15 июля 2010 Project Syndicate
ЛОНДОН. Джон Мейнард Кейнс написал знаменитую фразу: « «Идеи экономистов и политических философов, правы они или нет, гораздо более могущественны, чем это обычно осознается. Практичные люди, считающие себя свободными от какого либо интеллектуального влияния, обычно находятся в плену у какого-нибудь усопшего экономиста».
Я подозреваю, что значительная большая опасность заключается в другом: практичные мужчины и женщины, занимающие должности, отвечающие за выработку политики в центральных банках, органах власти, правительствах и департаментах по управлению рисками финансовых институтов, тяготеют к упрощенным версиям доминирующих убеждений вполне здравствующих экономистов.
На самом деле, по крайней мере, на арене финансовой экономики, задолго до финансового кризиса появилась и заняла доминирующее положение вульгарная версия теории равновесия, отражающая концепцию завершения создания рынка в качестве способа устранения всех проблем и математическое совершенство, отделенное от философского понимания, в качестве основы эффективного управления рисками. Финансовые институты, такие как Международный валютный фонд, в «Докладе по вопросам глобальной финансовой стабильности» (GFSR) представили самоуверенную версию о самоуравновешивающейся системе.
Таким образом, за 18 месяцев до того, как разразился финансовый кризис, в GFSR в апреле 2006 года было одобрительно отмечено, «растущее признание того, что рассредоточенность кредитных рисков среди более широкой и разнообразной группы инвесторов... помогла сделать банковскую и финансовую систему, в широком понимании, более «эластичной». Улучшенная эластичность системы подтверждалась тем, что обанкротилось меньшее количество банков и было выдано больше кредитов». Иными словами, завершение создания рынка было ключевым фактором для более безопасной системы.
Таким образом, менеджеры по управлению рисками в банках применяли методики вероятностного анализа к расчетам «экономической стоимости риска», не задаваясь вопросом, не подразумевают ли примеры текущих событий возможное распространение событий в будущем. И в контролирующих органах, таких как Управление по финансовому регулированию и надзору Великобритании (возглавляемое мной), мнение, что инновации в финансовой сфере и увеличившаяся ликвидность рынка играют важное значение, т.к. они помогают завершить создание рынков и усовершенствовать процесс поиска цены, было не просто принято. Оно являлось частью институциональной ДНК.
Эта система убеждений, конечно же, не исключала возможности рыночной интервенции. Но она определяла допущения относительно природы интервенции и ее пределов.
Например, предписание по защите индивидуальных инвесторов иногда может быть уместным: требования по раскрытию информации могут помочь преодолеть информационную асимметрию между компаниями и потребителями. Аналогичным образом, предписания и постановления по предотвращению махинаций на рынке были обоснованными, потому что рассудительные агенты могут быть корыстолюбивыми, коррумпированными и даже преступниками. А с предписанием о прозрачности рынка не только все согласились, оно стало центральным принципом доктрины, т.к. все были уверены, что прозрачность, так же как и финансовые инновации, завершает создание рынка и поможет увеличить ликвидность рынка, а также облегчит обнаружение цен.
Однако система убеждений сотрудников контролирующих органов и высокопоставленных руководителей, принимающих решение в большинстве развитых, с финансовой точки зрения, центров, тяготела к исключению возможности, что рациональный поиск прибыли профессиональными участниками рынка может привести к взяточничеству и финансовой нестабильности, а не к социальным выгодам, несмотря на то, что несколько экономистов четко показывали, почему это может произойти.
Поэтому общепринятая точка зрения высокопоставленных руководителей, ответственных за принятие решений, отражает убеждение, что юридически обоснованными могут быть только интервенции, направленные на выявление и исправление очень специфических недостатков, блокирующих достижение нирваны рыночного равновесия. Прозрачность была необходима для сокращения стоимости информации. Однако признание того, что недостатки информации могут быть настолько глубокими, что их невозможно исправить, не соответствует идеологии, как и то, что некоторые формы торговой деятельности, насколько прозрачными они бы ни были, являются бесполезными с социальной точки зрения.
В самом деле, в известном эссе под названием «Миф о капитале» Джагдиша Бхагвати, экономиста из Колумбийского университета, опубликованном в журнале Foreign Affairs, речь идет о комплексе «Уолл Стрит / Министерство финансов», который объединяет интересы и идеологии. Бхагвати приводит доводы о том, что это объединение сыграло роль в либерализации краткосрочного движения капитала, сделав это догмой, несмотря на обоснованные теоретические доводы относительно осторожности и неубедительные практические подтверждения преимуществ. И заинтересованные группы лиц, и идеология сыграли свою роль в триумфе принципов по отмене регулирующих норм и завершении создания рынка
Заинтересованные группы, действующие посредством лоббирования власти, явились важными действующими лицами при принятии нескольких ключевых мер по отмене регулирующих норм в США, чья политическая система и правила финансирования кампаний особенно поддаются власти отдельных лобби.
Заинтересованные группы лиц и идеология очень часто взаимодействуют друг с другом, иногда настолько тесно, что их трудно разделить. Влияние заинтересованных групп достигается через неосознанно принятую идеологию. Финансовый сектор занимает доминирующее положение по трудоустройству экономистов за пределами академического сектора. Будучи обычными людьми, они стремятся помочь или, по крайней мере, неагрессивно оспаривать общепринятое мнение, которое служит интересам отрасли, невзирая на то, насколько независимы они в своих суждениях по отдельным вопросам.
Эффективность рынка и теории по завершению создания рынка могут помочь убедить руководителей основных финансовых институтов, что они должны умело выполнять «дело Божье», даже если на первый взгляд может показаться, что их торговые операции – это простая спекуляция. Контролирующим и регулирующим органам необходимо нанимать экспертов из отрасли, для того чтобы осуществлять эффективное регулирование. Однако эксперты из отрасли, в основном, готовы разделять неявные ожидания данной отрасли. Понимание этих социальных и культурных процессов может само по себе стать важным предметом для новых исследований.
В то же время, мы не должны недооценивать важность идеологии. Сложными общественными институтами, например составляющими систему принятия решений и регулирующую систему, невозможно управлять без набора идей, достаточно сложных и согласованных, чтобы заслуживать доверие ученых, с одной стороны, и в то же время достаточно простых, чтобы обеспечить основу для ежедневного принятия решений.
Такие руководящие философии являются наиболее убедительными, если они дают четкие ответы. Философия, утверждающая, что финансовые инновации, завершение создания рынка и увеличение ликвидности рынка всегда и аксиоматично обеспечивают выгоду, предоставляет не требующую доказательств основу для отмены регулирующих мер.
Я думаю, что в этом и заключается самая большая проблема будущего. Потому что до тех пор, пока упрощенное докризисное общепринятое мнение будет давать полный набор ответов, ответственность за которые лежит на объединенной интеллектуальной системе и методологии, правильное экономическое мышление должно обеспечить многостороннее понимание сути дела, построенное на основании результатов различных аналитических подходов. Будем надеяться, что практичные мужчины и женщины усвоят этот урок
Adair Turner
Перевод с английского – Николай Жданович
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter
Я подозреваю, что значительная большая опасность заключается в другом: практичные мужчины и женщины, занимающие должности, отвечающие за выработку политики в центральных банках, органах власти, правительствах и департаментах по управлению рисками финансовых институтов, тяготеют к упрощенным версиям доминирующих убеждений вполне здравствующих экономистов.
На самом деле, по крайней мере, на арене финансовой экономики, задолго до финансового кризиса появилась и заняла доминирующее положение вульгарная версия теории равновесия, отражающая концепцию завершения создания рынка в качестве способа устранения всех проблем и математическое совершенство, отделенное от философского понимания, в качестве основы эффективного управления рисками. Финансовые институты, такие как Международный валютный фонд, в «Докладе по вопросам глобальной финансовой стабильности» (GFSR) представили самоуверенную версию о самоуравновешивающейся системе.
Таким образом, за 18 месяцев до того, как разразился финансовый кризис, в GFSR в апреле 2006 года было одобрительно отмечено, «растущее признание того, что рассредоточенность кредитных рисков среди более широкой и разнообразной группы инвесторов... помогла сделать банковскую и финансовую систему, в широком понимании, более «эластичной». Улучшенная эластичность системы подтверждалась тем, что обанкротилось меньшее количество банков и было выдано больше кредитов». Иными словами, завершение создания рынка было ключевым фактором для более безопасной системы.
Таким образом, менеджеры по управлению рисками в банках применяли методики вероятностного анализа к расчетам «экономической стоимости риска», не задаваясь вопросом, не подразумевают ли примеры текущих событий возможное распространение событий в будущем. И в контролирующих органах, таких как Управление по финансовому регулированию и надзору Великобритании (возглавляемое мной), мнение, что инновации в финансовой сфере и увеличившаяся ликвидность рынка играют важное значение, т.к. они помогают завершить создание рынков и усовершенствовать процесс поиска цены, было не просто принято. Оно являлось частью институциональной ДНК.
Эта система убеждений, конечно же, не исключала возможности рыночной интервенции. Но она определяла допущения относительно природы интервенции и ее пределов.
Например, предписание по защите индивидуальных инвесторов иногда может быть уместным: требования по раскрытию информации могут помочь преодолеть информационную асимметрию между компаниями и потребителями. Аналогичным образом, предписания и постановления по предотвращению махинаций на рынке были обоснованными, потому что рассудительные агенты могут быть корыстолюбивыми, коррумпированными и даже преступниками. А с предписанием о прозрачности рынка не только все согласились, оно стало центральным принципом доктрины, т.к. все были уверены, что прозрачность, так же как и финансовые инновации, завершает создание рынка и поможет увеличить ликвидность рынка, а также облегчит обнаружение цен.
Однако система убеждений сотрудников контролирующих органов и высокопоставленных руководителей, принимающих решение в большинстве развитых, с финансовой точки зрения, центров, тяготела к исключению возможности, что рациональный поиск прибыли профессиональными участниками рынка может привести к взяточничеству и финансовой нестабильности, а не к социальным выгодам, несмотря на то, что несколько экономистов четко показывали, почему это может произойти.
Поэтому общепринятая точка зрения высокопоставленных руководителей, ответственных за принятие решений, отражает убеждение, что юридически обоснованными могут быть только интервенции, направленные на выявление и исправление очень специфических недостатков, блокирующих достижение нирваны рыночного равновесия. Прозрачность была необходима для сокращения стоимости информации. Однако признание того, что недостатки информации могут быть настолько глубокими, что их невозможно исправить, не соответствует идеологии, как и то, что некоторые формы торговой деятельности, насколько прозрачными они бы ни были, являются бесполезными с социальной точки зрения.
В самом деле, в известном эссе под названием «Миф о капитале» Джагдиша Бхагвати, экономиста из Колумбийского университета, опубликованном в журнале Foreign Affairs, речь идет о комплексе «Уолл Стрит / Министерство финансов», который объединяет интересы и идеологии. Бхагвати приводит доводы о том, что это объединение сыграло роль в либерализации краткосрочного движения капитала, сделав это догмой, несмотря на обоснованные теоретические доводы относительно осторожности и неубедительные практические подтверждения преимуществ. И заинтересованные группы лиц, и идеология сыграли свою роль в триумфе принципов по отмене регулирующих норм и завершении создания рынка
Заинтересованные группы, действующие посредством лоббирования власти, явились важными действующими лицами при принятии нескольких ключевых мер по отмене регулирующих норм в США, чья политическая система и правила финансирования кампаний особенно поддаются власти отдельных лобби.
Заинтересованные группы лиц и идеология очень часто взаимодействуют друг с другом, иногда настолько тесно, что их трудно разделить. Влияние заинтересованных групп достигается через неосознанно принятую идеологию. Финансовый сектор занимает доминирующее положение по трудоустройству экономистов за пределами академического сектора. Будучи обычными людьми, они стремятся помочь или, по крайней мере, неагрессивно оспаривать общепринятое мнение, которое служит интересам отрасли, невзирая на то, насколько независимы они в своих суждениях по отдельным вопросам.
Эффективность рынка и теории по завершению создания рынка могут помочь убедить руководителей основных финансовых институтов, что они должны умело выполнять «дело Божье», даже если на первый взгляд может показаться, что их торговые операции – это простая спекуляция. Контролирующим и регулирующим органам необходимо нанимать экспертов из отрасли, для того чтобы осуществлять эффективное регулирование. Однако эксперты из отрасли, в основном, готовы разделять неявные ожидания данной отрасли. Понимание этих социальных и культурных процессов может само по себе стать важным предметом для новых исследований.
В то же время, мы не должны недооценивать важность идеологии. Сложными общественными институтами, например составляющими систему принятия решений и регулирующую систему, невозможно управлять без набора идей, достаточно сложных и согласованных, чтобы заслуживать доверие ученых, с одной стороны, и в то же время достаточно простых, чтобы обеспечить основу для ежедневного принятия решений.
Такие руководящие философии являются наиболее убедительными, если они дают четкие ответы. Философия, утверждающая, что финансовые инновации, завершение создания рынка и увеличение ликвидности рынка всегда и аксиоматично обеспечивают выгоду, предоставляет не требующую доказательств основу для отмены регулирующих мер.
Я думаю, что в этом и заключается самая большая проблема будущего. Потому что до тех пор, пока упрощенное докризисное общепринятое мнение будет давать полный набор ответов, ответственность за которые лежит на объединенной интеллектуальной системе и методологии, правильное экономическое мышление должно обеспечить многостороннее понимание сути дела, построенное на основании результатов различных аналитических подходов. Будем надеяться, что практичные мужчины и женщины усвоят этот урок
Adair Turner
Перевод с английского – Николай Жданович
http://www.project-syndicate.org/ (C) Источник
Не является индивидуальной инвестиционной рекомендацией
При копировании ссылка обязательна Нашли ошибку: выделить и нажать Ctrl+Enter