Кризис — удобный момент для пересмотра приоритетов бюджета в пользу расходов, стимулирующих внутренний спрос, считает директор инвестиционно-банковского департамента компании QBF Дмитрий Кипа
Возвращение нефтяных цен к отметке в $40 за баррель вряд ли утихомирит споры о степени жесткости бюджетной политики, разгоревшиеся весной на фоне шторма на сырьевых рынках. Дело не только в рисках долгосрочного падения цен из-за торможения нефтяного спроса, который, по базовому сценарию Международного энергетического агентства, будет снижаться в Европе и Северной Америке. И не столько в проседании ненефтегазовых доходов федерального бюджета, сократившихся в мае на 16% в сравнении с маем 2019-го. И даже не в санкциях, из-за которых Россия, в отличие от развитых стран, не могла во время пандемии профинансировать антикризисную программу за счет масштабных заимствований.
Возможно, более весомую, хотя и не столь очевидную, роль играет память о банкротстве СССР и дефолте 1998 года, из-за которой и правительство, и влиятельные эксперты уделяют основное внимание фискальной стабильности, забывая при этом о ее конечной цели — устойчивом финансировании бюджетных расходов, структура которых давно не подвергалась серьезной ревизии.
Отложенный результат
Нынешний кризис делает такую ревизию особенно насущной, в первую очередь, в отношении национальных проектов, шестилетний бюджет которых почти наполовину состоит из расходов на цифровую, магистральную и дорожную инфраструктуру (₽12,8 трлн из ₽25,7 трлн согласно прошлогоднему плану правительства). Это важно для долгосрочного экономического роста, но малоэффективно для поддержки внутреннего спроса, со слабостью которого во многом было связано прошлогоднее торможение прироста ВВП с 2,5% до 1,3%.
Другой пример — статья «Национальная экономика» федерального бюджета, в которой лишь 29% занимают расходы на дорожное строительство (₽825,8 млрд из ₽2,83 трлн), тогда как большая часть приходится на субсидии различным отраслям экономики. Причем не только транспортному сектору (₽274,1 млрд), с характерной для него высокой долей госкомпаний в структуре доходов крупнейших отраслевых игроков (83%, согласно подсчетам ЦСР), но и сельскому хозяйству (₽288,8 млрд), где эта доля составляет лишь 4%.
Зарплатная доля
Еще одна иллюстрация — статья «Национальная оборона», в открытой части которой зафиксированы затраты на денежное довольствие военнослужащих: в 2020 году они составили только 21% от общей суммы оборонных расходов (₽654,4 млрд из ₽3,1 трлн). При этом правительство экономит на индексациях зарплат военным. В 2019 году индексация была перенесена с января на октябрь, а в 2012-2017 годах она не осуществлялась вовсе, при том что суммарные исполненные расходы на оборону за тот же период выросли на 57% (с ₽1,81 трлн до ₽2,85 трлн).
Незарплатные расходы доминируют даже в сферах, напрямую связанных с развитием человеческого капитала. В частности, в образовании, где в 2019 году на долю зарплат пришелся лишь 31% расходов консолидированного бюджета (₽1,24 трлн из ₽4,05 трлн). То же самое касается и здравоохранения, где в расходах консолидированного бюджета (₽3,79 трлн) доля зарплат в прошлом году составила 34% (₽1,29 трлн). И это при том, что в 2017 году, по данным Всемирного банка, по уровню госрасходов на здравоохранение (3,1% ВВП) Россия серьезно уступала не только США (8,6% ВВП) и Германии (8,7% ВВП), но и некоторым развивающимся странам «Большой двадцатки», в том числе Бразилии (4% ВВП) и Аргентине (6,6% ВВП). Из-за этого гражданам приходится больше доплачивать за медицинские услуги: в том же 2017 году в структуре частных затрат в России 42,9% пришлось на здравоохранение, тогда как в ЕС — лишь 24,8%, а в странах ОЭСР — 38,6%.
Именно из-за низкой доли прямых социальных выплат правительству и региональным властям в последние шесть лет не удается купировать падение реальных доходов, несмотря на то, что расходы консолидированного бюджета, с 2014-го по 2019 годы выросли более чем на треть — с ₽27,2 трлн до ₽37 трлн.
Впрочем, пандемия COVID-19 уже постепенно вносит коррективы в бюджетную политику: если с января по май 2019 года федеральные расходы на здравоохранение составили ₽262,2 млрд, то за тот же период 2020-го — уже ₽574,6 млрд. Понятно, что это произошло в чрезвычайной ситуации, но хочется верить, что речь идет о шаге в сторону более эффективного и полезного для экономики подхода к расходам бюджета.
http://quote.rbc.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Возвращение нефтяных цен к отметке в $40 за баррель вряд ли утихомирит споры о степени жесткости бюджетной политики, разгоревшиеся весной на фоне шторма на сырьевых рынках. Дело не только в рисках долгосрочного падения цен из-за торможения нефтяного спроса, который, по базовому сценарию Международного энергетического агентства, будет снижаться в Европе и Северной Америке. И не столько в проседании ненефтегазовых доходов федерального бюджета, сократившихся в мае на 16% в сравнении с маем 2019-го. И даже не в санкциях, из-за которых Россия, в отличие от развитых стран, не могла во время пандемии профинансировать антикризисную программу за счет масштабных заимствований.
Возможно, более весомую, хотя и не столь очевидную, роль играет память о банкротстве СССР и дефолте 1998 года, из-за которой и правительство, и влиятельные эксперты уделяют основное внимание фискальной стабильности, забывая при этом о ее конечной цели — устойчивом финансировании бюджетных расходов, структура которых давно не подвергалась серьезной ревизии.
Отложенный результат
Нынешний кризис делает такую ревизию особенно насущной, в первую очередь, в отношении национальных проектов, шестилетний бюджет которых почти наполовину состоит из расходов на цифровую, магистральную и дорожную инфраструктуру (₽12,8 трлн из ₽25,7 трлн согласно прошлогоднему плану правительства). Это важно для долгосрочного экономического роста, но малоэффективно для поддержки внутреннего спроса, со слабостью которого во многом было связано прошлогоднее торможение прироста ВВП с 2,5% до 1,3%.
Другой пример — статья «Национальная экономика» федерального бюджета, в которой лишь 29% занимают расходы на дорожное строительство (₽825,8 млрд из ₽2,83 трлн), тогда как большая часть приходится на субсидии различным отраслям экономики. Причем не только транспортному сектору (₽274,1 млрд), с характерной для него высокой долей госкомпаний в структуре доходов крупнейших отраслевых игроков (83%, согласно подсчетам ЦСР), но и сельскому хозяйству (₽288,8 млрд), где эта доля составляет лишь 4%.
Зарплатная доля
Еще одна иллюстрация — статья «Национальная оборона», в открытой части которой зафиксированы затраты на денежное довольствие военнослужащих: в 2020 году они составили только 21% от общей суммы оборонных расходов (₽654,4 млрд из ₽3,1 трлн). При этом правительство экономит на индексациях зарплат военным. В 2019 году индексация была перенесена с января на октябрь, а в 2012-2017 годах она не осуществлялась вовсе, при том что суммарные исполненные расходы на оборону за тот же период выросли на 57% (с ₽1,81 трлн до ₽2,85 трлн).
Незарплатные расходы доминируют даже в сферах, напрямую связанных с развитием человеческого капитала. В частности, в образовании, где в 2019 году на долю зарплат пришелся лишь 31% расходов консолидированного бюджета (₽1,24 трлн из ₽4,05 трлн). То же самое касается и здравоохранения, где в расходах консолидированного бюджета (₽3,79 трлн) доля зарплат в прошлом году составила 34% (₽1,29 трлн). И это при том, что в 2017 году, по данным Всемирного банка, по уровню госрасходов на здравоохранение (3,1% ВВП) Россия серьезно уступала не только США (8,6% ВВП) и Германии (8,7% ВВП), но и некоторым развивающимся странам «Большой двадцатки», в том числе Бразилии (4% ВВП) и Аргентине (6,6% ВВП). Из-за этого гражданам приходится больше доплачивать за медицинские услуги: в том же 2017 году в структуре частных затрат в России 42,9% пришлось на здравоохранение, тогда как в ЕС — лишь 24,8%, а в странах ОЭСР — 38,6%.
Именно из-за низкой доли прямых социальных выплат правительству и региональным властям в последние шесть лет не удается купировать падение реальных доходов, несмотря на то, что расходы консолидированного бюджета, с 2014-го по 2019 годы выросли более чем на треть — с ₽27,2 трлн до ₽37 трлн.
Впрочем, пандемия COVID-19 уже постепенно вносит коррективы в бюджетную политику: если с января по май 2019 года федеральные расходы на здравоохранение составили ₽262,2 млрд, то за тот же период 2020-го — уже ₽574,6 млрд. Понятно, что это произошло в чрезвычайной ситуации, но хочется верить, что речь идет о шаге в сторону более эффективного и полезного для экономики подхода к расходам бюджета.
http://quote.rbc.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу