20 августа 2015 Живой журнал | Архив
Довольно любопытные статьи Теда Беверсдорфа, который на свой лад пытается описать текущие процессы в экономике. Описание носит , характерный для США альтернативный и любительский характер, хотя, можно обратить внимание на то,что он уловил некоторые закономерности, описанные Марксом о денежном обращении. Что для читателей хорошо, так это то,что Беверсдорф подкрепляет свои мысли диаграммами, поэтому довольно наглядно можно видеть особенности развития финансового капитала и его нынешний тупик, из которого выход только один-банкротство, как уже не один раз было с классом рантье.
Мы снова с вами возвращаемся к политэкономии,потому что политэкономия способна наиболее оптимально описать текущие процессы, но также понять, как будут эти процессы развиваться далее. Довольно забавно читать такие статьи, как , например, Оценки устойчивости системы спайделла, так как общественные процессы в принципе невозможно описать с той точки зрения, с какой точки зрения описывают это представители финансового капитала.
"..современный мир столь сложен, что в принципе не предполагает никакой универсальности в плане подходов к моделированию и оценкам"-не соглашусь, смотря с какой точки зрения смотреть. Мир сейчас ничуть не более сложен, чем ранее и даже наоборот, система , глобализуясь, значительно упростилась. Просто сейчас имеется слишком много ложных ориентиров и понятий, "математически просчитанных",которые принято учитывать и которые только сбивают с толку- как можно описать в виде математической модели развитие социума в принципе? Финансовое поколение, вероятно, предпочитает набивать шишки самостоятельно, не учитывая предыдущий опыт, решительно отвергнув его, как "недостойный" . Мы с вами , все же, вернемся к предыдущему опыту предков и немного возьмем цитат из работы Ленина"Империализм как высшая стадия капитализма"- это нам поможет немного понять текущие процессы.Кстати, я не очень понимаю, как математически можно описать политические процессы, о чем писал Ленин:
"...Конкуренция превращается в монополию. Получается гигантский прогресс обобществления производства. В частности обобществляется и процесс технических изобретений и усовершенствований.
Производство становится общественным, но присвоение остаётся частным. Общественные средства производства остаются частной собственностью небольшого числа лиц. Общие рамки формально признаваемой свободной конкуренции остаются, и гнёт немногих монополистов над остальным населением становится во сто раз тяжелее, ощутительнее, невыносимее.
Перед нами уже не конкуренционная борьба мелких и крупных, технически отсталых и технически передовых предприятий. Перед нами — удушение монополистами тех, кто не подчиняется монополии, её гнёту, её произволу. Вот как отражается этот процесс в сознании буржуазного экономиста:
«Даже в области чисто хозяйственной деятельности, — пишет Кестнер, — происходит известная передвижка от торговой деятельности в прежнем смысле к организаторски-спекулятивной. Наибольшим успехом пользуется не купец, умеющий на основании своего технического и торгового опыта всего лучше определить потребности покупателей, найти и, так сказать, «открыть» спрос, остающийся в скрытом состоянии, а спекулятивный гений (?!), умеющий наперёд усчитать или хотя бы только почуять организационное развитие, возможность известных связей между отдельными предприятиями и банками…».
В переводе на человеческий язык это значит: развитие капитализма дошло до того, что, хотя товарное производство по-прежнему «царит» и считается основой всего хозяйства, но на деле оно уже подорвано, и главные прибыли достаются «гениям» финансовых проделок. В основе этих проделок и мошенничеств лежит обобществление производства, но гигантский прогресс человечества, доработавшегося до этого обобществления, идёт на пользу… спекулянтам. Мы увидим ниже, как «на этом основании» мещански-реакционная критика капиталистического империализма мечтает о возвращении назад, к «свободной», «мирной», «честной» конкуренции.
Отношения господства и связанного с ним насилия — вот что типично для «новейшей фазы в развитии капитализма», вот что с неизбежностью должно было проистечь и проистекло из образования всесильных экономических монополий.
... монополия, создающаяся в некоторых отраслях промышленности, усиливает и обостряет хаотичность, свойственную всему капиталистическому производству в целом.
Основной и первоначальной операцией банков является посредничество в платежах. В связи с этим банки превращают бездействующий денежный капитал в действующий, т. е. приносящий прибыль, собирают все и всяческие денежные доходы, предоставляя их в распоряжение класса капиталистов.
По мере развития банкового дела и концентрации его в немногих учреждениях, банки перерастают из скромной роли посредников в всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капиталом всей совокупности капиталистов и мелких хозяев, а также большею частью средств производства и источников сырья в данной стране и в целом ряде стран. Это превращение многочисленных скромных посредников в горстку монополистов составляет один из основных процессов перерастания капитализма в капиталистический империализм
Смена старого капитализма, с господством свободной конкуренции, новым капитализмом, с господством монополии, выражается, между прочим, в падении значения биржи. «Биржа давно перестала быть, — пишет журнал «Банк», — необходимым посредником обращения, каким она была раньше, когда банки не могли ещё размещать большей части выпускаемых фондовых ценностей среди своих клиентов»
Между немногими банками, которые в силу процесса концентрации остаются во главе всего капиталистического хозяйства, естественно всё больше намечается и усиливается стремление к монополистическому соглашению, к тресту банков. В Америке .. два крупнейших банка, миллиардеров Рокфеллера и Моргана, господствуют над капиталом в 11 миллиардов марок...«С ростом концентрации банков суживается тот круг учреждений, к которому вообще можно обратиться за кредитом, в силу чего увеличивается зависимость крупной промышленности от немногих банковых групп. При тесной связи между промышленностью и миром финансистов, свобода движения промышленных обществ, нуждающихся в банковом капитале, оказывается стеснённою. Поэтому крупная промышленность смотрит на усиливающееся трестирование (объединение или превращение в тресты) банков со смешанными чувствами; в самом деле, уже неоднократно приходилось наблюдать зачатки известных соглашений между отдельными концернами крупных банков, соглашений, сводящихся к ограничению конкуренции»
Опять и опять последнее слово в развитии банкового дела — монополия.
Но если операции учащаются и упрочиваются, если банк «собирает» в свои руки громадных размеров капиталы, если ведение текущих счётов данного предприятия позволяет банку — а это так и бывает — всё детальнее и полнее узнавать экономическое положение его клиента, то в результате получается всё более полная зависимость промышленного капиталиста от банка.
Итак, XX век — вот поворотный пункт от старого к новому капитализму, от господства капитала вообще к господству финансового капитала.
...опыт показывает, что достаточно владеть 40% акций, чтобы распоряжаться делами акционерного общества **, ибо известная часть раздробленных, мелких акционеров не имеет на практике никакой возможности принимать участие в общих собраниях и т. д. «Демократизация» владения акциями... на деле есть один из способов усиления мощи финансовой олигархии . Поэтому, между прочим, в более передовых или более старых и «опытных» капиталистических странах законодательство разрешает более мелкие акции.... «система участий» не только служит к гигантскому увеличению власти монополистов, она кроме того позволяет безнаказанно обделывать какие угодно тёмные и грязные дела и обирать публику, ибо руководители «общества-матери» формально, по закону, не отвечают за «общество-дочь», которое считается «самостоятельным» и через которое можно всё «провести».
Финансовый капитал, концентрированный в немногих руках и пользующийся фактической монополией, берёт громадную и всё возрастающую прибыль от учредительства, от выпуска фондовых бумаг, от государственных займов и т. п., закрепляя господство финансовой олигархии, облагая всё общество данью монополистам.
Вот — один из бесчисленных примеров «хозяйничанья» американских трестов, приводимый Гильфердингом: в 1887 году Гавемейер основал сахарный трест посредством слияния 15-ти мелких компаний, общий капитал которых равнялся 6½ млн. долларов. Капитал же треста был, по американскому выражению, «разведён водой», определён в 50 миллионов долларов. «Перекапитализация» учитывала будущие монопольные прибыли, как стальной трест в той же Америке учитывает будущие монопольные прибыли, скупая всё больше железорудных земель. И действительно, сахарный трест установил монопольные цены и получил такие доходы,
Исключительно высокая прибыльность выпуска ценных бумаг, как одной из главных операций финансового капитала, играет очень важную роль в развитии и упрочении финансовой олигархии.
Если во время промышленного подъёма необъятно велики прибыли финансового капитала, то во время упадка гибнут мелкие и непрочные предприятия, а крупные банки «участвуют» в скупке их задёшево или в прибыльных «оздоровлениях» и «реорганизациях». При «оздоровлениях» убыточных предприятий «акционерный капитал понижается, т. е. доход распределяется на меньший капитал и в дальнейшем исчисляется уже на него. Или, если доходность понизилась до нуля, то привлекается новый капитал, который, соединившись с менее доходным старым, теперь будет приносить уже достаточный доход. Кстати сказать, — добавляет Гильфердинг, — все эти оздоровления и реорганизации имеют двоякое значение для банков: во-первых, как прибыльная операция, и во-вторых, как удобный случай для того, чтобы поставить такие нуждающиеся общества в зависимость от себя».
Особенно прибыльной операцией финансового капитала является также спекуляция земельными участками в окрестностях быстро растущих больших городов. Монополия банков сливается здесь с монополией земельной ренты и с монополией путей сообщения, ибо рост цен на земельные участки, возможность выгодно продать их по частям и т. д. зависит больше всего от хороших путей сообщения с центром города, а эти пути сообщения находятся в руках крупных компаний, связанных системой участий и распределением директорских мест с теми же банками.
«Американские нравы»...стали в эпоху финансового капитала нравами буквально всякого крупного города в любой стране.
Монополия, раз она сложилась и ворочает миллиардами, с абсолютной неизбежностью пронизывает все стороны общественной жизни, независимо от политического устройства и от каких бы то ни было других «частностей».
Преобладание финансового капитала над всеми остальными формами капитала означает господствующее положение рантье и финансовой олигархии, означает выделение немногих государств, обладающих финансовой «мощью», из всех остальных. В каких размерах идёт этот процесс, об этом можно судить по данным статистики эмиссий, т. е. выпуска всякого рода ценных бумаг.
Для старого капитализма, с полным господством свободной конкуренции, типичен был вывоз товаров. Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичным стал вывоз капитала.Вывоз капитала в тех странах, куда он направляется, оказывает влияние на развитие капитализма, чрезвычайно ускоряя его. Если поэтому, до известной степени, этот вывоз способен приводить к некоторому застою развития в странах вывозящих, то это может происходить лишь ценою расширения и углубления дальнейшего развития капитализма во всём мире.
Финансовый капитал создал эпоху монополий. А монополии всюду несут с собой монополистические начала: использование «связей» для выгодной сделки., который становится на место конкуренции на открытом рынке. Самая обычная вещь: условием займа ставится расходование части его на покупку продуктов кредитующей страны, особенно на предметы вооружения, на суда и т. д. Франция в течение двух последних десятилетий (1890–1910) очень часто прибегала к этому средству. Вывоз капитала за границу становится средством поощрять вывоз товаров за границу.
Таким образом финансовый капитал в буквальном, можно сказать, смысле слова раскидывает свои сети на все страны мира. Большую роль играют при этом банки, учреждаемые в колониях, и их отделения.
Капиталисты делят мир не по своей особой злобности, а потому, что достигнутая ступень концентрации заставляет становиться на этот путь для получения прибыли; при этом делят они его «по капиталу», «по силе» — иного способа дележа не может быть в системе товарного производства и Сила же меняется в зависимости от экономического и политического развития; для понимания происходящего надо знать, какие вопросы решаются изменениями силы, а есть ли это — изменения «чисто» экономические или внеэкономические (например, военные), это вопрос второстепенный, не могущий ничего изменить в основных взглядах на новейшую эпоху капитализма.
Финансовый капитал — такая крупная, можно сказать, решающая сила во всех экономических и во всех международных отношениях, что он способен подчинять себе и в действительности подчиняет даже государства, пользующиеся полнейшей политической независимостью; мы видим сейчас примеры тому. Но, разумеется, наибольшие «удобства» и наибольшие выгоды даёт финансовому капиталу такое подчинение, которое связано с потерей политической независимости подчиняемыми странами и народами.
Как тресты капитализируют своё имущество по двойной или тройной оценке, учитывая «возможные» в будущем (а не настоящие) прибыли, учитывая дальнейшие результаты монополии, так и финансовый капитал вообще стремится захватить как можно больше земель каких бы то ни было, где бы то ни было, как бы то ни было, учитывая возможные источники сырья, боясь отстать в бешеной борьбе за последние куски неподелённого мира или за передел кусков, уже разделённых.
Если бы необходимо было дать как можно более короткое определение империализма, то следовало бы сказать, что империализм есть монополистическая стадия капитализма. Такое определение включало бы самое главное, ибо, с одной стороны, финансовый капитал есть банковый капитал монополистически немногих крупнейших банков, слившийся с капиталом монополистических союзов промышленников; а с другой стороны, раздел мира есть переход от колониальной политики, беспрепятственно расширяемой на незахваченные ни одной капиталистической державой области, к колониальной политике монопольного обладания территорией земли, поделённой до конца.
..политически империализм есть вообще стремление к насилию и к реакции.
Быстрее всего растёт капитализм в колониях и в заокеанских странах. Растёт дань, которую берёт финансовый капитал с особенно прибыльных колониальных и заокеанских предприятий. При разделе этой «добычи» исключительно высокая доля попадает в руки стран, не всегда занимающих первое место по быстроте развития производительных сил.
Финансовый капитал и тресты не ослабляют, а усиливают различия между быстротой роста разных частей всемирного хозяйства.
Как мы видели, самая глубокая экономическая основа империализма есть монополия. Это — монополия капиталистическая, т. е. выросшая из капитализма,находящаяся в постоянном и безысходном противоречии с этой общей обстановкой. Но тем не менее, как и всякая монополия, она порождает неизбежно стремление к застою и загниванию. Поскольку устанавливаются, хотя бы на время, монопольные цены, постольку исчезают до известной степени побудительные причины к техническому, а следовательно, и ко всякому другому прогрессу, движению вперёд; постольку является далее экономическая возможность искусственно задерживать технический прогресс.
Далее. Империализм есть громадное скопление в немногих странах денежного капитала,отсюда — необычайный рост класса или, вернее, слоя рантье, т. е. лиц, живущих «стрижкой купонов», — лиц, совершенно отделённых от участия в каком бы то ни было предприятии, — лиц, профессией которых является праздность. Вывоз капитала, одна из самых существенных экономических основ империализма, ещё более усиливает эту полнейшую оторванность от производства слоя рантье, налагает отпечаток паразитизма на всю страну, живущую эксплуатацией труда нескольких заокеанских стран и колоний.
Доход рантье впятеро превышает доход от внешней торговли в самой «торговой» стране мира! Вот сущность империализма и империалистического паразитизма.
Понятие: «государство-рантье» (Rentnerstaat), или государство-ростовщик, становится поэтому общеупотребительным в экономической литературе об империализме. Мир разделился на горстку государств-ростовщиков и гигантское большинство государств-должников.
Из всего сказанного выше об экономической сущности империализма вытекает, что его приходится характеризовать, как переходный или, вернее, умирающий капитализм. ....частнохозяйственные и частнособственнические отношения составляют оболочку, которая уже не соответствует содержанию, которая неизбежно должна загнивать, если искусственно оттягивать её устранение, — которая может оставаться в гниющем состоянии сравнительно долгое время, но которая всё же неизбежно будет устранена.
Это практически самое существенное из статьи Ленина о финансовом капитале, поэтому переходим непосредственно к Беверсдорфу. Здесь он говорит о том,что изначально в финансовом капитале США, который концентрировано представлен в виде ФРС, заложен принцип воспроизводства финансового капитала:
"The reason is inherent in the system.As each dollar added to the system is backed by an indenture requiring some interest, that printed dollar must become materially more than a dollar to not only pay itself down plus interest (to the banking system) but to also provide enough return to allocate between profit (shareholders) and labour (consumers) such that the cycle can begin again".
"Причина заключается в том,что присуще самой системе. Это эмиссия доллара, в котором уже заключен процент ссудного капитала (цитата из Ленина: «перекапитализация» учитывала будущие монопольные прибыли) , способный обеспечить возврат капитала акционерам /ФРС/, распределяя прибыль между акционерами и трудом (потребителями), чтобы начать все сначала".
Тут стоит вспомнить Капитал Маркса, где он говорит о денежном обращении:
"В капитале, приносящем проценты, обращение Д — Т — Д' представлено в сокращённом виде, в своём результате без посредствующего звена, в своём, так сказать, лапидарном стиле, как Д — Д', как деньги, которые равны большему количеству денег, как стоимость, которая больше самой себя.
Таким образом, Д — Т — Д' есть действительно всеобщая формула капитала, как он непосредственно проявляется в сфере обращения.
В ростовщическом капитале форма Д — Т — Д' сокращена, крайние пункты соединяются без всякого посредствующего звена: Д — Д', деньги, обмениваемые на большее количество денег, — форма, противоречащая самой природе денег и потому необъяснимая с точки зрения товарообмена".
Вот как раз этот график показывает , что "перекапитализация" доллара в расчете на будущие прибыли (я доллар поэтому называю финансовым инструментом, потому что он- доллар- не отражает стоимость товаров,доллар сам по себе создает "стоимость", как ценная бумага, поэтому в каждом товаре есть %, который идет США), кроме 2000 года, находится в районе 0, т.е. "будущие монопольные прибыли от статуса резервной валюты" не возвращаются.А в кризис 2008 года это стало убыточным-красным обозначены как раз такие периоды.
Как можно обратить внимание, прибыль корпораций растет, занятость снижается с 2000 года , когда уровень участия рабочей силы снизился на 7%, доход упал на 10%, но при этом корпоративные прибыли увеличились на 360%. и, как видно, чем больше прибыль корпораций, тем меньше участия рабочей силы. С прибылью корпораций одновременно увеличивается и денежная масса, что говорит о том,что "денежная масса"-это финансовый инструмент, который включает в себя то же, что и доллар -это перекапитализация,учитывающая будущие монопольные прибыли корпораций. Прибыль тоже стала "финансовой"
Довольно интересный график, который отражает реальность- потребители, потребляя товары к кредит, тащат на себе ВВП, то есть за счет своих зарплат потребители кредитуют крупный финансовый капитал, федеральных чиновников, безработных, получая обратно только часть в виде "компенсаций", позволяя себе потребить то,что осталось с барского стола.
Здесь основная линия-желтая, которая демонстрирует,что расходы потребителей с заработной платы неуклонно снижаются и сейчас ниже,чем в 1959 году, но в то же время личное потребление увеличилось, а компенсация личного потребления по сравнению с 1960-м годом снизилась на 25%.
это заставило увеличить потребительскую задолженность перед финансовым капиталом на 40% с "конца" кредитного кризиса, что не свидетельствует о том,что потребительский кризис в США имеет тенеденцию к снижению- скорее всего, часть "ненадежных" заемщиков выбывает, но вместо них увеличивается задолженность на оставшихся.
Но, однако, не только потребители имеют долг. Как видно, США с 1971 года неуклонно увеличивали дефицит бюджета за счет предложения доллара в "качестве резервной валюты" государствам, который,однако, в себе содержит процент за пользование этим самым долларом.Поэтому США вполне резонно полагают,что это именно они являются ростовщиками, не считая нужным возвращать долг государствам, которые им одолжили.
Аналогичная картина повсеместно.
В такой ситуации заинтересован монополистический капитал, который превратился в рантье, когда выплата им дивидедов увеличилась на 75% и значительно опережает рост ВВП и инвестиции в капитальные затраты. Ежегодно дивиденды с денежной массы увеличиваются на 3%. Дивидендные выплаты кучке рантье не способны воспроизводить капитал, это только его потребление без воспроизводства.
Доходность частных сбережений в США в долларах в соотношении с 2-летними трежерис. Понятно, ценная бумага, которая заключает в себе "потенциальную прибыль монополии США", ни в какое сравнение по доходности не идет с депозитами, поэтому с 80-х годов доходность снизилась до 0,6% в 2000 году, до 0,2% сейчас.
Закономерный результат: с 1971 года, с момента "финансиализации" доллара США, т.е. с момента включения в товарное обращение "потенциальной прибыли" финансового капитала, платежеспособность США полностью отсутствует.Вернее, в силу неплатежеспособности США с 1971 года доллар стал содержать в себе "потенциальную монопольную прибыль" в расчете на "фидуциарность", т.е. "доверие" таких же государственных рантье.И, как видно, эта неплатежеспособность США, как финансового рантье, только увеличивается.
/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Мы снова с вами возвращаемся к политэкономии,потому что политэкономия способна наиболее оптимально описать текущие процессы, но также понять, как будут эти процессы развиваться далее. Довольно забавно читать такие статьи, как , например, Оценки устойчивости системы спайделла, так как общественные процессы в принципе невозможно описать с той точки зрения, с какой точки зрения описывают это представители финансового капитала.
"..современный мир столь сложен, что в принципе не предполагает никакой универсальности в плане подходов к моделированию и оценкам"-не соглашусь, смотря с какой точки зрения смотреть. Мир сейчас ничуть не более сложен, чем ранее и даже наоборот, система , глобализуясь, значительно упростилась. Просто сейчас имеется слишком много ложных ориентиров и понятий, "математически просчитанных",которые принято учитывать и которые только сбивают с толку- как можно описать в виде математической модели развитие социума в принципе? Финансовое поколение, вероятно, предпочитает набивать шишки самостоятельно, не учитывая предыдущий опыт, решительно отвергнув его, как "недостойный" . Мы с вами , все же, вернемся к предыдущему опыту предков и немного возьмем цитат из работы Ленина"Империализм как высшая стадия капитализма"- это нам поможет немного понять текущие процессы.Кстати, я не очень понимаю, как математически можно описать политические процессы, о чем писал Ленин:
"...Конкуренция превращается в монополию. Получается гигантский прогресс обобществления производства. В частности обобществляется и процесс технических изобретений и усовершенствований.
Производство становится общественным, но присвоение остаётся частным. Общественные средства производства остаются частной собственностью небольшого числа лиц. Общие рамки формально признаваемой свободной конкуренции остаются, и гнёт немногих монополистов над остальным населением становится во сто раз тяжелее, ощутительнее, невыносимее.
Перед нами уже не конкуренционная борьба мелких и крупных, технически отсталых и технически передовых предприятий. Перед нами — удушение монополистами тех, кто не подчиняется монополии, её гнёту, её произволу. Вот как отражается этот процесс в сознании буржуазного экономиста:
«Даже в области чисто хозяйственной деятельности, — пишет Кестнер, — происходит известная передвижка от торговой деятельности в прежнем смысле к организаторски-спекулятивной. Наибольшим успехом пользуется не купец, умеющий на основании своего технического и торгового опыта всего лучше определить потребности покупателей, найти и, так сказать, «открыть» спрос, остающийся в скрытом состоянии, а спекулятивный гений (?!), умеющий наперёд усчитать или хотя бы только почуять организационное развитие, возможность известных связей между отдельными предприятиями и банками…».
В переводе на человеческий язык это значит: развитие капитализма дошло до того, что, хотя товарное производство по-прежнему «царит» и считается основой всего хозяйства, но на деле оно уже подорвано, и главные прибыли достаются «гениям» финансовых проделок. В основе этих проделок и мошенничеств лежит обобществление производства, но гигантский прогресс человечества, доработавшегося до этого обобществления, идёт на пользу… спекулянтам. Мы увидим ниже, как «на этом основании» мещански-реакционная критика капиталистического империализма мечтает о возвращении назад, к «свободной», «мирной», «честной» конкуренции.
Отношения господства и связанного с ним насилия — вот что типично для «новейшей фазы в развитии капитализма», вот что с неизбежностью должно было проистечь и проистекло из образования всесильных экономических монополий.
... монополия, создающаяся в некоторых отраслях промышленности, усиливает и обостряет хаотичность, свойственную всему капиталистическому производству в целом.
Основной и первоначальной операцией банков является посредничество в платежах. В связи с этим банки превращают бездействующий денежный капитал в действующий, т. е. приносящий прибыль, собирают все и всяческие денежные доходы, предоставляя их в распоряжение класса капиталистов.
По мере развития банкового дела и концентрации его в немногих учреждениях, банки перерастают из скромной роли посредников в всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капиталом всей совокупности капиталистов и мелких хозяев, а также большею частью средств производства и источников сырья в данной стране и в целом ряде стран. Это превращение многочисленных скромных посредников в горстку монополистов составляет один из основных процессов перерастания капитализма в капиталистический империализм
Смена старого капитализма, с господством свободной конкуренции, новым капитализмом, с господством монополии, выражается, между прочим, в падении значения биржи. «Биржа давно перестала быть, — пишет журнал «Банк», — необходимым посредником обращения, каким она была раньше, когда банки не могли ещё размещать большей части выпускаемых фондовых ценностей среди своих клиентов»
Между немногими банками, которые в силу процесса концентрации остаются во главе всего капиталистического хозяйства, естественно всё больше намечается и усиливается стремление к монополистическому соглашению, к тресту банков. В Америке .. два крупнейших банка, миллиардеров Рокфеллера и Моргана, господствуют над капиталом в 11 миллиардов марок...«С ростом концентрации банков суживается тот круг учреждений, к которому вообще можно обратиться за кредитом, в силу чего увеличивается зависимость крупной промышленности от немногих банковых групп. При тесной связи между промышленностью и миром финансистов, свобода движения промышленных обществ, нуждающихся в банковом капитале, оказывается стеснённою. Поэтому крупная промышленность смотрит на усиливающееся трестирование (объединение или превращение в тресты) банков со смешанными чувствами; в самом деле, уже неоднократно приходилось наблюдать зачатки известных соглашений между отдельными концернами крупных банков, соглашений, сводящихся к ограничению конкуренции»
Опять и опять последнее слово в развитии банкового дела — монополия.
Но если операции учащаются и упрочиваются, если банк «собирает» в свои руки громадных размеров капиталы, если ведение текущих счётов данного предприятия позволяет банку — а это так и бывает — всё детальнее и полнее узнавать экономическое положение его клиента, то в результате получается всё более полная зависимость промышленного капиталиста от банка.
Итак, XX век — вот поворотный пункт от старого к новому капитализму, от господства капитала вообще к господству финансового капитала.
...опыт показывает, что достаточно владеть 40% акций, чтобы распоряжаться делами акционерного общества **, ибо известная часть раздробленных, мелких акционеров не имеет на практике никакой возможности принимать участие в общих собраниях и т. д. «Демократизация» владения акциями... на деле есть один из способов усиления мощи финансовой олигархии . Поэтому, между прочим, в более передовых или более старых и «опытных» капиталистических странах законодательство разрешает более мелкие акции.... «система участий» не только служит к гигантскому увеличению власти монополистов, она кроме того позволяет безнаказанно обделывать какие угодно тёмные и грязные дела и обирать публику, ибо руководители «общества-матери» формально, по закону, не отвечают за «общество-дочь», которое считается «самостоятельным» и через которое можно всё «провести».
Финансовый капитал, концентрированный в немногих руках и пользующийся фактической монополией, берёт громадную и всё возрастающую прибыль от учредительства, от выпуска фондовых бумаг, от государственных займов и т. п., закрепляя господство финансовой олигархии, облагая всё общество данью монополистам.
Вот — один из бесчисленных примеров «хозяйничанья» американских трестов, приводимый Гильфердингом: в 1887 году Гавемейер основал сахарный трест посредством слияния 15-ти мелких компаний, общий капитал которых равнялся 6½ млн. долларов. Капитал же треста был, по американскому выражению, «разведён водой», определён в 50 миллионов долларов. «Перекапитализация» учитывала будущие монопольные прибыли, как стальной трест в той же Америке учитывает будущие монопольные прибыли, скупая всё больше железорудных земель. И действительно, сахарный трест установил монопольные цены и получил такие доходы,
Исключительно высокая прибыльность выпуска ценных бумаг, как одной из главных операций финансового капитала, играет очень важную роль в развитии и упрочении финансовой олигархии.
Если во время промышленного подъёма необъятно велики прибыли финансового капитала, то во время упадка гибнут мелкие и непрочные предприятия, а крупные банки «участвуют» в скупке их задёшево или в прибыльных «оздоровлениях» и «реорганизациях». При «оздоровлениях» убыточных предприятий «акционерный капитал понижается, т. е. доход распределяется на меньший капитал и в дальнейшем исчисляется уже на него. Или, если доходность понизилась до нуля, то привлекается новый капитал, который, соединившись с менее доходным старым, теперь будет приносить уже достаточный доход. Кстати сказать, — добавляет Гильфердинг, — все эти оздоровления и реорганизации имеют двоякое значение для банков: во-первых, как прибыльная операция, и во-вторых, как удобный случай для того, чтобы поставить такие нуждающиеся общества в зависимость от себя».
Особенно прибыльной операцией финансового капитала является также спекуляция земельными участками в окрестностях быстро растущих больших городов. Монополия банков сливается здесь с монополией земельной ренты и с монополией путей сообщения, ибо рост цен на земельные участки, возможность выгодно продать их по частям и т. д. зависит больше всего от хороших путей сообщения с центром города, а эти пути сообщения находятся в руках крупных компаний, связанных системой участий и распределением директорских мест с теми же банками.
«Американские нравы»...стали в эпоху финансового капитала нравами буквально всякого крупного города в любой стране.
Монополия, раз она сложилась и ворочает миллиардами, с абсолютной неизбежностью пронизывает все стороны общественной жизни, независимо от политического устройства и от каких бы то ни было других «частностей».
Преобладание финансового капитала над всеми остальными формами капитала означает господствующее положение рантье и финансовой олигархии, означает выделение немногих государств, обладающих финансовой «мощью», из всех остальных. В каких размерах идёт этот процесс, об этом можно судить по данным статистики эмиссий, т. е. выпуска всякого рода ценных бумаг.
Для старого капитализма, с полным господством свободной конкуренции, типичен был вывоз товаров. Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичным стал вывоз капитала.Вывоз капитала в тех странах, куда он направляется, оказывает влияние на развитие капитализма, чрезвычайно ускоряя его. Если поэтому, до известной степени, этот вывоз способен приводить к некоторому застою развития в странах вывозящих, то это может происходить лишь ценою расширения и углубления дальнейшего развития капитализма во всём мире.
Финансовый капитал создал эпоху монополий. А монополии всюду несут с собой монополистические начала: использование «связей» для выгодной сделки., который становится на место конкуренции на открытом рынке. Самая обычная вещь: условием займа ставится расходование части его на покупку продуктов кредитующей страны, особенно на предметы вооружения, на суда и т. д. Франция в течение двух последних десятилетий (1890–1910) очень часто прибегала к этому средству. Вывоз капитала за границу становится средством поощрять вывоз товаров за границу.
Таким образом финансовый капитал в буквальном, можно сказать, смысле слова раскидывает свои сети на все страны мира. Большую роль играют при этом банки, учреждаемые в колониях, и их отделения.
Капиталисты делят мир не по своей особой злобности, а потому, что достигнутая ступень концентрации заставляет становиться на этот путь для получения прибыли; при этом делят они его «по капиталу», «по силе» — иного способа дележа не может быть в системе товарного производства и Сила же меняется в зависимости от экономического и политического развития; для понимания происходящего надо знать, какие вопросы решаются изменениями силы, а есть ли это — изменения «чисто» экономические или внеэкономические (например, военные), это вопрос второстепенный, не могущий ничего изменить в основных взглядах на новейшую эпоху капитализма.
Финансовый капитал — такая крупная, можно сказать, решающая сила во всех экономических и во всех международных отношениях, что он способен подчинять себе и в действительности подчиняет даже государства, пользующиеся полнейшей политической независимостью; мы видим сейчас примеры тому. Но, разумеется, наибольшие «удобства» и наибольшие выгоды даёт финансовому капиталу такое подчинение, которое связано с потерей политической независимости подчиняемыми странами и народами.
Как тресты капитализируют своё имущество по двойной или тройной оценке, учитывая «возможные» в будущем (а не настоящие) прибыли, учитывая дальнейшие результаты монополии, так и финансовый капитал вообще стремится захватить как можно больше земель каких бы то ни было, где бы то ни было, как бы то ни было, учитывая возможные источники сырья, боясь отстать в бешеной борьбе за последние куски неподелённого мира или за передел кусков, уже разделённых.
Если бы необходимо было дать как можно более короткое определение империализма, то следовало бы сказать, что империализм есть монополистическая стадия капитализма. Такое определение включало бы самое главное, ибо, с одной стороны, финансовый капитал есть банковый капитал монополистически немногих крупнейших банков, слившийся с капиталом монополистических союзов промышленников; а с другой стороны, раздел мира есть переход от колониальной политики, беспрепятственно расширяемой на незахваченные ни одной капиталистической державой области, к колониальной политике монопольного обладания территорией земли, поделённой до конца.
..политически империализм есть вообще стремление к насилию и к реакции.
Быстрее всего растёт капитализм в колониях и в заокеанских странах. Растёт дань, которую берёт финансовый капитал с особенно прибыльных колониальных и заокеанских предприятий. При разделе этой «добычи» исключительно высокая доля попадает в руки стран, не всегда занимающих первое место по быстроте развития производительных сил.
Финансовый капитал и тресты не ослабляют, а усиливают различия между быстротой роста разных частей всемирного хозяйства.
Как мы видели, самая глубокая экономическая основа империализма есть монополия. Это — монополия капиталистическая, т. е. выросшая из капитализма,находящаяся в постоянном и безысходном противоречии с этой общей обстановкой. Но тем не менее, как и всякая монополия, она порождает неизбежно стремление к застою и загниванию. Поскольку устанавливаются, хотя бы на время, монопольные цены, постольку исчезают до известной степени побудительные причины к техническому, а следовательно, и ко всякому другому прогрессу, движению вперёд; постольку является далее экономическая возможность искусственно задерживать технический прогресс.
Далее. Империализм есть громадное скопление в немногих странах денежного капитала,отсюда — необычайный рост класса или, вернее, слоя рантье, т. е. лиц, живущих «стрижкой купонов», — лиц, совершенно отделённых от участия в каком бы то ни было предприятии, — лиц, профессией которых является праздность. Вывоз капитала, одна из самых существенных экономических основ империализма, ещё более усиливает эту полнейшую оторванность от производства слоя рантье, налагает отпечаток паразитизма на всю страну, живущую эксплуатацией труда нескольких заокеанских стран и колоний.
Доход рантье впятеро превышает доход от внешней торговли в самой «торговой» стране мира! Вот сущность империализма и империалистического паразитизма.
Понятие: «государство-рантье» (Rentnerstaat), или государство-ростовщик, становится поэтому общеупотребительным в экономической литературе об империализме. Мир разделился на горстку государств-ростовщиков и гигантское большинство государств-должников.
Из всего сказанного выше об экономической сущности империализма вытекает, что его приходится характеризовать, как переходный или, вернее, умирающий капитализм. ....частнохозяйственные и частнособственнические отношения составляют оболочку, которая уже не соответствует содержанию, которая неизбежно должна загнивать, если искусственно оттягивать её устранение, — которая может оставаться в гниющем состоянии сравнительно долгое время, но которая всё же неизбежно будет устранена.
Это практически самое существенное из статьи Ленина о финансовом капитале, поэтому переходим непосредственно к Беверсдорфу. Здесь он говорит о том,что изначально в финансовом капитале США, который концентрировано представлен в виде ФРС, заложен принцип воспроизводства финансового капитала:
"The reason is inherent in the system.As each dollar added to the system is backed by an indenture requiring some interest, that printed dollar must become materially more than a dollar to not only pay itself down plus interest (to the banking system) but to also provide enough return to allocate between profit (shareholders) and labour (consumers) such that the cycle can begin again".
"Причина заключается в том,что присуще самой системе. Это эмиссия доллара, в котором уже заключен процент ссудного капитала (цитата из Ленина: «перекапитализация» учитывала будущие монопольные прибыли) , способный обеспечить возврат капитала акционерам /ФРС/, распределяя прибыль между акционерами и трудом (потребителями), чтобы начать все сначала".
Тут стоит вспомнить Капитал Маркса, где он говорит о денежном обращении:
"В капитале, приносящем проценты, обращение Д — Т — Д' представлено в сокращённом виде, в своём результате без посредствующего звена, в своём, так сказать, лапидарном стиле, как Д — Д', как деньги, которые равны большему количеству денег, как стоимость, которая больше самой себя.
Таким образом, Д — Т — Д' есть действительно всеобщая формула капитала, как он непосредственно проявляется в сфере обращения.
В ростовщическом капитале форма Д — Т — Д' сокращена, крайние пункты соединяются без всякого посредствующего звена: Д — Д', деньги, обмениваемые на большее количество денег, — форма, противоречащая самой природе денег и потому необъяснимая с точки зрения товарообмена".
Вот как раз этот график показывает , что "перекапитализация" доллара в расчете на будущие прибыли (я доллар поэтому называю финансовым инструментом, потому что он- доллар- не отражает стоимость товаров,доллар сам по себе создает "стоимость", как ценная бумага, поэтому в каждом товаре есть %, который идет США), кроме 2000 года, находится в районе 0, т.е. "будущие монопольные прибыли от статуса резервной валюты" не возвращаются.А в кризис 2008 года это стало убыточным-красным обозначены как раз такие периоды.
Как можно обратить внимание, прибыль корпораций растет, занятость снижается с 2000 года , когда уровень участия рабочей силы снизился на 7%, доход упал на 10%, но при этом корпоративные прибыли увеличились на 360%. и, как видно, чем больше прибыль корпораций, тем меньше участия рабочей силы. С прибылью корпораций одновременно увеличивается и денежная масса, что говорит о том,что "денежная масса"-это финансовый инструмент, который включает в себя то же, что и доллар -это перекапитализация,учитывающая будущие монопольные прибыли корпораций. Прибыль тоже стала "финансовой"
Довольно интересный график, который отражает реальность- потребители, потребляя товары к кредит, тащат на себе ВВП, то есть за счет своих зарплат потребители кредитуют крупный финансовый капитал, федеральных чиновников, безработных, получая обратно только часть в виде "компенсаций", позволяя себе потребить то,что осталось с барского стола.
Здесь основная линия-желтая, которая демонстрирует,что расходы потребителей с заработной платы неуклонно снижаются и сейчас ниже,чем в 1959 году, но в то же время личное потребление увеличилось, а компенсация личного потребления по сравнению с 1960-м годом снизилась на 25%.
это заставило увеличить потребительскую задолженность перед финансовым капиталом на 40% с "конца" кредитного кризиса, что не свидетельствует о том,что потребительский кризис в США имеет тенеденцию к снижению- скорее всего, часть "ненадежных" заемщиков выбывает, но вместо них увеличивается задолженность на оставшихся.
Но, однако, не только потребители имеют долг. Как видно, США с 1971 года неуклонно увеличивали дефицит бюджета за счет предложения доллара в "качестве резервной валюты" государствам, который,однако, в себе содержит процент за пользование этим самым долларом.Поэтому США вполне резонно полагают,что это именно они являются ростовщиками, не считая нужным возвращать долг государствам, которые им одолжили.
Аналогичная картина повсеместно.
В такой ситуации заинтересован монополистический капитал, который превратился в рантье, когда выплата им дивидедов увеличилась на 75% и значительно опережает рост ВВП и инвестиции в капитальные затраты. Ежегодно дивиденды с денежной массы увеличиваются на 3%. Дивидендные выплаты кучке рантье не способны воспроизводить капитал, это только его потребление без воспроизводства.
Доходность частных сбережений в США в долларах в соотношении с 2-летними трежерис. Понятно, ценная бумага, которая заключает в себе "потенциальную прибыль монополии США", ни в какое сравнение по доходности не идет с депозитами, поэтому с 80-х годов доходность снизилась до 0,6% в 2000 году, до 0,2% сейчас.
Закономерный результат: с 1971 года, с момента "финансиализации" доллара США, т.е. с момента включения в товарное обращение "потенциальной прибыли" финансового капитала, платежеспособность США полностью отсутствует.Вернее, в силу неплатежеспособности США с 1971 года доллар стал содержать в себе "потенциальную монопольную прибыль" в расчете на "фидуциарность", т.е. "доверие" таких же государственных рантье.И, как видно, эта неплатежеспособность США, как финансового рантье, только увеличивается.
/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter