30 августа 2020 Доходъ
Мы с определенной тоской оглядываемся на те времена, когда по старой доброй традиции риски еще понимались в пределах купли и продажи. С 1602 года и до пришествия Самуэльсона и Марковица, уравнявших риск с интенсивностью колебаний курса, с непредсказуемыми последствиями дела обстояли куда проще, поскольку честолюбие не играло такой роли.
Человек довольствовался приблизительным представлением о том, каковы его шансы все потерять, и даже не пытался с точностью их просчитать. Виды на будущее привыкли считать ничем не подкрепленными, а некоторым это самое будущее и вовсе представлялось туманным — то есть такой субстанцией, в подходе к которой важнее мужество, а не цифры. Мужество же подпитывалось опытом, согласно которому рискованным считалось любое дело, не имевшее хорошего начала.
Если что-то приобреталось по слишком уж дорогой цене, следовало опасаться, что продавать придется лишь себе в убыток. Как гласит старая купеческая мудрость, над справедливостью которой время никак не властно: прибыль — в покупке.
Ни одному мелкому лавочнику и в голову бы не пришло подбирать ассортимент своего товара с позиций колебаний цен и их взаимной корреляции. Он будет торговать и молотками, и гвоздями, даже если цена каждой из этих позиций зависит от колебаний цен на железо и коньюнктуры строительного рынка.
Но при их приобретении он заплатит лишь две трети той цены, которую намерен просить при дальнейшей продаже. Даже если цена сильно колеблется, он может быть более или менее уверен в том, что на протяжении определенного периода времени у него сохраняются шансы выручить цену, на которую он рассчитывал, и получить соответствующую прибыль. Чем выгоднее цена, по которой он приобретал молотки и гвозди, тем ниже риск.
Те же понятия о риске распространялись раньше и на биржевую торговлю. И хотя Грэм и Додд сформулировали их несколько иначе, суть оставалась неизменной. Согласно их позиции, с акциями и облигациями дело обстоит точно так же, как с молотками и гвоздями.
Тот, кто приобретает акции с внутренней стоимостью в 100 единиц всего за 65, не подвергает себя большому риску. Буфер в 35% Грэм и Додд именуют маржей безопасности - порогом, который должен сохраняться при любом приобретении бумаг. Даже если их стоимость в дальнейшем упадет до 50 и ниже, нет поводов для волнения, пока это не отражается на внутренней стоимости. Обязательно наступит момент, когда акции будут котироваться по истинному курсу. Внутреннюю стоимость можно определить на основе балансовой стоимости предприятия или средней доходности на протяжении ряда лет. Вычислить что одно, что другое не составляет особенного труда — все эти цифры можно отыскать в балансе.
В современной портфельной теории ценная бумага считается рисковой, если ее курс подвержен большим колебаниям; ее истинная стоимость при этом совершенно не принимается во внимание. По сравнению с ней у принципов, которыми руководствуется мелкий лавочник, есть одно преимущество: риски инвестиций лавочника не связаны с настроениями, царящими на бирже.
Согласно стандартной теории, риски, с которыми сопряжена инвестиция в ценную бумагу, при курсе в 40 единиц ниже, чем при курсе в 30, если при более низком курсе волатильность выше. Логика, которой руководствуется меркантильный лавочник, подсказывает, что риск потери возрастает пропорционально росту цен на акции или облигации. Ее отличительное свойство — бесспорная приближенность к жизни, и именно это позволяет логике лавочника обрести распространение во все времена и в любой культуре. Самый существенный ее недостаток — в том, что она не обладает математическим изяществом, но на практике без него можно и обойтись.
Поведенческие финансы могут на тему страха и риска сказать много такого, с чем согласился бы лавочник. Тем не менее они до сих пор не смогли породить сколь-либо применимых критериев покупки или продажи (наподобие маржи безопасности). Если быть точными, мнение о том, что бумаги следует покупать, когда всех обуревает страх, и продавать, когда других окрыляет надежда, было весьма распространено еще до возникновения этой науки, и ждать, пока оформится специальная дисциплина, было вовсе необязательно.
Тот, кто приобрел бумаги дешево, подвергается лишь остаточному риску, который можно описать как невезение, случай или испытания, ниспосланные богами, а их, согласно Фукидиду, надлежит «переносить покорно, как неизбежное, а тяготы войны — мужественно».
Но покорность судьбе — еще одно понятие, не вписывающееся в замкнутый конструкт, воздвигнутый инженерами от экономики. Оно предполагает, что инвесторы должны вести себя смиренно, быть в состоянии распознать периоды экономических затруднений и не поддаваться панике. Сегодня не найти почти ни одного хорька, который мог бы себе позволить подобную жизненную философию — она, видимо, канула в небытие вместе с самими мелкими лавочками.
=======
Это был отрывок из книги "Одиссей против хорьков. Веселое введение в финансовые рынки.", Георг фон Вальвиц, 2011.
http://www.dohod.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу
Человек довольствовался приблизительным представлением о том, каковы его шансы все потерять, и даже не пытался с точностью их просчитать. Виды на будущее привыкли считать ничем не подкрепленными, а некоторым это самое будущее и вовсе представлялось туманным — то есть такой субстанцией, в подходе к которой важнее мужество, а не цифры. Мужество же подпитывалось опытом, согласно которому рискованным считалось любое дело, не имевшее хорошего начала.
Если что-то приобреталось по слишком уж дорогой цене, следовало опасаться, что продавать придется лишь себе в убыток. Как гласит старая купеческая мудрость, над справедливостью которой время никак не властно: прибыль — в покупке.
Ни одному мелкому лавочнику и в голову бы не пришло подбирать ассортимент своего товара с позиций колебаний цен и их взаимной корреляции. Он будет торговать и молотками, и гвоздями, даже если цена каждой из этих позиций зависит от колебаний цен на железо и коньюнктуры строительного рынка.
Но при их приобретении он заплатит лишь две трети той цены, которую намерен просить при дальнейшей продаже. Даже если цена сильно колеблется, он может быть более или менее уверен в том, что на протяжении определенного периода времени у него сохраняются шансы выручить цену, на которую он рассчитывал, и получить соответствующую прибыль. Чем выгоднее цена, по которой он приобретал молотки и гвозди, тем ниже риск.
Те же понятия о риске распространялись раньше и на биржевую торговлю. И хотя Грэм и Додд сформулировали их несколько иначе, суть оставалась неизменной. Согласно их позиции, с акциями и облигациями дело обстоит точно так же, как с молотками и гвоздями.
Тот, кто приобретает акции с внутренней стоимостью в 100 единиц всего за 65, не подвергает себя большому риску. Буфер в 35% Грэм и Додд именуют маржей безопасности - порогом, который должен сохраняться при любом приобретении бумаг. Даже если их стоимость в дальнейшем упадет до 50 и ниже, нет поводов для волнения, пока это не отражается на внутренней стоимости. Обязательно наступит момент, когда акции будут котироваться по истинному курсу. Внутреннюю стоимость можно определить на основе балансовой стоимости предприятия или средней доходности на протяжении ряда лет. Вычислить что одно, что другое не составляет особенного труда — все эти цифры можно отыскать в балансе.
В современной портфельной теории ценная бумага считается рисковой, если ее курс подвержен большим колебаниям; ее истинная стоимость при этом совершенно не принимается во внимание. По сравнению с ней у принципов, которыми руководствуется мелкий лавочник, есть одно преимущество: риски инвестиций лавочника не связаны с настроениями, царящими на бирже.
Согласно стандартной теории, риски, с которыми сопряжена инвестиция в ценную бумагу, при курсе в 40 единиц ниже, чем при курсе в 30, если при более низком курсе волатильность выше. Логика, которой руководствуется меркантильный лавочник, подсказывает, что риск потери возрастает пропорционально росту цен на акции или облигации. Ее отличительное свойство — бесспорная приближенность к жизни, и именно это позволяет логике лавочника обрести распространение во все времена и в любой культуре. Самый существенный ее недостаток — в том, что она не обладает математическим изяществом, но на практике без него можно и обойтись.
Поведенческие финансы могут на тему страха и риска сказать много такого, с чем согласился бы лавочник. Тем не менее они до сих пор не смогли породить сколь-либо применимых критериев покупки или продажи (наподобие маржи безопасности). Если быть точными, мнение о том, что бумаги следует покупать, когда всех обуревает страх, и продавать, когда других окрыляет надежда, было весьма распространено еще до возникновения этой науки, и ждать, пока оформится специальная дисциплина, было вовсе необязательно.
Тот, кто приобрел бумаги дешево, подвергается лишь остаточному риску, который можно описать как невезение, случай или испытания, ниспосланные богами, а их, согласно Фукидиду, надлежит «переносить покорно, как неизбежное, а тяготы войны — мужественно».
Но покорность судьбе — еще одно понятие, не вписывающееся в замкнутый конструкт, воздвигнутый инженерами от экономики. Оно предполагает, что инвесторы должны вести себя смиренно, быть в состоянии распознать периоды экономических затруднений и не поддаваться панике. Сегодня не найти почти ни одного хорька, который мог бы себе позволить подобную жизненную философию — она, видимо, канула в небытие вместе с самими мелкими лавочками.
=======
Это был отрывок из книги "Одиссей против хорьков. Веселое введение в финансовые рынки.", Георг фон Вальвиц, 2011.
http://www.dohod.ru/ (C)
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Отправить жалобу