14 апреля 2017 Project Syndicate
Большинство новостей о глобализации в последние годы касались её проблем – снижение объёмов международной торговли, сворачивание «мега-региональных» торговых соглашений.
Действительно, президент США Дональд Трамп покончил с Транс-Тихоокеанским партнёрством (ТТП) – торговым соглашением дюжины стран Азиатско-Тихоокеанского региона, включая США и Японию; переговоры о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнёрстве (ТТИП) между США и Евросоюзом остановлены.
Но заголовки могут вводить в заблуждение. Новые торговые соглашения могут вызывать полемику, но крайне маловероятно, что в итоге начнёт доминировать политика протекционизма. И это верно даже для США, где Трамп стал президентом, пообещав жёсткий подход к ключевым торговым партнёрам страны – Мексике и Китаю.
Как пишет в своей статье на Project Syndicate директор Центра европейских политических исследований Даниэл Грос, администрация Трампа до сих пор не предприняла никаких действий, которые бы свидетельствовали о наступлении новой эры протекционизма. Между тем, в Европе выгоды открытой экономики признаются повсеместно, ЕС ведёт сейчас переговоры по поводу соглашения о свободной торговле с Японией.
Действительно, президент США Дональд Трамп покончил с Транс-Тихоокеанским партнёрством (ТТП) – торговым соглашением дюжины стран Азиатско-Тихоокеанского региона, включая США и Японию; переговоры о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнёрстве (ТТИП) между США и Евросоюзом остановлены.
Но заголовки могут вводить в заблуждение. Новые торговые соглашения могут вызывать полемику, но крайне маловероятно, что в итоге начнёт доминировать политика протекционизма. И это верно даже для США, где Трамп стал президентом, пообещав жёсткий подход к ключевым торговым партнёрам страны – Мексике и Китаю.
Как пишет в своей статье на Project Syndicate директор Центра европейских политических исследований Даниэл Грос, администрация Трампа до сих пор не предприняла никаких действий, которые бы свидетельствовали о наступлении новой эры протекционизма. Между тем, в Европе выгоды открытой экономики признаются повсеместно, ЕС ведёт сейчас переговоры по поводу соглашения о свободной торговле с Японией.
Большинство развитых стран сегодня остаются вполне открытыми, и это положение, вероятно, сохранится. Новый всплеск поддержки политики протекционизма может организовать лишь коалиция самых разных влиятельных сил, выступающих за изменение статус-кво. Кто способен поддержать идею повышения таможенных пошлин, если учесть, что сейчас их средний уровень крайне мал (ниже 3% в США и ЕС)?
В прошлом лоббированием мер защиты занимались коалиции трудящихся и капиталистов, работавших в одной отрасли. Их интересы совпадали, потому что повышение пошлин позволяло работникам требовать повышения зарплат, а капиталисты могли и дальше получать высокие прибыли благодаря отсутствию иностранной конкуренции. Печально знаменитый закон Смута-Хоули 1930 года «О пошлинах», который, как многие полагают, способствовал наступлению Великой депрессии, был результатом подобного лоббирования.
Но сегодня интересы трудящихся и капиталистов уже не совпадают. В промышленности в основном доминируют транснациональные компании, которые управляют производственными мощностями во многих странах. Это особенно касается Китая, куда компании США и Европы инвестировали огромные средства. Любая политика, наносящая вред китайской экономике, будет вредить и этим компаниям тоже.
На долю иностранных предприятий приходится примерно половина китайского экспорта; а компании США являются крупнейшими инвесторами в стране. В итоге, если Трамп решит выполнить своё предвыборное обещание и введёт импортную пошлину в размере 45% на китайские товары (а это будет явным нарушением правил Всемирной торговой организации), он нанесёт мощный удар по прибылям американских транснациональных корпораций. Возможно, именно этим объясняется тот факт, что протекционистские заявления администрации США исходят от Трампа и некоторых его учёных советников, но не от опытных корпоративных топ-менеджеров, которые пришли на ключевые должности в его кабинете.
Другое крупное отличие сегодняшней ситуации: многие компании стали частью глобальных цепочек создания стоимости. Сборка продукции производится, например, в Мексике и Китае из импортных компонентов, при этом наиболее сложные из них часто поступают из США. Если эти страны начнут вводить ответные меры против американского импорта, тогда пострадают компании США, которые занимаются экспортом компонентов, а также компании, которые получают роялти от использования своей интеллектуальной собственности за рубежом.
Те, кто хочет «жёсткого подхода» к Китаю и Мексике, заявляют, что их цель – убедить американские компании производить свои товары целиком в США. Но сборка обычно является низкоквалифицированным трудом с низкой зарплатой, это дно цепочки стоимости. В итоге, введение пошлин на товары, сделанные в Китае, приведёт лишь к переносу сборочных работ в другие страны с низкими зарплатами, а не обратно в США.
То же самое можно сказать и о Мексике. Выход США из Североамериканского соглашения о свободной торговле (НАФТА) вряд ли поможет создать высокооплачиваемые рабочие места в США. И стоит отметить, что американские профсоюзы, которые выступали против НАФТА 20 лет назад, не поддерживали угрозы Трампа в адрес Мексики.
Да, конечно, президентские полномочия дают Трампу значительную власть в сфере торговой политики, поэтому нельзя исключать вероятность того, что он перейдёт к протекционистским мерам, потакая своим сторонникам. Но, так или иначе, в США нет широкой поддержки идеи возврата к закрытым границам.
Тем временем, Европа движется в противоположном направлении. У европейских транснациональных компаний также есть крупные интересы в китайской экономике, а объёмы промышленного экспорта из ЕС в Китай и другие развивающиеся страны сейчас примерно вдвое выше, чем из США. Многие европейцы считают международную торговлю шансом для создания рабочих мест, а не угрозой; даже самые оголтелые антиглобалисты Европы не демонстрируют особого аппетита к увеличению протекционизма.
Но если сегодня так мало поддержки у идей сворачивания свободной торговли, почему же столь сильна оппозиция большим торговым соглашениям? В США зарплаты промышленных работников уже долгое время стагнируют, шансы найти работу в этом секторе быстро уменьшаются. Данные тенденции совпали с появлением большого внешнеторгового дефицита у США, поэтому эти две проблемы политически оказались взаимосвязаны, хотя, по данным большинства исследований, автоматизация является намного более важным фактором, способствующим снижению доли промышленности в общей занятости. В Европе ситуация с промышленностью лучше, чем в США. Но и здесь наблюдаются протесты против создания ТТИП и, в меньшей степени, против свежего торгового соглашения ЕС с Канадой. Люди возражают против этих «новых» соглашений, потому что они якобы ставят местные стандарты и регулирование в зависимость от стандартов и регулирования в странах, ставших торговыми партнёрами.
Большие торговые соглашения часть устанавливают новые нормативы в сфере здравоохранения и безопасности, и именно они оказываются политически наиболее проблемными, а не снижение уже и так низких пошлин. Страны Северной Европы особенно старательно оберегают свои местные стандарты, им отвратительна мысль о курицах, обработанных хлором, о генетически модифицированных фруктах и овощах, хотя научных доказательств того, что эти методы производства продовольствия несут угрозу здоровью, нет.
Впрочем, непопулярность мега-региональных торговых соглашений в развитых странах не означает, что у идеи возврата к протекционизму есть широкая поддержка. «Велосипедная теория» политики либерализации торговли – её ждёт крах, если она не будет постоянно двигаться вперёд, – ошибочна. Европейские власти должны игнорировать протекционистский шум, исходящий из администрации Трампа, и сконцентрироваться на защите нынешней глобальной торговой системы и либерального международного порядка.
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter