29 июня 2010 Project Syndicate
ЛОНДОН. Еще далеко до разрешения кризиса в еврозоне. Сейчас инвесторы волнуются больше всего по поводу здоровья европейских банков, многие из которых имеют большие вложения в Греции и других южных европейских странах, у которых есть серьезные финансовые проблемы.
До настоящего времени европейские лидеры только прикладывали пластырь к ранам. Был учрежден стабилизационный фонд, но на временной основе. Были применены новые меры для мониторинга балансов бюджетов стран-членов, но они не могли что-либо сделать в отношении неуплаченных долгов. И Европейский центральный банк начал скупать правительственные облигации, включая облигации Греции, по ценам намного выше тех, которые бы преобладали на свободном рынке.
Последние действие ЕЦБ акцентировали внимание на нескольких нерешенных вопросах по поводу структуры банка и того, как он принимает свои решения. Некоторые проблемы, которые лица, ответственные за принятие решений, хотели скрыть, сейчас грубо выставлены напоказ.
Решение немедленно покупать греческие облигации не было единогласным. Мир сейчас знает, что Аксель Вебер, президент Бундесбанка, голосовал против него. Это был единственный голос из 22, но он представлял 27% ВВП еврозоны, поэтому его нельзя не учитывать как какое-то незначительное отклонение. Впервые президент ЕЦБ был вынужден объявить, что решение не было единодушным.
Теоретически, мы всегда знали, что ЕЦБ, если необходимо, принял бы решение на основе мажоритарного принципа. Но до настоящего момента такой возможности не появлялось, и не было процедур для объявления результатов голосования. Здесь в глаза бросается контраст с ФРС Соединенных Штатов, а также с банком Англии, где индивидуальные голоса, как заведено, раскрываются в Комитете по кредитно-денежной политике.
В качестве аргумента против прозрачности выдвигалось то, что в необычной для ЕЦБ ситуации раскрытие голосов отдельных членов Управляющего совета способствовало бы тому, что на них было бы оказано давление как на представителей стран-членов. Представитель страны, которая находится в рецессии, возможно, будет чувствовать себя обязанным голосовать против увеличения процентных ставок, или за уменьшение, независимо от общих условий в еврозоне.
Но может ли вечно длиться отсутствие ясности по поводу организационных мер по голосованию в ЕЦБ? Нут Веллинк из Голландского центрального банка недвусмысленно заявил, что однажды понадобится большая открытость, когда ЕЦБ достигнет зрелости. Голос Вебера, несогласного со всеми по поводу покупки греческих облигаций, приближает этот день.
Это также вскрыло более фундаментальную проблему. Структура голосования в ЕЦБ имеет изъяны. В любой федеральной системе должен существовать баланс между теми, кто занимается оценкой экономических условий во всей валютной зоне, и теми, кто представляет интересы отдельных регионов.
Эту проблему пробовали решать и раньше, как в ФРС, так и в Бундесбанке. В случае с ФРС, семь членов Совета в Вашингтоне имеют федеральные мандаты, а двенадцать президентов региональных резервных банков голосуют по очереди, и только президент нью-йоркского банка имеет постоянный голос. Таким образом, отношение центральных голосов к региональным голосам – 1:0,7. Бундесбанк имеет почти такую же организацию центрального/регионального баланса ‑ 1:1,1.
В ЕЦБ все происходит по-другому, по некоторым очевидным причинам. Это денежно-кредитный орган федерации суверенных государств. Вес отдельных национальных членов Управляющего совета намного больше. Фактически, соотношение федеральных и национальных голосов в ЕЦБ – 1:2,5. И поскольку каждое государство-член имеет один голос, существует огромный дисбаланс между значимостью голоса и объемом ВВП отдельных стран. Германия имеет тот же вес, что и Мальта.
ЕЦБ размышлял об этой проблеме, но все, чего сумели достигнуть (в Ниццком договоре) ‑ это некая умеренная ротация голосующих членов, так как федерация расширяется. Но это не скорректирует дисбалансы, которые существуют сегодня.
До сих пор эта проблема притягивала мало внимания. Но несогласие Вебера обнаружило возможность того, что маленькие страны могут выиграть голосование против средних и крупных стран-членов. Теоретически возможно, что шесть членов исполнительного совета плюс Франция, Германия и Италия, представляющие 65% ВВП еврозоны, могут при голосовании потерпеть поражение от коалиции маленьких государств.
Это могло бы иметь огромное значение при принятии решений о процентной ставке. Это могло бы быть важно при покупке долгов стран-членов, испытывающих экономические трудности. Очень вероятно, что греческий долг, который приобрел ЕЦБ, не стоит того, что ЕЦБ заплатил. Если бы Грецию заставили реструктуризировать свои долги, а держателям ее облигаций было бы навязано снижение их стоимости, ЕЦБ понес бы ощутимые потери. Эти потери происходили бы от стран-членов еврозоны в пропорции к их доле в ВВП еврозоны, хоть и каждая страна имеет один голос.
Этот специфический порядок является еще одним риском для финансового и денежного союза, который добавится к риску нескоординированной финансовой политики и риску отсутствия европейского эквивалента МВФ. Особенно на нестабильных рынках, которые мы, несомненно, имеем сегодня, любое ощущение того, что при принятии решений ЕЦБ могут не приниматься во внимание интересы всей еврозоны, или эти решения могут способствовать тому, что основные страны понесут крупные потери, само по себе является дестабилизирующим фактором.
Это указывает на явную необходимость пересмотреть условия Ниццкого договора. Это будет трудно сделать по политическим причинам. Но становится все более очевидно, что еврозона нуждается в большой реконструкции, если она собирается выжить. И порядок голосования в ЕЦБ является еще одним элементом, который нуждается в реформировании.
Перевод с английского – Николай Жданович
До настоящего времени европейские лидеры только прикладывали пластырь к ранам. Был учрежден стабилизационный фонд, но на временной основе. Были применены новые меры для мониторинга балансов бюджетов стран-членов, но они не могли что-либо сделать в отношении неуплаченных долгов. И Европейский центральный банк начал скупать правительственные облигации, включая облигации Греции, по ценам намного выше тех, которые бы преобладали на свободном рынке.
Последние действие ЕЦБ акцентировали внимание на нескольких нерешенных вопросах по поводу структуры банка и того, как он принимает свои решения. Некоторые проблемы, которые лица, ответственные за принятие решений, хотели скрыть, сейчас грубо выставлены напоказ.
Решение немедленно покупать греческие облигации не было единогласным. Мир сейчас знает, что Аксель Вебер, президент Бундесбанка, голосовал против него. Это был единственный голос из 22, но он представлял 27% ВВП еврозоны, поэтому его нельзя не учитывать как какое-то незначительное отклонение. Впервые президент ЕЦБ был вынужден объявить, что решение не было единодушным.
Теоретически, мы всегда знали, что ЕЦБ, если необходимо, принял бы решение на основе мажоритарного принципа. Но до настоящего момента такой возможности не появлялось, и не было процедур для объявления результатов голосования. Здесь в глаза бросается контраст с ФРС Соединенных Штатов, а также с банком Англии, где индивидуальные голоса, как заведено, раскрываются в Комитете по кредитно-денежной политике.
В качестве аргумента против прозрачности выдвигалось то, что в необычной для ЕЦБ ситуации раскрытие голосов отдельных членов Управляющего совета способствовало бы тому, что на них было бы оказано давление как на представителей стран-членов. Представитель страны, которая находится в рецессии, возможно, будет чувствовать себя обязанным голосовать против увеличения процентных ставок, или за уменьшение, независимо от общих условий в еврозоне.
Но может ли вечно длиться отсутствие ясности по поводу организационных мер по голосованию в ЕЦБ? Нут Веллинк из Голландского центрального банка недвусмысленно заявил, что однажды понадобится большая открытость, когда ЕЦБ достигнет зрелости. Голос Вебера, несогласного со всеми по поводу покупки греческих облигаций, приближает этот день.
Это также вскрыло более фундаментальную проблему. Структура голосования в ЕЦБ имеет изъяны. В любой федеральной системе должен существовать баланс между теми, кто занимается оценкой экономических условий во всей валютной зоне, и теми, кто представляет интересы отдельных регионов.
Эту проблему пробовали решать и раньше, как в ФРС, так и в Бундесбанке. В случае с ФРС, семь членов Совета в Вашингтоне имеют федеральные мандаты, а двенадцать президентов региональных резервных банков голосуют по очереди, и только президент нью-йоркского банка имеет постоянный голос. Таким образом, отношение центральных голосов к региональным голосам – 1:0,7. Бундесбанк имеет почти такую же организацию центрального/регионального баланса ‑ 1:1,1.
В ЕЦБ все происходит по-другому, по некоторым очевидным причинам. Это денежно-кредитный орган федерации суверенных государств. Вес отдельных национальных членов Управляющего совета намного больше. Фактически, соотношение федеральных и национальных голосов в ЕЦБ – 1:2,5. И поскольку каждое государство-член имеет один голос, существует огромный дисбаланс между значимостью голоса и объемом ВВП отдельных стран. Германия имеет тот же вес, что и Мальта.
ЕЦБ размышлял об этой проблеме, но все, чего сумели достигнуть (в Ниццком договоре) ‑ это некая умеренная ротация голосующих членов, так как федерация расширяется. Но это не скорректирует дисбалансы, которые существуют сегодня.
До сих пор эта проблема притягивала мало внимания. Но несогласие Вебера обнаружило возможность того, что маленькие страны могут выиграть голосование против средних и крупных стран-членов. Теоретически возможно, что шесть членов исполнительного совета плюс Франция, Германия и Италия, представляющие 65% ВВП еврозоны, могут при голосовании потерпеть поражение от коалиции маленьких государств.
Это могло бы иметь огромное значение при принятии решений о процентной ставке. Это могло бы быть важно при покупке долгов стран-членов, испытывающих экономические трудности. Очень вероятно, что греческий долг, который приобрел ЕЦБ, не стоит того, что ЕЦБ заплатил. Если бы Грецию заставили реструктуризировать свои долги, а держателям ее облигаций было бы навязано снижение их стоимости, ЕЦБ понес бы ощутимые потери. Эти потери происходили бы от стран-членов еврозоны в пропорции к их доле в ВВП еврозоны, хоть и каждая страна имеет один голос.
Этот специфический порядок является еще одним риском для финансового и денежного союза, который добавится к риску нескоординированной финансовой политики и риску отсутствия европейского эквивалента МВФ. Особенно на нестабильных рынках, которые мы, несомненно, имеем сегодня, любое ощущение того, что при принятии решений ЕЦБ могут не приниматься во внимание интересы всей еврозоны, или эти решения могут способствовать тому, что основные страны понесут крупные потери, само по себе является дестабилизирующим фактором.
Это указывает на явную необходимость пересмотреть условия Ниццкого договора. Это будет трудно сделать по политическим причинам. Но становится все более очевидно, что еврозона нуждается в большой реконструкции, если она собирается выжить. И порядок голосования в ЕЦБ является еще одним элементом, который нуждается в реформировании.
Перевод с английского – Николай Жданович
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией | При копировании ссылка обязательна | Нашли ошибку - выделить и нажать Ctrl+Enter | Жалоба