1 февраля 2009 Архив
Правительства могут возродить банки, не прибегая к национализации
Известно, что взять почку у мертвого донора легче, чем у живого. Когда в начале 1990-х регулирующие органы Скандинавии и Америки начали извлекать проблемные ("плохие") активы из пострадавшей от кризиса банковской системы, помогло то, что участвующие банки или уже обанкротились, или находились под контролем государства. Сегодня же политики пытаются извлечь "ядовитые" активы из банков, которые все еще находятся в частных руках и продолжают существовать, по крайней мере, официально. И в этом случае задача усложняется. Осенью прошлого года правительства всего мира наполнили частные банки дополнительным капиталом и гарантировали их долги, чтобы защитить эти банки от дальнейших убытков и помочь им привлечь частный капитал. Но убытки продолжались, и все предпринятые усилия оказались тщетными. Некоторым банкам просто потребовался дополнительный капитал, отдельные были сразу национализированы. Более того, из-за того, что спасательные операции проводились бессистемно, частные инвесторы предпочитают оставаться в стороне, опасаясь потерять свой капитал. По словам экспертов, нужен более системный подход. Они предлагают создать "банк плохих активов", который изымал бы проблемные активы, чтобы банки с "хорошими" активами могли бы возобновить кредитование.
История разделения банков на "плохие" и "хорошие" началась, как минимум, в 1988 году, когда американский банк Mellon Bank переместил свои "плохие" ссуды на энергию и недвижимость в Grant Street National Bank, который финансировался за счет бросовых облигаций и прямых инвестиций. Такие решения проблем исключительно частным путем недопустимы в период кризисов, которые охватывают всю банковскую систему, поскольку частного капитала просто не хватает. В начале 1990-х Швеция и Финляндия национализировали некоторые из своих крупных банков и основали "плохие" банки, куда те могли "выбрасывать" свои активы. Приблизительно в это время в Америке был создана корпорация Resolution Trust Corporation, которая должна была продавать ссуды и обеспечения сотен обанкротившихся сберегательных банков. В каждом случае активы, поступившие в "плохой" банк, составляли примерно 8% от ВВП, согласно исследованию, проведенному Даниелой Клингебиль из Всемирного банка.
В текущем кризисе политики взяли кое-что от "плохих" /"хороших" банков. В октябре банк UBS слил $60 млрд. "ядовитых" активов в фонд при поддержке Швейцарского центрального банка. Америка возьмет на себя большую часть убытков по проблемным активам Citigroup стоимостью $306 млрд. и Bank of America стоимостью $118 млрд. Также в Америке при поддержке Федеральной резервной системы создается фонд для ценных бумаг, обеспеченных активами, который поможет освободить банки от "плохих" займов. Великобритания может застраховать банки от будущих убытков. Как и в случае с "плохим" банком, главная цель - это изолировать "ядовитые" активы, привлечь частные инвестиции и не давать банкам накапливать капитал. Но они не получили никакой рыночной стоимости (хотя соглашения о разделении убытка частично служат для этой цели). Это освобождает банки от немедленного признания своих убытков, но вся система в тени неопределенности. Банки не станут увеличивать кредитование, если они будут бояться, что будущие потери по кредитам "съедят" весь их остальной капитал. "Плохой" банк может избавить от таких волнений, так как банки и инвесторы могут быть уверены, что проблемные активы либо были удалены из банковской системы, либо будут удалены в случае их возникновения. Пол Миллер из инвестиционного банка Friedman Billings Ramsey говорит, что государственный "плохой" банк может дороже заплатить за активы, чем частный инвестор, потому что для него стоимость привлеченных денежных средств значения не имеет, ему не требуется капитал, и он может хранить активы до срока их погашения. Кроме того, он может разработать профессиональный и единый подход к оценке стоимости и ликвидации "плохих" активов, тогда как "хорошие" банки будут принимать новые кредитные решения.
Но и перед "плохим" банком стоят различные проблемы, и одной из главных является установление цены на активы, которая устраивает как такой банк, так и продавца. В начале 1990-х этот вопрос стоял не так остро, поскольку активы, главным образом, поступали от банков, которые к тому моменту уже обанкротились или находились под государственным контролем. Сегодня если "плохой" банк платит дороже справедливой рыночной стоимости, то он увеличивает цену для налогоплательщиков, подвергает опасности свою политическую легитимацию и лишает рынок необходимой прозрачности. Если он платит справедливую стоимость или меньше, то вряд ли банки захотят участвовать. А те, кто все же решатся, могут быть вынуждены будут признать крупные, прямые убытки, которые истощают их капитал. Таким образом, создание "плохого" банка влечет за собой дополнительные вливания капитала. Чтобы убедиться, что банк-получатель может выжить, правительство будет вкладывать деньги только в том случае, если банк сможет незамедлительно привлечь частные инвестиции. Любой банк, неспособный привлечь частный капитал, что подтверждает его неплатежеспособность, будет поглощен. Но такие меры потребуют длительного времени и могут провалиться в любой момент в случае потери рыночного доверия. Америка отказалась от своего первоначального плана выкупать "ядовитые" активы и решила предоставить дополнительный капитал, поскольку кризис требует более быстрых решений.
Ядерная альтернатива
Альтернативой (или, возможно, прелюдией) "плохому" банку может стать национализация. Она одним махом уничтожит напряжение между частными акционерами, которые хотят больше откладывать и меньше отдавать взаймы, и правительственными инспекторами, которые хотят, чтобы банки выдавали больше кредитов и модифицировали ипотеки владельцев жилья, которым грозит лишение имущества. Но национализация сопряжена с большими затратами. Принимая во внимание тот факт, что мир буквально наводнен ненужными банковскими активами, приватизация банков может растянуться на многие годы. В то же время политикам захочется превратить банки в инструменты индустриальной политики для поддержания политически мощных отраслей, таких как автопроизводство, и экономии на более достойных получателях. Политически мотивированное кредитование может привести к еще более крупным потерям по кредитам в будущем, и частные банки окажутся в наименее выгодном положении. С другой стороны, правительства, возможно, так напуганы убытками налогоплательщиков, что они выдают еще меньше кредитов, чем их коллеги из частного сектора. Экономисты давно признали, что банки особенны. Поддерживая многолетние отношения с миллионами домохозяйств и предприятий, они, как правило, направляют сбережения в продуктивное и прибыльное русло. Если позволить банкам обанкротиться, то этот важный механизм сломается; если национализировать их, то, в конце концов, можно прийти к аналогичному результату.
По материалам The Economist
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Известно, что взять почку у мертвого донора легче, чем у живого. Когда в начале 1990-х регулирующие органы Скандинавии и Америки начали извлекать проблемные ("плохие") активы из пострадавшей от кризиса банковской системы, помогло то, что участвующие банки или уже обанкротились, или находились под контролем государства. Сегодня же политики пытаются извлечь "ядовитые" активы из банков, которые все еще находятся в частных руках и продолжают существовать, по крайней мере, официально. И в этом случае задача усложняется. Осенью прошлого года правительства всего мира наполнили частные банки дополнительным капиталом и гарантировали их долги, чтобы защитить эти банки от дальнейших убытков и помочь им привлечь частный капитал. Но убытки продолжались, и все предпринятые усилия оказались тщетными. Некоторым банкам просто потребовался дополнительный капитал, отдельные были сразу национализированы. Более того, из-за того, что спасательные операции проводились бессистемно, частные инвесторы предпочитают оставаться в стороне, опасаясь потерять свой капитал. По словам экспертов, нужен более системный подход. Они предлагают создать "банк плохих активов", который изымал бы проблемные активы, чтобы банки с "хорошими" активами могли бы возобновить кредитование.
История разделения банков на "плохие" и "хорошие" началась, как минимум, в 1988 году, когда американский банк Mellon Bank переместил свои "плохие" ссуды на энергию и недвижимость в Grant Street National Bank, который финансировался за счет бросовых облигаций и прямых инвестиций. Такие решения проблем исключительно частным путем недопустимы в период кризисов, которые охватывают всю банковскую систему, поскольку частного капитала просто не хватает. В начале 1990-х Швеция и Финляндия национализировали некоторые из своих крупных банков и основали "плохие" банки, куда те могли "выбрасывать" свои активы. Приблизительно в это время в Америке был создана корпорация Resolution Trust Corporation, которая должна была продавать ссуды и обеспечения сотен обанкротившихся сберегательных банков. В каждом случае активы, поступившие в "плохой" банк, составляли примерно 8% от ВВП, согласно исследованию, проведенному Даниелой Клингебиль из Всемирного банка.
В текущем кризисе политики взяли кое-что от "плохих" /"хороших" банков. В октябре банк UBS слил $60 млрд. "ядовитых" активов в фонд при поддержке Швейцарского центрального банка. Америка возьмет на себя большую часть убытков по проблемным активам Citigroup стоимостью $306 млрд. и Bank of America стоимостью $118 млрд. Также в Америке при поддержке Федеральной резервной системы создается фонд для ценных бумаг, обеспеченных активами, который поможет освободить банки от "плохих" займов. Великобритания может застраховать банки от будущих убытков. Как и в случае с "плохим" банком, главная цель - это изолировать "ядовитые" активы, привлечь частные инвестиции и не давать банкам накапливать капитал. Но они не получили никакой рыночной стоимости (хотя соглашения о разделении убытка частично служат для этой цели). Это освобождает банки от немедленного признания своих убытков, но вся система в тени неопределенности. Банки не станут увеличивать кредитование, если они будут бояться, что будущие потери по кредитам "съедят" весь их остальной капитал. "Плохой" банк может избавить от таких волнений, так как банки и инвесторы могут быть уверены, что проблемные активы либо были удалены из банковской системы, либо будут удалены в случае их возникновения. Пол Миллер из инвестиционного банка Friedman Billings Ramsey говорит, что государственный "плохой" банк может дороже заплатить за активы, чем частный инвестор, потому что для него стоимость привлеченных денежных средств значения не имеет, ему не требуется капитал, и он может хранить активы до срока их погашения. Кроме того, он может разработать профессиональный и единый подход к оценке стоимости и ликвидации "плохих" активов, тогда как "хорошие" банки будут принимать новые кредитные решения.
Но и перед "плохим" банком стоят различные проблемы, и одной из главных является установление цены на активы, которая устраивает как такой банк, так и продавца. В начале 1990-х этот вопрос стоял не так остро, поскольку активы, главным образом, поступали от банков, которые к тому моменту уже обанкротились или находились под государственным контролем. Сегодня если "плохой" банк платит дороже справедливой рыночной стоимости, то он увеличивает цену для налогоплательщиков, подвергает опасности свою политическую легитимацию и лишает рынок необходимой прозрачности. Если он платит справедливую стоимость или меньше, то вряд ли банки захотят участвовать. А те, кто все же решатся, могут быть вынуждены будут признать крупные, прямые убытки, которые истощают их капитал. Таким образом, создание "плохого" банка влечет за собой дополнительные вливания капитала. Чтобы убедиться, что банк-получатель может выжить, правительство будет вкладывать деньги только в том случае, если банк сможет незамедлительно привлечь частные инвестиции. Любой банк, неспособный привлечь частный капитал, что подтверждает его неплатежеспособность, будет поглощен. Но такие меры потребуют длительного времени и могут провалиться в любой момент в случае потери рыночного доверия. Америка отказалась от своего первоначального плана выкупать "ядовитые" активы и решила предоставить дополнительный капитал, поскольку кризис требует более быстрых решений.
Ядерная альтернатива
Альтернативой (или, возможно, прелюдией) "плохому" банку может стать национализация. Она одним махом уничтожит напряжение между частными акционерами, которые хотят больше откладывать и меньше отдавать взаймы, и правительственными инспекторами, которые хотят, чтобы банки выдавали больше кредитов и модифицировали ипотеки владельцев жилья, которым грозит лишение имущества. Но национализация сопряжена с большими затратами. Принимая во внимание тот факт, что мир буквально наводнен ненужными банковскими активами, приватизация банков может растянуться на многие годы. В то же время политикам захочется превратить банки в инструменты индустриальной политики для поддержания политически мощных отраслей, таких как автопроизводство, и экономии на более достойных получателях. Политически мотивированное кредитование может привести к еще более крупным потерям по кредитам в будущем, и частные банки окажутся в наименее выгодном положении. С другой стороны, правительства, возможно, так напуганы убытками налогоплательщиков, что они выдают еще меньше кредитов, чем их коллеги из частного сектора. Экономисты давно признали, что банки особенны. Поддерживая многолетние отношения с миллионами домохозяйств и предприятий, они, как правило, направляют сбережения в продуктивное и прибыльное русло. Если позволить банкам обанкротиться, то этот важный механизм сломается; если национализировать их, то, в конце концов, можно прийти к аналогичному результату.
По материалам The Economist
/templates/new/dleimages/no_icon.gif (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу