Алан Гринспен встанет на защиту госинвестфондов, назвав противодействие, которое оказывается им в США, «контрпродуктивным протекционизмом». Против недоверия суверенным фондам предостерег и глава Berkshire Hathaway Уоррен Баффетт. «Я могу сказать, что частный сектор в развитых странах действительно рад тому, что госинвестфонды существуют», — говорит Стивен Джен, управляющий директор Morgan Stanley, большой пакет акций которого недавно был куплен китайским CIC. Политики, по его словам, до сих пор беспокоятся, но теперь меньше, чем год назад: они стали лучше понимать, что такое госинвестфонды. Ситуация на рынках заставляет финансовых гуру бороться с американскими страхами. Проведенное в конце прошлого года компанией Public Strategies исследование показало, что американцы очень настороженно относятся к инвестициям иностранных государств. Даже японское правительство, покупающее американские акции, уже угроза. Но небольшая, если сравнивать с угрозой, исходящей от России, Китая или арабских стран. Только 10% американцев не против российских государственных денег. Так что руководитель национальной разведки США Майкл Макконнелл лишь выразил в своем последнем докладе мнение электората, впервые назвав российские, китайские и арабские госинвестиции одной из главных угроз для безопасности США. Однако заявления Гринспена и Баффетта дают госинвестфондам надежду, что протекционистские настроения могут и не захватить американскую элиту. «Я, честно говоря, опасался, что встречу некоторую идеологическую зашоренность, — говорит Розанов, обсуждавший в начале марта политику в отношении госинвестфондов с представителем комитета конгресса США по финансовым услугам. — Но ничего такого не заметил, мышление вполне гибкое и конструктивное».
НАШ ШАНС
Итак, российский Фонд национального благосостояния может встретить хотя бы вежливый прием на западных рынках. Но есть проблема времени: ситуация меняется каждую неделю, а на превращение ФНБ в настоящий агрессивный суверенный фонд потребуется полгода. «Насколько мне известно, инвестиции ФНБ решено осуществлять по-прежнему, то есть предельно консервативно, до октября», — говорит главный экономист Deutsche Bank в России Ярослав Лисоволик. Даже через год-другой, по его оценкам, 20% фонда может приходиться на акции и 30% — на корпоративные облигации. Лисоволик полагает, что имеет смысл присмотреться к акциям финансовых и страховых компаний, привлекательных по цене. Компании можно покупать и ради доступа к новым технологиям, напоминает Лисоволик, так делает китайский фонд. А Розанов советует не ограничиваться акциями развитых стран. «В долгосрочном периоде акции растущих рынков гораздо более прибыльны, особенно с учетом структурно обусловленного укрепления их национальных валют», — уверен он.
Правительства развивающихся стран и сами осознают привлекательность своих рынков. Бразилия и Индия разрабатывают проекты фондов в первую очередь как раз для внутренних, а не зарубежных инвестиций.
УЧЕНИКИ И УЧИТЕЛЯ
Теперь и в развитых странах все активнее думают, не перенять ли опыт новых экономик и не начать ли самим создавать инвестиционные госкопилки, способные помочь с ликвидностью в трудную минуту. Все лучше, чем ждать Муаммара Каддафи: в начале года Ливия заявила о намерении создать свой суверенный фонд с резервами $100 млрд. Государственные инвестфонды на Западе до сих пор были редкостью. Несколько десятилетий назад они были созданы в Норвегии, Канаде и на Аляске, вели себя очень консервативно, и другие правительства их примером не соблазнялись. Но в 2006 г. появилась похожая структура в Австралии, а сами пионеры госинвестиций стали более «азиатскими» — теперь они практикуют вложения не только в госбумаги, но и в акции и инфраструктуру, а также прямые инвестиции. Недавно рынки взбудоражили разговоры о том, что суверенный инвестиционный фонд может появиться и в Японии. «Рано говорить о создании фонда в Японии, пока ни минфин, ни Банк Японии к этому не готовы, — говорит Розанов. — Но группа сторонников такого подхода в правящей партии довольно сильна, и что-то в управлении их госрезервами может измениться». Действительно, золотовалютные резервы Японии приближаются к $1 трлн, уступая только китайским. Они намного превышают уровень, необходимый для стабилизации курса иены, и хотя бы часть излишка может управляться более рискованно и прибыльно, чем традиционные ЗВР.
Идея госинвестфондов стала столь популярна, что некоторые экономисты предлагают применить схему их функционирования к международным организациям. «У МВФ сейчас есть и возможность, и, может быть, большее желание создать что-то вроде госинвестфонда», — уверен Стивен Джен. Он напоминает, что благодаря более чем трехкратному росту цен на золото за последние пять лет его стоимость в резервах МВФ достигла примерно $100 млрд. В ближайшие месяцы этот актив останется на рекордно высоком ценовом уровне, а потом по мере стабилизации на мировых рынках снова станет дешеветь. И это хороший момент, чтобы продать часть золота и вложиться в бумаги, многие из которых как раз подешевели. Даже при консервативной стратегии Джен прочит таким вложениям хорошую доходность против неминуемых убытков, которые последуют, когда золото все-таки начнет падать в цене. «Это все равно нельзя называть государственным или надгосударственным инвестиционным фондом, — спорит Сетсер. — Если МВФ и продаст свое золото, то вырученные деньги будет инвестировать очень осторожно, не как госинвестфонды». Впрочем, для МВФ решающим доводом за проведение более активной инвестиционной политики может стать очередной финансовый кризис, который нужно будет смягчать. МВФ давно уже критикуют за неэффективность, и новые методы борьбы с кризисами могли бы послужить защите фонда. Но дело не только в этом. Можно во время спада купить акции дешевеющей компании, если рассчитывать, что она переживет финансовый шторм и дождется лучших времен. Вот только на помощь тонущему Bear Stearns ни один суверенный фонд не пришел, и это повод задуматься: проданный за копейки инвестбанк вряд ли последняя жертва. Когда акции превращаются в мусор, рассчитывать на богатых арабов и китайцев не приходится. Больше надежды на экстренные меры ФРС — конечно, пока их запас не исчерпан.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Суверенные инвестиционные фонды начинают диктовать условия. У них много свободных денег, поддержка своих правительств и право инвестировать десятки миллиардов по всему миру. Развитые страны всегда ждали от госинвестфондов подвоха, но пока дождались только помощи, и им это понравилось. Раненым финансовым гигантам, прогоревшим на американской ипотеке, деньги нужны как воздух. Арабские и азиатские фонды, скупая большие пакеты акций западных банков, дают необходимое. вот только купят они лишь тех, кто проявит волю к выживанию.
По прогнозу МВФ, в ближайшие пять лет общий объем суверенных фондов подрастет с $2-3 трлн до $6-10 трлн. Российский Фонд национального благосостояния (ФНБ) пока невелик — $32,2 млрд на 1 марта. Не сравнишь с ADIA из Абу-Даби, резервы которого, по некоторым оценкам, достигают $900 млрд. Но это только начало. Самый смелый прогноз дает Morgan Stanley: там считают, что ФНБ достигнет в ближайшие 10 лет $300 млрд, а то и больше. Пока фонд не предназначен для вложений в акции зарубежных компаний, его инвестируют по консервативной стратегии — в обязательства правительств развитых стран и международных финансовых организаций. Однако глава Минфина Алексей Кудрин готовится выполнить поручение будущего премьера Владимира Путина и осенью представить более либеральные правила игры, позволяющие до 60% ФНБ вкладывать в акции, причем покупать крупные пакеты — свыше 5%. Российский фонд отстает от коллег, но зато сможет воспользоваться их опытом, сообщает журнал Smart Money.
ДРУГ МОЙ, ВРАГ МОЙ
На первый взгляд госинвестфонды занимаются благотворительностью. Китайский CIC, купивший в мае прошлого года дешевеющий пакет акций финансового холдинга Blackstone, потерял уже больше половины вложенных $3 млрд. Скорее всего, приобретенные активы будут дешеветь и дальше: бывший глава ФРС Алан Гринспен назвал нынешнюю ситуацию самой тяжелой за весь послевоенный период. Брэд Сетсер из исследовательской организации RGE Monitor считает, что рискованным покупкам госфондов есть одно оправдание: «У них очень долгосрочный горизонт планирования». Кроме того, для них это шанс улучшить свой неважный имидж. За это можно и переплатить. По подсчетам Deutsche Bank, только открыто декларируемые вложения госинвестфондов в акции финансового сектора западных стран составляют около $100 млрд. Почти две трети потратили с прошлой осени.
Дебаты о новой роли госинвестфондов бушуют по обе стороны Атлантики. В США суверенные фонды из Абу-Даби и Сингапура вынуждены в специальном меморандуме гарантировать минфину, что в их действиях нет никакой политики — только коммерческие интересы. Во Франции и Германии рассматриваются законопроекты об ограничении иностранных инвестиций, а Евросоюз в целом решил выработать общую политику относительно денег иностранных правительств. Но прежнего неприятия уже нет. На форуме в Давосе госфондам впервые была посвящена отдельная секция, и говорили там не о борьбе, а о взаимодействии. В середине марта Еврокомиссия представила проект правил, по которым фонды могли бы работать на рынке ЕС. Вместо жестких ограничений — рекомендации. Например, не ограничивается доля акций компании, которую может купить государственный фонд. «Это скорее не жесткий регулирующий акт, а кодекс чести, обязательство госфондов не использовать свои деньги в политических целях», — говорит глава департамента по работе с госсектором State Street Global Markets Андрей Розанов. Примерно такой же сравнительно мягкий подход исповедует МВФ, который взялся за составление правил взаимодействия с госинвестфондами.
Правда, от приходящего в Европу фонда потребуют большей прозрачности, к примеру раскрытия модели отношений с правительством. Российский ФНБ пока не существует как что-то отдельное, а его средства инвестирует ЦБ в составе золотовалютных резервов, но Минфин готовит к осени создание специального агентства по управлению той частью фонда, которую предполагается вкладывать в акции. «Госинвестфондам нужно стать более прозрачными, чем сейчас», — говорит Сетсер. Аналитики Peterson Institute оценили прозрачность инвестиционных фондов, сравнив их с государственными пенсионными. Большая часть госинвестфондов, включая российский, не дотянула до 10 баллов из 25 возможных, некоторые не набрали и одного балла. Так что, когда на Западе говорят о закрытости госинвестфондов, они имеют на это некоторые основания.
Единственное политическое условие в проекте Еврокомиссии — требование взаимной открытости. Фонд может работать в Европе, если и в его стране нет существенных ограничений на европейские инвестиции. Что понимать под «существенными ограничениями»? Например, будут ли у Фонда национального благосостояния проблемы из-за истории с сахалинским проектом Royal Dutch Shell? Сейчас председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу склонен обнадежить правительства стран-инвесторов. «Госинвестфонды — это не большие злые волки у наших дверей, — заявил Баррозу. — Они увеличили уровень ликвидности и помогли стабилизировать финансовые рынки». Столь хвалебную характеристику трудно было бы представить еще полгода назад.
Еще более сложно было вообразить, что живая икона американской экономической политики Алан Гринспен встанет на защиту госинвестфондов, назвав противодействие, которое оказывается им в США, «контрпродуктивным протекционизмом». Против недоверия суверенным фондам предостерег и глава Berkshire Hathaway Уоррен Баффетт. «Я могу сказать, что частный сектор в развитых странах действительно рад тому, что госинвестфонды существуют», — говорит Стивен Джен, управляющий директор Morgan Stanley, большой пакет акций которого недавно был куплен китайским CIC. Политики, по его словам, до сих пор беспокоятся, но теперь меньше, чем год назад: они стали лучше понимать, что такое госинвестфонды. Ситуация на рынках заставляет финансовых гуру бороться с американскими страхами. Проведенное в конце прошлого года компанией Public Strategies исследование показало, что американцы очень настороженно относятся к инвестициям иностранных государств. Даже японское правительство, покупающее американские акции, уже угроза. Но небольшая, если сравнивать с угрозой, исходящей от России, Китая или арабских стран. Только 10% американцев не против российских государственных денег. Так что руководитель национальной разведки США Майкл Макконнелл лишь выразил в своем последнем докладе мнение электората, впервые назвав российские, китайские и арабские госинвестиции одной из главных угроз для безопасности США. Однако заявления Гринспена и Баффетта дают госинвестфондам надежду, что протекционистские настроения могут и не захватить американскую элиту. «Я, честно говоря, опасался, что встречу некоторую идеологическую зашоренность, — говорит Розанов, обсуждавший в начале марта политику в отношении госинвестфондов с представителем комитета конгресса США по финансовым услугам. — Но ничего такого не заметил, мышление вполне гибкое и конструктивное».
НАШ ШАНС
Итак, российский Фонд национального благосостояния может встретить хотя бы вежливый прием на западных рынках. Но есть проблема времени: ситуация меняется каждую неделю, а на превращение ФНБ в настоящий агрессивный суверенный фонд потребуется полгода. «Насколько мне известно, инвестиции ФНБ решено осуществлять по-прежнему, то есть предельно консервативно, до октября», — говорит главный экономист Deutsche Bank в России Ярослав Лисоволик. Даже через год-другой, по его оценкам, 20% фонда может приходиться на акции и 30% — на корпоративные облигации. Лисоволик полагает, что имеет смысл присмотреться к акциям финансовых и страховых компаний, привлекательных по цене. Компании можно покупать и ради доступа к новым технологиям, напоминает Лисоволик, так делает китайский фонд. А Розанов советует не ограничиваться акциями развитых стран. «В долгосрочном периоде акции растущих рынков гораздо более прибыльны, особенно с учетом структурно обусловленного укрепления их национальных валют», — уверен он.
Правительства развивающихся стран и сами осознают привлекательность своих рынков. Бразилия и Индия разрабатывают проекты фондов в первую очередь как раз для внутренних, а не зарубежных инвестиций.
УЧЕНИКИ И УЧИТЕЛЯ
Теперь и в развитых странах все активнее думают, не перенять ли опыт новых экономик и не начать ли самим создавать инвестиционные госкопилки, способные помочь с ликвидностью в трудную минуту. Все лучше, чем ждать Муаммара Каддафи: в начале года Ливия заявила о намерении создать свой суверенный фонд с резервами $100 млрд. Государственные инвестфонды на Западе до сих пор были редкостью. Несколько десятилетий назад они были созданы в Норвегии, Канаде и на Аляске, вели себя очень консервативно, и другие правительства их примером не соблазнялись. Но в 2006 г. появилась похожая структура в Австралии, а сами пионеры госинвестиций стали более «азиатскими» — теперь они практикуют вложения не только в госбумаги, но и в акции и инфраструктуру, а также прямые инвестиции. Недавно рынки взбудоражили разговоры о том, что суверенный инвестиционный фонд может появиться и в Японии. «Рано говорить о создании фонда в Японии, пока ни минфин, ни Банк Японии к этому не готовы, — говорит Розанов. — Но группа сторонников такого подхода в правящей партии довольно сильна, и что-то в управлении их госрезервами может измениться». Действительно, золотовалютные резервы Японии приближаются к $1 трлн, уступая только китайским. Они намного превышают уровень, необходимый для стабилизации курса иены, и хотя бы часть излишка может управляться более рискованно и прибыльно, чем традиционные ЗВР.
Идея госинвестфондов стала столь популярна, что некоторые экономисты предлагают применить схему их функционирования к международным организациям. «У МВФ сейчас есть и возможность, и, может быть, большее желание создать что-то вроде госинвестфонда», — уверен Стивен Джен. Он напоминает, что благодаря более чем трехкратному росту цен на золото за последние пять лет его стоимость в резервах МВФ достигла примерно $100 млрд. В ближайшие месяцы этот актив останется на рекордно высоком ценовом уровне, а потом по мере стабилизации на мировых рынках снова станет дешеветь. И это хороший момент, чтобы продать часть золота и вложиться в бумаги, многие из которых как раз подешевели. Даже при консервативной стратегии Джен прочит таким вложениям хорошую доходность против неминуемых убытков, которые последуют, когда золото все-таки начнет падать в цене. «Это все равно нельзя называть государственным или надгосударственным инвестиционным фондом, — спорит Сетсер. — Если МВФ и продаст свое золото, то вырученные деньги будет инвестировать очень осторожно, не как госинвестфонды». Впрочем, для МВФ решающим доводом за проведение более активной инвестиционной политики может стать очередной финансовый кризис, который нужно будет смягчать. МВФ давно уже критикуют за неэффективность, и новые методы борьбы с кризисами могли бы послужить защите фонда. Но дело не только в этом. Можно во время спада купить акции дешевеющей компании, если рассчитывать, что она переживет финансовый шторм и дождется лучших времен. Вот только на помощь тонущему Bear Stearns ни один суверенный фонд не пришел, и это повод задуматься: проданный за копейки инвестбанк вряд ли последняя жертва. Когда акции превращаются в мусор, рассчитывать на богатых арабов и китайцев не приходится. Больше надежды на экстренные меры ФРС — конечно, пока их запас не исчерпан.
(C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу